Ледяной осколок в сердце

      Наступил май. Люди отметили День Труда, поработав на даче и поев шашлык, и теперь празднуют шестидесятый День Победы. Гела и Мила Циклаури, держа в руках по две гвоздики, купленные у Тенгиза в киоске, стояли в толпе людей и наблюдали за продвигающейся под «Прощание Славянки» по Центру Новокузнецка бронетехникой: грузовики цвета хаки с «катюшами», старинные автомобили тех военных лет; маршировали военные, неся алый флаг с серебряной звездой над серпом и молотом и огромной надписью «150 стр. ордена Кутузова II ст. идрицк. див. 79 с.к. 3 у.а. 1 б.ф.».       — Это, Милико, знамя Победы, — объяснил Гела дочери, указывая на флаг. — Это знамя водрузили на крыше здания Рейхстага сержант Красной Армии Михаил Алексеевич Егоров и младший сержант Мелитон Варламович Кантария. Там было написано «Сто пятидесятая стрелковая ордена Кутузова второй степени идрицкая дивизия семьдесят девятого стрелкового корпуса третьей ударной армии первого Белорусского фронта».       — Пап, а почему наши деды их победили? — задала вопрос Мила.       — Ну, как тебе это объяснить? — начал отец рассказывать историю. — Был один такой преступник Адольф Гитлер, которому евреи, славяне и другие народы мешали жить. Он решил от них избавиться и создать совершенную арийскую расу из голубоглазых светлокожих блондинов. Двадцать второго июня 1941 года его войска напали на Советский Союз. Эта война длилась четыре года.       — Пап, ты говорил, что наш прадедушка там воевал.       — Да, Милико, он воевал в Сталинграде. Только он не хотел рассказывать, что там было. Ему было очень тяжело об этом вспоминать.       Посмотрев парад, Гела взял дочку за руку и, направившись в сторону Вечного Огня, подошли к четырём гранитным столбам с держащимся на них квадратным «венком славы» с выгравированными в нём изображениями солдат, воевавших за Родину, за Сталина; под этой конструкцией горел огонь, зажжённый ещё в семидесятых годах от мартеновской печи кузнецкого металлургического комбината.       Отец и дочь приблизились к огню и возложили алые гвоздики. Посмотрев на ровно горящее пламя, Циклаури вспоминал своего дедушку, Васю Минаева, Саню Глазунова, Рому Никонова, Вадика Проханова и других однополчан, ушедших с ним на ту войну.       «Интересно, как вы там? Вернулись или нет?» — задавал сам себе вопросы Циклаури и не находил ответ на них.       Взяв девочку за руку, Циклаури отправился с ней по улице Циколковского. Мила улыбалась, глядя на яркое солнышко. Гела продолжал размышлять о войне в Чечне, как это бывало каждый раз, в День Победы.       — Пап, — отвлекла его от мыслей Мила. — А ты воевал?       — Да, — ответил отец и, тяжело вздохнув, продолжил: — Ты видела шрамы у меня на спине, на руках и на ноге? Это на войне меня так ранило. Я не смог продолжить воевать из-за сломанной ноги, поэтому вернулся. Я выжил ради тебя, доченька моя.       — Тебе было больно? — продолжала спрашивать девочка.       — Очень. Но больнее всего было, когда я осознавал, что не могу помочь своим товарищам, хотя хотелось этих афганов, албанов и пакистанцев по стенке размазать.       — Они же из Чечни нападали. Значит, чеченцы, — прокомментировала Мила.       — Мы говорим, что на нас напали чеченцы лишь потому, что нападали из Чечни. Только самих чеченцев в этой армии было мало. В основном с нами воевали афганцы, албаны, пакистанцы и прочие предатели. Милико, зачем тебе вдаваться в это? Пойдём, поедим мороженое. Куплю тебе твоё любимое мятное мороженое.       Девочка задумалась над словами отца и, сжимая его крепкую ладонь своей маленькой ручонкой, шла с ним. Дойдя до киоска с мороженым, Гела купил себе пломбир, а Миле — на палочке с мятным кремом. Малышка ела десерт и спросила:       — Пап, а мы скоро поедем в Грузию? Очень хочется посмотреть Кутаиси.       — Я договорюсь с воспитательницей, и мы на две недели полетим в Кутаиси. Это случится в июне.       — Там очень красиво?       — Конечно. Мой родной город всегда был красивым.       — Ты жалеешь, что уехал?       Гела задумался над вопросом Милы: с одной стороны, он хотел вернуться в родной город, где прошли его детство и юность, где остались самые светлые воспоминания о жизни, не считая гибели его первой возлюбленной; но с другой стороны, он любил Россию, считая её второй Родиной, которая приютила его и всю его семью.       — Нет, не жалею, — твёрдо сказал Циклаури. — Россия — это моя вторая Родина. Нет, Милико, первой моей Родиной была и остаётся Грузия, а Россия — страна, которая приютила меня.       — Пап, Россия — моя Родина, — заявила Мила. — Я здесь родилась. Здесь ты, баба, Цицино, Влад, Нарико, Уля и Юля, Диана и Гера.       — Милико, пойдём, прогуляемся по нашему двору. Ты попрыгаешь по лужам. Не зря ты обулась в резиновые сапожки и брючки.       — Когда я так в садике играю, Нонна Сергеевна говорит, что так нельзя. Я же девочка, а девочки должны быть аккуратными.       — Я не Нонна Сергеевна, — с улыбкой ответил Циклаури и вспомнил своё детство.       Гела, ещё девятилетний мальчик, и Цицино, пятилетняя девочка, гуляли по дороге, пролегающей по тупику Думбадзе, где находился их домик. Брат и сестра, надев босоножки, прыгали по лужам после дождя, не боясь испачкаться, и смеялись. Стоя перед воротами, Тамина держала на руках ещё совсем крохотную Наринэ и с улыбкой говорила:       — Пока есть такая возможность, пусть дети веселятся и прыгают по луже.       Напрыгавшись в луже и испачкавшись в дорожной пыли, счастливый Гела в обрызганных грязной водой шортиках и маечке и довольная Цицино в грязненьком платьице вернулись домой. Амиран с улыбкой встретил детей и спросил:       — Как повеселились?       — Отлично.       С улыбкой вспоминая те дни, Циклаури вёл дочку за ручку, и вскоре они пришли к родному дому. Увидев лужи после дождя, Мила тут же прыгнула в одну такую. Брызги полетели в разные стороны, и девочка весело смеялась, продолжая танцевать и смотреть на круги на воде, на поднявшуюся землю со дна дырки в асфальте. Гела смеялся, наблюдая за дочерью, не боявшейся испачкать красную курточку и чёрные штанишки.       — Что это такое?! ― послышался чей-то женский голос.       Циклаури посмотрел на ту, что задала возмущённый вопрос, и увидел перед собой высокую статную блондинку в алом пальто, короткой обтягивающей чёрной юбке и бежевых колготках, ведущую за ручку маленькую девочку в белом плащике, из-под которого выглядывала нежно-розовая юбочка и светлые колготочки.       ― Ты чё, оглох или язык не знаешь? К тебе обращаюсь, чурбан! ― продолжала незнакомка.       ― Что вы от меня хотите? ― задал вопрос Гела.       ― Почему твоя дочь скачет по лужам? Ты кого растишь? Свинью?       ― Ну знаете, моя дочь ещё мала и пока играется, ― сострил Циклаури. ― Она вырастет и перестанет прыгать по лужам, а вот ваша чопорность и спесь останутся с вами на всю жизнь.       ― Ты чё, учишь свою дочь быть свиньёй? Она же девочка. Должна быть чистой и опрятной. Хотя, что взять с вас, чурок? Вы все свиньи и растите свиней.       Гела сжал кулаки и готов был избить эту блондинку. Мила взяла из лужи комочек грязи и швырнула прямиком в юбку этой женщине. На дорогой ткани расплылось огромное коричневое пятно, и комок упал, размазываясь на колготках.       ― Ах, ты маленькая дрянь! ― крикнула незнакомка и была готова налететь на девочку.       Мила подпрыгнула на луже и обдала брызгами приблизившуюся женщину, отчего та отпрянула назад, боясь ещё сильнее испачкаться.       ― Ты чего моего папу обижаешь, курица? ― спросила девочка и показала ей язык.       ― Всыпал бы ремня своей свинье, а то совсем разбаловал! ― продолжала разоряться блондиночка, ощущая стыд из-за того, что «какая-то малолетняя чуречка» её проучила.       ― Вы первая полезли ругаться, ― заявил Гела. ― Вам это чем чревато, чем занимается чужой вам ребёнок? Вы бы за своей дочкой следили.       Тем временем дочь скандалистки подняла с земли использованный шприц и спросила:       ― Мам, а что это за игрушка? Это для больнички?       ― Видите? ― продолжал Циклаури. ― Ваша дочь подняла шприц, а на нём, может быть, кровь наркоманов. Возможно, больных туберкулёзом или СПИДом. Одежду моей дочки можно будет постирать, а вы как будете лечить свою от туберкулёза или СПИДа? Девочка, ― обратился Гела к незнакомой девочке: ― Ты хочешь долго жить?       ― Да, дяденька, ― ответила девочка, кивнув головой.       ― Брось эту гадость и никогда больше это не подбирай!       Девочка выполнила просьбу незнакомого ей дяди. Женщина ощутила бессилие против мужчины, на котором сорвала злость из-за пустяка и, схватив дочку за руку, грубым голосом прокричала:       ― Пошли! Нашёлся тут, блядь, воспитатель! Тоже мне, Макаренко!       Скандалистка с девочкой скрылись. Дождавшись, когда Мила наиграется, Гела взял её за руку и отвёл домой. Когда за ними закрылась дверь квартиры, и девочка помылась и переоделась, Циклаури строго посмотрел на дочку и сказал:       ― Милико, я понимаю, что ты заступилась за меня, но такое поведение просто неприемлемо.       ― Потому что я девочка, а девочки не трогают грязь? ― спросила Мила.       ― Нет, Милик. Просто ты поступила некрасиво. Так не решают конфликты. Это выглядит по-обезьяньи. Так решают конфликты обезьяны ― кидаются грязью друг в друга. Но ты не обезьяна. Ты человек. Веди себя как человек.       ― Пап, она тебя обидела.       ― Я понимаю, что ты защищаешь меня, как можешь. Но не нужно вмешиваться в конфликт. Потому что это был мой спор. Ты знаешь своего папу ― он всегда знает, что ответить. Учись, доченька. Этот навык тебе в жизни пригодится. Кстати, спасибо, что заступилась за меня. Ты сильная девочка. Уверен, что ты вырастешь гордой грузинкой.       Мила была обижена на папу из-за того, что он оценил её «подвиг» не на высший балл, но чувствовала себя правой, ибо наказала его обидчицу. Гела отправился в большую комнату смотреть телевизор, а его дочка ушла в дальнюю. Взяв с полки сборник русских народных сказок, подаренный Тенгизом на её шестой день рождения, Мила читала об очередном Иванушке-дурачке, волею судьбы становящемся богатым и находящем новую любовь.       Наступил новый день. Начались трудовые будни после всех майских выходных. Гела как обычно отводил дочку в садик и отправлялся на работу. Вспомнив об обещании показать девочке Таштагол, Циклаури готовился к поездке на выходных. Мила играла с детьми в детском садике и ждала папу, чтобы рассказать ему всё, что происходило.       В один будний день Гела после работы приехал в садик. Забрав оттуда Милу, Циклаури открыл перед ней дверь машины. Когда девочка села на заднее сидение, отец спросил:       ― Милико, хочешь, мы сейчас поедем на гору? Посмотришь на город сверху.       ― Хочу, пап.       ― Тогда поедем.       Гела завёл машину и отправился в сторону вокзала. Остановив автомобиль на стоянке возле блошиного рынка, Циклаури взял дочку за руку и подошёл к киоску, в котором раньше работал. Заметив, что теперь там новый продавец, Гела купил сосиски в тесте и лимонад. Сев в машину и усадив Милу на заднее сидение, мужчина поехал по улице Курако и, миновав кольцо, проехал мимо разваливающегося здания, в котором когда-то был стекольный завод. Циклаури повернул налево и поехал по улице Восточной. Остановившись напротив бани, отец вышел из машины, забрал с собой снедь и, открыв дочке дверь, подал ей руку со словами:       ― Выходите, моя принцесса. Скоро мы поднимемся в гору.       Мила выскочила из машины и с яркой улыбкой взяла папу за руку. Закрыв автомобиль, Гела повёл малышку к Соколиной горе и вспомнил жизнь до войны, когда отмечал с друзьями выпуск из института. В его памяти ожили картинки, когда он, Никита Прокудин и Сеня Вебер, три юных выпускника, ели чебуреки, пили пиво и смеялись, мечтая о будущем.       «Теперь уже ничего не вернёшь», ― подумал Циклаури, вспоминая, что Никита погиб, а Сеня вышел из тюрьмы, и больше о нём никто ничего не знает. Возможно, он сгинул так же, как и Настя Ожиганова. Марина Прокудина, его вдова, уже вышла замуж и родила ещё одного ребёнка, девочку Ангелину. Она с мужем и детьми переехала в Новосибирск, и они больше не вернутся в Новокузнецк».       Отгоняя от себя неприятные мысли, Гела вёл дочку на гору, и память упорно подсовывала ему воспоминания о почти забытой им матери его дочери. О Веронике Мичуриной. Женщина по почте присылала ему алименты, и на этом их «общение» заканчивалось, а Циклаури забывал о ней до следующей выплаты.       Гела бодро поднимался на гору и напевал песенку про медведей. Мила слушала и говорила:       ― Пап, ты так красиво поёшь.       ― Спасибо, доченька. Спой папе песенку.       ― От улыбки хмурый день светлей. От улыбки в небе радуга проснётся. Поделись улыбкою своей, и она к тебе не раз ещё вернётся. И тогда наверняка вдруг запляшут облака, и кузнечик запиликает на скрипке. С голубого ручейка начинается река, ну а дружба начинается с улыбки...       ― Милико, ты тоже очень красиво поёшь. Моя красавица. Моя принцесса.       ― Пап, я устала, ― канючила девочка.       Гела надел на запястье завязанный в узелок пакет с бутылкой газировки и сосисками в тесте, взял дочку на руки и усадил на шею. Мила смотрела вокруг и восхищалась открывающимся видом с горы. Ей казалось, что она начинает видеть весь земной шар. Девочка гладила чёрные как смоль волосы отца и про себя приговаривала:       ― Папочка мой любимый. Я тебя люблю. Ты у меня лучший.       ― И я тебя люблю, Милико, суло чемо!       Отец и дочь дошли до вершины горы и рассматривали город. Перед ними открылись дома, улицы и дороги. Мила рассматривала лабиринты Новокузнецка, кажущиеся такими сложными и запутанными. Некоторые улицы и проспекты выглядели как кусочки большого торта, разделенного дорогами. Гела вспоминал, как сидел с Роней на траве и любовался городом.       Поставив Милу на землю, Циклаури вновь оживил в памяти картинки, когда он ещё в далёкой юности был с семьёй в Тбилиси и путешествовал по Мтацминде, рассматривая достопримечательности. Улыбнувшись, Гела сказал:       ― Ты знаешь, что скоро мы поедем в Кутаиси. Я покажу тебе места, где прошло моё детство. А хочешь, мы на этих выходных поедем в Таштагол, погуляем по улочкам? Я тебе покажу горы. Не Кавказ, но почти Алтай. Точнее, Горная Шория.       ― Покажи-покажи, пап! ― крикнула Мила.       ― С радостью.       Отец и дочь смотрели на солнце, заходящее за горизонт и ели сосиски в тесте, запивая лимонадом. Девочка протянула испачканную маслом от пирожка ручку в сторону алеющего диска и спросила:       ― Почему солнце краснеет, когда садится за горизонт?       ― Солнце намного больше нашей планеты Земля, ― ответил Гела. ― Оно находится очень далеко. Земля вращается вокруг Солнца вокруг своей оси. Полное вращение равно одному году. Одно вращение Земли вокруг своей оси равно одному дню. Когда солнце уходит за горизонт, оно освещает другой часовой пояс. Когда ты рассматривала карту Советского Союза в атласе, заметила, что есть горизонтальные и вертикальные тоненькие чёрточки?       ― Да.       ― Милико, это меридианы и параллели. Параллели показывают погоду. Земля чуть отклонена на двадцать три градуса. На экваторе всегда жарко, а на Северном и Южном Полюсах всегда холодно. А на умеренных поясах есть и лето, и зима.       ― А что за меридианы? ― продолжала спрашивать Мила.       ― Это часовые пояса. Если сейчас... ― Гела посмотрел в телефон и заметил, что на время на часах приближается к девяти, и продолжил: ― Сейчас двадцать сорок два. Если у нас, в Новокузнецке, двадцать сорок два, то в Новосибирске, где живут дядя Нико и тётя Катя, девятнадцать сорок два. А в Москве ещё шестнадцать сорок два. Так что солнце сместилось на запад. Не просто так Японию называют Страной Восходящего Солнца. Именно с Востока оно начинает свой путь.       ― Пап, а почему оно красное? ― спросила девочка, жуя пирожок.       ― Потому что оно отдаляется, а лучи темнеют. С ним темнеет небо, и наступает ночь. Да, Милико, скоро наступит ночь. Нам пора ехать домой.       ― Пап, ты так интересно всё рассказываешь.       ― Просто я много знаю.       Доев сосиску в тесте, попив лимонад, Гела и Мила вытерли руки платком, который отец предусмотрительно взял с собой. Циклаури взял дочку на руки и, посадив на шею, отправился вниз. Глядя на алеющее от закатного солнца небо, девочка гладила волосы отца и понимала, что где-то в другой стране сияет солнышко, а у них наступает ночь.       ― Я тебя к бабушке отвезу, чтобы ты послушала сказки, поиграла с Герой, ― сказал мужчина. ― Дядя Влад привезёт Улю и Юлю. Вы, я смотрю, любите у неё вместе собираться.       ― Пап, я очень люблю играть со своими сестрёнками и Герой, ― заявила девочка.       «А я очень люблю играть с бабёнкою и поправлять здоровье», ― про себя отметил Гела, усмехаясь.       Спустившись с горы, Циклаури усадил дочку в машину, положил на соседнее сидение бутылку с недопитым лимонадом и отправился по Восточной улице в сторону Вокзальной. Доехав до родной сталинки, мужчина остановился и, припарковав «Дэу», сказал:       ― Мы на месте, моя принцесса. Теперь мы идём к бабушке.       Девочка вышла из машины. Гела взял её за руку, и отец с дочерью, зайдя в подъезд, поднялись на третий этаж. Циклаури позвонил в дверь. Открыв сыну, Тамина посмотрела на него и с улыбкой спросила:       ― Как вы провели время?       ― У нас всё хорошо, мам, ― ответил Гела. ― Мила тебе расскажет о своих приключениях.       ― Что же такое произошло у нашей крошки? ― спросила бабушка.       ― Хочу, чтобы все это услышали. Гера, Уля и Юля.       ― Они все здесь.       Счастливая Мила сняла уличную одежду и обувь и, переодевшись в серую футболку с Микки Маусом и коричневую юбку, забежала в большую комнату, где Гера, Уля и Юля собирали конструктор «Лего», подаренный Женей. Увидев подружку, дети обрадовались, и Циклаури присоединилась к ним играть. Диана сидела на тахте и смотрела, как дети собирают башенку из пластмассовых деталек. Гела снял ботинки, зашёл в квартиру и поздоровался с племянниками:       ― Привет, мои хорошие. Как вы поживаете?       ― У нас всё хорошо, а у тебя? ― хором крикнули дети.       ― У меня тоже всё отлично. Диан, у тебя как дела?       ― Хорошо, ― ответила Алмазова и вспомнила, что произошло, когда наступил 2005 год.       Пять месяцев назад после той новогодней ночи уже поздним утром Диана вышла из дома семьи Когониа, держа за ручку своего сына. Гера посмотрел на неё и заявил:       ― У других детей есть папы, а у меня нет. Я тоже хочу папу.       ― Какого ты хочешь папу? ― спросила мама, глядя на мальчика.       ― Мне Акмал рассказал, что у них с Лейлой самый лучший папа. Он всегда покупает им сладости, играет в футбол, рассказывает разные сказки и рассказывает им о Таджикистане. А летом он возит их в Исфару, где они отдыхают. Я тоже хочу такого же папу, чтобы он так же играл в футбол и рассказывал сказки. Но это делает Гела, а он мой дядя.       ― Хочешь, я буду твоим папой? ― послышался за спиной голос, и Гера обернулся.       Женя стоял перед ним. Глядя на мальчика, Мелецкий улыбнулся и, взяв мальчика за плечо, продолжил:       ― Герёк, ты хочешь, чтобы я тебе рассказывал сказки, играл с тобой в футбол?       ― Да, дядя Женя. Только приходите к нам почаще.       ― Хорошо.       ― Жень, ты что задумал? ― не поняла Диана.       ― Просто хороший у тебя мальчуган. Жаль, что без отца. Хорошо, хоть Гела есть, а то одно бабье царство у вас.       ― Жень, зачем тебе это? Женись на свободной девушке, и пусть она родит тебе твоего ребёнка. Надеюсь, что она тебя полюбит.       ― Знаешь, Диан. Я чувствую, что приревновал тебя к Геле. Ты мне нравишься. Ты смелая. Не побоялась пойти против бабушки. А я струсил и не отстоял своё право на счастье. И Герка такой забавный мальчуган. Очень хочется, чтобы у него был папа.       ― Нет, Жень. Мы сами справимся, ― продолжала упрямиться Алмазова.       Держа за ручку Милу, Гела вышел из подъезда. Заметив, что Диана чем-то недовольна, Циклаури спросил:       ― Что у вас произошло? Вы что-то обсуждали.       ― Гело, я хочу, чтобы дядя Женя стал моим папой. Он такой классный.       ― Вам нужно поближе познакомиться, чтобы узнать, достоин ли дядя Женя быть твоим папой, ― объяснил Гела. ― Потому что отец и его ребёнок ― это не просто семечка, подаренная мужчиной женщине, отчего у неё появился ребёнок, а нечто большее. Это и дружба, и передача мудрости от старшего поколения к младшему и отдача хорошего настроения от младшего старшему.       ― Знаешь, Гел, этот мальчик такой хороший, ― заявил Мелецкий. ― И с Дианой мы как-то сдружились. У нас на двоих одинаковое горе. Близкие портили нам жизнь из-за своих амбиций. Их волновал кто угодно, но не мы.       ― Я буду рад, если ты сделаешь Диану и Геру счастливыми, ― ответил Циклаури. ― Если ты их чем-нибудь обидишь, то пеняй на себя.       ― Я сделаю всё, чтобы они были счастливы. Как вы говорите, мамой клянусь.       Диана стояла рядом и слушала разговор Гелы и Жени. Она понимала, что её сердце освободилось от того горячего грузинского парня, которого когда-то любила; и теперь там начало появляться место для новой жизни с другим человеком. Того Женю Мелецкого, простого советского школьника и пионера, с которым она училась в одном классе, не замечала, но в тот праздничный день осознала, что ей уже не просто приятен этот человек, который не сломался от личных драм, свалившихся на его голову. Она не чувствовала вспышку страсти, как это было с Гелой и Никитой. Она чувствовала желание быть с этим мужчиной.       ― Жень, давай, поедем домой, ― попросила Диана, отвлёкшись от мыслей.       ― Давай, Диан. Я отвезу тебя к Геле.       Когда дверь чёрной «Тойоты» открылась, Алмазова усадила сына на заднее сидении и села рядом с ним. Мелецкий завёл машину и отправился по малооживлённому после Нового Года проспекту. Чувствуя себя умиротворённо, Диана сказала:       ― Жень, давай, ты будешь подвозить меня до двадцать шестой школы, где я работаю учительницей истории? Просто хочу с тобой сблизиться. Там я отведу Геру в садик и пойду на работу.       ― Хорошо-хорошо, Диан. Я как раз недалеко от вас живу. Сделаю большой круг ― отвезу вас к школе, а потом поеду на работу.       С тех пор Диана каждое утро просыпалась и, когда Женя останавливался возле подъезда, выходила из дома с Герой. Садясь в машину, Алмазова разговаривала обо всём и ни о чём с Мелецким; выходя из автомобиля, женщина и мальчик прощались с ним. Диана отводила сына в детский сад и шла в школу. После работы Диана и Гера дожидались доброго дядю Женю. Когда он приезжал, чтобы забрать их, Алмазовы садились в «Тойоту», где Гера делился всеми новостями, и добрый дядя внимательно слушал их. И так было каждый день.       Со временем Женя привязался и к Диане, постоянной пассажирке его чёрной «Тойоты» и женщине, которая просто уважает его, и к Гере, этому забавному мальчугану, рассказывающему о приключениях в детском саду. Мелецкий смотрел на Алмазову и часто задумывался о том, не сделать ли ей предложение.       Два дня назад Диана и Гера стояли у школы. Подъехала знакомая чёрная «Тойота». Мать и сын сели в машину, и Женя сказал им:       ― Давайте, сходим в кафе. Я знаю, в «Универсаме» есть одно.       ― Давай, ― ответила Алмазова.       Мелецкий их часто приглашал в кафе и просто погулять вместе, что уже со временем стал им родным. Сидя с сыном в машине, Диана не думала ни о чём, а просто предвкушала вкусный ужин в детском кафе, которое так понравилось Гере.       Мужчина остановил машину возле «Универсама». Выйдя на улицу, Женя, Диана и Гера отправились в магазин и поднялись на третий этаж. Когда официант принял их заказ и удалился, Мелецкий посмотрел на Алмазову и, достав бархатную коробочку, сказал:       ― Диан, мы знакомы уже много лет, ещё с первого класса, хоть и не общались с тобой. Теперь, когда жизнь изрядно потрепала нас, я хочу, чтобы ты стала моей женой. У нас нет такой юношеской любви. Я просто хочу семью.       ― Жень, я согласна. Гере нужен папа. К тому же он к тебе привязался. Так что давай, создадим крепкую семью.       Женя открыл коробочку и, взяв кольцо, надел его на палец Диане. Тем часом официант принёс блинчики с джемом и шоколадный коктейль для Жени, пирожное и кофе с молоком для Дианы и мороженое с молочным коктейлем для Геры. Едя блинчики, Мелецкий сказал:       ― Я рад, что ты согласилась. Завтра мы подадим заявление в ЗАГС, а послезавтра всё расскажем нашим грузинским друзьям. Пусть они за нас порадуются.       Сладко поужинав, молодые люди и маленький мальчик вышли из «Универсама» и, сев в машину, отправились домой. Сидя на заднем сидении, Диана предвкушала, как признается Геле и остальным о своём предстоящем замужестве. Посмотрев на Геру, Алмазова сказала:       ― Сынок, пока ничего не говори о том, что мы с Женей собираемся пожениться. Пусть это будет для всех сюрпризом.       ― Хорошо, мам.       Счастливая Диана смотрела в окно и понимала, что после всех испытаний, что выпали на их с Женей долю, они заслужили счастливую жизнь в семье, где есть забота и взаимопонимание.       ― Это радует, ― отвлёк Диану от воспоминаний Гела. ― Надеюсь, что у вас всё хорошо. Как дела с Евгением?       ― Он очень хороший человек.       ― Если он позовёт тебя замуж, то соглашайся. Он хороший человек.       ― Я хочу, чтобы он стал моим папой! ― оживился Гера.       ― Надеюсь, дядя Женя будет отличным папой для тебя, ― улыбнулся Циклаури и потрепал мальчика по макушке.       ― Гело, привет! ― послышался тонкий голосок, и в комнату зашла Наринэ в синем платье.       ― Привет, Нарико. Ты со свидания пришла?       ― Встретилась с одним дураком, с которым меня Ленка познакомила. Только он не может двух слов связать.       ― Стесняется... ― усмехнулась Диана.       ― Если он тебе не нравится, не встречайся с ним, ― заявил Гела. ― Ты уже девочка взрослая, сама сможешь решить, с кем встречаться, а с кем не встречаться. Не торопись. У тебя вся жизнь впереди.       ― Гело, я знала, что ты меня поддержишь.       ― Гел, у тебя пятна на куртке, ― оживилась Алмазова. ― Ты как в ночной клуб пойдёшь?       Посмотрев на куртку, Циклаури заметил, что от ботиночек Милы остались следы. Быстро почистив куртку от грязи, Гела быстро перекусил и, надев уже почищенную куртку и ботинки, распрощался со всеми:       ― Пока. Утром приду за Милой. Я обещал ей показать горы в Таштаголе.       ― Тебя всё ещё тянет к той Вальке, которая от тебя, наверное, ещё не родила? ― спросила Тамина.       ― Нет, мам. Я увидел, как красивы горы в Таштаголе, и захотел показать их Миле.       ― Надеюсь, что ты не столкнёшься с этой Валей.       ― Не думаю.       ― Проведи время с пользой.       ― Хорошо, мам. Жди меня утром.       Когда за папой закрылась дверь, Мила помогла своим друзьям собрать башенку из конструктора. Посмотрев на построенное ими сооружение, Уля сказала:       ― А ты умеешь строить домики.       ― Видимо, Миле нужно быть архитектором, ― прокомментировала Наринэ.       ― Всё ещё впереди, ― ответила Диана.       ― А хотите, я расскажу, что сделала в День Победы? ― оживилась Циклаури.       ― Давай! ― хором крикнули дети.       ― Мы с папой пришли к нашему дому, и я прыгала по лужам в резиновых галошах. Тут какая-то тётка шла со своей дочкой и до папы докопалась из-за того, что я веду себя не как девочка. Обозвала меня и моего папу свиньями. Я в неё комок грязи кинула и ещё брызнула лужной водой. Вы бы видели, как она орала.       ― Милико, нельзя так делать, ― вставила Тамина. ― Это некрасиво.       ― Бебио, мне папа то же самое сказал, ― ответила внучка. ― Он сказал, что я человек, а не обезьяна. Только обезьяны друг в друга какашками кидаются, когда ругаются. А я не обезьяна.       ― Один раз в садике Толька Пирогов толкнул Юлю прямо в снег, а я ему в суп плюнула, ― добавила Уля. ― Мама сказала, что я вела себя не очень хорошо ― не нужно было обращать внимание, а папа похвалил. Пусть этот дурак голодным посидит.       ― Уля, ты тоже как обезьяна? ― рассмеялась Мила.       ― Скорее верблюд, ― ответила за сестрёнку Юля. ― Это они так плюются.       ― У меня горбов нет, ― заявила Уля.       ― Потом дочка этой тётки подняла шприц, и папа начал рассказывать страшилки, что этим шприцом колются наркоманы, болеющие страшными болезнями, о которых дети умирают, ― продолжила рассказывать Циклаури.       ― Нам папа то же самое сказал, чтобы мы не подбирали шприцы с земли, а то заболеем и умрём, ― сообщила Уля.       ― Уль, Юль, как вы отметили День Победы? ― спросила Наринэ.       ― Мы с мамой и папой поехали на шашлыки на Водный, ― рассказала Юля. ― Там так красиво ― река и красота. Просто хотели провести этот день всей семьёй. Папа рассказывал о подвигах солдат в Войну.       ― А мне папа рассказывал о знамени Победы, ― ответила Мила. ― Это так интересно.       ― Нам тоже папа об этом рассказал, ― вставила Уля.       ― Гер, как ты провёл этот праздник? ― спросила Юля.       ― Мы с мамой и дядей Женей были на параде. Дядя Женя мне рассказывал о Победе. Знаете, очень хочется, чтобы он стал моим папой.       ― Думаю, это случится скоро, ― предположила Мила и, взяв тетрадку и цветные карандаши, что-то рисовала.       Близняшки смотрели, как их кузина что-то изображает на клетчатом листочке. Гера подсматривал через плечо. Через несколько минут Мила показала картинку, где мама и папа держат сына за руки. Остальные дети рассматривали рисунок. Диана посмотрела на то, что нарисовала девочка, и про себя подумала, вспоминая обручение и поданное в ЗАГС заявление:       «Как дети всё видят и понимают».       Пока его дочь с кузинами и другом веселились, рассказывая об отдыхе в День Победы, Гела вышел из подъезда и, сев в машину, поехал домой, переоделся в джинсы и футболку, насыпал в миску корм для котов и сменил воду. Накинув ветровку, мужчина покинул квартиру, сел в машину и направился в сторону кольца на пересечении улиц Транспортной, Циолковского и Второго Андреевского переулка. Циклаури ехал на машине, предвкушая предстоящую вечеринку.       «Как я ещё умудряюсь балансировать между семейной и личной жизнью?» ― размышлял про себя Гела, держа руль, глядя на дорогу.       Добравшись до «Вертолётки», Циклаури припарковался, вышел из машины и направился в клуб, где играла какая-то песня на английском. Понимая, о чём эти исполнители поют, Гела часто смеялся над текстами и про себя спрашивал:       «Интересно, как сами англичане и американцы слушают эту ерунду про сучек и про вискарь?»       Сдав куртку в гардероб, Гела сел за барный столик и заказал безалкогольное пиво. Когда бармен принёс больной стакан с пенным напитком, где нет ни грамма алкоголя, Циклаури сидел, пил и рассматривал стриптизёрш, танцующих в большом тёмном зале, где громко играла музыка. Мужчина рассматривал девушек и парней, и к нему подошла высокая красивая шатенка с голубыми глазами. Глядя на грузина, незнакомка с улыбкой спросила:       ― Вы не хотите станцевать со мной? Говорят, что вы звезда этой дискотеки. Вас уже многие знают.       ― Спасибо. Почему бы не станцевать с такой красавицей? ― спросил Гела, галантно протянул руку и, когда незнакомка взяла его ладонь, увлёк её за собой.       Встав друг напротив друга в центре зала, грузин, «Звезда Вертолётки», как его окрестили бармены и официантки, и девушка делали незамысловатые движения. Гела пытался танцевать некоторое бодрое подобие картули, а незнакомка просто крутилась и трясла бёдрами, изображая самые примитивные движения восточных танцев.       «Видимо, ты подумала, что я люблю восточные танцы, поэтому так пляшешь?»       Поднимая руки, Циклаури резко крутанулся и остановился. Заметив это, девушка перестала танцевать и, положив ладони ему на плечи, крепко поцеловала его. Оторвавшись от неё, Гела громко крикнул, пытаясь достучаться до неё:       ― Мы не знаем друг друга, а уже поцеловались!       ― Пошли, ― сказала девушка, кивнув в сторону выхода.       Гела и его новая партнёрша по танцам надели куртки и вышли из ночного клуба на улицу. Глядя на воды Томи, Циклаури спросил:       ― Как тебя зовут?       ― Алевтина.       ― Аля, ты вела себя слишком раскованно...       ― Алька, тварь, ― послышался суровый мужской голос, и перед ним показался высокий накачанный мужчина с горящими от гнева синими глазами. ― Ты чего это с этим чуркой связалась?       ― Значит, тебе можно по проституткам ходить и сифилисом меня заражать, а мне нельзя просто потанцевать с красивым мужчиной, Звездой Вертолётки? ― ответила Аля.       Гела прикоснулся к своим губам и, ощутив какую-то брезгливость после поцелуя, про себя отметил:       «Надо опять к венерологу идти».       ― Ну вылечилась же от сифилиса, ― продолжал мужчина. ― Ничего страшного. Я же не СПИДом тебя заразил.       ― Значит, ты можешь трахаться с этими больными шлюхами, а я не имею право поцеловаться с грузином? Вань, ты чего на меня наехал? ― продолжала Аля.       ― Я видел, как страстно ты его целовала. Когда я трахаюсь с этими блядями, всегда думаю о тебе, а ты так его целовала. Влюбилась или что?       ― Тебе-то что? Нахуй пошёл, тварь тупая!       Ваня не выдержал и замахнулся на свою девушку. Гела инстинктивно перехватил руку качка и, оттолкнув его, заявил:       ― Не смей на женщину руку поднимать!       ― Ты чё, чурка, эту шлюху защищаешь?       ― Пошёл вон! Что ты сделал, чтобы твоя девушка тебе не изменяла? Или у тебя измена только в чувствах? ― спросил Циклаури, вспомнив услышанную фразу в сериале «Клон».       Вырвавшись из рук Гелы, Ваня замахнулся и ударил Геле в правый глаз. Схватившись за ушиб, Циклаури дал сдачи прямиком в солнечное сплетение, отчего ревнивец согнулся пополам и застонал от боли, не чувствуя почву под ногами. Посмотрев на него, Аля сказала:       ― Гел, ты что делаешь?       ― Я всего лишь хотел заступиться за тебя.       ― Мы с ним просто поссорились, и я ему отомстила.       ― Хорошо отомстила. Тебе нравится так жить и терпеть его измены? Или ты тоже считаешь, что измена только в чувствах?       ― Твоё какое дело?       ― Тебе нравится терпеть его измены?       ― Ты на себя посмотри. Сам гуляешь с кем попало.       ― Я не изменяю никому, потому что жены у меня нет. У меня даже постоянной девушки нет, чтобы ей изменять.       Поняв, что ничего от Альбины не добьётся, Гела зашёл в ночной клуб, сдал куртку в гардероб и отправился в танцзал, где люди дрыгались под песню Николая Баскова «Сердце» в дискотечной аранжировке. Слушая слова этой незатейливой песни о любви, Циклаури про себя усмехнулся и подумал:       «Это я тут жду какую-нибудь красавицу. Один облом случился. Я не буду у каждой спрашивать, с какой целью она пришла в клуб. Эх, попадаются же всякие. В прошлый раз попалась какая-то садистка, решившая меня трахнуть в зад страпоном. Но я её трахнул так, что у неё искры из глаз сыпались, и она ушла от меня довольной. Так сама же согласилась».       Заметив красивую накрашенную по-простому одетую девушку, одиноко танцующую где-то с краю. Хотел подойти к ней и поговорить и заметил, как к ней приблизились два красиво одетых парня с коктейлями в стаканах.       «Я их знаю. Это те клубные проходимцы, которые частенько подпаивают девушек и везут к себе домой. Слышал историю, как одна такая дурочка заразилась кучей болячек и ещё забеременела непонятно от кого. Какой смысл спать с пьяным телом без защиты?»       Подойдя ближе, Гела понял, что парни пытаются уломать очередную «простушку», чтобы та отдалась им без боя. Один молодой человек сделал комплимент:       ― Девушка, вы так красиво танцуете. Просто блеск.       ― Позвольте угостить вас шампанским, ― вторил ему другой паренёк, держа в руке фужер с пенным напитком.       Девушка растерянно смотрела на парней и не понимала, что делать. Приблизившись к парням, предлагавшим незнакомке выпить, Циклаури грозно глянул на них и спросил:       ― Вам что надо от этой девушки?       ― Тебе какое дело, чурбан? Вечно суёшь свой корявый нос куда не надо.       ― Рот прикрой, пикапер. И проверься на венеру, а то там у тебя СПИД, сифилис, гонорея и блошки всякие. Вместо того, чтобы других заражать, лучше бы побеспокоился о своём здоровье. Оно очень хрупко. По себе знаю.       ― Да пошёл ты, чурбан, ― заявил один из пареньков. ― Колян, идём.       ― Этот чурбан в очередной раз нас обломал. Пошли лучше в другой клуб.       Девушка посмотрела на красивого молодого мужчину, который зачем-то отогнал от неё двух парней. Оставшись с ним, она спросила:       ― Мужчина, вы зачем их отогнали?       ― Просто ты такая миленькая. Не хочу, чтобы ты растаяла от комплиментов клубных проходимцев и стала их очередной жертвой. Ты ведь не такая.       ― Понимаете, просто я хотела найти парня. Сейчас весна. У всех любовь, поцелуи, а я опять одна. Где мне искать парня?       ― Не знаю. У меня нет жены, но я не расстраиваюсь. Мне и так хорошо. Я меняю женщин, и мне нормально. Хочу ― халву ем, хочу ― пряники ем. Если хочешь быть со мной, то дам тебе один совет ― держись подальше от меня и от таких, как я. Потому что я могу тебе предложить только отношения на одну ночь. На большее не надейся. И не думай, что если с тобой такой, как я, переспал, то обязан жениться. Секс ― не контракт на женитьбу.       Незнакомка тяжело вздохнула и задумалась над предложением. Махнув рукой, девушка сказала:       ― Поехали. Раз не могу найти парня ― лучше уж отношения на одну ночь. Видимо, не судьба мне выйти замуж...       ― Не говори так. Может, судьба есть, просто ты её пока не видишь, или она к тебе не пришла ещё. У тебя всё впереди.       Гела посмотрел на эту простую наивную девушку и размышлял. С одной стороны, ему было даже чуточку жаль эту красавицу, которая не может найти себе мужчину, но, с другой стороны, ему хотелось показать ей рай, где она почувствует себя на вершине блаженства.       ― Как тебя зовут? ― спросил Циклаури.       ― Ксюша. А тебя?       ― Гела. Так поехали?       ― Да.       Молодые люди пошли в гардероб, где взяли куртки. Гела завёл свой синий «Дэу», когда они вышли из клуба, сели в автомобиль и отправились домой к этому горячему джигиту. Ксюша смотрела на него и чувствовала себя как-то уверенно, спокойно.       «Впервые в жизни я сажусь в машину к незнакомому человеку и еду с ним куда-то. Только куда он меня везёт?»       ― Всё хорошо. Если не хочешь, я отвезу тебя домой, ― сказал Циклаури, решив, что незнакомка может испугаться своего такого смелого поступка.       ― Давай, ― ответила Ксюша. ― Я хочу к тебе. Надеюсь, ты хороший.       ― Нет, я нехороший. Но я не насильник. Кто-то так рискует приехать домой к малознакомому мужчине и переспать с ним. А кто-то не соглашается. Я и не зову тех, кто отказывается. Ты сама почему так легко согласилась поехать ко мне?       ― Я же вижу, что ты не маньяк. Видно, ты где-то в глубине себя хороший человек.       Циклаури остановил автомобиль возле своего дома и, выйдя из салона, открыл дверь переднего пассажирского сидения и протянул Ксюше руку. Девушка взяла его за ладонь и отправилась с ним в его подъезд. Зайдя в квартиру малознакомого мужчины, Ксюша удивилась красоте ремонта и заметила маленькие ботиночки для девочки.       ― У тебя есть ребёнок? ― спросила девушка.       ― Да. Дочка.       Разувшись и сняв куртку, случайная знакомая зашла в комнату, где была уже подготовлена кровать, и включила свет. Ксюша неуверенно села на неё, слегка смяв одеяло. Гела коснулся губами её губ и, гладя её плечи, прошептал:       ― Всё будет хорошо. Я буду аккуратен, если ты девственница.       Эта ночь прошла для Ксюши волшебно, а для Гелы это было очередным приключением с девушкой, которую он нашёл в клубе. Глядя на девушку, уснувшую после этой близости, Циклаури погладил её русые волосы, освещённые луной, и с улыбкой подумал:       «Я видел, что тебе понравилось. Ты так искренне мне отдавалась. Я понимаю, что не первый у тебя. Видимо, это лучшее, что было с тобой».       