Ледяной осколок в сердце

      Январским вечерком Наринэ сидела перед ноутбуком, стоящим на столе. Взглянув в окно, за которым бушевала метель, Циклаури открыла свою страницу в новой социальной сети, созданной Павлом Дуровым, и посмотрела на «стену», где были опубликованы заметки от «друзей». Оперев голову на руку, девушка прочитала электронные граффити.       — Нарико, что ты всё в свой «компутер» смотришь? — спросила Тамина, зайдя в комнату.       — Ищу своих бывших одноклассников, с которыми весь первый класс отучилась, — ответила Наринэ и показала матери фотографии.       Женщина смотрела на молодых людей и не узнавала их. С момента их переезда из Кутаиси в Новокузнецк шёл уже шестнадцатый год. За это время те дети уже выросли, отучились, а кое-то сыграл свадьбу и даже родил ребёнка. Заметив возле графы «Сообщения» единичку, Наринэ щёлкнула и, открыв послания, прочитала приветствие от Рамаза Коркелия, не так давно пославшего заявку ей в друзья, которую она одобрила и приняла в свой круг виртуального общения.       «Привет! Помнишь меня?»       Наринэ рассматривала фотографию молодого мужчины. Высокий грузин с карими, словно чёрный кофе, глазами, большим римским носом с горбинкой и лёгкой небритостью, чем он напоминал звезду Голливуда; его чёрные вьющиеся волосы до плеч придавали его образу какую-то необычность.       «Привет! Извини. Я тебя не помню», — быстро напечатала ответ Наринэ и попыталась вспомнить этого паренька.       Девушка зашла на его профиль и прочитала. Ему двадцать два года, как и ей. Он родился семнадцатого февраля 1986 года в Кутаиси, учился в той же школе, что и Наринэ, а когда окончил второй класс, переехал в Ростов-на-Дону, где отучился до десятого класса, получил диплом в колледже связи и информатики, отслужил в армии и теперь работает программистом.       — Рамаз... Где-то я слышала это имя, — прокомментировала Циклаури и пыталась вспомнить этого человека.       От этого имени в её памяти ожили картинки из прошлого. Наринэ, ещё маленькая девочка с длинными косичками, сидела за партой перед началом учебного года. К ней подсел симпатичный паренёк с такими же кофейными глазами и, помахав ручкой, сказал:       — Привет!       — Привет, — ответила Наринэ.       — Как тебя зовут?       — Наринэ.       — А меня — Рамази.       Так и началась их короткая дружба. Рамаз носил за ней портфель. Они на уроках под столом играли в «Морской бой». На переменках Циклаури общалась с подружками, а Коркелия играл с пацанами в «войнушку». После уроков Наринэ и Рамаз бегали по школьному двору, разыгрывая сценки из «Ну, погоди!».       Когда девочка узнала, что намечается переезд в страну, ставшую им за два года чужой, Наринэ заплакала и сказала своему другу:       — Надеюсь, мы всё-таки встретимся, когда вырастем.       — Я найду тебя в Русети. Я приеду, и мы поженимся.       Переезд свершился. Со временем Наринэ забыла об этом мальчике, исчезнувшем в прошлом, а теперь этот уже взрослый мужчина пишет ей. Тамина вышла из комнаты. Циклаури посмотрела на экран ноутбука и напечатала сообщение.       «Я вспомнила, кто ты. Рамико, ты вспомнил меня спустя столько лет?» — напечатала Циклаури.       «Я о тебе не забывал. Думал и думал. Вспоминал и вспоминал. Но теперь, когда появился интернет, а с ним и возможность общаться, я так обрадовался, когда нашёл тебя».       «Как ты живёшь?»       «Хорошо. Я окончил РКСИ, отслужил в армии и теперь работаю сисадмином в банке. А ты как живёшь? Что изменилось в твоей жизни?»       «Я учусь на экономиста, подрабатываю тем, что пишу курсовики. Папа погиб через полгода после того, как мы переехали в Новокузнецк. Гела и Цицино, мои брат и сестра, работают. У Гелы есть дочка Мила, а у Цицино — девочки-близняшки Уля и Юля».       «Я видел их фото. Хорошенькие у тебя племянницы. А где мама Милы? У близняшек есть папа, а у Милы нет».       «Она её бросила, когда Миле было полгодика. Гела растит её один, а мы всей семьёй помогаем. Жениться не хочет потому, что разочаровался».       «Я понял. Наверное, из-за той девочки. Машико Татабадзе, которую сбила машина. Видимо, не один я однолюб».       «Возможно».       Наринэ почувствовала себя счастливой. Её первая любовь из первого класса, Рамаз Коркелия вспомнил о ней. Выйдя из комнаты, девушка попила минералку. Заметив, что дочь сияет, словно солнышко, Тамина спросила:       — Нарико, что такое?       — Рамаз даже не забывал обо мне. Он написал мне. Рассказал, что через год после нашего отъезда они всей семьёй переехали в Ростов. Он окончил колледж, отслужил в армии и теперь работает сисадмином в банке.       — А кто такой «сисадмин»? — не поняла мать.       — Системный администратор, который занимается компьютерными программами и чистит память компьютера от вирусов.       — Если он позовёт тебя к себе в гости, то соглашайся и приезжай. Раз человек много лет думал о тебе и нашёл тебя в интернете, то это о многом говорит.       Счастливая Наринэ побежала к компьютеру. Рамаз вышел из сети. Наринэ перечитывала переписку и прокомментировала:       — А судьба меня на печке нашла. Не думала, что бывший одноклассник обо мне вспомнит. Обычно одноклассники с трудом вспоминают, как друг друга зовут, хоть проучились много лет. А этот паренёк даже не забывал обо мне, хоть мы с ним отучились всего год, и с той поры прошло столько времени.       — Это нормально, Нарико, — объяснила Тамина, заглянув в комнату дочери. — Бывают такие люди, которые помнят кого-то. Наверное, у него было много женщин, но всё не те. Как у нашего Гелы.       — Может быть и так. Может быть, мам.       Наринэ отправилась в свою комнатку и выключила ноутбук. На следующий день должен быть последний экзамен по экономике, и Циклаури легла спать, чтобы к завтрашнему дню быть готовой. Девушка учила ответы на вопросы по билетам, но ощущала волнение, словно из памяти может что-то исчезнуть.       На следующий день Наринэ сдала последний самый сложный экзамен на четвёрку. Выходя из института, Циклаури смотрела на светлеющее зимнее небо, шла по улице Кутузова и направилась в сторону железнодорожных путей. Миновав переход, Наринэ пошла во двор, достала мобильник и, найдя номер телефона Гелы в «контактах», позвонила ему. Когда брат ответил на звонок, Наринэ сообщила:       — Гело, у меня четвёрка. Я сдала экзамен!       — Какая ты у нас молодец. Умничка. А теперь это надо отметить.       — Ещё мне написали привет из прошлого. Обо мне вспомнил Рамаз Коркелия. Мальчик, с которым мы учились в первом классе. Мы вчера с ними переписывались.       — Это хорошо. Интересно, что будет дальше?       — Не знаю. Я не загадываю наперёд. Просто общаюсь. Он живёт в Ростове.       — Хорошо. Надеюсь, что всё получится.       — Я тоже надеюсь.       — Нарико, мне пора. У нас скоро начнётся отчёт. Надо всё подготовить и свести все данные. Пока, сестрёнка.       — Пока, Гело.       Наринэ нажала на «отбой» и, порывшись в «контактах», отыскала номер телефона средней сестры. Когда Цицино подняла трубку, младшенькая ей звонким голосом сообщила:       — Привет, сестрёнка! Я сдала этот экзамен!       — Молодец, Нарико. Мы знали, что ты очень умная девочка.       — И ещё мне написал Рамаз Коркелия. Тот мальчик, с которым я училась в первом классе, а теперь наши пути вновь сошлись спустя столько лет.       — Нарико, это отлично! Как я за тебя рада! А теперь я работаю, а ты празднуй. Ты молодец! Скоро мы отметим твой выпуск и, возможно, твою свадьбу.       — О свадьбе думать пока ещё очень и очень рано. Главное — познакомиться с призраками из прошлого. Пока, Цицино!       — Пока, Нарико. Ты умница.       Положив телефон в сумку, Наринэ отправилась домой. Ей не терпелось сообщить об этом Рамазу, но пока было раннее утро в Новокузнецке, поэтому в Ростове-на-Дону только наступали новые сутки.       Прошло несколько часов. Почитав любовный роман, который мама хранила в личной библиотеке, Наринэ включила ноутбук и, открыв свою страницу во «ВКонтакте», посмотрела на сообщения; заметив, что Рамаз всё же написал что-то, Циклаури открыла его и прочла:       «Привет! Как жизнь молодая?» — спросил Коркелия.       «Привет! У меня всё отлично. Я закрыла сессию. Скоро у меня будет диплом».       «Знаешь, я очень хочу, чтобы ты к нам переехала».       «Мы ещё мало знакомы».       «Просто хочу познакомиться поближе. У меня в апреле отпуск на две недели. Когда начнётся отпуск, я прилечу в Новокузнецк. Хочу поближе познакомиться и узнать тебя другую, узнать всю твою семью».       «Я тоже это хочу. Жду не дождусь».       Наринэ потянулась и, с улыбкой открыв страницу Коркелия, рассматривала фотографию молодого человека. Ей хотелось погладить его чёрные вьющиеся волосы, коснуться губами его губ и узнать поближе. Чем увлекается, чем живёт. Были ли у него отношения с другими девушками?       Прошли три месяца, и наступил апрель. Сдав сессию, Наринэ получила в дневнике практики подпись от руководителя знакомого Геле предприятия, по которому исследовала бухгалтерские отчётности и готовила дипломную работу. Всё это время Наринэ печатала «исследования» в Ворде и с нетерпением ждала, когда же Рамаз прилетит в Новокузнецк. Когда наступил день, когда Коркелия должен был прилететь, Гела завёл машину и сказал сестре:       — Ну что, готова встретиться с тем, кто спустя столько лет тебя нашёл?       — Да, Гело. Готова. Но я так волнуюсь.       — Не волнуйся. Всё будет хорошо.       Ранним утром, когда солнце ещё не вышло из-за горизонта, Наринэ села на заднее сидение и поправила синюю куртку. Циклаури закрыл за собой дверь и направился в сторону Прокопьевска. Девушка смотрела в окно и наслаждалась пейзажами ставшего родным ей края. Гела вёл машину и про себя размышлял о предстоящей встрече с человеком из прошлого младшей сестры, который неожиданно приходит в их жизнь.       Циклаури смотрел на трассу и про себя усмехнулся. Он вспоминал, как ещё в Кутаиси маленькая Наринэ всем уши прожужжала рассказами о Рамазе Коркелия, как при этом блестели её глаза, как она плакала, когда всей их семье пришлось переехать в Новокузнецк. После переезда младшая сестрёнка успокоилась, зажила своей жизнью и, казалось, что она забыла о том мальчике.       Брат и сестра не заметили, как спустя четыре часа оказались возле аэропорта Толмачёво. Выйдя из машины, Гела и Наринэ шли по аэропорту, и девушка высматривала взглядом Рамаза в толпе встречающих и провожающих.       — Нарико, это ты? — послышался его звонкий голос, и Наринэ обернулась.       Перед ними стоял молодой человек в тёплой тёмно-синей куртке, джинсах, кроссовках и разноцветной шапке. Наринэ посмотрела на его лицо и сразу узнала — это был Рамаз. Гела посмотрел на молодого человека, стоявшего с одним чемоданчиком и коробкой с чем-то, и, протянув ему руку, с улыбкой сказал:       — Добро пожаловать. Надеюсь, тебе у нас в Новокузнецке понравится.       — Привет, Гело. Ты так изменился, — ответил Коркелия, обмениваясь рукопожатием. — Так возмужал.       — Жизнь меня изменила. Ты тоже так повзрослел и похорошел, Рамико. Поехали. Нам предстоит долгая дорога в Новокузнецк. Если что, то ты будешь жить у нашей мамы. Отдельную комнату тебе подготовили.       — Как-то неприлично быть у вас примаком, — смущённо произнёс молодой человек. — Да и что скажут люди, если увидят, что я живу у девушки и её мамы?       — Рамико, ты не переживай, — утешал его Циклаури, подходя к машине. — Всем плевать, кто пришёл к нам в дом. Во дворе пошепчутся и успокоятся, пока какие-нибудь малолетки окно на первом этаже не разобьют.       —Ладно. Успокоил, — усмехнулся Рамаз и сел в машину на заднее сидение.       Наринэ устроилась рядом с парнем. Гела сел за руль, и молодые люди поехали в сторону Новокузнецка, где Тамина, Владимир, Цицино, Мила, Уля и Юля уже накрывали на стол, чтобы встретить гостя. Пока брат привозил сестру с её потенциальным женихом, женщины готовились к его приходу.       — Надеюсь, ему понравятся наши хинкали, — прокомментировала Мила, глядя на пароварку, в которой томились вкусные пельмени.       — Вы настоящие мастерицы, — похвалила внучек Шенгелия. — Родители вас хорошо научили готовить.       — И у нас теперь мамины и папины помощницы, — вставил Владимир, наблюдая за маринованной курицей в духовке, покрывающейся румяной корочкой.       Цицино достала из холодильника лукум и, глядя на сладкие кубики, улыбнулась и прокомментировала:       — Надеюсь, что Рамазу понравятся наши сладости. Мы же готовим по-особенному.       Все блюда были приготовлены, стол накрыт. Послышался шум открывающейся двери, и на пороге кроме Гелы и Наринэ стоял Рамаз. Зайдя в квартиру, незнакомец осмотрелся, увидел красиво отремонтированный коридор и с улыбкой сказал:       — Всем здравствуйте.       С этими словами Коркелия протянул коробку и снял куртку, шапку и кроссовки; Гела и Наринэ освободились от осенних курток и обуви. Тамина поставила её на тумбочку и открыла её. В розовых коробочках были три куклы «Винкс», Блум, Муза и Флора с крылышками «Энчантикс» для девочек, золотую брошь в виде розы для матери семейства, косметические наборы под разную цветовую гамму: светлые для Цицино, а тёмные для Наринэ. Женщина достала из коробки наручные часы и блестящий латунный рог для вина, на котором среди сложных узоров грузинскими буквами было выгравировано грузинское имя «Ладо», что означало «владелец мира».       — Судя по всему, часы мне, а рог — Владу, — прокомментировал Гела и принял подарок.       — Всё правильно, — ответил Рамаз. — Это я вам привёз по подарку. Наринэ рассказала, что вы любите, и я, как добрый волшебник, исполнил все ваши желания. Купил вам маленькие, но приятные подарки.       Мила взяла в руки рыжую куклу, Уля — бледнокожую черноволосую, а Юля — смугленькую, напоминающую маленькую смешную грузинку. Держа в руках новые игрушки, девочки хором крикнули:       — Диди мадлоба!       — Араприс, — с улыбкой ответил Коркелия.       Девочки положили кукол в сумки родителей и побежали в большую комнату, где стояли разные русские и грузинские блюда. Когда все сели за стол, Гела смотрел на расставленные блюда и сказал всем:       — Сколько кухонь я ни пробовал готовить, но с нашей грузинской ни одна не сравнится.       — Гело, — сказал Коркелия, — просто мы знаем разные рецепты, которые передаются из поколения в поколение. И наша кухня необычная.       — Ты, Рамико, садись, — ласково проворковала Наринэ. — Тебе у нас точно понравится.       При свете солнца из окна гость смотрел на ту, к которой прилетел, миновав расстояние из Юга России в Сибирь. Наринэ казалась ему ещё прекраснее, чем на фото. Ему хотелось погладить её тёмные волосы и просто полежать с ней на диване, забыв обо всём на свете.       Налив вино в латунный рог, Владимир поднялся из-за стола и, поднимая питьё, заявил:       — Сегодня у нас счастливый день. К нашей Наринэ приехал парень, который нашёл её в интернете спустя столько лет. В советское время это было очень трудно, но теперь есть интернет, и если кто-то зарегистрировался во «ВКонтакте» или в «Одноклассниках», то его легко можно найти. Так выпьем теперь за то, чтобы мы все находили своих знакомых и своих любимых в интернете!       Все подняли бокалы, а девочки чокнулись стаканами лимонада. Гела выпил и, сев за стол, спросил у зятя:       — Ну что, Влад, понравился рог?       — Только мне Цицино сказала, что на нём написано «Ладо».       — Это имя в переводе с грузинского означает «владеет миром». Оно произошло от имени «Владимир».       — Н-да, меня на роге переименовали как грузина.       — Ты часть нашей семьи, — объяснил шурин. — Не забывай, что мы даже заграницей остаёмся грузинами.       — Генацвале, я-то русский, хоть моя жена грузинка. Только наши дочки запутаются — они русские или грузинки?       — Наверное, больше русские, чем грузинки, — ответил Гела. — Потому что они живут в России и ощущают себя русскими. Вне Грузии им сложно привыкнуть к нашим традициям, но я не настаиваю на этом. Я даже не буду требовать от Милы, чтобы она выходила замуж за грузина. Главное, чтобы мой потенциальный зять не обижал нашу красавицу.       — Я хочу, чтобы мои дочки вышли замуж за хорошего человека, а будет ли он русским, грузином или армянином — дело сотое. Главное, чтобы он их не обижал.       