Ледяной осколок в сердце

      Приближалось лето. До отлёта Гелы и Милы в Кутаиси оставались всего две недели. Циклаури сидел перед прокурором Ворониным, рассматривал висящий за его спиной портрет Владимира Владимировича Путина на фоне бело-сине-красного триколора и объяснял ему:       ― Понимаете, Игорь Николаевич, я очень хочу узнать о Смирновой Валентине Сергеевне, жительнице Таштагола, живущей по адресу улица Восемнадцатого Партсъезда, дом тринадцать. Куда она переехала? Можете отследить?       ― Тебе это зачем? ― задал вопрос Воронин.       ― Понимаете, я с ней переспал, и она от меня забеременела. Она сама хочет просто родить ребёнка для себя. Поэтому хочу узнать, как мой ребёнок, чем могу помочь.       Слушая человека, с которым лежал в одной палате, Игорь Николаевич звонко рассмеялся и заявил ему:       ― Гел, ты дурачок? Ты когда-нибудь сдавал кровь на переливание?       ― Пару раз был донором. А что? Я ничем не болел, и моя кровь спасла кому-то жизнь.       ― Кому-то! ― сделал акцент на этом слове прокурор. ― Ты знаешь, кому ты сдавал кровь?       ― Нет.       ― А хочешь узнать?       ― Нет.       ― А зачем тогда тебе знать об этом ребёнке, которого родит от тебя эта независимая женщина с комплексом «я сама»? Этот ребёнок твой только чисто генетически, а так он не твой. Этой женщине не нужна нормальная семья. Она просто хочет ребёнка. Так оставь их в покое. Тебя не должно волновать, как она воспитает своего ребёнка.       ― Но это и мой ребёнок, ― продолжал настаивать на своём Гела.       ― Твой да не твой. Ты был донором спермы. Ты просто кончил в женщину, которая всего лишь хотела счастье материнства. Если бы ты сдал сперму в лабораторию, а ею воспользовались бы для ЭКО, ты бы стал разыскивать этих пациенток?       Гела задумался над этим вопросом. Если бы он сдавал своё семя в лабораторию клиники искусственного оплодотворения, то он бы не знал, какая женщина воспользовалась именно его биоматериалом, чтобы родить ребёнка. А в случае с Валей Смирновой он понимал, что именно она родит от него ребёнка. Тем более, зачатие проходило не искусственным путём.       ― Нет. Мне бы просто не дали информацию о пациентках. Зачем вмешиваться в их жизнь?       ― Вот именно. А то в случае чего они бы с доноров требовали алименты и наследство, или доноры начали бы требовать признать их отцовские права, если клиентка богатая. Так что забудь об этой женщине и о её ребёнке. Тем более, что она у тебя ничего не просила ― ни денег, ни внимания. Она бы забыла о тебе, если бы ты о себе не напоминал.       ― Значит, не дашь новый адрес...       ― Нет, Гела, не дам. Живи лучше себе спокойно. У тебя дочь растёт. Её мама бросила, и у неё есть только ты и твоя семья есть. И потом ― есть много матерей-одиночек, которых их хахали бросили, когда узнали о беременности. И что-то их хахали не стремятся встретиться со своими детьми.       ― Хорошо... ― проговорил Гела, понимая, что не переспорит этого упрямого человека.       ― Ты, конечно, можешь сделать тест ДНК, но это дорого стоит. И потом ― ты больше потратишь и на поиски, и на судебное разбирательство, и на саму экспертизу. А ты не очень богат, хоть и начальник отдела в своей фирме. Скажи честно, тебе это нужно?       Циклаури промолчал, ибо понимал, с какими сложностями он столкнётся, и какую крупную сумму ему придётся выложить, чтобы установить отцовство, а у него таких денег нет.       ― Не думаю... ― ответил Циклаури.       ― Хорошо. Теперь эту тему закроем и больше не будем открывать, ― заявил прокурор.       Ничего не говоря, Гела поднялся из-за стола и направился к выходу. Посмотрев на этого высокого грузина в деловой одежде, Игорь Николаевич не мог поверить, что когда-то он лежал в больнице со сломаной ногой таким беспомощным. Когда Циклаури открыл дверь, Воронин сказал:       ― Гел, мой тебе совет. Не будь спермодонором у независимых рожалок для себя. Лучше просто встречайся с женщинами и не покупайся на их просьбы. Используй презерватив.       ― Я даже не знаю, почему согласился. Просто хотелось сделать доброе дело. Да, Валя была честна со мной. Но все такие честные, как Валя.       ― Это их проблемы. Тебя это волновать не должно. И мой тебе совет на будущее ― если какая-то бабёнка будет предлагать секс без гондона, чтобы она родила ребёнка «для себя» или по причине бесплодия мужа, не соглашайся.       ― Я что, Зевс какой-то? Зато я бы повысил рождаемость в стране.       Распрощавшись со своим знакомым, Гела покинул кабинет прокурора и ощутил пустоту в душе. Сердцем он переживал за этого ребёнка так же, как и за Милу, нечаянную радость, принёсшую свет в его дом; но разумом осознавал, что не является отцом, а всего лишь донор, отдавший биоматериал, чтобы Валя испытала счастье материнства. Прокрутив в голове печальные мысли, Циклаури вышел из конторы, сел в машину и отправился в садик, куда ходит Мила. Доехав до рынка, Гела зашёл во двор детсада и забрал дочку. Когда они сели в синий «Дэу», девочка рассказывала папе:       ― Пап, а мы с Машкой разговаривали, кто куда поедет. Она собирается к родственникам в Рязань, а мы поедем в Кутаиси.       ― Хочешь поехать? ― спросил Гела, заводя двигатель.       ― Очень. С нетерпением жду.       ― Подожди. Осталось всего две недели. Сегодня вторник, и у нас осталось четырнадцать дней. Так что жди. Скоро полетим в Грузию к нашему дяде Гураму и тёте Эсме. Посмотрим Кутаиси, а потом поедем в Мцхету. Очень хочется встретиться с родственниками.       ― Ты многое рассказывал о них, ― сказала Мила.       Отец и дочь поехали домой. Зайдя в квартиру, Циклаури быстро приготовил макароны с кусочками курицы в сливочном соусе. Отец и дочь быстро перекусили, и вдруг послышался звонок в дверь. Гела подошёл и посмотрел в глазок. К нему напрашивалась в гости Таня Кривошеина, невысокая блондинка с карими глазами и пухлыми губами, та самая извращенка, желавшая обесчестить его искусственным членом на ремнях, но Циклаури тогда удовлетворил её так, что она не могла стоять на ногах. Открыв дверь, мужчина от неожиданности проговорил:       ― Привет. С какой целью визит, мадам?       ― С какой целью, месье? ― передразнила его очередная любовница. ― Сам знаешь, с какой. Думаешь, я тебя буду ждать, пока ты опять придёшь в клуб? Я хочу тебя прямо сейчас!       ― Тише! У меня ребёнок! При ребёнке не говори всякую фигню.       Мила доела макароны с мясом, помыла за собой и папой посуду, направилась в свою комнату и, увидев чужую тётю, поздоровалась:       ― Здравствуйте.       ― Здравствуй, ― бросила Кривошеина и обратилась к Геле: ― Ну так что, сегодня повеселимся?       ― Ты с ума сошла? ― шёпотом спросил Циклаури и закрыл дверь. ― Вообще-то здесь ребёнок, если ты не в курсе.       ― Так сплавь её бабке! ― заявила Таня.       ― Рот закрой, иначе я тебе в него присуну, а ты это не любишь, ― прошептал Гела. ― Говори, что хотела. Только тихо. Сама знаешь, что такие вещи неприлично обсуждать при детях.       Таня прислонилась к его уху и манящим шёпотом сказала:       ― Ну что, мой джигит, видимо, не судьба мне тебя отстрапонить. А я давно об этом мечтала ― отстрапонить какого-нмбудь мужика и увидеть, как он, такой могучий, унижен мной.       ― Нет, Тань. Мой зад не для того предназначен. Пошли в ванную.       Кривошеина разулась. Гела взял её за руку, и они вместе отправились в ванную комнату. Посмотрев в спальню Милы, Циклаури увидел, как девочка читала детскую советскую энциклопедию, а коты окружили её с обеих сторон, и зашёл в ванную. Таня зашла за ним. Гела закрыл дверь на замок и, посмотрев на женщину, крепко поцеловал её; она обняла его, и, царапая его оголённую спину, укусила его нижнюю губу.       Циклаури снял с неё майку на бретельках, скинул с неё бюстгальтер и поцеловал её сосок, причиняя ей боль. Таня застонала и, вцепившись в его волосы, с силой сжимала их, причиняя боль Геле.       ― Я вижу, что ты любишь пожёстче, ― заявил Циклаури. ― Только тише стони.       ― Как это ― тише стонать? Во время секса стонут так, чтобы связки устали! ― ответила Кривошеина.       Мужчина продолжал сосать её соски, кусая их, отчего Таня стонала и царапала его плечи, спину. Кривошеина не сдерживала свой крик и закричала громче, чувствуя боль от укусов. Оторвавшись от сосков, Циклаури спустился вниз, снял с неё короткую юбку из денима и трусики танга. Таня стояла перед абсолютно голая и потребовала:       ― Ударь меня. Избей меня своим ремнём.       ― За что? ― не понял Циклаури и, посмотрев в её глаза, увидел в них боль.       ― Тебе-то что. Просто ударь меня.       ― Нет, Тань. Меня учили не поднимать руку на женщин. Давай, я просто тебя так отжарю, чтобы у тебя ноги тряслись от удовольствия. А то у тебя какие-то садомазохистские наклонности.       ― Хорошо. Я помню, как ты это делаешь. Пришла за повторением.       Вспомнив, как часто некоторые клубные девицы приходили к нему за новой порцией страстного секса с горячим джигитом, Гела про себя усмехнулся и разделся, обнажая уже возбуждённую от наслаждения женским телом плоть. Надев презерватив, Циклаури залез в ванну, и Кривошеина встала рядом с ним.       Уложив её, Гела ласкал самую нежную часть её тела, отчего та ощутила возбуждение. Таня наслаждалась его нежными круговыми движениями и выгнулась, опираясь на бортики ванны. Циклаури прислушивался к звукам из комнаты дочки и, прикрыв Кривошеиной рот ладонью, прошептал:       ― Чтобы ты не кричала. Не надо беспокоить Милу. Ей пока рано знать все нюансы взрослой жизни.       Таня кивнула головой и ощущала спокойствие и безмятежность. Гела продолжал ласкать её, отчего женщина мычала от удовольствия и выгибалась, хватаясь за бортики ванны. Циклаури ввёл в неё два пальца и поглаживал самую чувствительную точку, и Кривошеина чуть не потеряла сознание от удовольствия, ощущая нарастающее возбуждение, отчего пролилась на дно ванны.       ― Гел, ты так нежен со мной, ― прокомментировала Таня. ― Обычно я подчиняю мужчин, но такое ощущение, что ты подчиняешь меня. Пусть и такими нежными ласками.       ― Я люблю доминировать, ― улыбнулся Циклаури и, сев у неё между ног, приподнял её и усадил на свой член, на котором уже была защита.       Ощутив в себе его горячий пенис, Кривошеина сжала пальцами его плечи и, прислонившись к его уху, прошептала:       ― А я всё равно сверху.       ― Вот такое доминирование мне нравится, ― ответил Гела, ощущая больше возбуждения.       Таня сжимала его член и двигалась на нём, пробуждая в себе желание. Ей не хотелось больше унижать мужчин, занимаясь с ними сексом при помощи фаллоимитатора. Кривошеина улыбнулась и двигалась всё быстрее и быстрее, ощущая в себе его горячий напрягшийся член. Циклаури хватил её спину и слегка оцарапал, чувствуя жар, который разгорался всё сильнее и сильнее.       Достигнув пика наслаждения, Циклаури пролился в презерватив и вышел из Тани. Кривошеина обмякла от оргазма и, отскочив от Гелы, прижалась к бортику и проговорила:       ― Ах, Гел. Ты так классно отжарил меня.       ― Не за что, ― отозвался Циклаури и, чувствуя опустошение, поднялся.       ― Хочу ещё, ― сказала Кривошеина.       ― Дай, я отдохну и потом отжарю тебя так, как мне нравится. В стиле собачки.       ― Тебе нравится «дог»?       ― Да.       ― Я тоже люблю, когда меня так трахают. Ещё я люблю сама ставить мужиков раком и драть их страпоном в задницу.       Придя в себя после оргазма, Гела ощутил себя перезарядившимся. Таня встала перед ним спиной и поглаживала пятую точку, соблазняя любовника. Надев другой презерватив взамен использованного, Циклаури взял любовницу за бёдра и, обнимая её, прошептал:       ― Хочешь пожёстче?       Кривошеина кивнула головой. Гела резко вошёл в её разгорячённое от предыдущего акта любви лона и, ощущая нарастающее напряжение в члене, ускорил движения. Таня кричала от возбуждения и тряслась, чувствуя головокружение от резких толчков и гормонального скачка. Циклаури сжимал её бёдра, и ему казалось, что он слишком быстр и не может остановиться. Кривошеина не сдерживала свой крик и стиснула его член своим лоном. Чувствуя приближение самого пика удовольствий, Гела крепко прижал её к себе и, тяжело вздохнув, пролился в презерватив.       Циклаури покинул её. Кривошеина наклонилась к ванне, почувствовала лёгкость во всём теле, громко закричала и обмякла. Включив воду, Гела перевёл её в режим душа и смыл все следы страсти. Ощутив тонкие струйки по телу, Таня наслаждалась прохладой после горячего секса. Любовница с улыбкой посмотрела и сказала:       ― Все мужики так ублажали бы, как ты.       Приняв прохладный душ, Циклаури и Кривошеина вытерлись полотенцем. Любовники быстро оделись, и Гела сказал:       ― Тань, ты лучше ночью приходи, когда у меня дочка спит. Мне неловко при ней трахаться.       ― Но ты же уже потрахался при ней, ― заявила Таня, поправляя чуть намокшие волосы.       ― Но каково мне выходить из ванной?       Открыв дверь, Циклаури вышел из «чистилища» и почувствовал себя подростком, которого мама застукала за неприличным занятием. Мила отложила книгу со сказками разных народов мира и бегала за котятами, не замечая ничего вокруг. Гела проводил Таню и спросил:       ― Что-нибудь хочешь поесть? У меня есть макароны с мясом и сливочным соусом.       ― Нет, не хочу. Я не голодна, ― отрезала Кривошеина.       ― Если что, то через пару недель мы с дочкой уедем в Грузию. Так что две недели меня не будет.       ― Ладно, хорошо, ― ответила Таня, обуваясь.       Надев босоножки, любовница, ощущавшая себя такой лёгкой и свободной после секса, вышла из дома. Закрыв за ней дверь, Циклаури тяжело вздохнул, убрал в ванной оставшиеся презервативы и выкинул их в мусорный пакет. Наигравшись с котами, Мила подошла к папе и спросила:       ― А что вы с тётей делали? Она там кричала и говорила, что ты хорошо её пожарил. И ещё вы говорили, что любите собачек и раков.       ― Ты ещё очень мала, чтобы знать такое. Когда вырастешь, ты узнаешь об этом. Я всё расскажу, моя маленькая. А теперь папа расскажет тебе сказку.       Мила и Гела сели на диван. Глядя на отца, девочка спросила у него:       ― Какую сказку расскажешь?       Циклаури тяжело вздохнул и начал повествование:       ― Жил-был такой вот молодец. Был он всем хорош ― умён и красив. Но совсем не умел держаться. Он был развратен. Однажды повстречалась на его пути одна дама. Была она вековухой. Никто не брал её замуж. Стало ей уже тридцать и пять лет, но так она никому не нужна. Повстречала она в злачном месте этого молодца и попросила она, мол, добрый молодец, дай мне свою семечку, рожу я ребёночка. Ночью мужчина дал ей свою семечку.       ― Как это ― дать семечку, чтобы появился ребёнок? ― спросила Мила.       ― Ах, это долгая история, ― ответил Гела. ― Просто у женщины есть одна клеточка, а у мужчины другая, которая называется семечком. Когда их влечёт друг к другу, они соединяются, и мужчина отдаёт свою клеточку женщине. Они становятся единым целым, и появляется ребёнок, который девять месяцев находится у мамы в животе, а потом он рождается.       ― А мне Антошка сказал, что детей находят в капусте или их приносит аист.       ― Нет, всё не так. Я тебе рассказал, как это реально делается. А теперь продолжаю сказку. Женщина ушла и больше не появлялась, а мужчине хотелось знать о судьбе своего ребёнка. Искал он женщину по лесам и полям, нашёл её в деревеньке. Она неласково встретила его и прогнала. Через несколько месяцев пришёл он к ней и снова попытался искать её, но она не хотела, чтобы он как-то вмешивался в их жизнь. С тех пор пошёл этот мужчина по свету один. Никто не знает, что с ним сталось. А женщина родила ребёнка, и жили они долго и счастливо.       ― Пап, ты такие грустные сказки рассказываешь.       ― Что поделать? Жизнь такая. Нана всегда записывает все мои сказки. Наверное, мне пора издавать сборник сказок для детей и взрослых. Моё имя вошло бы в историю.       Наступил вечер. Мила уже легла спать. Гела готовился ко сну и, когда послышался звонок в дверь, накинул трико. Заглянув в глазок, Циклаури открыл дверь ― перед ним стояла Ксюша Новикова, с которой встречался для любовных утех. Она к нему приходила скрасить тоску и одиночество, а он приятно проводил время. Стоя на пороге, Ксюша подошла к нему и с улыбкой сказала:       ― Ну что, готов сегодня?       ― Да, ― ответил Гела, чувствуя угрызение совести.       Он ощущал себя изменником из-за того, что встречался аж с двумя дамами, обманывая их. Но с другой стороны, он им ничего не обещал, и пусть они не строят иллюзии и не планируют дальнейшую жизнь именно с ним.       ― Тогда утешь меня, ― с вкрадчивой улыбкой произнесла Ксюша и, разувшись, зашла в комнату.       Гела закрыл входную дверь на замок и сказал:       ― Дочка сейчас спит, так что эта ночь в нашем распоряжении. Только меня одно волнует ― как ты в такое время добралась? Мало ли, что может произойти.       ― Я приехала сюда на такси. Подвезла женщина. Не очень доверяю мужчинам.       ― А мне доверяешь?       ― Ну да. Ты не такой, как все.       Войдя в комнату, Циклаури закрыл дверь на замок, включил ночник и сел на разложенный диван. Новикова села рядом с ним и погладила волосы на его торсе. Гела обнял девушку и нежно поцеловал, доставляя ей массу наслаждения. Ксюша ответила на ласки и гладила его спину, касаясь кончиками пальцев каждой неровности шрамов. Циклаури спустился вниз и целовал её шею, пробуждая в девушке желание; Новикова выгнулась и почувствовала лёгкое возбуждение.       Гела снял с девушки лёгкое летнее нежно-оранжевое платье, белый бюстгальтер, трусики и целовал её груди, нежно лаская соски. Ксюша гладила его волосы, чувствуя нарастающее возбуждение, и выгнулась, словно шла ему навстречу. Циклаури погладил её нежные губы и, ощутив на них тёплую тягучую влагу, ввёл два пальца в её лоно. Новикова дёрнулась, словно её ударило током, и, когда мужчина надавил на её самое чувствительное место, застонала громче.       Он продолжал ласкать её, и Ксюша, ощущая нарастающее возбуждение, поддавалась его ласкам и насаживалась на пальцы, пробуждая в себе страсть. Достигнув пика наслаждения, Новикова выгнулась дугой и застонала.       ― Как неприлично ты стонешь, ― прошептал Гела, гладя её промежность, и про себя подумал: ― «Под одеждой вы такие скромные, но что скрывается под ней? Какими вы становитесь страстными, когда раздеваетесь и садитесь на мой член?»       Циклаури приподнял её бёдра и, проведя языком по её губам, слизал с них капельку сока. Ощущая вкус её тела, мужчина про себя отметил:       «Я как-то не захотел Таньке Кривошеиной такое удовольствие доставить, а Ксюшке Новиковой доставляю. Она так стонет, когда я её трахаю. Они все подо мной стонут».       Наслаждаясь нежными ласками, Ксюша схватила его за волосы и выгнулась дугой, забывая обо всём на свете. Ей казалось, что она уже почти влюбилась в человека, на которого ей всё равно. Гела ускорил движения языком, и девушке хотелось, чтобы эта ночь, как и все предыдущие, проведённые с этим горячим джигитом, никогда не заканчивались. Ксюша ощутила тепло его быстрого кончика языка и чуть не потеряла сознание от оргазма.       ― Ты такая сочная... ― заявил Циклаури и, сняв с себя всю одежду, надел презерватив и с улыбкой сказал: ― Хочешь большего?       Ксюша кивнула. Гела приподнял её бёдра и медленно вошёл в неё. Ощутив его в себе, Новикова выгнулась и прижалась к его торсу, почувствовав на коже его жёсткие волосы на теле. Циклаури сжал её ягодицы и медленно ускорял движения, и девушка оцарапала его спину гелевыми ногтями со скромной расцветкой «белый френч».       