Прокрутив спутанные мысли в голове, Гела крепко уснул, ощущая себя человеком, занимавшимся спортом на протяжении нескольких часов.       Ксюша проснулась от солнечных лучей, бивших в окно. Поднявшись с кровати, девушка быстро оделась в нижнее бельё, колготки и простенькое платье, отправилась на кухню и посмотрела в холодильник.       «Как же некомфортно лазить в чужой холодильник, но что делать? Кушать хочется. А что тут есть?»       ― Так, смотришь в чужой холодильник? ― послышался голос, и перед ней возник Гела в одних трико.       Ксюша рассматривала его торс и заметила на его руках и на груди круглые шрамы. Вспоминая эту ночь, доставившую ей массу наслаждений, девушка улыбнулась и сказала:       ― Решила посмотреть и разогреть.       ― Давай, я разогрею оджахури.       ― Что это?       ― Мясо с картошкой.       Гела взял сковороду и разложил по тарелкам. Разогрев одну порцию в микроволновке, Циклаури поставил тарелку и сказал:       ― Приглашаю. Геамот!       ― Что такое «геамот»? ― спросила Ксюша.       ― «Приятного аппетита» по-грузински, ― ответил Циклаури и поставил свою порцию в микроволновку.       Гостья попробовала мясо и картошку с помидорами, щедро приправленные красным и чёрным перцем, и сказала:       ― Очень вкусно. Ты отлично готовишь, Гела. ― Девушка про себя отметила: ― «Так хорошо трахнул сегодня ночью и ещё угостил. Какой ты хороший. Жаль, что это на одну ночь».       ― Если хочешь, то мы можем встречаться чисто для секса, ― предложил мужчина. ― Только не жди от меня ничего серьёзного. Но со мной тебе будет комфортно. Я так, встречаюсь на одну ночь с разными женщинами. Не хочу ни к кому привязываться.       Разогрев свою порцию, Циклаури сел за стол и позавтракал. Ксюша посмотрела на его рубцы и спросила:       ― Откуда у тебя эти шрамы?       Гела тяжело вздохнул и, посмотрев на потолок, с горькой ухмылкой ответил:       ― Я не хочу об этом вспоминать. Зачем тебе это?       ― Я просто спросила. Не думала, что тебя это обидит. Почему ты не хочешь ни к кому привязываться?       ― Потому что у меня кое-что произошло, поэтому не хочу привязываться к девушке, чтобы потом не расставаться с ней.       Из укрытия вышли Чип и Дейл и громко замяукали. Циклаури посмотрел на котов и сменил им воду, поставил новую миску с кормом. Котята ели и громко чавкали, грызя сухарики. Ксюша посмотрела на белых котов и сказала:       ― Они очень милые.       ― Моя дочка любит с ними играть.       ― У тебя есть дочка? Я вчера видела детские ботиночки, курточки.       ― Да. Её зовут Мила. Ей шесть лет. Если возникнут вопросы, то воспитываю я её один. Её мама ушла, когда моей дочке было полгода. Сейчас она у бабушки, моей мамы.       Ксюша слушала его, но не слышала, и смотрела в окно, прислушиваясь к стуку колёс грузовых вагонов, звучащих из окна. Заметив её безразличное выражение лица, Гела про себя отметил:       «Кого ты рассчитываешь найти, раз тебе всё равно на то, что говорит тебе твой собеседник?»       ― Мне вообще пора домой, ― заявила девушка, доев мясо с картошкой. ― А то мама беспокоится. Что я ей скажу? Что я провела ночь с клубным проходимцем, да ещё и с грузином?       ― Ты сама согласилась на это. К тому же, было бы лучше, если бы ты растаяла от комплиментов тех клубных проходимцев и потом проснулась бы в чужой квартире? И ты бы не помнила, как туда попала, потому что тебя бы опоили или, ещё хуже, накачали наркотиками. А потом тебя бы изнасиловали. Тыкать членом в пьяное тело ― это изнасилование. А через пару месяцев у тебя бы нашли кучу болячек, и ты бы оказалась беременной непонятно от кого. Тебе со мной было плохо?       ― Нет, ― ответила Ксюша. ― Ты отличный любовник.       ― Ну, если хочешь, то можешь вечером по выходным приходить ко мне. Ты получишь нереальное удовольствие. Зато ты будешь не одна.       ― Да, Гела. Мне просто тоскливо и одиноко. Я не хочу замуж. Просто мне хотелось найти близкого человека, только никого нет, с кем бы я хотела встречаться.       ― Я тоже жениться не хочу. Мне никого не надо. Так давай просто встречаться, чтобы поправить здоровье.       ― Я так не хочу. Всё-таки хочется чего-то, кроме секса ― любви, романтики.       ― Я уже не романтик. Жизнь меня так потрепала, что я просто хочу утолить голод. А так мне не нужен никто.       ― Ладно. Но спасибо за проведённую ночь. Это было просто волшебно.       ― Хорошо. Тогда мы разойдёмся. Только мой тебе совет ― не ищи мужика в ночном клубе. Ты сама видишь, кто там бывает. Держись подальше от этих мест.       ― Тогда где мне искать мужика?       ― Не знаю. Это дело случая. Его не нужно искать. Просто сама будь более общительной, тогда и люди к тебе потянутся.       Быстро надев куртку, Ксюша открыла дверь и отправилась куда-то. Гела подошёл к окну и, глядя ей вслед, про себя отметил:       «Даже номер телефона не взяла. Только имя спросила. Не знаю, захочет ли она снова искать приключения в ночном клубе».       Помыв за собой посуду, Циклаури поиграл с котами, сложил в пакет голубую курточку, маленькие джинсы, синюю футболку с покемонами, розовые носочки и сандалики для Милы и, быстро переодевшись, вышел из дома и отправился в сторону дома, где живёт его мама. Идя по солнечной улице, Гела добрался до сталинки и, поднявшись на третий этаж, позвонил в дверь. Открыв сыну, Тамина спросила:       ― Как эту ночь провёл? ― Заметив синяк на его лице, женщина заохала и спросила: ― Это кто тебя так?       ― Да с одним козлом подрался, ― ответил сын, заходя в квартиру. ― Его девушка со мной танцевала и меня поцеловала, а когда мы вышли из клуба, он набросился на неё с кулаками. Я остановил его, и мы с ним подрались. Он мне в глаз, а я ему под дых. Правда, его девушка на меня накинулась. Я не стал слушать её бред и пошёл. Но эту ночь я провёл не один.       Циклаури снял куртку, разулся и направился в комнату, где напротив Наринэ спала Мила. Тамина посмотрела на девочку и прокомментировала:       ― Мила тоже, оказывается, проявляет чудеса храбрости. До вас какая-то тётка доколупалась, а Мила ей наряд испортила. И ты, я смотрю, тоже проявил себя. Да, дочь достойна своего отца.       Гела посмотрел на спящую дочку и, погладив её голову, улыбнулся, шепча:       ― Моя красавица. Я такой же, как и ты. А дети ― это продолжение родителей. Ты испортила платье уличной хамки, а я подрался с каким-то идиотом. Мы друг друга стоим, доченька.       Девочка проснулась и, посмотрев на папу, спросила:       ― Пап, ты пришёл? Пошли, позавтракаем.       ― Я поел уже, Милик. Теперь одевайся. Мы покушаем и поедем в Таштагол.       ― К этой дуре Вальке? ― вмешалась Тамина.       ― Нет, мам. Просто я увидел горы и хочу показать их Миле. Вчера мы с ней были на горе Соколиной, а сегодня я покажу Миле горы в Таштаголе. Там так красиво. Конечно, не сравнить с горами в Грузии. Когда я был в Дагестане, мне там так понравилось. Но только эта проклятая война всё испортила. Надеюсь, что, когда война закончится, я снова поеду туда с Милой и покажу ей горы Дагестана.       Поделившись впечатлениями, Гела отправился на кухню, где мама поставила большую тарелку с пахлавой, аппетитными хинкалями и ароматным хачапури на мацони. Циклаури сел за стол. Через несколько минут пришла Мила; вскоре к трапезе присоединились Наринэ, Диана и Гера. Алмазова загадочно смотрела на всех, словно готовилась к чему-то, и сказала:       ― Завтра придёт Женя. Мы кое-что вам расскажем. Просто я знаю, что Гела с Милой сегодня уезжают, поэтому хотим завтра всё сказать.       «Я уже догадываюсь, что вы хотите рассказать», ― отметил про себя Циклаури и посмотрел на бывшую девушку и её сына.       Она сидела за столом счастливая, и он понимал, что что-то прекрасное случилось в её жизни; Гера смотрел на всех и ощущал себя на седьмом небе. Циклаури быстро попил чай, поел пахлаву и, дождавшись, когда Мила позавтракает, сказал:       ― Ну что, горная путешественница, поехали. Посмотрим горы.       ― Давай. Очень хочу посмотреть.       Девочка оделась в принесённые отцом вещи и, рассматривая себя в зеркале, приговаривала:       ― Папина принцесса. Буду женихов в Таштаголе искать.       Тамина, Наринэ и Диана дружно рассмеялись над шуткой Милы. Быстро собравшись, Гела с дочкой вышли из дома и направились в сторону вокзала. Купив билеты на автобус, держащий путь в Таштагол, отец посмотрел на дочку и сказал:       ― Мы ненадолго. Только пару часов погуляем по городу и вернёмся домой.       Девочка согласно кивнула головой. Подъехал ЛиАЗ. Гела и Мила зашли в салон и сели на свои места. Девочка села возле окна и смотрела на вокзал, ускользающий в сторону, и вскоре автобус отправился в сторону деревни. Гела и Мила смотрели на горы, деревни, леса и поля Кемеровской области. Глядя в окно, малышка говорила:       ― Очень красиво, папа.       ― Природа ― лучший художник, доченька моя.       Три часа Гела и Мила сидели в автобусе, пока он не остановился в автовокзале Таштагола. Город встретил своих гостей тёплой погодой и ярким солнышком, освещающим Горную Шорию. Движение по городу было не таким оживлённым, как в крупных городах, и казалось, что Таштагол достиг дзена. Отец и дочь вышли из автобуса и отправились гулять по улице Геологической. Девочка смотрела на частные дома и прокомментировала:       ― Прямо как в деревне.       ― Это город. Просто здесь много таких домов. Кстати, дядя Сурен, мой друг, показывал мне фотографии Ростова-на-Дону. Это большой город, но там много таких частных домов, бывших когда-то чьими-то имениями. А теперь в этих домах наверняка живут потомки кулаков, на которых не донесли. В нашем Кутаиси тоже частный сектор. Я тебе показывал старые фотографии. Мы так же жили в своём доме, пока нам не пришлось переехать.       Гела и Мила зашли в открытый ещё два года назад сквер Тунекова и, сев на лавочку, смотрели на зеленеющую траву. Рассматривая пейзаж, Циклаури рассказывал:       ― Тётя Вера Куприна рассказывала, что сквер был назван в честь барда, который воспевал Горную Шорию. Его многие слушали, ведь он с душой воспевал родной край, где мы находимся. Выступал он здесь, в Алтае, Хакасии, Тыве и Бурятии. Его ансамбль «Шория» выступал везде. Но печальная его судьба оказалась ― он трагически погиб. Но его имя решили увековечить здесь, в Таштаголе.       ― Мне Нана рассказала, как Лейла, та тёмненькая девочка, которая танцевала под Таракана, рассказала кое-что.       ― Таркана, ― поправил отец. ― Таракан бегает по столу, а Таркан поёт по-турецки.       ― Рассказала мне Нана об одном афганском певце Ахмаде Захире, который воспевал Аллаха, мать, счастье и одиночество. Он пел разную персидскую поэзию. И тоже погиб. Помнишь, я послушала несколько песен у Наны?       ― И одна мне показалась знакомой. Напомнила «Мелодию Бимбо» Марии Лукач и песню о поющих влюблённых Юлии Пашковской. И ещё песенку в «Полицейской академии», которая играла в баре «Голубая устрица».       ― Я видела. Это где мужчины в кожаной одежде танцевали.       «Эти геи ещё брутальнее, чем Валерка с Пашкой», ― про себя отметил Гела, вспоминая друзей, уехавших искать счастье в Москву.       Посидев на лавочке, отец сфотографировал дочь, и они вместе отправились к остановке; Гела и Мила зашли в автобус, держащий путь в сторону улицы Ленина. Сев на свободное место, девочка задала вопрос:       ― Куда мы едем?       ― Посмотрим на горы. Когда они покрыты снегом, они так красивы.       ― Мы приедем сюда зимой?       ― Не знаю. Не могу это спланировать. Но, если хочешь, то можем на Новый Год приехать сюда, а потом поехать в Шерегеш. Посмотришь на горные вершины.       Девочка рассматривала в окне огромные сопки, железную дорогу и маленькие деревенские домики, где по-своему кипела жизнь. Ей казалось, что Таштагол является каким-то новым, необычным для неё миром.       Гела смотрел на дочку и вспомнил, что недалеко живёт та учительница, которая, вполне возможно, уже родила от него ребёнка. Мила любовалась горами и железной дорогой, пока папа не сказал ей:       ― Милико, мы сейчас выходим.       Взяв дочку за руку, Гела вышел с ней из автобуса, и они отправились в сторону пешеходного перехода. Миновав железнодорожную линию, Циклаури показывал девочке горы и комментировал:       ― Видишь, какая красота? Конечно, Горная Шория ― не Кавказ, но я чувствую себя как дома, словно вернулся в родную Грузию, в Сакартвело.       Дойдя до начала улицы Восемнадцатого Партсъезда, Гела вёл Милу с собой. Девочка любовалась огромной сопкой, за которой, как ей казалось, скрывался её родной Новокузнецк. Отец и дочь шли по улице, и Мила рассматривала дома: двухэтажные деревянные с одной стороны и деревенские маленькие с другой. Циклаури шёл и шёл, пока не увидел знакомую фигурку.       Приблизившись к ней, Гела посмотрел на женщину, идущую с большим животом. Это была Валя Смирнова. Заметив его, бывшая любовница на одну ночь посмотрела и нежным голоском с печальными нотками спросила:       ― Зачем ты пришёл?       Циклаури обратил внимание, что Смирнова едва сдерживается, чтобы не заплакать. Мила посмотрела на женщину и, поняв, что тётя расстроена, спросила:       ― Почему вы плачете? Вам больно?       ― Да, девочка, больно. Недавно моя мама умерла, а я не смогла прийти на похороны, потому что лежала на сохранении. Потому что маме стало плохо, и я понервничала, вот и легла на сохранение. Когда пришла домой, соседки набросились на меня. Кричали, что я нагуляла, что мать померла, а я не пришла на похороны.       ― Ты ни в чём не виновата, ― решил поддержать бывшую любовницу Гела. ― Думаю, что твоя мама поняла, что тебе стало плохо.       ― Но она так и не увидит внучку, которая у неё родится.       ― Мне очень жаль. Прими мои соболезнования. Твоя мама будет счастлива, когда ты будешь счастлива. Возможно, наши близкие живут на небе. Я думаю, что она смотрит на тебя и видит, как ты себя чувствуешь. Она обрадуется, если у тебя всё будет хорошо. Не бойся.       ― Спасибо. Ты очень добрый. Ты единственный, кто меня поддержал.       ― Я понимаю, что у тебя горе, поэтому поддержал. Надеюсь, ты родишь здоровенькую девочку.       ― Кстати, я скоро перееду, ― сообщила Валя. ― Поэтому не ищи меня. Не хочу оставаться с этими старыми грымзами, которые ищут, кого бы осудить.       ― Куда хочешь переехать? ― поинтересовался Гела.       ― Я не скажу. Не хочу, чтобы ты нас преследовал. Я, конечно, знала, что ты приедешь, но не ожидала, что так скоро.       Валя погладила большой живот, скрытый тёплым серым платьем. Мимо проходила бабка в длинном вязанном чёрном платье в аляповатый цветочек и разноцветной косынке. Заметив незнакомого ей мужчину кавказской национальности с маленькой девочкой и соседку, «несущую в подоле» от «чурки», старуха зло посмотрела на них и крикнула:       ― Чё, твой черножопый ёбарь припёрся сюда на свой приплод посмотреть? Не вылез он ещё, не торопился бы!       Гела уже готовился ответить престарелой хабалке, но Мила опередила его:       ― Рот закрой, старая кошёлка! Не смей обижать моего папу и тётю!       ― А ты чего рот разеваешь, сопля!? ― продолжала бабка. ― Тебя не учили уважать старших?       ― Я не уважаю тех, кто обижает моего папу! А мой папа старше меня, поэтому я его уважаю! А тебя, кошёлка, уважать не собираюсь! Пошла нахуй!       Циклаури был неприятно удивлён, услышав из уст своей дочери бранное слово. Не ожидав такого отпора от маленькой девочки, старуха замахнулась кулаком, но ощутила боль в пояснице от радикулита и отправилась в деревянный двухэтажный дом, чтобы снять спазм при помощи мази. Посмотрев на девочку, Гела сделал замечание:       ― Милико, я, конечно, понимаю, что ты это где-то услышала и повторяешь, но пойми, что «пошла нахуй» ― это плохое слово. Так ругаются только алкоголики и наркоманы. А ты не пьёшь и не ширяешься. Так что лучше скажи это так... Как думаешь это сказать?       ― Иди в жопу!       ― Тоже слишком грубо. Попробуй ещё раз.       ― Да сократит Аллах твои дни! Гореть тебе в пламени ада!       ― Ты повторяешь слова из «Клона». Ты это можешь говорить кому угодно, но не самым близким людям, даже если будешь зла. Если ты это скажешь в гневе, то потом пожалеешь, что обидела человека.       Валя смотрела, как грузин воспитывает свою дочь и невольно улыбнулась. Обычно её учеников за матерное слово били по губам, даже не объясняя, что оно означает, что оно плохое, и его нельзя произносить всуе, а за хамство старшему человеку встают на сторону того, кого их дети обидели, не желая разбираться, кто прав, а кто первый начал.       ― Вам, наверное, домой пора, ― вставила Смирнова. ― Живите счастливо.       ― Вы тоже живите счастливо, ― ответил Гела. ― Воспитай нашу дочку достойным человеком.       ― Видимо, я многое не понимала в педагогике, раз увидела кое-что новое для себя. Ты не отругал дочку, а объяснил, что материться ― это некрасиво. Но понял, что она всего лишь тебя защитила.       ― Это моя дочь. Я такой и моя девочка такая же, как и я.       ― Судя по твоему фингалу, ― это да. Наверное, с кем-то в клубе подрался.       Распрощавшись с Валей, Гела отправился в сторону улицы Ленина и подошёл к остановке. Держа папу за руку, Мила заплакала от расставания с ещё не родившейся сестрёнкой. Остановившись, Циклаури погладил её голову и спросил:       ― Что такое? Почему моя маленькая плачет?       ― Я только узнала, что у меня будет сестрёнка, а теперь нас разлучают, ― ответила девочка дрожащим голосом.       ― Поплачь. Поплачь, моя девочка. Всё будет хорошо. Это печально, когда разлучаешься с близким человеком, но это пройдёт. А сейчас пока потерпи. Не надо показывать людям свою боль. Они не поймут. Им не нужны чужие страдания, потому что отвлекают их от насущных дел.       Мила успокоилась и, сжимая руку отца, шла с ним. Перейдя через дорогу и железнодорожную линию, отец и дочь отправились к остановке и ждали автобус. Когда подъехал нужный, Гела и Мила зашли в салон и, заплатив кондуктору за проезд, сели на свободное место.       Девочка смотрела в окно, ощущая тоску от того, что больше никогда не увидит малышку, которая должна родиться у Вали. Циклаури смотрел на неё и чувствовал себя виноватым перед ней, что лишил её близких людей ― мамы, сестрёнки. Тяжело вздохнув, мужчина посмотрел на дочку и успокоил её:       ― Всё в порядке. Папа с тобой.       ― Я знаю. Просто как-то грустно, что не смогу поиграть с сестрёнкой.       ― У тебя есть я. Есть Нана. Есть Уля и Юля. Есть Гера. Есть Антошка. Есть твои друзья в садике. Они всегда с тобой поиграют, а я расскажу тебе всё, что знаю.       ― Да, папочка. Ты у меня лучший.       Отец и дочь не заметили, как добрались до автовокзала. Выйдя на нужной остановке, Гела вёл с собой Милу в здание, где купил билет. Сидя в буфете и едя пиццу с чаем в пластиковом стаканчике, Циклаури смотрел на нахмурившуюся дочку и сказал:       ― Зато завтра будет весело. Диана что-то задумала.       ― Наверное, они с дядей Женей скоро поженятся, а у Геры будет папа, ― ответила Мила.       ― Я тоже так понял. Завтра узнаем.       Когда приехал ЛиАЗ, Гела и Мила зашли в салон и сели на свободные места. Девочка смотрела в окно, и Циклаури про себя думал:       «Как хорошо, что мы с моей красавицей прокатились. Зато немного новых впечатлений получили. Хоть городок уныленький, но Миле он понравился. Посмотрим, как пройдёт наша поездка в Кутаиси».       Автобус тронулся. Девочка рассматривала пейзажи Горной Шории и улыбалась, наслаждаясь короткой поездкой. Гела смотрел на счастливую дочку и радовался, что она получила массу удовольствий от короткой поездки в Таштагол.       Спустя три часа Гела и Мила прибыли в Новокузнецк и вышли из автобуса. Сжимая руку отца, девочка предвкушала новость от Дианы и Жени, желая увидеть их обручение. Циклаури тоже ждал завтрашний день, понимая, что его бывшая девушка скоро станет женой хорошего человека.       Наступило воскресенье. Гела оделся в джинсы и светлую рубашку, чтобы выглядеть нарядно; Мила надела розовое платьице и сандалики, ибо на улице было уже тепло. Отец заплетал дочери косы и про себя думал:       «Я так раньше заплетал косы Цицино, Наринэ, когда они шли в школу. А теперь плету косы своей принцессе Миле».       Выйдя из дома, отец и дочь сели в машину и отправились к сталинке на улице Вокзальной. Подъехав к дому, Гела и Мила вышли из машины и поднялись на третий этаж. Циклаури позвонил в дверь. Тамина открыла сыну, и мужчина увидел, что мама надела новое синее платье, которое он подарил ей на Восьмое Марта, сделала высокий пучок, придававший ей праздничный вид.       ― Привет, мам! Ты такая красивая. Ты всегда красивая, но сегодня...       ― Видимо, ты понял то же, что и я. Я пригласила Цицино и Влада. Они с Дианой дружат. Так что им тоже нужно узнать кое-что.       ― И мы это поняли, ― отозвался Циклаури. ― Только не произноси вслух, а то сюрприз испортим.       Гела и Мила зашли на кухню и увидели, что Владимир сидел в рубашке и джинсах, Цицино надела оранжевое платье с кружевами, а девочки носили одинаковые малиновые платьица в белую крапинку. Наринэ зашла на кухню в фиолетовом обтягивающем платье в белый горошек и, посмотрев на гостей, спросила:       ― Вы понимаете, какой сюрприз они нам готовят?       Гела и Мила сели за стол, на котором стояли виноградный сок вместо крепкого грузинского вина, хачапури, чебуреки, хинкали, пахлава и лукум с апельсиновым вкусом. Когда большая грузинская семья села за стол, пришли виновники торжества: Женя в белой рубашке с украшенным галстуком-бабочкой воротником и чёрных брюках, Диана в простом нежно-розовом платье с бретельками и Гера в чёрной рубашечке и джинсах.       Когда вся семья сидела за столом, Мелецкий поднял бокал с виноградным соком, который сделала Наринэ, и объявил:       ― В этот день я хочу сделать очень важное объявление. Я уже много лет знаком с Дианой, но в то же время многое не знал о ней. Но теперь я привязался к ней и к Гере и очень рад, что после всего, что мы оба пережили в прошлом, после прожитых лет, после ежедневных поездок до школы, где Диана рассказывает историю нашего мира, я сказал, что хочу стать её мужем, что хочу стать папой её любимому сыну Гере. Так выпьем за то, чтобы наша жизнь была счастливой.       Все дружно чокнулись и выпили виноградный сок. Гела посмотрел на Диану и сказал ей:       ― Поздравляю. Я надеюсь, что ты будешь счастлива с этим человеком. Женя, ты береги её. Она очень ценное сокровище. Я не смог её сберечь, но ты сбереги её. Будь хорошим папой для Геры. Диан, я надеюсь, что ты оценишь этого человека. Что он будет достойным мужем и отцом нашему Гере. Цени то, что ты имеешь. Не повторяй свои ошибки.       ― Я хочу просто быть счастливой, ― ответила Алмазова. ― Я уже не та глупая девочка, какой была в те годы, когда я встречалась с тобой. Я не бегаю за миражами, а живу реальностью. Поэтому приняла предложение Жени выйти за него замуж. Может, у нас нет той любви, о которой пишут в романах, но есть забота, уважение.       ― Всё, о чём пишут в романах, это иллюзия, ― вмешалась Цицино. ― Было интересно это почитать, но иногда жизнь рисует нам такие сюжеты, что ни один роман не удивит нас.       Гости вновь чокнулись и выпили виноградный сок, закусывая хинкалями, хачапури и чебуреками. Диана в тот день ощутила себя по-настоящему счастливой. На этот раз она сделала правильный выбор.       Спустя месяц, в июне, наступил день свадьбы. Диана поправила завитые волосы, украшенные алым ободком и шла в красном платье под руку с Женей, одетым в смокинг и белую рубашку. Гела, Тамина, Цицино, Владимир, Наринэ, Мила, Уля, Юля и Гера смотрели на молодожёнов и радовались. Взглянув на маму, светящуюся от радости, на будущего отчима, уже готовящегося официально усыновить его, мальчик сказал:       ― Наконец-то, мама счастлива. Скоро у меня будет папа.