Мила ела аппетитные крылышки, которые папа замариновал в соусе ткемали, а она испекла их в духовке. Чувствуя сладкий вкус, девочка посмотрела на кузин и спросила:       — Вкусные крылышки мы с папой приготовили?       — Очень, — ответила Уля. — И сладко, и вкусно.       Юля наслаждалась вкусом куриного мяса, обгладывала косточки и не обращала внимание ни на кого. Мила посмотрела на сестрёнку и прокомментировала:       — Всегда где-то в облаках витает.       — Помнишь, как она на Новый Год попросила швейную машинку, и родаки подарили её? А мне подарили графический планшет, — сообщила старшая близняшка. — Наши мечты сбылись. Теперь Юлька учится шить, что-то придумывает. А я рисую картинки. Правда, только обвожу скрины из мультика и перекрашиваю. Потихоньку пытаюсь нарисовать Винкс.       Мила хихикала. Циклаури-младшая вспомнила неровные рисунки Ули, которые с каждым разом становились более красивыми, и кособокие юбочки с фартучками Юли. Заметив её усмешку, старшая близняшка спросила:       — Думаешь, я не знаю, над чем ты смеёшься? Я видела, как ты красишься «Маленькой Феей». Уже лучше красишься.       — Хочу стать визажистом. Научиться делать макияж и наводить красоту.       — У нас тоже есть мечты. Вот мы и стремимся к ним. Делаем всё, чтобы они сбылись.       В это время Рамаз и Наринэ сидели за столом и не обращали внимание на галдёж за столом. Глядя на повзрослевшую «первую любовь», Коркелия горел желанием прикоснуться к её наманикюренной руке, но понимал, что пока ещё рано.       — Нарико, — смущённо начал Рамаз, — ты счастлива?       — Да, Рамико, я очень рада, что ты приехал. Мы все тебе рады.       — Ты такая хорошенькая. Вижу, что не зря к тебе приехал.       — Сейчас у меня диплом, но мы всё равно погуляем. У меня почти всё готово, так что свой диплом буду делать по вечерам.       — У вас очень холодно. Холоднее, чем на Юге. Но ничего. Я приехал за твоим теплом, а не за погодным. Надеюсь, эти дни будут самыми счастливыми, пока я не уеду в Ростов.       Услышав название города, ставшего для Рамаза родным, Наринэ в очередной раз вспомнила, как Гела полгода назад рассказал, что собирается переехать в Ростов-на-Дону. Своё желание брат объяснил так:       — Там больше перспектив. К тому же, там живут мои друзья Сурен Пиначян и Вепхо Махарадзе, с которыми мы ещё в детстве прошли огонь и воду. Ещё мы с Милой сможем поехать на горные курорты. Она так любит горы. Мы с ней, конечно, летом едем на Алтай, но ничто не заменит горы Кавказа. Ещё мы сможем быстро приехать в Москву или в Питер. Даже в Абхазию быстро приедем на машине, а не на поезде. Ещё там чистый воздух. Не то, что здесь. К тому же, там больше перспектив, чем здесь. Я хорошо получаю, но это только потолок. Я не стану начальником над Андреем. Мне хочется чего-то другого. Вроде нашёл себя, но оказывается, что это не то. Кажется, что нужно что-то другое в том городе, где у меня больше возможностей.       Прокрутив в голове слова Гелы, Наринэ улыбнулась и осознала, что уже хочет в Ростов-на-Дону, и неважно, что она с Рамазом знакома не так давно, и то на расстоянии. Но он его преодолел, прилетев к ней в Новокузнецк. Улыбнувшись, девушка поняла, что уже хочет улететь туда, где солнце, где горы, где пляжи. Ей хотелось провести с этим человеком всю жизнь.       — Нарико, я смотрю, ты очень счастлива, — прокомментировала Цицино.       — Да, сестрёнка. Ты знаешь, я всегда счастлива.       Гела видел, как у его сестры светились глаза. Поднявшись из-за стола, Циклаури взял у зятя рог, вытянул его и сказал тост:       — Сегодня к нам приехал гость. Рамази Коркелия. Сам я не женился, зато у меня есть такая чудесная дочка Мила. Выдал замуж Цицино, и она теперь счастлива с Владимиром, растит двух замечательных девочек Улю и Юлю. А теперь я хочу выпить за то, чтобы Наринэ была счастлива. Мы не знаем, что будет дальше. Но верю, что всё у нашей младшей сестрёнки будет хорошо. Что она будет счастлива. Ах, как же быстро пролетело время. Ещё вчера она была такой маленькой, а теперь уже взросленькая, уже женихи появляются. Так выпьем за то, чтобы Наринэ стала счастливой!       Все подняли бокалы и соединили их наверху; девочки по очереди чокались со взрослыми своими стаканчиками с лимонадом и выпили. Наринэ посмотрела на своих родственников и на парня. Она так хотела летать. Ей казалось, что за спиной выросли крылья.       Вечер встречи прошёл весело. Наговорившись друг с другом, Гела, Владимир и Цицино забрали свои подарки; Мила, Уля и Юля вместе с чуть подвыпившими родителями пешком отправились домой. Рамаз сидел за столом и не понимал, что ему делать. Тамина подошла к нему и, посмотрев в его чёрные глаза, сказала:       — Рамико, ты не переживай. Пока ты здесь, ты будешь жить в соседней комнате. Я не против того, если вы с Наро решите перейти на новый уровень, только предохраняйтесь.       — Странная вы, Тамина Анатольевна, — прокомментировал Коркелия. — Обычно матери злятся при виде потенциального зятя и борются за честь своих дочек, а вы так просто позволяете своей дочке гулять.       — Пусть лучше не стесняется своих чувств. Одно дело — заниматься взрослыми играми с любимым человеком, а другое дело — быть гулякой, на котором уже пробу ставить негде. Гела так и делает — гуляет, меняет этих баб. Сколько их у него было? Так и будет до старости гулять. Мила вырастет, выйдет замуж, а что он будет делать, когда останется один? Рано или поздно ему это наскучит.       — У меня были две девушки. Одна меня с армии не дождалась, а другая качала свои права, и я просто её бросил. Мама мне говорила, чтобы я нашёл себе грузинку. Ещё зимой смотрел старые фотографии и нашёл фото с первого класса. Увидел Наринэ и вспомнил её. Я разыскал её во «ВКонтакте». Я ничего такого не думал насчёт неё.       Наринэ помыла посуду и поставила оставшиеся после обеда блюда в холодильник, чтобы на следующий день съесть. Девушка зашла к себе, и Рамаз отправился за ней. Зайдя в её комнату, Коркелия посмотрел на неё и не знал, что сказать.       «Одно дело общаться по интернету, ведь можно продумать все слова. А в реале скажи хоть что-то, и это может обернуться против меня», — про себя отметил молодой мужчина.       — Рамико, ты что-то хочешь сказать?       — Знаешь, Нарико, ты мне понравилась. Правда, ты хорошая девушка. И семья у тебя замечательная. Мама говорила, что нужно смотреть на семью девушки.       — Твоя мама, наверное, не примет меня.       — Я понимаю твою семью. Так получилось у Гелы и Цицино, как ты говорила. Ничего страшного. Зато они счастливы. Моя мама мне тоже сказала, что если мы хотим чего-то большего, то можно просто ограничиться ласками. Всё остальное — только после свадьбы.       — Я пока не готова к этому.       — Ничего. Я подожду. Пока я замуж тебя не зову. У нас пока будут ласки, а после свадьбы всё будет ещё интереснее.       Наринэ подошла к молодому человеку и, прикоснувшись к его плечу, обняла; Рамаз прижал её к себе и погладил её стан, ощущая от неё какое-то мягкое тепло. Отстранившись от него, девушка сказала:       — Рамико, ты сначала помойся. А то ты устал с дороги и ещё с нами выпил.       Послушавшись девушку, Коркелия отправился в ванную. Циклаури села на диван и, сжимая руки, про себя задумалась:       «Как же судьба распоряжается нашими жизнями. Я даже не думала о Рамазе, а он сам мне написал и решил познакомиться со мной. Как хорошо, что он здесь. Я уже хочу его ласки».       Через несколько минут Рамаз вышел из душа и зашёл в отведённую ему комнату, где сразу же уснул. Наринэ заглянула через щель и прошептала:       — Ткбили сизмреби...       Приняв душ, Циклаури отправилась в свою комнату, легла на кровать и заснула счастливой. Ей хотелось, чтобы гость не уезжал никуда, а оставался здесь, рядом с ней.       Наступил новый день. Наринэ и Рамаз остались одни дома. Тамина ушла работать в киоск с мороженым, и Наринэ предложила:       — А пойдём, прогуляемся по городу. Я покажу тебе район.       — Знаешь, это так романтично. Я хочу, чтобы ты тоже приехала ко мне в Ростов. Я покажу тебе Набережную Дона, Большую Садовую. Пройдём по Ворошиловскому мосту. Ты многое что увидишь у нас, в Ростове.       — У нас в Новокузнецке тоже есть, что посмотреть. Хочешь, я проведу тебя по улице Кирова? Тебе понравится.       — Давай. Я посмотрю этот город.       Рамаз и Наринэ оделись в тёплые кофты, джинсы, куртки и сапоги. Глядя на него в такой нелепой цветастой шапочке, из-под которой выбивались пряди его волос, Циклаури улыбнулась и сказала:       — Как же ты красив.       — Ты тоже прекрасна как солнышко, — прокомментировал Коркелия и потрогал её косы, лежащие на розовой курточке.       Молодые люди вышли из квартиры и, взявшись за руки, спустились по лестнице. Навстречу им шёл грязный алкоголик, от которого пахло перегаром. Наринэ присмотрелась и узнала Эрлена Пирогова, давным-давно оскорблявшего её сестру. Пьяница поравнялся с ними и закричал:       — Чё, чурки, шляетесь тут! Ещё ёбаря припёрла из своего Чуркистана! Наплодитесь тут, и скоро белого населения не останется!       Рамаз ударил Эрлена кулаком в нос. Схватившись за ушибленное место, Пирогов истошно закричал и матерился:       — Слышь, чурка ёбаный! Я тебя разъебу, пидарас черножопый!       Не обращая внимание на вопли сумасшедшего алкоголика, пропивающего последний ум, Наринэ и Рамаз спустились на первый этаж и вышли из подъезда. Циклаури прокрутила в голове воспоминания, как Эрлен оскорблял Цицино, и про себя отметила:       «Хорошо, что ты не связалась с ним, сестрёнка. Наверное, ты его даже не вспоминаешь. Зачем тебе это? У тебя хороший муж, славные дочки».       Решив не портить настроение подобными мыслями, Наринэ сжала его руку. Рамаз ощутил тепло её ладони и задал вопрос:       — Куда идём? Налево? Направо?       — Идём в сторону вокзала, — ответила Циклаури.       Молодые люди направились к железной дороге. Поднявшись по лестнице на надземный переход, Наринэ и Рамаз опёрлись на перила и любовались железнодорожными путями и вагонами. Циклаури положила ладонь на его руку и спросила:       — Хочешь покататься на поезде? Это так красиво.       — Помню, как мы пять лет назад ездили в Одессу. Когда мы ехали на поезде, я любовался пейзажами. Это так красиво. А год назад мы на поезде ездили в Абхазию. Нарико, ты не представляешь, какое там море, какие там горы. Да, только на шесть лет нам в Грузию ход заказан. Правительство считает Абхазию и Южную Осетию оккупированными территориями.       — Правительство на другой планете живёт, как сказали в «Кин-дза-дза», — прокомментировала Наринэ. — Зато хоть в Абхазию можем съездить и побывать на курортах Сухуми.       — Когда-нибудь мы вместе поедем в Сухуми. Ты и я. Проведём самые светлые дни.       — С удовольствием. А теперь мы пойдём по улице Металлургов. Ты посмотришь, какие там красивые дома.       Взявшись за руки, молодые люди прошлись по мосту, спустились вниз к вокзальному рынку и направились в сторону проспекта Металлургов. Идя по прохладной улице, Наринэ и Рамаз смотрели на большие величественные сталинки. Для Циклаури это был привычный пейзаж, а для Коркелия — новые необычные виды простого городка российской глубинки. Ему казалось, что города России и ближнего зарубежья, бывшего когда-то Советским Союзом, так похожи друг на друга, но в то же время сильно отличаются.       — Знаешь, здесь очень красиво, — прокомментировал Рамаз, дойдя до перекрёстка проспекта Металлургов и улицы Кутузова.       — Потом я покажу тебе Кузнецкую Крепость. Ты посмотришь на короткую историю Кузнецка, Сталинска, Новокузнецка.       — Интересно будет увидеть красоту старины седой.       Молодые люди перешли через дорогу и прошли мимо заброшенного кафе «Юность». Наринэ сжимала его руку и, обратив внимание на виднеющееся из-за начинающих зеленеть деревьев чёртово колесо, прокомментировала:       — Летом тут можно сходить в парк и покататься. Есть такие аттракционы, от которых голова будет долго-долго кружиться.       — Вот это да. У нас в Ростове аттракционов маловато. В основном они для детей. Когда моя сестрёнка Мзия была маленькой, мы вместе с ней ходили в парк и катались.       — Ещё не наступило тепло, а уже так хочется покружиться на «Вальсе» и покачаться на «Емеле».       Рамаз шёл по улице и понимал, что общается с по сути малознакомой ему девушкой. Наринэ уже не та девочка. Она повзрослела. Но это только притягивало его, вызывая желание познакомиться с ней поближе. Он шёл с ней и разговаривал ни о чём, но чувствовал себя так, словно всю жизнь её знал. Вспоминая, как разочаровался в прошлых «любовях», когда Нина Скворцова во время его службы в армии вышла замуж за другого человека, а Полина Вачнадзе постоянно упрямилась, шла ему наперекор и считала, что она всегда права.       «Я мог бы стать таким, как Гела, но не хочу прыгать из одной дырки в другую. Эх, один раз живём. Почему я должен в каждой искать подвох?» — подумал Коркелия.       Рамаз улыбнулся и, глядя на Драмтеатр, восхитился красотой архитектуры. Заметив его выражение лица, Наринэ спросила:       — Тебе нравится?       — Это просто шедевр архитектуры.       Рамаз посмотрел на «небоскрёб» в стиле «сталинский ампир». Восхитившись его красотой, Коркелия сказал:       — Я видел старинные дома в Кутаиси, в Ростове, в Одессе, в Сухуми. Но этот дом — это просто чудо. Не знаю, кто его построил, но архитектор был гениален. Если бы и дальше продолжали строить сталинки, то города в Союзе были бы ещё красивее. Как у нас в Сакартвело.       — Гела и Мила когда-то ехали в Сакартвело, — сообщила Наринэ. — Миле казалось, что наша Сакартвело — это сказочная страна.       — Три года назад мы с моей сестрёнкой Мзией поехали в Кутаиси. Ах, как там красиво. Ей так понравилось. Она думала, что попала в сказку.       Наринэ вспомнила фотографии Рамаза и Мзии, сделанные в Кутаиси на фоне ботанического сада. Девочка лет десяти стояла возле водопада. Казалось, что она была в джунглях. Циклаури оживила в памяти недавние фотографии с двенадцатилетней девочкой. Смуглая черноокая красавица стояла возле фонтана и улыбалась, озаряя своим милым личиком зрителей.       — Это и в самом деле сказка, — ответила Наринэ, вспоминая фотографии. — Особенно, когда ты приезжаешь в Грузию, как турист. И Мзия очень красивая девочка. Такая хорошенькая.       — После переезда мама родила её. Знаешь, как я радовался младшей сестрёнке. Давно её хотел.       «Ты чем-то напоминаешь Гелу. Мама говорила, что он так же был рад, когда я родилась», — промелькнуло в мыслях у Наринэ.       — Кстати, ты обещала меня провести по улице. Куда пойдём дальше? Я город не знаю.       — Пойдём по улице Кирова. Это центр нашего города.       — Давай.       Сжимая ладони друг друга, молодые люди направились по большой улице, прошли мимо университета, где учится Наринэ. Посмотрев на большое серое здание, девушка улыбнулась и сказала:       — Здесь я учусь на экономиста. Тут даже спортплощадка есть, где можно бегать, подтягиваться.       — А пойдём, я тебе кое-что покажу, — хитро улыбнувшись, предложил Рамаз.       Молодые люди побежали в сторону улицы Спартака и повернули в сторону стадиона. Отдав девушке свою сумку с кошельком и документами, Коркелия встал между брусьями, взялся за них, поднял вверх ноги и раскачался. Отойдя на безопасное расстояние, Циклаури смотрела на него и прокомментировала:       — Покажи мне трюк.       Резко махнув ногами назад, Рамаз кувыркнулся над брусьями и, схватившись за них, развёл ноги и держал их навесу.       — Вот это да! — крикнула Наринэ и похлопала в ладоши.       — Меня одноклассник научил так делать.       Коркелия смотрел на здание института и вспомнил, как его одноклассник Слава Андреев, занимавшийся вольной борьбой, учил его защищать себя и делать сальто. Запомнив все правила самообороны, Рамаз с удовольствием отрабатывал со Славиком приёмы, пока не научился себя защищать.       — Здорово, — прокомментировала Циклаури и про себя отметила: — «А мои курочки научили меня накладывать макияж, и я этому учу Милу. Она мечтает быть визажистом и украшать лица женщин».       Коркелия вышел из снаряда и сделал «колесо», ощущая себя звездой, сальто и пританцовывающими движениями подбежал к девушке.       — Молодец! — похвалила его Наринэ.       — А ты каким спортом занималась?       — Училась в каратэ. Зато могу дать по роже тем, кто ко мне пристанет. Есть ещё то, что я умею. Я умею делать макияж. Люблю смотреть на красоту. Меня этому сокурсницы научили.       — Неплохо-неплохо.       — А хочешь, я тебе кое-что покажу?       — Давай.       Взявшись за руки, молодые люди пошли на улицу Кирова и отправились в сторону самого сложного кольца, где находятся Дом Быта, гостиница «Новокузнецкая», строящийся новый торговый центр и самое основное — стела в виде цветка с объёмным советским гербом на «пестике», окружённом пятнадцатью лепестками с ажурными гербами каждой республики.       — Вот это цветок, — восхитился Рамаз, глядя на памятник, посвящённый пятидесятилетию образования СССР.       — Это памятник в честь образования Союза, — объяснила Наринэ. — Лепестки — это союзные республики.       — Давай, посмотрим, какой из них — наша Сакартвело, — предложил Коркелия.       Циклаури кивнула в знак согласия. Молодые люди, держась за руки, перешли через дорогу и ходили вокруг «цветка». Глядя на каждый лепесток с ажурным гербом, Рамаз пытался распознать герб родной Грузии.       — Там, где узоры и гора, это и есть Сакартвело, — сказала Наринэ, ища глазами герб родной страны.       — Армянский герб тоже с горой, — вставил молодой человек. — Араратом, который оказался в Турции по историческому недоразумению. Неизвестно, вернётся ли когда-нибудь Арарат с Ыгдыром обратно в Армению.       — Не знаю. Время покажет. Давай искать Сакартвело.       — Вот оно! — воскликнул Рамаз, глядя на один из «лепестков» с окаймлённым узорами гербом, на котором изображена гора, серп, молот, над которым светила красная звезда, а по краю слева колоски пшеницы и справа гроздь винограда.       — Узоры, виноград, пшеница и гора — это символы Сакартвело.       — Ещё виноград, пшеница и Арарат — символы Армении, — вставил Коркелия.       — А хлопок — символ Средней Азии и Азербайджана, — прокомментировала Наринэ, рассматривая гербы, на которых неизменно красовались серп с молотом, красная звезда, восходящее солнце и колоски пшеницы.       — Конечно, — подтвердил Рамаз. — Ведь именно там собирали хлопок, и из него делали комбинажки, майки и прочее бельё.       — Под солнцем хлопок хорошо растёт. Кстати, с ёлочкой Эстония, с морем Латвия, с дубовыми листьями Литва, с глобусом Белоруссия и Узбекистан, с ковром Туркмения, с горами Киргизия, — говорила Циклаури, рассматривая лепестки.       — Смотри, Нар. Видишь, что на гербах нарисовано солнце, восходящее из-за горизонта? Видимо, художники хотели изобразить свет, восходящий в нашей стране. Кстати, герб Северной Кореи чем-то напоминает гербы Советских Республик: горы, река, электростанция, рис. Русский герб с каким-то орлом-мутантом, зато герб Сакартвело с Георгием Победоносцем.       — Кстати, у нас возле Бульвара Героев стоит часовня в честь Георгия Победоносца. Построили три года назад. Давай, пройдёмся по Бульвару Героев.       — С радостью.       Молодые люди отправились по проспекту Октябрьскому и вскоре дошли до дуги, перед которой слева стояла статуя «Скорбящая мать», а справа — «Солдат», готовый ринуться в бой. Идя мимо бассейна, «Венка победы» с изваяниями сражающихся солдат Красной Армии, пушки гаубица и памятной плитки, Наринэ и Рамаз добрались до мемориальных стен с годами Войны от сорок первого до сорок пятого и «Тыл — фронту».       — Во времена Великой Отечественной Войны Новокузнецк был глубоким тылом, где на КМК производили военную технику. Он не город-герой, зато выковал Победу.       — Ростов был оккупирован немцами. Сначала на неделю, а потом и на восемь месяцев. Но ничего. Наши советские войска всё равно выбили этих чертей из нашей Родины.       — Наш дедушка был ветераном Войны. Гела говорил, что он не любил об этом рассказывать. Говорил только одно. Ни дай бог ещё пережить такое. Гела воевал с чеченцами, оказавшимися нам небратьями и теперь говорит то же самое.       — На самом деле теми самыми небратьями были афганцы, пакистанцы, косовские албаны, западные украинцы, прибалты и прочие предатели, решившие нас уничтожить. Чечня была началом, а остальное они хотели завоевать потом.       — Вот уж не знала, что, оказывается, было всё так запущено. Но давай не будем о грустном.       Молодые люди дошли до часовни Георгия Победоносца и, три раза перекрестившись, зашли. Слабый свет освещал позолоченные иконы. Наринэ смотрела на образы. Глядя на икону Божией Матери, Рамаз перекрестился и оживил в своей памяти старинные церкви в Грузии, куда он приводил Мзию. Вспоминая старинные иконы в храме Баграта, парню показалось, что в нём больше святости, нежели в этой маленькой не так давно построенной часовне.       — Господи, пусть у меня всё сложится с этим человеком. Пусть все мои родные будут счастливы, — шептала Наринэ.       Когда Циклаури закончила молитву, Рамаз вышел из узенькой, как пенал, часовни и ждал девушку. Помолившись, девушка покинула храм. Коркелия посмотрел на девушку и задал вопрос:       — А теперь куда хочешь пойти?       — Есть ещё один храм Георгия Победоносца. Хочешь пойти?       — Нет, как-то не хочу. Я смотрю на часовню и вспоминаю храмы в Грузии. Они старинные, но такие красивые и величественные. Смотрю на русские храмы. Много золота, но мало святости в них.       — Давай, ещё погуляем по городу.       — Хорошо.       Рамаз взял Наринэ за руку, и они отправились по улице Кирова. Пройдя по подземному пешеходному переходу, молодые люди отправились в сторону Площади Торжеств. Посмотрев на длинный десятиэтажный дом, Циклаури вспомнила рассказ брата и рассказала:       — В этом доме жил людоед со своей мамашей. Девочек заманивали и мучили. А потом расчленяли, варили и ели, да ещё следующих девочек есть заставляли. А останки выкидывали в Абу.       — Я читал об этом. Мне было жутко. В Ростовской области, где мы живём, орудовал Чикатило. Не знал, что тут жил ещё хуже него урод. Да ещё мамаша ему потворствовала.       — Ещё в том девяносто шестом году Гела шёл по проспекту Пионерскому по своим делам, — продолжала рассказывать Наринэ. — Возле школы он заметил, как к двум девочкам подошла какая-то бабка и попросила их помочь ей открыть дверь, потому что заедает. Гела предложил ей помочь починить замок, а она его обматерила и ушла. Ему тогда показалось странным, что у неё заедает замок, а она почему-то просит о помощи у каких-то девочек, хотя могла бы позвать слесаря или какого-то рукастого соседа, чтобы сменил замок. В ноябре он узнал, что она заманивала девочек в своё логово. С тех пор Гела, Цицино и Влад говорят своим девочкам, чтобы они никаким бабушкам не помогали, потому что ни один взрослый ничего не попросит у ребёнка.       — Ужас... — прокомментировал Рамаз и ощутил какой-то страх. — Я Мзие всегда говорю, чтобы она не шла ни с какими дядями, куда бы они её ни манили. Теперь дополню технику безопасности про бабок, просящих открыть дверь или дотащить сумки до дома.       — Пойдём по улице. Прогуляемся.       — Давай.       Молодые люди шли по тихому проспекту Пионерскому, наслаждаясь весенними денёчками. Рамазу хотелось продлить эти мгновения и никуда не уезжать из этого тихого, но такого красивого Новокузнецка, города шахт, металлургов, поэтов.       Дойдя до Крытого Рынка, Циклаури указала на него и прокомментировала:       — Здесь ещё в девяностых работал Гела. Он в буфете пирожки продавал. Когда папу убили, он и начал здесь работать.       — Иду по улице и понимаю, что тут история жизни вашей семьи, — высказал своё мнение Рамаз.       — Давай, сегодня пойдём домой, а завтра поедем на Кузнецкую Крепость, посмотрим на Старокузнецк.       — Давай.       Продолжая держать друг друга за руки, молодые люди пошли по улице Курако и, повернув в сторону кольца с улицей Сибиряков-Гвардейцев, пошли в сторону Вокзальной. Девушка и парень миновали железнодорожные пути. Оглядываясь по сторонам, Рамаз заметил большое заброшенное здание и спросил:       — Что это за заброшка?       — Когда-то здесь был стекольный завод, но его закрыли, и с тех пор это здание стоит бесхозное. Только бомжи, наркоманы и местная шпана здесь тусуется.       — Жутковатое место... — прокомментировал Рамаз. — Нет следов того производства.       — Там производили ёлочные игрушки и хрустальную посуду. Наверное, такую красоту делали, пока завод не прикрыли ещё в девяностых. Говорят, что шесть лет назад там какая-то девушка повесилась.       Рамаз представил, как на этом заводе когда-то выпускали красивые ёлочные игрушки, украшавшие праздники, создававшие волшебную атмосферу Нового Года всем советским детям, дарившие улыбки; как выпускали хрустальную посуду, в которой потом подавали фрукты, конфеты, разные блюда. Подумав об этом, Коркелия грустно улыбнулся и вновь посмотрел на заброшенное здание с выбитыми стёклами, разрушаемое людьми и природой, и слова о девушке, убившей себя, навели на него ещё большую тоску.       — Думаешь, от завода? — спросил молодой человек. — Может, от несчастной любви свела счёты с жизнью. Кто вас, девушек, знает?       — Возможно.       — И у вас, девушек, есть одна черта. Вы всё мистифицируете.       — Не факт, что всё мистифицируют девушки, — ответила Наринэ и поделилась воспоминаниями: — Как-то переписывалась с одним пареньком. Помнишь, ты не так давно поздравлял меня с днём рождения? Так вот, из-за того, что я овен, он мне наговорил, что ругаюсь со всеми. Мне не понравилось, что он сразу начал говорить о сексе. Зачем, ещё не видя человека, говорить с ним о таком? Он сказал, что раз я овен, значит, я скандальная.       — Дурак какой-то, — усмехнулся Коркелия. — Как дата рождения связана с характером? Не понимаю. Н-да, ты сломала систему. И ещё я вспомнил Ералаш. Мальчик обещал, что не получит пару. Ему звёзды обещали благоприятный день. А он поскользнулся на банановой кожуре, упал и сломал руку и ногу. Зато пару не получил!       — И в каком смысле благоприятный день? В том, что две недели пролежит в больнице?       — Зато за всё это время ни одной пары не получит.       — Ты думаешь о том же, о чём и я? — кокетливо спросила Циклаури.       — Наверное.       Молодые люди остановились возле подъезда той самой сталинки. Рамаз положил ладонь на её плечо, погладил её руку и сказал:       — Нарико, ты такая красивая. Знаешь, мы с тобой прогулялись, и я чувствую, что хочу поцеловать тебя. Понимаешь?       — Да. Мне тоже этого хочется.       Коркелия коснулся её губ своими, и Циклаури ощутила смущение, но ответила на этот поцелуй. Рамаз погладил её спину и, чуть отстранившись от девушки, прошептал:       — Я не знаю, что со мной. Но ты мне нравишься. Ты такая хорошая девушка. Судьба нас разлучила, но потом снова свела нас вдвоём.       — И я рада, что ты к нам приехал. Я тебе покажу ещё Крепость.       — Я у себя в Ростове люблю ходить по заброшкам и по старинным крепостям. Кажется, что там ещё осталась атмосфера той истории, которая там была.       — Да ты мой сталкер доморощенный, — воскликнула девушка и ущипнула его за щёки. — А теперь пойдём домой. Какой фильм хочешь посмотреть?       — Мне нравится фэнтези. Давай, посмотрим «Властелин Колец».       — Давай.       Молодые люди забежали в подъезд и, переодевшись, пообедали хинкалями с бараниной, чихиртмой и аппетитной пахлавой. Выпивая чай с восточным десертом, Рамаз прокомментировал:       — Ваша мама вкусно готовит.       — Мои родные вместе готовили. И девчонки наши помогают.       — Вырастут мамины и папины помощницы, — отозвался Коркелия и про себя отметил: «И мы так воспитаем наших с тобой детей».       Наринэ смотрела на молодого человека. Рамаз закончил есть, и девушка быстро помыла за всеми посуду. Глядя на неё, молодой человек сказал:       — Я могу за собой помыть. Почему ты одна должна мыть?       — Ты гость, а гость не должен мыть посуду.       — А когда мы поженимся, будем мыть посуду в посудомойке. Особенно после праздников она нужна. Посуды много, а мыть руками замучаешься.       — Хорошо, что изобрели стиральные машинки и посудомойки, — прокомментировала Наринэ. — Зато меньше времени затрачивается на хозяйственную работу.       — И ещё я благодарен создателю интернета за то, что свёл нас с тобой, — улыбнулся Коркелия и легонько коснулся длинных кос девушки.       Циклаури расставила тарелки на полки. Молодые люди отправились в её комнату. Девушка включила ноутбук и, вспомнив про дипломную работу, проговорила:       — Эх, Рамико, надо будет сделать дипломную. У меня готово семьдесят процентов. Брат помог. Ты же знаешь, что он руководит отделом в бухгалтерском отделе аудиторской фирмы. У него связи, поэтому он запросил отчётность на практику и отдал её мне, а руководитель финансового отдела фирмы подписал документы, что я прохожу практику в его фирме.       — А ты там не работаешь? — поинтересовался Рамаз.       — Ты что, Рамико? Это раньше, когда была прозрачная отчётность, могли пустить практиканта в бухгалтерию, а теперь могут максимум отправить перекладывать бумажки. Мало ли, что может там увидеть практикант. Там, где я закрепилась, этим занимается секретарь. Поэтому мы все так и проходим практику.       — У нас было то же самое. Так что вот какая практика. Да и кто бы меня пустил работать за комп? Никто не захочет, чтобы программист-недоучка сбил программу. Давай лучше кино смотреть.       — Давай.       Наринэ поставила диск и включила знаменитую трилогию Питера Джексона. Рамаз смотрел на титры и говорил:       — Интересный фильм. Это лучшая экранизация. Вообще с книгой полно расхождений, но всё равно смотреть — одно удовольствие.       Девушка запустила видеофайл, и «Братство Кольца» началось. Молодые люди смотрели фильм Питера Джексона и наслаждались сюжетом, увлекаясь приключениями хоббитов. Глядя на кадры фильма, Наринэ осторожно коснулась волос парня. Ощущая их жёсткость, девушка смотрела на его профиль про себя отметила:       «Как ты красив. Как же сказать, что мне хочется большего? Действительно ли ты так хорош душой, как внешностью?»       Ощущая её прикосновения, Рамаз улыбнулся и положил свою ладонь на её свободную руку. Циклаури не отстранилась, желая, чтобы он держал её руку всегда, когда они вместе гуляют и лежат на диване, глядя на фильм. Она положила левую руку на его правое плечо и прижалась к нему; он обнял её левой рукой, гладил её волосы и про себя шептал:       — Распусти свои косоньки. С распущенными ты ещё красивее.       — Ты тоже красив с длинными волосами. Не подстригай их. Только кончики подравнивай.       Молодые люди обнялись, глядя на экран ноутбука, и не заметили, как Тамина после работы в киоске с мороженым пришла домой. Услышав разговоры из ноутбука дочери, женщина приоткрыла дверь и заметила, как Наринэ обнималась с Рамазом. Улыбнувшись, Тамина прошептала:       — Будь счастлива, девочка моя. Пусть у тебя всё сложится с этим юношей.       Трёхчасовой фильм закончился. Наринэ улыбнулась молодому человеку и, погладив щетину на его щеке, сказала:       — Рамико, ты такой классный. Я тебя люблю. — Признание в любви помимо воли вырвалось из её уст.       — Я тоже тебя люблю, Нар. Когда я увидел тебя повзрослевшую на фотографии, понял, что именно ты мне нужна.       — Надеюсь, мы будем счастливы вместе.       — И я надеюсь. Я сделаю всё, чтобы так оно и было.       — Заметил, что мы как-то не обсуждаем фильм?       — Зачем? Мы и так знаем, чем он закончится. Но так хочется забыть его и оживить те ощущения, которые возникли при первом просмотре. И у нас впереди ещё «Две Крепости» и «Возвращение короля».       Ещё два дня Наринэ делала дипломную работу, смотрела с Рамазом экранизацию толкиновской трилогии и готовила вкусненькое, желая порадовать и маму, и любимого человека.       — Хочешь пойти в ночной клуб? — спросила девушка, когда они закончили смотреть последнюю «Властелина Колец». — Мы с тобой потанцуем, развеемся.       — Я там бывал, — ответил Коркелия. — Там так шумно, и ещё девицы пристают.       «Таких Гела усмиряет», — с насмешкой подумала Циклаури и продолжила: — Пойдём. Вместе потанцуем. Коктейли попьём.       — Хорошая идея, Нарико, — вставила Тамина. — Сходите, развейтесь. Что сидите дома, как старики?       — С радостью! — крикнула девушка.       — Посмотрим, весело ли здесь, в ночных клубах.       Вечером молодые люди собрались в ночной клуб. Наринэ надела джинсы, розовую кофточку с вышитыми бисером и пайетками цветками. Распустив волосы, Циклаури причесалась и посмотрела в зеркало. Из выделенной ему комнаты вышел Рамаз. Девушка посмотрела на парня в синей футболке с белым изваянием волка и в джинсах и сказала:       — Ты настоящий Lazer Boy!       — Я Лазарева не слушаю. Я больше предпочитаю Rammstein.       — А мне нравится Серёжка Лазарев.       — Ой, это несравнимые вещи. Мне не нравится этот слащавый певец, мечта каждой девочки.       — А мне не нравится грохочущая музыка на непонятном мне языке.       — У каждого свои вкусы, поэтому не будем спорить и пойдём потанцуем.       Молодые люди надели куртки и ботинки, вышли из дома и направились в сторону вокзала. Девушка и парень остановились на остановке, долго-долго ждали редкий автобус и, когда он подъехал, сели в него. Глядя в окно на проплывающую мимо тёмную улицу под мерный рокот двигателя, Наринэ и Рамаз взялись за руки и мило улыбались.       — Стыд и позор! — возмутилась какая-то женщина. — Расселись тут чурки и не уступают место старикам. Ещё лапают друг друга.       Наринэ посмотрела на агрессоршу, женщину лет сорока в простой одежде, оглядела салон и, не заметив ни одного пожилого человека, заявила:       — И где здесь старики? — задала вопрос Циклаури. — Я здесь ни одного старика не видела. Если вы про себя, то вон сколько мест свободных.       — Ты ещё огрызаешься? Припёрлись тут из своих аулов да кишлаков! Скоро ни одного белого человека здесь не останется!       — Рот прикрой! И сделай тест ДНК — вдруг у тебя в роду какой-то монголо-татарин затесался и не один.       Показав растерявшейся незнакомке средний палец, девушка отвернулась к Рамазу. Посмотрев на неё, Коркелия спросил:       — Как у тебя смелости хватает грубить взрослому человеку?       — Я не обязана терпеть хамство. Рамико, почему какая-то баба мне хамит, а я должна проглотить? Кто она такая? Проблемы в личной жизни? Я не виновата, что мужик с ней спать не хочет. Она старше меня? И что? Это не даёт права хамить тем, кто младше неё.       — Мне это нравится. Ты умеешь за себя постоять.       — Я молчать не люблю.       — И не надо. Ты должна уметь за себя постоять.       Когда автобус приехал на улицу Орджоникидзе, молодые люди вышли на остановке «ЦУМ» и дошли до входа в ночной клуб. Показав паспорта, чтобы убедить охранников впустить их, ибо они уже взрослые люди, пришедшие расслабиться вечерком. Зайдя в зал, где разливался яркий свет софитов, Рамаз и Наринэ сели за столик, и к ним подошла официантка.       — Что будете заказывать?       — Я буду клубничный коктейль, — сказал Коркелия.       — А я возьму коктейль с ананасом, — добавила Циклаури.       Приняв заказ, официантка ушла. Рамаз посмотрел на девушку и, положив руку на её, с улыбкой сказал:       — Ничего так. Тут прикольно.       Музыка становилась всё громче. Возле шестов танцевали стриптизёрши, соблазняя приходящих мужчин. Рамаз засмотрелся на них и невольно улыбнулся, восхищаясь красотой. Наринэ окинула их взглядом и про себя отметила:       «Гела всегда таких танцевал, если они свободны».       Заметил заострённый на стриптизёршах взгляд своего молодого человека, Циклаури легонько толкнула его в плечо. Он посмотрел на неё, и девушка, пригрозив пальцем, сказала:       — Смотри у меня! Нечего пялиться на этих тёлок.       — Ревнуешь? — игривым голосом спросил Коркелия. — Я вижу, что ты ревнуешь.       — Да, ревную. Я хочу, чтобы ты смотрел на меня, а не на тех, кого жарят клубные проходимцы, — заявила Наринэ и про себя добавила: — «Вроде моего брата».       — Не знал, что ты так влюбилась в меня. Но я смотрю на этих тёлочек как на предмет искусства. Знаешь, это как смотреть на картины эпохи Ренессанса. А там тоже порой рисовали падших женщин.       Циклаури посмеялась над шуткой своего молодого человека. Тем временем официантка принесла напитки. Молодые люди слушали громкую музыку и пили коктейли, наслаждаясь минутами, проводимыми в ночном клубе. Рамаз обернулся и заметил, как какой-то сидящий за соседним столиком сорокалетний мужчина с карими глазами и проседью в волосах внимательно рассматривал Наринэ. Взглянув на девушку, Коркелия спросил:       — А что этот мужик на тебя смотрит?       — Не знаю. Здесь все так смотрят и жаждут познакомиться. Но ты же знаешь, для каких целей тут знакомятся. Чтобы снять тёлочку и отжарить её в туалете.       — Я хожу сюда только танцевать, а не знакомиться для разового секса. Ну так что, Нарико, потанцуем?       Выпив все свои напитки до дна, молодые люди встали из-за стола и вышли танцевать. Громко пела песня на английском языке. Танцуя с молодым человеком, Наринэ заслушалась и вспомнила, как Гела громко смеялся, когда рассказывал о переводах американских песен и частенько задавал вопрос:       — Как американцы сами такую херню слушают и осознают это?       — Можно подумать, в нынешних русских песнях, начиная с девяностых, смысла больше. Его там так же нет, — прокомментировал однажды Владимир.       Слушая незнакомые ей слова из песни какого-то «Лила», Наринэ не заметила, как к ней подошёл тот самый мужчина и, схватив под локоть, вывел ничего не понявшую девушку в коридор, где музыка тише; Рамаз отправился за ними и услышал, как незнакомец приглашает её:       — Ты мне понравилась. Пойдёшь со мной?       Ничего не говоря, Циклаури резко крутанулась и ударила в лицо клубного пикапера, отчего тот отшатнулся и готов был напасть на девушку, но Коркелия подошёл в нему и, схватив его за грудки, грозно задал вопрос:       — Ты чего к моей девушке прицепился?       — А что такого? Сюда только шлюхи ходят, и я подумал, что ты решил поделиться, — с ухмылкой заявил мужчина, обдавая парня запахом перегара.       Рамаз отпихнул пристававшего к его девушке мужчину, и охранники вывели его из клуба. Посмотрев ему вслед, Коркелия сказал:       — Пить надо меньше!       — Первый раз такое, — заявила Циклаури. — Нет. Ко мне, бывало, всякие подходили, и особо наглые частенько получали по роже. Но такое... Я просто офигела!       — Пойдём, прогуляемся по ночному городу, — предложил Рамаз. — Ты знаешь, что я с тобой. Что-то мне не хочется больше танцевать. И от музыки немного голова разболелась.       — Я тоже не хочу. Настроения нет. Пошли.       Молодые люди быстро оделись в куртки и, взявшись за руки, отправились по проспекту Орджоникидзе. Рамаз и Наринэ шли по заснеженной улице, освещённой фонарями, пока не добрались до моста через речку Абу. Стоя перед перилами, Циклаури сказала:       — Наша речка-говнючка. В Абушку заводы сливают отходы, отчего она не мёрзнет даже при минус тридцати.       — Ты бы видела наш Дон. Такая красота. Особенно с Набережной.       — Ты не видел Томь. Тоже прекрасен вид с Кузнецкого и Запсибовского моста.       — Это природа, Нар. Всегда прекрасен вид пейзажа. И леса, и горы, и реки прекрасны.       — Города тоже красивы, когда смотришь сверху. Давай, завтра поедем на Кузнецкую Крепость. Посмотрим на Старокузнецк.       — Давай. Хочу побывать на этом историческом месте. Помнится, у Гелы в фотоальбомах были фотографии с Милой на фоне Кузнецкой Крепости. Теперь хочу увидеть всё в реале.       Молодые люди вышли на улицу Металлургов и отправились в сторону вокзала. Идя по освещённой фонарями улице с редкими машинами, Наринэ и Рамаз наслаждались временем, проведённым вместе. Коркелия хотел остаться в Новокузнецке лишь ради сладких мгновений с этой красавицей. Циклаури сжимала его ладонь и спросила:       — Ты не думаешь, что это я виновата, что тот алкаш меня за собой потащил?       — В чём ты виновата? В том, что танцевала? Ты пришла со мной, а он сам полез к тебе. Ты не должна винить себя. Что же он к шалавам не пошёл?       — Значит, я не опозорилась.       — Позор ему за то, что он полез к незнакомой девушке, пришедшей с парнем. А теперь давай думать о хорошем. Мы вместе. Ночь на улице.       