Выгибаясь как кошка, Ксюша не могла сдержать свои пошлые стоны и кричала, ощущая приближение пика удовольствия. В глазах у Гелы потемнело от приближающегося оргазма, и он пролился в презерватив. Почувствовав тепло от его семени сквозь тонкую резинку, Новикова дёрнулась и вскрикнула, не желая сдерживать свои чувства.       ― Моя блестяшка, ― прошептал Циклаури сквозь пелену тумана от оргазма, вспоминая, что его очередная девушка является полной тёзкой одной из участниц группы «Блестящие».       Ксюша легла на диван и слегка задремала, улыбаясь от удовольствия. Гела снял презерватив и, выбросив его в мусорку, вернулся в свою комнату и укрыл девушку одеялом, не желая, чтобы она мёрзла. Новикова простонала от нежных ласк и проговорила:       ― Как ты хорош.       ― Спи-спи, Ксюшенька.       Девушка обняла подушку и крепко уснула. Циклаури надел боксеры, лёг на диван, повернулся спиной к любовнице и крепко уснул после занятий эротической физкультурой.       Проснувшись от звука будильника, Гела поднялся с кровати и, погладив волосы Ксюши, нежно поцеловал её в шею и отправился разогревать макароны с мясом и сливочным соусом. Приготовив нехитрый завтрак, Циклаури разбудил девушку.       ― Что такое? ― спросила Новикова, просыпаясь.       ― Вставай. Тебе пора на экзамен, а мне на работу. Ещё дочку в садик отвести.       Ксюша встала, быстро оделась, причесалась расчёской, которую носила с собой в сумочке, и пришла на кухню. Поставив три тарелки на стол, Гела с лёгким грузинским акцентом сказал фразу из фильма «Джентльмены удачи»:       ― Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста.       Новикова села за стол, с аппетитом уплетала макароны под сливочным соусом и прокомментировала:       ― Не знаю, зачем я к тебе прихожу. То ли потрахаться, то ли поесть чего-то вкусного. У тебя, кстати, пахлава такая сладкая. Никогда такое не ела.       ― Мне просто нравится трахаться и угощать чем-то вкусным.       Гела отправился в детскую комнатку. Окружённая лежащими возле неё котами, Мила спала крепким сном. Циклаури растормошил её и, когда девочка проснулась, сказал:       ― Вставай, моя девочка. Вставай, спящая красавица. Завтрак готов. Хочешь пахлаву?       ― Да, пап!       Мила встала с кровати и, надев домашнюю одежду, причесав длинные вьющиеся волосы, отправилась на кухню. Увидев незнакомую тётю, девочка поздоровалась:       ― Здравствуйте. Приятного аппетита.       ― Спасибо, девочка.       Гела вернулся на кухню и присоединился к трапезе. Быстро позавтракав, отец и дочь и их гостья попили чай с пахлавой и чурчхелой из грецких орехов в застывшем виноградном сиропе, которую Циклаури приготовил для дочки и её лучших друзей, заходивших к ним в гости, ― Ули, Юли и Геры. Попробовав грузинскую сладость, Ксюша прокомментировала:       ― Похожа на «Пикник», только ещё вкуснее.       ― Просто «Пикник» делают из всякой химии, куда входит пальмовое масло, а наша чурчхела ― натуральная и, самое главное, полезная, ― ответил Гела.       Ничего не говоря, Мила съела свой завтрак. Когда все перекусили, Циклаури помыл за всеми посуду и быстро переоделся в деловой костюм. Посмотрев на любовницу, мужчина сообщил ей:       ― Через пару недель мы с Милой уезжаем в Грузию. Нас не будет две недели. Так что в это время не ищи встреч.       ― Ладно, Гел. Увидимся после твоего отпуска. Мне надо в институт. Началась зачётная неделя. Если что, то я на трамвае поеду. Тут как раз можно доехать без пересадок.       ― Хорошо, ― сказал Циклаури и, достав из кошелька двести рублей, прокомментировал: ― Это за проезд компенсация.       ― Но мне неловко принимать деньги, ― прошептала Новикова, стесняясь маленькой девочки. ― Чувствую себя проституткой.       ― Я не оплачиваю услуги проститутки, а компенсирую твои расходы, ― объяснил Гела.       Мила вышла из комнаты в нежно-малиновом платье с яркими кружевами и, протягивая резиночки, попросила:       ― Пап, заплети мне два высоких хвостика.       ― Хорошо, доченька.       Циклаури расчесал волосы девочки и заплёл два высоких хвостика. Тёмно-рыжие пряди лежали на плечах Милы. Отец смотрел на неё и приговаривал:       ― Ты у нас самая красивая девочка на свете. Лучше тебя никого нет.       Когда все собрались, Ксюша вышла из дома и, наслаждаясь утренним солнцем, отправилась на трамвайную остановку. Взяв за ручку Милу, Гела взял брелок и завёл машину. Выйдя из дома, отец и дочь сели в синий «Дэу» и отправились в сторону города. Высадив дочку в детском саду, Циклаури проследил, чтобы она переобулась в чистые красные сандалики. Распрощавшись с Милой, Гела вышел из детского сада и, сев в машину, поехал на работу.       Пролетели две недели, на протяжении которых Гела продолжал встречаться с Таней Кривошеиной и Ксюшей Новиковой для приятного времяпрепровождения. Наступил канун отлёта, в честь которого Циклаури решил накрыть большой стол и пригласить друзей.       Поставив разложенный стол в комнате, Циклаури постелил скатерть и расставил разные салаты, которые они с Милой готовили. Перед отъездом сына Тамина пришла к нему в гости первой. Открыв дверь, мужчина с улыбкой сказал:       ― Я жду теперь всех остальных своих близких друзей. Очень хочется попрощаться с ними. Знаю, что они меня с Милой будут ждать. Мам, я хочу, чтобы ты покормила котов, пока нас дома не будет.       С этой просьбой Циклаури дал матери ключи. Взяв их, Шенгелия пообещала:       ― Мамой клянусь, котов покормлю, горшки за ними уберу.       Тем часом Мила бегала с котами по квартире. Чип и Дейл носились и дрались. Глядя на эту весёлую компанию, Циклаури прокомментировал:       ― Придётся тебе, мама, с этими маленькими засранцами возиться.       ― Какой хозяин ― такой и кот, ― ответила Тамина и спросила: ― Что у тебя на личном?       ― Встречаюсь с двумя женщинами одновременно. С одной у нас жёсткие отношения, а с другой ― нежные. Как-то так. С одной стороны, как-то стыдно, что я их обманываю. Но я им ничего не обещал. Я им прямо сказал, что у нас свободные отношения.       ― Ты хоть и развратник, но не обманываешь никого, ― прокомментировала мать. ― Я хотела, чтобы ты женился, чтобы у тебя была полная семья.       ― Не всё выходит так, как мы хотим. Да, я стал таким козлом, мама. Но хорошо, что ты меня ни разу не осудила.       ― Потому что я люблю тебя, Цицино и Наринэ такими, какие вы есть. Вы мои детки. Пусть твой папа осудил бы тебя, но я уверена, что он гордился бы тобой. Он любил вас всех.       Послышался звонок в дверь. На пороге стояли Наринэ, Владимир, Цицино, Уля и Юля. Встретив младшую сестру и семью Коровиных, Гела сказал:       ― Добро пожаловать.       Разувшись, девочки побежали играть в маленькую комнатку. Мила хвасталась девчонкам и говорила:       ― Скоро мы с папой поедем в Грузию.       ― А потом мы поедем в Кутаиси, ― сообщила Уля. ― Уж очень хотим посмотреть на город детства нашей мамы.       ― И папа хочет посмотреть, ― вставила Юля.       ― Хорошо. Потом поделитесь впечатлением? ― спросила Мила.       Владимир, Цицино и Наринэ сели за стол. Послышался звонок в дверь, и Гела открыл дверь. Перед ним стояли Тенгиз, Ламара, Дато, Нана, Женя, Диана и Гера. Гости зашли в квартиру, и мальчик побежал в комнату, где развлекались девочки. Циклаури уже хотел закрыть дверь, и к его квартире подошли Джамал, Татьяна и Серго. Гела рассматривал кузена и не верил глазам ― ещё вчера он был таким маленьким, а теперь вырос и стал высоким смуглым статным юношей.       ― Привет! Давно не виделись, ― с улыбкой сказал Гела. ― Серго, ты невесту нашёл?       ― Это сюрприз, ― ответил Шенгелия и отправился к столу вместе с остальными.       Гела смотрел на кузена и вспоминал, как Нико писал письма Геле и присылал фотографии, где они с Катей отмечают годовщину свадьбы. Где Тимур сидит на лавочке и улыбается. Где молодая мама гладит уже довольно большой живот. Гела улыбнулся, вспоминая, как Нико сообщил всем новость о том, что скоро вновь станет отцом. Циклаури радовался, когда узнавал, что его любимый двоюродный брат устроился врачом и закрепился в новой частной клинике. Что Катя работает мастером по маникюру и зарабатывает больше, чем некоторые его сотрудницы. Что Тимур скоро перейдёт во второй класс.       Дети прибежали и сели рядом со взрослыми, где продолжили обсуждать предстоящие отпуска. Сев за стол, Гела посмотрел на всех гостей и сообщил им:       ― Скоро мы с Милой поедем в Кутаиси. Я очень хочу вспомнить детство, походить по тем местам, где мы гуляли. Показать достопримечательности. Жаль, что тогда не было цифровых фотоаппаратов. Спасибо Андрею, что подарил мне фотик на прошлый день рождения. Теперь смогу всё сфотографировать и показать вам. Ещё хочу показать город детства своей любимой доченьке Миле. Хочу, чтобы она посмотрела на его красоту.       Сказав это, Циклаури положил в тарелку пасту со свининой и сливочным соусом. Взяв сациви с варёной картошкой, Тенгиз сообщил:       ― Мы всей семьёй собираемся поехать в Сухуми. Давно там не были. Наши с Ламарой мамы соскучились по нам. Покажем Дато и Нане город.       ― Давно никуда не выезжали, кроме Редакова, ― вставила Ламара. ― Очень хочется посмотреть, как изменился Сухуми.       ― Я давно мечтал увидеть свою родину, ― добавил Дато.       ― А я хочу на море! ― заявила Нана.       ― Да, нам пришлось оттуда уехать, когда ты был совсем крохотным, ― сказала ему мать.       Цицино и Владимир ели салаты. Коровина посмотрела на брата и сообщила:       ― Мы тоже хотим поехать в Кутаиси. У нас только графики отпусков не совпадают, поэтому не получится поехать вместе с Гелой и Милой.       ― Ничего, Цинь, ― с улыбкой сказал Владимир. ― Я очень хочу посмотреть этот город. Заодно и дочкам покажем, где прошло твоё детство.       ― А мы с Женей и Герой собираемся поехать в Одессу, ― ответила Диана. ― Очень хотим на пляж. Когда-то я обещала Гере, что хочу показать ему море.       ― Я помню, ты рассказывала, как много лет назад ехала в Артек, ― вставила Цицино. ― Ты говорила, что в Ялте очень красиво.       ― Да. Когда-нибудь мы и туда поедем.       Гела смотрел на Диану и вспоминал её свадьбу с Женей. Тогда он был счастлив, словно сам женится, но его сердце не выбирает ту, с кем хочется просыпаться по утрам, но его похоть находила тех, с кем хотелось страстно заниматься сексом и засыпать от сладостной истомы. Циклаури был счастлив, что у Геры появился настоящий папа Женя, и мальчик получил его фамилию, чтобы не выделялся в новой семье, если они с Дианой захотят общего ребёнка.       ― А мы поедем в Белокуриху поправлять здоровье, ― вставила Татьяна. ― Там так красиво.       ― Мы уже много лет туда путешествуем, ― добавил Джамал.       ― А у меня для вас сюрприз, ― с улыбкой сообщил Серго и, взяв новенькую «Нокию»-раскладушку, позвонил кому-то и сказал: ― Лусь, заходи. Мы тебя ждём.       Через несколько секунд послышался звонок в дверь. Гела открыл, и перед ним на пороге стояла высокая стройная смуглая брюнетка с чёрными большими подведёнными стрелками очами и орлиным носом; её пухленькие губы, подкрашенные алой помадой, расплылись в улыбке; тёмно-синее платье украшало её точёную фигурку и открывало её ножки в туфельках на высоких каблуках.       ― Я не ошиблась? Серго, ты здесь?       ― Я здесь! ― помахал рукой Шенгелия и, поднявшись из-за стола, вышел из большой комнаты.       Незнакомка быстро разулась и помыла руки. Серго взял её за ладонь и, приведя к гостям, заявил:       ― Это моя девушка Лусинэ Сандарян. Мы с ней встречаемся три месяца.       Девушка скромно села за стол рядом со своим ухажёром, где её окружали незнакомые ей люди, и не знала, что ей говорить. Закрыв дверь, Циклаури взял из кухни тарелку, ложку, вилку и нож, поставил перед незваной гостьей и сел во главе стола со словами:       ― Мы очень рады, что ты пришла к нам. Надеюсь, тебе понравится у нас дома.       ― Спасибо, ― ответила армянка, робко улыбаясь.       Лусинэ положила себе салат и густой суп из мяса с картошкой. Серго представил ей всех своих родственников. Глядя на его родителей, кузена, кузин и племянниц, Сандарян робко улыбнулась. Закончив называть имена родных, Шенгелия сказал:       ― Они у меня лучшие. У меня ещё в Новосибирске живёт старший брат Нико с женой Катей и сыном Тимуром. Жаль, что они сегодня не смогли приехать и познакомиться с тобой.       ― У меня тётя тоже живёт в Новосибирске, ― сообщила Лусинэ. ― Когда на следующей неделе мы поедем в Новосибирск, я познакомлю тебя с тётей и дядей.       Гела слушал новых влюблённых и радовался за кузена. Джамал и Татьяна смотрели на потенциальную невестку и про себя комментировали:       ― Хорошая девочка. Может, станет хорошей женой нашему Серго.       ― Как вы познакомились? ― задала вопрос Наринэ.       ― Я гулял по городу. Нет, гопники на нас не нападали. Просто я шёл по пару Гагарина и заметил Лусю. Она сидела на лавочке одна, мёрзла и постоянно смотрела на часы. Она ждала кого-то. Я подошёл к ней и спросил, не нужна ли помощь. Она ответила, что парня ждёт. Он должен был прийти ещё полчаса назад, но он постоянно опаздывает. Тогда я сказал Лусе, мол, зачем встречаться с человеком, который не уважает её время. Мы с ней пошли в кафе, где и познакомились. Она потом с этим Олегом рассталась и начала встречаться со мной.       ― Ты-то вовремя всегда приходишь, ― с сарказмом в голосе заявила младшая кузина Серго.       ― Ты, Джамал, частенько опаздывал на встречи, ― сострила Татьяна.       ― На пять минут, а не на полчаса, а то и на час. И вообще, я всегда приходил на встречи, ― ответил на колкость мужчина и продолжил есть салат.       ― Вот именно, что на пять минут, ― усмехнулась женщина.       Не слушая комментарии родителей, Серго улыбнулся и предлагал девушке разные вкусности, что наготовил его кузен. Тамина, сидевшая рядом с сыном, шепнула ему на ухо:       ― Надеюсь, она будет хорошей девушкой. Думаю, она добрая.       Циклаури кивнул головой и бросил взгляд на Лусинэ. Ему не хотелось её соблазнять, но она ему казалась такой притягательной.       «Чем-то ты напомнила мне Машико», ― промелькнуло в голове у Гелы.       Сандарян смотрела на возлюбленного и что-то ему говорила. Циклаури улыбнулся и разговорился с Женей о двигателях. Мелецкий с удовольствием обсуждал с ним автомобили. Тенгиз о чём-то разговаривал с Владимиром. Женщины сплетничали и громко смеялись. Лусинэ сидела за столом, ощущая неловкость. Быстро поев, дети побежали в комнату. Нана присматривала за ними и вспоминала своё детство, когда так же играла со старшим братом. Дато вышел на балкон и смотрел на улицу, слушал стук колёс проезжавшего мимо товарного поезда.       Наступал вечер. Гости начали расходиться. Семья Когониа распрощалась с Гелой. Посмотрев на Циклаури, Нана сказала:       ― Приезжайте побыстрее. Я буду скучать по Миле.       ― Хорошо, ― улыбнулся мужчина и слегка, по-отцовски, потрепал макушку девочки.       Следом ушли Коровины, Мелецкие, Шенгелия. Распрощавшись со всеми, Гела посмотрел на мать. Тамина сказала сыну и внучке:       ― Гело, Милико, дети мои, удачной вам дороги. Надеюсь, всё хорошо в Грузии.       ― Война там уже почти успокоилась, ― ответил Циклаури. ― Но мне очень хочется пройтись по улочкам Кутаиси и показать Миле, где прошло наше детство.       ― Бабушка, мне уже не терпится посмотреть Кутаиси, ― вставила Мила.       ― Отдохните, дети мои. Очень хочется, чтобы вы хорошо провели время, ― сказала Тамина и, выйдя из квартиры, отправилась к себе.       Гела и Мила убрали и перемыли все тарелки, навели порядок в доме и покормили котов. Посмотрев на собранный чемодан, где лежали немногочисленные, но очень необходимые вещи отца и дочери, Циклаури сказал:       ― Сегодня вечером мы летим. Ты пока поспи. А потом я тебя разбужу. Ты встанешь, и дядя Влад нас отвезёт.       Мила приняла ванну и легла спать. Гела сидел на кресле, пил кофе и почему-то вспомнил Лусинэ. Эта армянка чем-то напомнила его первую любовь. Отогнав от себя эти мысли, Циклаури прикрыл глаза, выключил телевизор и уснул на кресле.       Прозвенел звонок. Гела открыл глаза, подошёл к двери и посмотрел в глазок. Перед ним стоял Владимир. Циклаури пригласил его в дом и сказал:       ― Сейчас Милу разбужу.       ― Давай. Вам уже пора на самолёт.       Зайдя в комнату дочки, Гела посмотрел на неё. Его маленькая принцесса крепко спала и посапывала, видя какие-то сны. Циклаури растормошил её и, когда она проснулась, сказал:       ― Девочка моя, нам пора в аэропорт. Вставай, одевайся, и мы поедем в Кутаиси.       Мила быстро переоделась в джинсы и синюю футболку с изображением далматинцев из диснеевского мультика. Гела причесал дочку, заплёл на её прекрасной головушке высокий хвостик и сказал:       ― Какая ты у нас принцесса. Теперь королю нужно приодеться.       Циклаури привёл себя в порядок, причесался и надел майку и джинсы. Владимир посмотрел на шурина и спросил:       ― Вы готовы поехать?       ― Да. А вы? ― задал вопрос Гела.       ― Мы тоже готовимся поехать в июле. Жаль, что у нас графики отпусков не совпали.       ― Отдохните уже от нас, ― усмехнулся Циклаури.       Перекусив на дорогу, Владимир вынес чемодан и положил его в багажник своей белой «Хонды». Гела и Мила сели в машину, и Коровин, заведя двигатель, поехал по улице Вокзальной и, проехав по Сибиряков-Гвардейцев и Лазо, отправился по Куйбышева, где на перекрёстке повернул налево.       Когда в окне показалась остановка «Рабочий Посёлок», Гела посмотрел на мост через речку Абу, ведущий в торговую базу, и вспомнил то короткое время, когда работал там помощником бухгалтера. Как встретил Роню, которая подарила ему такую чудесную девочку и потом ушла от них.       ― Здесь я, Милико, познакомился с твоей мамой.       ― Ты её любил? ― задала вопрос девочка.       ― Мне было её жалко. Она была такой одинокой. Но я ошибся в ней. Она оказалась не такой хорошей мамой.       ― Добрый ты человек, Гело, ― вставил Владимир. ― Только эта доброта тебе боком выходит.       Спустя час Коровин привёз шурина и племянницу в международный аэропорт, где их уже ждал самолёт, держащий путь в Москву. Высадив их, Владимир сказал:       ― Гело, Милико, желаю вам приятно отдохнуть.       ― Спасибо! ― хором ответили отец и дочь, забирая с собой из багажника чемодан.       Закрыв машину и распрощавшись с родственниками жены, Коровин закрыл двери, сел в машину и, развернувшись, поехал обратно в Новокузнецк. Гела и Мила сели на кресла в зале ожидания и посматривали на часы. Через несколько минут самолёт приземлился на посадочную площадку. Циклаури сдал багаж и, взяв за руки дочку, отправился с ней в салон. Сев на свои места, Гела и Мила пристегнулись.       ― Пап, мне страшно, ― взволнованно сказала девочка, когда самолёт начал подниматься вверх.       ― Ничего. Будет неприятно, когда уши заложит, но потом привыкнешь, ― ответил Гела и погладил дочку по голове.       Самолёт поднялся в небо, и через несколько часов после остановки в новосибирском аэропорте «Толмачёво» Гела и Мила уже были в «Домодедово».       ― Мы в Москве, Милико, ― прокомментировал Циклаури.       ― Теперь опять будем летать?       ― Да. Правда, всего несколько часов нам лететь, но скоро мы сядем на самолёт и полетим в Кутаиси. А пока прогуляемся по аэропорту. Покушаем пиццу. Нам ещё семь часов тут торчать. Но ничего ― скоро мы прилетим в Кутаиси.       Отец и дочь отправились в буфет, где купили пиццу, сосиски в тесте и чай. Гела ел и вспоминал кафе, в котором работал с Валерой Доржиевым. Циклаури осознал, что его друг и Пашка Теплов живут в Москве, и он находится где-то рядом с ними, но они об этом не подозревают. Едя сосиску в тесте, грузин словно издалека слышал крики и мат начальницы. Ему это напоминало о прошлом, которого уже не будет.       «Видимо, у меня день воспоминаний...» ― ответил про себя Гела, и в его памяти ожили картинки, где он, комиссованный после тяжёлого ранения, получивший медаль «За Отвагу», хотя не считал себя героем, приехал в Волгоград и сидел в привокзальном кафе. Как он хромал от боли в стопе, и его принимали за террориста.       ― Пап, ты что, плачешь? ― спросила Мила, заметив слезинку у отца на щеке.       ― Воспоминания... ― Гела смахнул слезу с лица и с тоской в голосе проговорил: ― Мне тяжело вспоминать, как я из-за ранения бросил своих друзей в Чечне и даже не знаю, что с ними.       ― Ты же болел, поэтому тебе нужно было приехать домой, ― ответила дочка.       Циклаури осознавал, что его дочь права, но ощущал стыд из-за собственного бессилия и невозможности контролировать ситуацию. Мила смотрела на отца и ела пирожок, понимая, что он не хочет об этом говорить.       Перекусив, отец и дочь вышли из кафе и направились в филиал банка. Гела обменял российские рубли на грузинские лари и шёпотом проворчал:       ― Раньше можно было одними рублями платить во всех союзных республиках, а теперь на Украине гривны, в Казахстане тенге, в Армении драмы, ещё в бывших советских республиках какая-то другая валюта, а в Грузии лари. Господи!       Получив деньги, отец и дочь сели на кресла в зале ожидания. Спустя несколько часов прибыл самолёт, держащий путь в Кутаиси, и Гела с Милой ранним утром высадились в кутаисском аэропорте, находящемся в районе Самтредии. Дойдя до железнодорожной станции Копитнари, Циклаури купил билеты и ждал электричку, чтобы доехать до родного города.       Начало светать. Электричка подъехала; Гела с Милой сели в вагон. Едя по железной дороге, мужчина смотрел в окно и рассматривал поля родного края, где прошло его детство и юность; девочка смотрела на рассвет и слегка задремала.       Проснувшись от яркого солнца, бьющего в окно, Мила посмотрела в окно, и перед ней открылся необычный солнечный город, где в цепи огромных гор красовались маленькие домики. Девочка невольно вспомнила Таштагол, и этот городок в Горной Шории показался ей таким маленьким и неприметным по сравнению с древним величественным Кутаиси.       Гела повернулся и посмотрел на улицы. Они казались ему каким-то чужими и незнакомыми. Циклаури уже не терпелось посмотреть на дом детства, увидеть детский сад, где он играл с детьми и познавал мир, школу, где прошли его детство и юность.       Вскоре отец и дочь прибыли на вокзал. Кутаиси встретил путешественников жаркой погодой и ярким солнцем. Выйдя из вагона, Мила держала отца за руку и рассматривала поезда, сконструированные ещё в советское время, украшенные надписями на грузинском языке.       ― Похожи на вагоны в России, ― заявила девочка, вспоминая поездки в Новосибирск, где они с папой бывали в гостях у дяди Нико.       ― Когда-то Россия, Грузия, Азербайджан, Армения, Украина, Белоруссия, Молдова, Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизия, Туркмения, Литва, Латвия и Эстония были одной страной, пока Советский Союз не развалили. До развала именно «Уралвагонзавод» и рижский вагоностроительный завод производили вагоны, которые сейчас едут на всех дорогах России и в других бывших союзных республиках.       Мила слушала папу. Разговаривая с дочкой, Гела взял её за руку, и они отправились по проспекту Агмашенебели. Идя по утреннему городу, Циклаури смотрел на такие знакомые до боли дома, но отчего-то не узнавал его.       «Jamais vu...» ― подумал про себя мужчина, глядя на дорогу, по которой спешили машины-иномарки и автомобили от советских производителей.       Подойдя к Храму святого пророка Иоанна Предтечи, Гела рассматривал красную крышу на скромной маленькой древней церкви с самым простым крестом и, достав новый цифровой фотоаппарат, сфотографировал здание, желая запечатлеть его на память.       ― В этот храм меня привёл мой дедушка Циклаури Джумбери Михайлович, ― сообщил Циклаури. ― Мама рассказывала, как он меня крестил. Этот храм кажется более намоленным, чем все пафосные храмы Русской Православной Церкви.       ― Пап, а ты меня крестил? ― спросила Мила.       ― Тебя, Улю и Юлю бабушка отвела в Церковь. Вас крестили. Так что ты тоже по сути верующая. Ламара стала твоей крёстной, а Диана стала крёстной Ули и Юли. Конечно, она не без греха, но кто лучше подаст пример грешника, чем сам грешник?       ― А если я захочу принять ислам? ― задала вопрос девочка.       ― Это будет только твоё решение, девочка моя. А так я против религии. Мне из всех религий больше симпатичен сатанизм. Во-первых, у него своеобразная эстетика, а во-вторых, сатанисты честны перед собой и не строят из себя праведников. Порой многие праведники грешат похлеще неверующих и осуждают других. Сразу вспоминаю библейскую фразу о том, что они у других соринку в глазу видят, а своего бревна в глазу не замечают.       ― Пап, а ты веришь в бога?       ― Как сказать? Я в нём разочаровался. Возможно, он есть, а возможно, его нет. Я не буду гадать по этому поводу.       Разговаривая обо всём и ни о чём, Гела и Мила миновали мост через реку Риони. Глядя на тёмные воды, Циклаури улыбнулся, вспомнив, как они с Машико в тёплые деньки сидели на берегу и философствовали обо всём и ни о чём. Ощутив слезу на щеке, Гела утёр её и отправился вперёд, ведя с собой дочку.       Циклаури повернул на улицу Асатиани и шёл, пока не добрался до Мчедлидзе. Глядя на дорогу, мужчина невольно улыбнулся и вспомнил, как гулял по этому тротуару с любимой девушкой, держа её за руку. Увидев кафе, Мила нарочито жалобным голосом сказала:       ― Пап, я кушать хочу.       ― Сейчас покушаем, а потом доме отдыха забронируем номер.       Отец и дочь зашли в кафе. Сев за стол, Циклаури изучал меню. К ним подошёл официант и, увидев перед собой земляка, спросил на своём языке:       ― Что желаете?       ― Я желаю хачапури по-аджарски, хинкали, сациви с картошкой и кофе эспрессо. А ты что хочешь? ― обратился он к девочке.       Вспоминая грузинские слова, которыми учил её папа, Мила неуверенно проговорила:       ― Дайте, пожалуйста, хачапури с сулугуни и чкмерули. И чай с лимоном.       Официант записал заказ и удалился на кухню, чтобы посетителям приготовили обед. Гела посмотрел ему вслед и сказал дочке:       ― Да, Милико, мне кажется, или я уже по-грузински разговариваю с акцентом. Видимо, я так привык разговаривать по-русски, что начинаю забывать картули эна.       ― Пап, а я вообще плохо знаю язык. Мне русский кажется намного роднее и ближе, чем грузинский.       Официант принёс заказ. Едя острые хинкали, Гела посмотрел в окно. Напротив кафе он увидел трёхэтажное здание родной школы, построенное ещё до Революции, выполненное в классическом стиле. Глядя в окно, Циклаури вспомнил, как играл с Армени, Суреном и Ромой. Как встречался с Машико.       «Этот город напоминает мне о ней. Машико Татабадзе. Я словно вернулся в прошлое, но это не моё прошлое. Это прошлое какого-то другого Гелы».       ― Это моя школа, Милико, ― сообщил отец, глядя в окно. ― Здесь я учился. А напротив неё стоит садик, куда я когда-то ходил. Всё моё детство прошло здесь, моя девочка. Здесь учился сам Владимир Маяковский. Поэт. Помнишь, я читал тебе сказку о толстом Пете и тощем Симе? Как раз автор этих стихов учился в этой школе.       ― Пап, а ты так же шалил, как я?       ― Да, доченька. Я шалил, ― улыбнулся Гела и вспомнил, как он со своими друзьями, Суреном, Ромой и Армени, опоздали на урок, и им за это снизили оценки. Вспомнил, как они на переменах сидели на подоконнике и разговаривали. Как они на уроках передавали друг другу разные записки, договариваясь о встречах. Вспомнил уроки английского от Джамалии Нузгарис асули.       ― И ты об этом не жалеешь? ― спросила девочка.       ― Нет. И тебе когда-нибудь это предстоит. Скоро ты пойдёшь в школу. Помни ― не только знания по программе нужны, но и воспоминания о днях, которые ты проведёшь со своими одноклассниками. Это будут самые яркие дни, как и все остальные дни в твоей жизни. Всё зависит от тебя.       Поев и расплатившись за завтрак, Гела и Мила вышли из кафе и направились в сторону школы и детского сада. Отец и дочь пришли в гостиницу, красное кирпичное здание на улице Давиташвили. Оплатив бронь на семь дней, Циклаури отвёл девочку в номер.       Заселившись в отеле, Мила приняла ванну и, разложив постель, легла спать. Гела посмотрел на спящую дочку и, поцеловав её в лоб, сказал:       ― Спи, моя крошка. Спи, моя девочка. Отдохни. Завтра мы погуляем по Кутаиси.       Приняв душ и приведя себя в порядок после длительного путешествия на самолётах, Циклаури разложил свою кровать и лёг спать. Это был их первый день пребывания в Кутаиси.       Наступил второй день. Гела проснулся от лучей солнца, бьющих в окно, и не мог поверить, что находится в Грузии. Подойдя к окну, Циклаури посмотрел на двор и заметил мелькающее за деревьями здание его школы. Посмотрев на спящую Милу, отец накинул трико, подошёл к ней и, дотронувшись до её плеча, разбудил её:       ― Доченька! Душа моя! Вставай! Идём завтракать и прогуляемся по городу.       Мила проснулась, умылась, причесалась, заплела хвостик и оделась в розовые бриджи и оранжевую майку. Гела привёл себя в порядок и оделся в джинсы, футболку, сандалии и кепку из денима. Отец и дочь отправились в столовую, где быстро перекусили лобио с орехами и попили чай с конфетами. Заплатив за часы, проведённые в отеле, и за завтрак, Циклаури взял дочь за ручку, и они вместе отправились на прогулку.       Идя по школьному двору, Гела посмотрел на него и вспомнил, как он и его одноклассники играли на переменах в футбол и в «Казаков-Разбойников». Улыбнувшись, Циклаури посмотрел во двор детского сада, где он когда-то поднимался на лесенки, катался с горок и качался на качельках, которые уже убрали.       ― Пап, а где твой дом, где вы раньше жили? ― спросила Мила.       ― Сейчас мы подойдём к нему и посмотрим. Самому не терпится увидеть дом, где мы выросли.       Отец и дочь отправились по улице Мчедлидзе и вскоре дошли до шестого тупика Думбадзе. Гела посмотрел на кирпичный дом с большим садом, в котором он раньше жил. Вроде бы это был его дом, но в то же время он изменился, стал другим.       ― Милико, здесь когда-то жили я, твои дедушка и бабушка, твои тёти Цицино и Наринэ. Это были лучшие годы в моей жизни. Но теперь это уже не мой дом. И никогда он моим не будет. Хочешь, мы немного погуляем, и я покажу тебе Риони, парк, пещеру Сатаплия, ботанический сад, руины дворца Гегути? По берегу Риони много мест, куда можно сходить. Через неделю мы поедем к дяде Гураму в Мцхету. Брату моего папы, твоему двоюродному дедушке.       Мила улыбнулась и отчего-то вспомнила, как в апреле они с папой ходили возле заброшенного стеклозавода. Рассматривая разрушающиеся от времени и природы стены, девочка спросила:       ― А можно туда зайти?       Подойдя ближе к зияющим проёмам, бывшим когда-то окнами в цеху, Гела показал ей пол с разбитым стеклом, осыпавшейся штукатуркой и торчащей арматурой и прокомментировал:       ― Я не запрещаю тебе ходить по заброшкам. Но ты видишь, что тут опасно? Пол на этажах стал хрупким и может в любой момент развалиться, и человек упадёт и переломает себе все кости. Здесь из пола торчит арматура, и об неё можно не только разорвать брюки, но и порвать кожу на ноге, а это опасно. Может случиться сильное кровотечение, заражение крови. Здесь даже на первом этаже нельзя ходить. Либо порежешь стопу об осколки, либо наступишь на говно. А мы хотим, чтобы ты была здоровенькой.       Вспомнив заброшку, Мила спросила:       ― А здесь есть заброшки?       ― После девяностых всё возможно, ― изрёк Гела и вновь предался воспоминаниям. ― Наверняка где-то остались заброшенные предприятия.       В его памяти ожили картинки, в которых он, ещё маленький смуглый мальчик бегал по огороду, лазил по забору и играл с соседскими мальчишками, сыновьями Махарадзе Тамары Михайлис асули. Шавела, Вепхо и Нугзар всегда приглашали Циклаури в игры с паровозиком и прочими машинками. Вспоминая Вепхо, который старше Гелы всего на год, Циклаури улыбнулся. Шавела казался ему таким большим, хотя всего на пять лет старше него; Нугзар выглядел самым маленьким, хотя младше Циклаури всего на три года. Гела невольно улыбнулся, вспоминая мальчишек, с которыми ещё в детстве развлекался.       «Видимо, у меня ещё тогда появилась такая способность заводить друзей. Видимо, каким я родился, таким и останусь на всю жизнь».       ― Гела Циклаури, это ты? ― послышался женский голос, и из калитки соседнего дома выглянула высокая черноволосая грузинка с карими, словно кофейный напиток, глазами.       ― Тамара Михайлис асули, добрый день. Давно меня здесь не было, ― ответил Циклаури, радуясь встрече со старой знакомой.       ― Здравствуйте! ― поздоровалась Мила.       Посмотрев на девочку, держащую за руку Гелу, Тамара задала вопрос:       ― С дочкой приехал?       ― Да. Мы с ней вместе путешествуем.       ― Заходите. Гостями будете.       Гела и Мила зашли в большой просторный двор, усаженный разными цветами: магнолиями, тюльпанами, ромашками, ирисами, шафранами... Циклаури посмотрел на коридор и заметил, что он отличается от того, каким он его запомнил, когда ещё жил в Кутаиси: новые нежно-коричневые обои, стеновые панели и другая техника. Девочка смущённо смотрела на стены, на коридор. Гости зашли на кухню, помыли руки и сели за стол. Женщина поставила большой хачапури, мясной пирог, соус и включила чайник.       ― Ты так повзрослел, так изменился, ― прокомментировала Тамара.       ― Да, Тамара Михалис асули, время нас сильно меняет. Я уже не тот, что раньше.       ― А где твоя жена?       ― Я не женат. У меня не было жены. Я не был женат на маме Милы. Она родила малышку и бросила её на нас. Теперь она ищет счастье.       ― Гело, так нельзя. У ребёнка должны быть и мама, и папа. Иначе тяжело одному родителю поднимать ребёнка. И ребёнку будет тяжело без папы или мамы.       ― Не всегда так получается. C’est la vie, ― ответил Гела и, посмотрев на хозяйку дома, вспомнил, что незадолго до их отъезда её муж, Бердо Имедас дзе, погиб на стройке, и она осталась с тремя мальчишками одна. Шавеле, учившемуся на последнем курсе техникума, пришлось перейти на заочное обучение и самому зарабатывать, чтобы помочь матери, хотя Тамара хотела, чтобы он получил образование и устроился на достойную работу, а не простым грузчиком.       Едя хачапури, Циклаури почувствовал, как снова вернулся в детство. В его памяти ожили картинки, как он и три богатыря, брата Махарадзе, сидели за этим столом и ели хачапури с брынзой и чурчхелу.       ― Как ваши сыновья поживают? ― поинтересовался Гела, едя сырный пирог.       Женщина разливала чай по чашкам и достала из холодильника чурчхелу с изюмом. Посмотрев на «колбаски», Мила вспомнила, как они с папой делали такие же лакомства и угощали своих друзей, приходящих в гости. Поев вкусный пирог, девочка сказала:       ― Вкусно. А чурчхела тоже вкусная?       ― Да. Тебе понравится, маленькая моя, ― с улыбкой ответила Тамара и погладила маленькую гостью по голове.       Поставив на стол чашки с чаем и тарелку с чурчхелами, Махарадзе села за стол и ответила на вопрос Гелы:       ― Шавела смог окончить техникум и стать слесарем. Он с женой переехал в Краснодар и теперь там живёт, работает. Его жена, Тинано, работает учительницей. Растят двух сыновей, Камала и Антона. Вепхо отучился на экономиста, работает в отделе планирования. Женился на армянке Шушан. Она работает поваром. Переехали они в Моздок. У них две дочки, Камилла и Мелитта. Нугзар до сих пор не женат и делает карьеру в Ростове-на-Дону. Сказал, что встречается с Лизой. Они не так давно приезжали. Хорошая девочка.       Рассказывая о своих сыновьях, нашедших своё счастье и устроивших жизнь в разных уголках России, Тамара отправилась в комнату и вернулась с фотоальбомом. Быстро перекусив, Гела взял «колбаску» и, откусив кусочек, почувствовал вкус детства, когда он был счастлив. Тамара принесла книжку и, открыв её, положила на стол.       ― Гело, когда поешь, посмотри фотографии, ― с улыбкой предложила Махарадзе.       ― С удовольствием, ― сказал Циклаури и, доев чурчхелу, взял альбом.       Перед ним появились яркие цветные картинки. Свадьба Шавелы и Тинано, где девушка была похожа на фею в этом пышном белом платье. Два смуглых черноволосых мальчика лет шести и трёх стояли возле дерева. Вепхо женится на Шушан. Высокая стройная смуглая девушка, напоминавшая ему бразильскую актрису Летисию Сабателлу, походила на принцессу, идущую под руку со своим прекрасным женихом. Две девочки лет пяти и четырех, похожие на маму, держали друг друга за руки и улыбались. Нугзар обнимал светловолосую голубоглазую девушку, и они оба выглядели счастливыми.       Рассматривая фотографии семьи Махарадзе, Гела невольно улыбнулся. Он был рад за тех мальчиков, с которыми он играл, жил по соседству, к которым он приходил в гости. Циклаури посмеялся, вспоминая, как Вепхо дружил с Цицино, и многие думали, что они в будущем поженятся; но теперь его друг живёт в Моздоке со своей красавицей женой и двумя дочками, а его средняя сестра живёт в Новокузнецке с мужем, носящим её на руках, и двойняшками, радующими своих родителей и других родственников.       ― Я очень рад, что у вас такая большая семья, ― прокомментировал Гела. ― Что у моих друзей всё хорошо. Вспомнил, как мы обливались водой, а мой папа возил нас в Пещеру Прометея. Мы смотрели на разноцветные огни.       ― Пап, я тоже хочу посмотреть на пещеру.       ― Хорошо, дочка. Мы вместе посмотрим. Через пару дней поедем туда.       ― А вы как живёте в России?       ― У нас всё нормально. Один ращу свою доченьку Милу. Она растёт и радует меня. Работаю начальником отдела бухгалтерских услуг в аудиторской фирме. Занимаемся независимой проверкой документации фирмы и просто консультируем. Моего папу, к сожалению, убили. Мама теперь работает репетитором. Цицино вышла замуж за Владимира и родила от него двух девочек-близняшек Улю и Юлю. Он работает начальником отдела кадров в моей фирме, а она начальник отдела кадров в агентстве недвижимости. Наринэ учится на программиста, но пока не готова к отношениям.       ― Гело, прими мои соболезнования. Очень жаль, что ваш папа умер. Очень рада за Цицино. Надеюсь, у них крепкая семья и здоровенькие детки. Наринэ нужно поспешить. Всё-таки уже пора создать ей семью, родить ребёночка.       ― Я не тороплю сестрёнку. Пусть она живёт как хочет. Я приму любой её выбор.       ― А ты не собираешься жениться? Есть невеста?       Гела вспомнил Таню Кривошеину и Ксюшу Новикову. Он им ничего не обещал и просто встречался с ними для определённых целей.       ― У меня нет невесты. Я просто встречаюсь с разными женщинами, и мы утешаем друг друга. Я не хочу злую мачеху для Милы. Не хочу, чтобы какая-то тётка её обижала.       ― Гело-Гело, зато ты нагуляешься, наберёшься опыта. Может, найдётся та, которую ты полюбишь. Молодая, красивая, хозяйственная.       «Если мужчина гуляет налево-направо, то он молодец, как вы считаете, Тамара Михалис асули, ― про себя отметил Циклаури. ― Но если бы вы узнали, что Цицино до брака переспала с Владом и забеременела от него, то вы бы назвали её порченной, потому что она потеряла девственность с проходимцем, хотя он оказался порядочным человеком, раз женился на ней и воспитывает двух девочек».       Размышляя о жизни, Гела посмотрел на Милу и улыбнулся ей. Девочка доедала хачапури и слушала взрослые разговоры. Тамара посмотрела на такого знакомого, но такого уже чужого бывшего соседского мальчика, ставшего взрослым мужчиной, и прокомментировала:       ― Ты живёшь не так, как надо. У тебя всё не так, как у людей.       ― Зато я счастлив, ведь не бывает одной схемы построения жизни, чтобы пройти этот путь от начала и до конца, ― уклончиво ответил Циклаури, не желая спорить с женщиной, у которой устаревшие взгляды на жизнь.       Быстро перекусив, Гела и Тамара долго разговаривали обо всём и ни о чём. Мила смотрела на фотографии, открывая для себя неведомую жизнь незнакомых ей людей. Ей хотелось подружиться с этими мальчиками и девочками.       ― Я скоро перееду в Ростов, где живёт мой младший сын, ― сообщила Махарадзе. ― Ведь самый младший ребёнок должен оставаться с родителями. Как хорошо, что ты вовремя приехал, Гело. Успели поговорить.       ― Кстати, хочу спросить... ― начал Гела и задал интересовавший его вопрос: ― Вы знаете, как поживает Манана Татабадзе? Это моя несостоявшаяся тёща. Вы её знаете. Она ещё к нам в гости приходила знакомиться с моими родителями. И вы ещё там были в тот сентябрьский день.       Тамара вспомнила тот осенний день, как зашла к семье Циклаури в гости, желая посмотреть на невесту, которую приглядел Гела. Увидев красавицу-невесту, Махарадзе улыбнулась и сказала:       ― Хорошая девочка. Счастья вам, молодые. Женитесь поскорее, нарожайте сыновей.       ― Я очень хочу, чтобы у меня родилась девочка. Такая же красивая, как моя Машико, ― с улыбкой сказал юноша и нежно поцеловал девушку в лоб.       Прокрутив эти моменты, женщина с горечью посмотрела на молодого человека и сообщила печальным голосом:       ― К сожалению, она умерла вскоре после того, как вы уехали. У неё случился инфаркт. Её племянники продали дом, и теперь там живут чужие люди.       Слушая новость, Гела загрустил от осознания, что трагически ушла к праотцам целая семья. Наклонив голову, Циклаури про себя размышлял:       «Мне очень жаль, тёть Манана. Вы не смогли пережить все потери. Господи, почему жизнь иногда забирает дорогих людей?»       ― Гело, ты как? ― спросила Тамара.       ― Всё хорошо, ― ответил мужчина, тяжело вздохнув.       Гела и Мила не помнили, сколько времени провели в гостях у женщины, бывшей когда-то соседкой его семьи. Распрощавшись с гостеприимной хозяйкой, отец и дочь вышли из дома. Циклаури вновь посмотрел в сторону двора, который когда-то был его, и ощутил щемящую тоску в сердце.       ― Пап, пойдём домой.       ― Пойдём-пойдём, доченька. Ты устала? Идём. Завтра мы с тобой сходим на ещё одно памятное место.       Взяв малышку за руку, Гела шёл с ней по улице Мчедлидзе и вспомнил, как катался на велосипеде и возил Машико по городу, наслаждаясь солнечными днями.       «Как жаль, что это счастье продлилось так недолго», ― про себя подумал Циклаури, осознавая, как хрупка человеческая жизнь.       Идя по улице, на которой уже наступало зарево, Гела прошёл мимо своей родной школы, закрытой на летние каникулы. Мила смотрела на это здание, выполненное в классическом стиле. Она вспомнила чёрно-белые фотографии, сделанные в те далёкие времена, когда её папа был совсем юным. Девочка невольно улыбнулась и сказала:       ― Папа, ты тоже был маленьким?       ― Да. Скоро ты пойдёшь в школу, и я сфотографирую тебя на память.       Отец и дочь шли и добрались до гостиницы. Расплатившись с администраторшей, они зашли в свой номер.       Новый день обрадовал Милу лучами утреннего солнца, светившего в окно. Проснувшись, девочка посмотрела на спящего папу. Он улыбался во сне. Его лицо казалось таким спокойным, таким умиротворённым.       «Какой ты красивый, папа. Ты лучший папа на свете. Покажи мне пещеру и сады».       ― Проснулась, моя принцесса? ― спросил Гела, открыв глаза от яркого света.       ― Да, пап. Солнышко светит.       ― Непривычно яркое солнце в Кутаиси. Теперь идём, доченька. Нам надо покушать. Я хочу сходить кое-куда. Я не хочу оставлять тебя здесь одну. Мы вместе пойдём.       Мила кивнула головой. Переодевшись и позавтракав, отец и дочь отправились по знакомой большой улице. Машины сновали по дороге, и люди торопились на работу. Циклаури смотрел на проспект, и он постепенно переставал напоминать ему о прошлом, создавая воспоминания о настоящем. Гела дошёл до перекрёстка, где стыковались три улицы: Мчедлидзе, Эгнате Ниношвили и Месхишвили.       Циклаури дошёл до остановки и вспомнил. Вспомнил, что именно на этом месте встретила свою трагическую гибель Машико, его невеста. Вчера он так спешил увидеть родной дом, что не остановился у этого проклятого павильона. Ощутив слезу на щеке, Гела готов был упасть на колени и разрыдаться, но Мила словно разбудила его от наваждения и спросила:       ― Пап, что с тобой? Ты плачешь?       ― Милико, здесь погибла Машико. Та девушка, которую я любил. Помнишь ту фотографию, которую ты смотрела? Здесь её сбила машина, и она погибла на месте. Я не знаю, что с этим уродом, но он разрушил мои мечты и ещё чью-то жизнь. У меня могла бы быть совсем другая судьба. У тебя, возможно, была бы хорошая мама, которая любила бы нас.       ― Пап, у меня есть вы, мои родные. Ты, баба, мои дяди и тёти. Зачем мне какая-то мама?       ― Что сделано ― уже не вернёшь. Да я не жалею о том, как сложилась моя жизнь. Я живу, работаю. У меня есть ты. Ты моя нечаянная радость. Я рад, что у меня такая чудесная дочка.       ― Я рада, что у меня такой хороший папа.       Держа дочку за руку, Гела отправился по улице Эгнате Ниношвили. Миновав дорогу, Циклаури повернул в сторону Петропавловской Церкви, напротив которой жила семья Татабадзе. Посмотрев на скромный старинный храм, в котором, казалось, остановилось время, мужчина достал фотоаппарат, сфотографировал церковь с ярко-светло-коричневой крышей и про себя задал вопрос:       «Если есть на этом свете бог, то почему он допустил такие беды и несчастья?»       Гела направился к воротам дома, в котором остались его самые светлые воспоминания. Двор изменился, и теперь там цвела рассада, и дом был отделан бежевым сайдингом; в его памяти ожили кадры из прошлого. Он и Машико замешивали тесто для мясного пирога. Циклаури и Татабадзе вместе делали уроки и готовили доклады. Гела возил её домой на велосипеде. Манана угощала их своими фирменными блюдами, желая накормить дочку и юношу, которого готова была назвать своим сыном.       ― Это здесь жила Машико, ― прокомментировал отец. ― Я так любил приходить сюда. Как жаль, что уже никого из Татабадзе не осталось. Умерли все. Теперь я хочу пойти на могилку. Поговорю с Машико.       Отойдя от дома, принёсшему ему много радости и боли, Циклаури держал за руку дочку, и они вместе шли по улице Ниношвили. Дойдя до кладбища, Гела отыскал могилу, где похоронены Вахтанг, Шалва, Машико и Манана Татабадзе. Захоронение было ухоженным и приведённым в порядок. Циклаури посмотрел на дату смерти его несостоявшейся тёщи и обомлел ― она ушла двенадцатого мая 1994 года. Ей было всего сорок четыре года.       ― Не выдержала одиночества и боли от потерь ― отправилась к своей семье, ― прокомментировал Циклаури и посмотрел на фотографию девушки.       Мила смотрела на незнакомую ей семью и не понимала, как они оказались там, в земле. Гела смотрел на чёрно-белую фотографию, с которой улыбалась Машико, словно дарила лучики солнца, присел, сжал прутья синей оградки и, горько плача, сказал:       ― Машико, господи, неужели ты меня дождалась? Я от тебя уехал и попрощался с твоей мамой. Мне так жаль её. Она потеряла всех, кого любила. Господи, почему этот мир несправедлив? Почему он отнимает близких, причиняя страдания? Моя бедная девочка. Мне так жаль. Ты здесь, в холодной земле, а я живу. Как видишь, я счастлив. Мои мечты почти осуществились. Я окончил институт, работаю начальником отдела, у меня есть чудесная дочка Мила. Я тоже побывал на грани жизни и смерти, когда оказался на войне. Я бы встретился с тобой, но я должен жить ради Милы. Её мать нас бросила, хотя я сам виноват. Ты, наверное, разочаровалась во мне, когда увидела, кем я стал. Я не тот Гела Циклаури, школьник-мечтатель. Я циничная машина удовольствия, которая делает приятное женщинам, а потом бросает. Машико, я тебя недостоин.       Высказав всё, что наболело, Циклаури уже не мог ничего сказать и зарыдал ещё горше. Мила погладила спину отца и утешала его:       ― Папочка, не плачь. Ты хороший. Зато ты делаешь людям приятное. Ты очень добрый. Всегда детей во дворе угощаешь, играешь с нами.       Гела слушал её и понимал, что дочка любит папу любым. Даже таким, каким он себя считает ― нехорошим человеком, пользующимся девушками. Циклаури обнял дочку одной рукой и, глядя на фотографию Машико, продолжал:       ― Да, Машико. С тобой у меня ничего не было. Ты навсегда останешься невинной девочкой. А я стал порочной машиной похоти. Я не хочу пускать в своё сердце никого. Я никогда не встречал таких, как ты. Моё сердце принадлежит только тебе, но ты не можешь его принять. Тебя больше нет. Кроме тебя мне никто не нужен.       Мужчина продолжал плакать от боли потери. Мила обняла его, желая как-то утешить папу. Отпустив прутья, Гела обнял дочку и сказал:       ― Милико, ты видела меня таким. Да, я неидеален. Я утонул в грехах. Но всё равно я честен перед собой и перед всеми. Я надеюсь, что ты не пойдёшь по тому пути, по которому иду я.       Отстранившись от папы, девочка утирала его слёзы. Успокоившись, Циклаури взглянул последний раз на памятник с фотографией любимой девушки и грустным голосом молвил:       ― Прощай, Машико. Твоя гибель меня подкосила, и я не успел в тот день с тобой попрощаться. Пожалуйста, сохрани в своей памяти того Гелу, который с тобой встречался, который хотел жениться на тебе. Которому ты мечтала подарить дочку. Я чуждый тебе человек. Я уже не стану прежним. От таких, как я, надо держаться подальше.       Мила не понимала, о чём говорил её папа с той, которую он потерял и не смог смириться с этим. Успокоившись и утерев слёзы, Гела почувствовал облегчение. Он поговорил с Машико, пусть она не услышала его исповедь. Взяв дочку за руку, Циклаури отправился в город на прогулку. Идя по улице, по которой шли машины и автобусы, мужчина чувствовал, что с его души упал камешек, не дававший ему спокойно жить.       ― Я попрощался с прошлым, Милико, ― сообщил отец. ― В Кутаиси все воспоминания о моём детстве, юности. А теперь давай мы вместе создадим мне в этом городе новые воспоминания, которые мы будем хранить в памяти. Только не говори о моей минутной слабости своим друзьям. Зачем им взрослые проблемы? Давай, завтра сходим в парк Бесариона Габашвили и покатаемся по канатной дороге, посмотрим на горы и речку Риони. Ты увидишь с высоты, как прекрасен Кутаиси.       ― Давай, пап. Я не хочу, чтобы ты плакал. Я хочу, чтобы ты был таким же весёлым, как обычно.       ― Ты тоже плачешь, когда падаешь и ударяешься, ― грустно улыбнулся Гела. ― Только знаешь, разбитые коленки заживают быстрее, чем разбитое сердце.       ― Как разбивают сердце? ― не поняла Мила.       ― Это сложно объяснить. Оно разбивается, когда предают, обижают, бросают в беде. Когда теряешь близкого человека. Это очень больно. Время не лечит. Ты пока наслаждайся моментами. Детство быстро заканчивается.       Мила задумалась над словами отца. Она не могла понять, что такое «разбитое сердце», поэтому решила не думать об этом, а веселиться с папой и насладиться солнечными днями в Кутаиси, чтобы потом рассказать своим друзьям из детского сада о незабываемом путешествии.       Наступил третий день пребывания маленькой семьи Циклаури в самом Сердце Западной Грузии. Гела и Мила отправились в парк Габашвили. Идя под тенью деревьев, Мила держала папу за руку и рассматривала брусчатку. Циклаури смотрел на карусели и вспомнил, как ходил с друзьями и с сёстрами, садился на колесо обозрения, катался по канатной дороге через реку Риони, разделяющую два берега; с высоты ему открывались живописные виды Кутаиси.       В парке, как обычно было, шумно ― дети гуляли с родителями, ели мороженое, о чём-то разговаривали. Пройдя мимо муляжа Эйфелевой Башни, фонарики на котором светились в ночное время, Гела купил билеты на карусель. Когда аттракцион остановился, отец и дочь сели на лошадку. Когда все места заняли, карусель закрутилась.       Лошадка плавно поднималась и опускалась, и Циклаури вспоминал парк Гагарина в Новокузнецке. Там больше аттракционов, больше выбора и для детей, и для взрослых, но в Кутаиси развлечения являются «планетой» для самых маленьких. Мила смотрела на улицу, вращающуюся перед ней, и, когда карусель закончила своё движение, спросила у папы:       ― А почему мы сидим, а улица перед нами крутится? Вообще-то мы крутимся.       Спустившись с игрушечного коня, Гела взял на руки доку и помог ей сойти. Взяв её за руку, Циклаури ответил:       ― Просто это относительно. Мы сидим на карусельном коне. Ключевое слово ― сидим. Карусель вертится, потому что контролёр запускает механизмы, двигающие её. И поэтому нам кажется, что улица двигается. Вот смотри. Мы говорим, что мы едем. Но едет автобус, машина, а мы там сидим. Их тоже запускают механизмы, которые находятся в капоте, отчего колёса двигаются и поддаётся газ, ускоряющий движение, или тормоз, останавливающий скорость. Мы сидим внутри, а машина с нами движется. Поэтому говорим, что едем мы для краткости.       ― Папа, ты такой умный.       ― Спасибо, Милик. Ты всегда меня поддержишь. А теперь идём на колесо обозрения.       Гела купил два билета на колесо, чтобы увидеть родной край сверху. Добравшись до колеса, отец и дочь сели в кабинку, и аттракцион медленно поднимался вверх. Глядя на деревья вокруг парка, Мила улыбнулась и сказала:       ― Пап, тут очень красиво. Когда я вырасту, я перееду сюда.       ― Это будет сложно. Во-первых, ты гражданка другой страны, а во-вторых, здесь не очень хорошо. Неизвестно, что будет через двадцать лет. Ты бы хотела остаться в чужом городе, в чужой стране совсем одна? Без папы, бабушки и других близких?       ― Нет.       Колесо медленно поднималось, постепенно открывая красивые пейзажи Кутаиси. Гела смотрел на многоэтажные и частные дома среди деревьев, на реку Риони, на открывающиеся немногочисленные торговые центры, на дороги, на храмы. Мила рассматривала горы и городской пейзаж внутри них. Девочке хотелось запечатлеть это и наслаждаться. Гела фотографировал город и говорил:       ― Потом распечатаю и покажу родным и друзьям.       Колесо направляло туристов вниз. Мила посмотрела на приближающиеся кроны деревьев и сказала:       ― Так мало.       ― Мы поедем на канатной дороге, ― заявил Гела. ― Когда наша кабинка будет у лестницы, мы поедем по канатной дороге. Увидишь Риони. Посмотришь, какая это красота.       Когда их кабинка оказалась у лестницы, отец и дочь сошли с аттракциона и направились к канатной дороге. Заплатив за билеты, Гела сел с дочкой в фуникулёр и вспомнил Мтацминду; в его памяти ожили картины, как он в те годы катался по канатной дороге и смотрел на открывшийся перед ним Тбилиси. Столица Грузии напоминала ему Кутаиси, только выглядела ещё больше и величественнее.       «Когда-нибудь мы приедем в Тбилиси и посмотрим на город. Посетим Шардени, Мтацминду и многое другое. Посидим и посмотрим на воды Куры».       Когда двери закрылись, фуникулёр тронулся и медленно покинул верхнюю станцию, идя по канату на другой берег Риони. Когда он оторвался от земли, Мила смотрела в окно и наслаждалась вновь открывшимся пейзажем. Гела смотрел на разноцветные крыши домов, яркими пирамидками расположенные среди зелёных деревьев, и говорил:       ― Такая красота. Сейчас мы сходили в парк, а теперь остановимся у резиденции имеретинских царей Окрос Чардахи. Ты посмотришь на это небольшое здание, и я расскажу его историю.       ― Это заброшка?       ― Нет, Милик. Это памятник культуры. Они всегда красивые и ухоженные. Они напоминают нам об исторических моментах. А заброшки разрушенные и никому, кроме бомжей и наркоманов для бесплатных ночёвок, не нужные. В них нет никакой исторической ценности.       Мила улыбалась и продолжала смотреть в окно, глядя на речку. Гела видел, как счастлива его дочка, и про себя отметил:       «Как хорошо, что я тебя свозил в свой родной край. Ты так счастлива».       Когда машина остановилась на нижней станции канатной дороги, отец и дочь вышли из кабинки. Посмотрев на улыбающуюся малышку, Циклаури спросил:       ― Доченька, тебе не страшно?       ― Нет, папа. Всё хорошо. Я чувствую себя прекрасно.       Подойдя ближе к большому бежевому двухэтажному зданию с высокими арками снизу и небольшим балконом, предназначенным для проведения торжеств и деловых встреч, сконструированному, чтобы устоять во время наводнений, Гела и Мила рассматривали его. Циклаури с увлечением рассказывал историю этой достопримечательности:       ― Его построили ещё в пятнадцатом веке, когда весь запад Грузии был просто Имеретинским царством наравне с Картли и Кахетией. Когда-то был ещё большой дом и церковь Святого Георгия. Когда-то был разбит сад. Здесь имеретинские цари проводили торжества, устраивали собрания, утверждали смертные казни. Но со временем остался только этот малый дом, который мы видим. Всё остальное разрушили во время войн. В своё время он был заброшкой. Из него делали особняк. Сейчас он немного выглядит по-современному. Его просто хотели сохранить.       ― Пап, а можно посмотреть, что там? ― спросила Мила.       ― Давай.       Отец и дочка поднялись наверх и заглянули в окно резиденции, где посмотрели на чуть облезшие картины и иконы, сохранившиеся ещё со времён династии Багратиони. Мила не могла оторвать глаз от изображений, навевающих атмосферу эпохи старины седой, которая больше никогда не вернётся, и времени, которое не обратится вспять.       ― Хочешь, мы посидим на берегу и посмотрим на воды Риони? ― спросил отец, бросив взгляд в сторону русла реки.       ― Давай, пап.       Гела и Мила обошли резиденцию, направились в сторону реки и спустились к берегу по каменной лестнице. Сев на берегу Риони, Мила смотрела в мутные воды и вспоминала, как они с папой приходили к Томи и рассматривали её тёмные волны, философствуя о жизни. Циклаури посмотрел на воду, и в его памяти вновь ожили картинки с воспоминаниями о том, как они с Машико смотрели на реку и разговаривали обо всём и ни о чём. Он вспомнил первый невинный поцелуй, который подарил своей возлюбленной.       «Тогда я был ещё юным и неопытным. Теперь понимаю, что я не такой хороший, каким был в тот день, когда впервые поцеловал Машико».       ― Пап, тут очень красиво, ― отвлекла его от воспоминаний о первой любви Мила, глядя на берега реки, на которых зеленели деревья.       ― Я знал, что тебе здесь понравится. В Кутаиси очень красиво. Но у меня с этим городом связано одно очень грустное воспоминание. Ты знаешь, какое. Здесь, конечно, найдутся мои бывшие одноклассники, но у них своя жизнь. Ничего страшного. Мы приедем домой, и всё будет хорошо.       Циклаури обнял дочку и прижал к себе. Ощущая речную прохладу, девочка обняла отца и сказала:       ― Мы всегда вместе, папа. Я люблю тебя.       ― И я тебя люблю, доченька.       Немного отдохнув на берегу реки, Гела и Мила прошли мимо школы, находящейся возле памятника культуры и отправились пешком по проспекту Шота Руставели. Добравшись до остановки, отец и дочь дождались маршрутку и поехали к «Школе №25». Выйдя из автобуса, Гела и Мила снова перекусили в кафе.       Сидя за столиком и едя аппетитные чашушули, чихиртму из грибов, лобио из фасоли, Циклаури сказал:       ― Завтра мы пойдём в пещеру Сатаплия. Мы всего час с чем-то будем идти до неё.       ― Хорошо, папа, ― ответила Мила, едя чахохбили. ― Уже не терпится посмотреть.       Гела и Мила обедали и предвкушали новое впечатление. Отпуск продолжался, и Циклаури про себя отметил:       «Теперь, Милико, ты точно получишь незабываемые впечатления от этих каникул».