Молодые люди шли среди сталинок, построенных когда-то для местной элиты. Девушка смотрела на пейзаж и ощущала себя героиней фильма в жанре нуар, идущей со своим спутником по тёмной улице, где царит преступность. Девушка улыбнулась и проговорила:       — Знаешь, так романтично идти по тёмной улице, где горит фонарь. Ещё сталинки словно возвращают нас не то в тридцатые, не то в сороковые годы. Кажется, что мы попали в нуар.       — Только иногда гулять ночами опасно, потому что мало ли что.       Наринэ вздрогнула, вспомнив, как много лет назад узнала новость о гибели отца. Оглядываясь по сторонам, прислушиваясь к посторонним шорохам, Циклаури крепко сжала его ладонь, словно боялась отпустить и остаться в тёмной улице одной.       — Что такое? Ты чего-то боишься?       — Рамико, мне страшно. Я вспомнила, как наш папа возвращался с рынка после корпоратива, и его убили. Господи, мне так страшно.       — Не бойся, моя девочка. Всё будет хорошо, ведь я с тобой. Мы сможем за себя постоять, и ты это знаешь.       Наринэ успокоилась, и молодые люди шли среди тёмных сталинок, пока не добрались до вокзала. Видя останавливающиеся на станциях в ночи поезда, Рамаз улыбнулся и спросил:       — Хочешь поехать со мной в Ростов?       Циклаури задумалась над вопросом. С одной стороны, ей уже хотелось оказаться там, в Ростове-на-Дону, но не хотелось расставаться с мамой, братом, сестрой и любимыми племянницами. Хотя Гела тоже планировал переехать в этот солнечный город, и встречи с ним будут часты, но ей не хотелось прощаться с самыми близкими людьми, с подругами.       — Хочу. Только не хочется расставаться с близкими. Я хочу окончить институт. Только где в Ростове я найду работу?       — Ничего страшного. Мы поможем. Моя мама считает, что жена должна работать. Потому что мало ли что может случиться. А так вместе с мужем они выкрутятся.       — Ты такой хороший.       Молодые люди прошли через мост над железнодорожными линиями и добрались мимо дома, построенного, судя по числам на крыше, в 1954 году. Наринэ посмотрела на этот дом и вспомнила, что именно в этом районе встретил свою смерть её папа. Думая о том, как он лежал тогда на холодном снегу, Циклаури заплакала. Заметив слёзы у неё на щеках, Коркелия вытер их кончиком пальца и спросил:       — Что ты плачешь?       — Здесь нашего папу убили, — сообщила девушка и указала на то место.       — Я не знаю, что сказать. Это очень печально, моя красавица.       Рамаз обнял девушку и прижал к себе. Наринэ не хотела его отпускать и чувствовала себя защищённой.       «Надеюсь, что после института перееду в Ростов и выйду замуж за Рамико», — про себя подумала Циклаури, успокаиваясь после плача.       Тем часом Тамина не могла сомкнуть глаз, переживая за свою девочку. Когда она со своим возлюбленным вернулась домой, мать встретила их и, посмотрев на младшую дочь и её молодого человека, взволнованным голосом задала вопрос:       — Дети мои, где вы были? Я всё равно переживаю за вас обоих.       — Мам, мы были в ночном клубе. Ко мне один алконавт пристал, когда мы с Рамико танцевали. Потом мы прогулялись по ночному городу. Мам, сейчас не девяностые. Всё относительно безопасно. Рамико со мной. Мы вместе, а вместе мы сила.       — А почему ты плакала?       — Мы шли по переулку Карбышева, и я вспомнила, что там убили нашего папу. Я и заплакала.       — Доченька моя, я сама иногда вспоминаю, как наш папа лежал на снегу мёртвый. Как ему было больно, когда его резали. Аж страшно представить, что он пережил. — От этих высказанных вслух мыслей у Тамины блеснула на щеке слеза.       — Мам, я не могу об этом думать. И вообще я спать хочу. Мы устали.       — Больше не гуляй по ночам. Я за тебя переживаю.       — Хорошо, мам.       Быстро переодевшись, молодые люди по очереди приняли душ и отправились спать. Наринэ лежала на кровати и, глядя на ночное небо в окне, про себя подумала:       «Всё-таки весело мне было, пусть и пришлось немного рискнуть. И даже поволноваться, вспоминая прошлое».       На следующий день Циклаури и Коркелия приехали в Старокузнецк. Выйдя на остановке напротив Спасо-Преображенского Собора, молодые люди отправились в сторону Крепости. Наринэ и Рамаз шли по тропинке, пока не добрались до старого дома купца Фонарёва. Посмотрев на деревянный дом с каменным каркасом, молодой человек прокомментировал:       — Как-то этот дом выделяется среди всех современных домов.       — Это исторический памятник. Именно в доме купца Фонарёва печатались революционные листовки. Помогала одному революционеру дочь этого самого коммерсанта. Как памятник истории, этот дом остался здесь, а все остальные снесли, чтобы на их месте построить новые многоэтажки для пролетариев.       — Значит, именно дом купца Фонарёва оставили, а остальные дома снесли.       — Когда-то, ещё до Революции в этом районе проживала элита. Ты видел ту кирпичную стену напротив Собора? Это тюрьма. Она ещё до Революции была построена.       — Кажется, что тюрьмы находятся где-то в другом измерении, а они здесь, рядом. Не думал, что увижу настоящую стену тюрьмы.       — Пойдём. Я обещала показать тебе Крепость.       Наринэ и Рамаз шли по дороге, поднимаясь на гору, и дорога казалась им бесконечной. Поднявшись на гору, Циклаури и Коркелия дошли до Крепости. Посмотрев на огромные белые ворота, украшенные куполом, молодой человек прокомментировал:       — Вот это Крепость.       — Её недавно реставрировали и сделали из неё музей истории Новокузнецка, который был и Кузнецком, и Сталинском.       — Давай пойдём и посмотрим историю вашего края.       Молодые люди вошли в Барнаульские ворота и, заплатив за вход, шли по аллеям, смотрели на бюст генерал-лейтенанта Павла Николаевича Путилова, героя русско-турецкой и русско-японской войн, зверски убитого радикалами здесь, на этой Крепости, которая в своё время должна была служить защитой Сибирского края от войск Империи Цинь.       — Печальна была судьба этого человека, — пояснила Цицино, читая табличку к памятнику. — Он был здесь же распилен эсерами. Нет, Рамико, это не большевики, а наиболее левые партии. Эсеры. Это именно они расстреляли Царскую Семью. Ленин не давал им такого приказа. Их хотели судить, но не успели.       — Смена власти всегда сопровождается убийствами. Порой невинных людей. При советской власти тех же недобитых фашистов судили в Нюрнберге, а не расстреливали, как царскую семью. Ты такая умная, Нар. Всё знаешь. Мне с тобой есть о чём поговорить.       — Приятно встретить человека, с которым есть о чём поговорить, который слушает и интересуется историей.       Прогулявшись по аллее, пофотографировав все местные достопримечательности, Рамаз и Наринэ вышли на Кузнецкий полубастион, открывающий виды на Старокузнецк. Глядя на горы вдалеке, покрытые снегом, на большие многоэтажки, Собор, трубы ферросплавного завода, Коркелия улыбнулся и сказал:       — Просто, но очень красиво. Новокузнецк прекрасен, как и вся российская глубинка.       — Что-то в ней есть притягательное, хоть российские города такие простые. Видимо, из-за того, что мы всегда здесь живём, нам кажется, что они самые простые, — вставила Циклаури.       Наринэ и Рамаз смотрели на город. Он положил руку на её плечо. Чувствуя желание лёгкой близости, девушка повернулась к нему и нежно коснулась губами его губ. Коркелия ответил на поцелуй и, не желая отпускать от себя, обнял её. Им казалось, что время остановилось на этой Крепости, что Рамаз никуда не уедет из Новокузнецка, что всё так и будет продолжаться бесконечно.       Прервав ласку, Наринэ посмотрела на возлюбленного и сказала:       — Когда ты уедешь, всё равно пиши мне. Я перееду в Ростов. Перееду с братом и племяшкой.       — Я буду ждать тебя. Напиши дипломную работу и приезжай ко мне.       — Я уже жду, когда сдам ГОСы, защищу диплом, получу его и приеду к тебе.       Рамаз не мог оторвать глаз от возлюбленной. Посмотрев в её чёрные очи, Коркелия погладил кончиком пальца её щёку и шею, размышляя:       «Как же хочется, чтобы ты переехала ко мне в Ростов. Мы с тобою будем так же по выходным гулять и смотреть на старинные дома. Создадим семью и родим детей. У нас будет всё хорошо. Мы вместе справимся».