Ледяной осколок в сердце

      Прошли два дня. Гела забрал обновлённое свидетельство о рождении дочери, ставшей Циклаури Эмилией Гелаевной, и свидетельство об установлении отцовства. Глядя на полученные в ЗАГСе документы, Гела удивился:       — Какие-то новые формы документов... Неожиданно. Раньше всё писали от руки, а теперь печатают. Раньше был наш советский герб с серпом и молотом, колосьями вокруг него, а внизу с лентой с надписью на разных языках «Пролетарии все стран, соединяйтесь!». А теперь какой-то двуглавый орёл.       Парень положил документы в сумку и, встав на костыли, вышел из ЗАГСа. Покинув большое серое здание, Циклаури осторожно подошёл к трамвайной остановке и, сев в нужный ему вагон, отправился домой. Приехав к вокзалу, Гела медленно вышел из трамвая и, с трудом миновав мост над железнодорожными путями, подошёл к такой родной сталинке. Зайдя в квартиру, Циклаури заметил, как Роня собирала все принесённые с собой вещи.       — Уходишь? — спросил Гела, глядя, как Мичурина складывала платья, брюки, блузки.       — Возвращаюсь в общагу. Мила остаётся у тебя. Теперь-то ты её отец.       — Я рад, что у меня такая замечательная дочка. А ты рада?       — Ты же понимаешь, что я просто хотела семью? Хотела выйти замуж. А ты меня в жёны не взял.       Собрав все свои вещи, Роня закрыла чемодан на замок, поднялась и направилась к выходу. Провожая её взглядом, Гела сказал:       — Прощай, Роня. Будь счастлива. Желаю тебе встретить того, кто полюбит тебя и захочет стать твоим мужем.       Ничего не ответив, Мичурина покинула квартиру и спустилась вниз. Закрыв за ней дверь, Циклаури помыл руки и отправился к Миле. Отставив костыли в сторону, Гела взял дочь на руки, сел на кровать, прижал её к себе и, нежно качая на руках, сообщил ей:       — Прости свою мать. Пусть она будет счастлива, но подальше от нас. Незачем держать на неё зло. Какой в этом смысл? Давай жить дальше. У нас есть семья. Мы не одиноки.       Ему не хотелось отпускать из рук девочку, но пришлось положить её на пол, чтобы Мила поползала по ковру и поиграла с резиновым зайцем, которого отдала им соседка. Глядя на познающую мир дочь, Циклаури улыбнулся и, сев на кровать, до самого вечера наслаждался приятными моментами из её жизни.       — Как можно не любить детей и бросать их на произвол судьбы? — не понимал Гела. — Они же такие милые, такие хорошие, пока их разум не загажен всякой грязью. Надеюсь, что моя дочь вырастет достойным человеком.       Поздней ночью мужчина внезапно проснулся ночью и не понял, что происходит. Посмотрев на электронные часы радиоприёмника с голубым корпусом, говорящими о том, что в данный момент двадцать минут четвёртого, Циклаури понял, что слишком рано проснулся, и причиной этому был крик его дочери. Гела поднялся с кровати, взял костыли и, приблизившись к Миле, понял, что ей что-то нужно было.       — Дочка, что с тобой? — задал вопрос отец.       Заметив слюну у ротика дочери, Циклаури опёрся на костыли, взял платок и утёр её личико. Мила громко закричала, и Гела отправился на кухню. Налив в бутылочку молоко, Циклаури поставил его разогревать в микроволновке. Пока еда для малышки грелась, отец направился в комнату, отставил в сторону костыли, опёрся боком на прутья кроватки и, взяв Милу на руки, качал её, приговаривая:       — Тихо-тихо. Всё хорошо. Сейчас я тебя покормлю.       Ощутив неприятный запах, исходящий от девочки, Гела шагал здоровой ногой, ставя на мысок загипсованную сломанную ногу. По пути в ванную парень столкнулся с матерью.       — Гело, ты куда идёшь? — не поняла Тамина.       — Милу надо помыть, — ответил сын.       — Гело, у тебя сломана нога. Тебе надо спать, а не бегать с Милой.       — Мам, Мила моя дочь. Я тоже должен заботиться о ней. Я не Роня. Кстати, я разогрел молоко. Оно уже в микроволновке остывает.       — Дай Милу. Я помою. А ты достань молоко.       Взяв на руки девочку, Шенгелия отправилась в ванную. Гела пошёл на кухню и, взяв из микроволновки бутылочку с молоком, натянул на неё соску и медленно направился в свою комнату. Пока его мать мыла внучку и поменяла на ней подгузник из ваты, обёрнутый марлей, Циклаури посмотрел на часы. Уже через несколько минут будет четыре часа утра. Тамина принесла Милу в комнату и протянула её сыну. Опираясь на кроватку здоровой ногой, Гела взял на руки дочь и кормил её с бутылочки. Малышка с громким чмоканьем пила молоко и шевелила маленькими ручками. Глядя на сына, Тамина прокомментировала:       — Ты совсем себя не бережёшь. Ты и так настрадался в армии, на войне. Зачем ещё страдать с маленьким ребёнком? Давай, я тебе помогу.       — Мам, я отец. Я должен рано вставать, чтобы покормить дочку. Я не берёг себя на работе, не берёг себя в армии, не берёг себя на войне. Там мне было гораздо сложнее. Неужели я не смогу справиться с Милой?       — Гело-Гело, тебе надо будет работать. Как ты сможешь что-то делать, если ты не высыпаешься? Ещё у тебя сломана нога. Надо поберечь ногу.       — Мам, ты возишься со мной, как с маленьким, — усмехнулся Гела. — Мне не десять лет.       — Я знаю. Но для меня ты, Цицино, Наринэ всегда будете маленькими. Даже если вам исполнится сорок лет, вы всё равно для меня будете маленькими. Когда Мила вырастет, она для тебя так же будет всю жизнь маленькой, и ты будешь за неё переживать.       Гела улыбнулся и посмотрел на дочь; ему казалось, что эта маленькая шестимесячная девочка вырастет самой красивой, самой милой и нежной принцессой. Что он будет гордиться ею. Что она будет любить и уважать его.       Покормив Милу, Циклаури уложил её в кроватку и, погладив её головку, сказал ей с улыбкой:       — Спи, моя крошка. Потерпи, пока все зубки не прорежутся. Потом ты сможешь есть больше разной еды.       Мила быстро заснула, и Гела, осторожно передвигаясь без костылей, добрался до кровати и лёг. Тамина смотрела на внучку и говорила:       — Всё хорошо, моя девочка. Всё хорошо. Пусть папа поспит. Ему завтра на собеседование ехать. Пусть выспится.       Циклаури укрылся одеялом и уснул. Шенгелия погладила сына по плечу и прокомментировала:       — Как же быстро ты вырос. Ты очень хороший человек, Гело. Дай бог, чтобы ты устроился на работу.       Мать вышла из комнаты и отправилась к себе спать. Наступал новый день. Когда на часах было семь, зазвонил будильник, установленный в радиоприёмнике. От резкого звука Гела поднялся, надел трико и, прихрамывая, дошёл до кухни. Разогрев бутерброды, Циклаури позавтракал, попил чай, принял лекарства и услышал плач Милы.       — Господи, что опять с тобой?       Взяв дочь на руки, Гела ощутил от неё неприятный запах. Поняв, что произошло, отец отправился в ванную, где помыл малышку и поменял ватно-марлевый подгузник на новый самодельный. Приведя дочь в порядок, Циклаури про себя рассмеялся:       «В десять лет я так же помогал маме с Наринэ. Зато потренировался и научился ухаживать за младенцем. Но как далеки те времена. Как мне хочется вернуть всё, что было. Но прошлое так и останется прошлым и будет всё дальше и дальше от нас».       Пока Гела возился со своей дочерью, Тамина быстро проснулась. Поняв, что происходит, женщина накинула халат, пошла на кухню и, открыв холодильник, налила в бутылочку молоко. Поставив молоко разогреваться, Шенгелия следила за временем, чтобы достать завтрак для внучки.       Одев девочку в чистые ползунки и распашонки, Гела, прихрамывая, шёл в свою комнату и уложил девочку в кроватку. Тамина с тёплым молоком в бутылочке зашла в комнатку и, заметив, что девочка уже лежит в кроватке, спросила:       — Зачем ты её положил? Она сейчас кушать просит.       Шенгелия взяла внучку на руки и, когда Мила проснулась, покормила её из бутылочки. Девочка с жадностью пила и причмокивала от аппетита. Когда малышка наелась, женщина уложила её спать в кроватку.       Переодевшись в джинсы, тёплый свитер, куртку и калоши, Циклаури взял рюкзак с документами и надел его на спину. Тамина взяла из комнаты трости и принесла их сыну; парень схватил костыли и, открыв дверь, уже готовился выйти на улицу; вдруг зазвонил телефон. Шенгелия подняла трубку радиотелефона и передала её сыну; нажав на зелёную кнопку, Гела услышал голос Владимира:       — Гелыч, ты готов? Мы с Цицино уже ждём тебя возле твоего дома.       — Ты с мобильника звонишь? — спросил Циклаури.       — Да. Мы с Цицино решили купить себе по мобильнику, — сообщил Коровин.       — Как я за вас рад. Эх, заработать бы мне на мобильный и купить по одному мне, маме, Наринэ.       — Я сейчас положу трубку, а то деньги на счёте заканчиваются. Тебе помочь спуститься?       — Нет, спасибо. Сейчас сам спущусь. Мне уже лучше.       — Как хочешь.       — Жди. Сейчас спущусь.       Опираясь на костыли, Гела вышел из квартиры и с осторожностью спускался вниз. Ставя трости на ступеньку ниже, Циклаури перемещал сломанную ногу и ставил здоровую. Медленно переместившись вниз, Гела заметил оранжевые «Жигули» и, опираясь на костыли локтями, осторожно открыл дверь, положил временную опору в машину и сел на заднее сидение. Владимир завёл двигатель, настроил передачу, и автомобиль тронулся.       — Привет, Гело! — с улыбкой сказала Цицино. — Как твоя нога? Ты принял таблетки?       — Да, таблетки принял. Нога скоро окончательно срастётся, и мне уберут пластины. Скорее бы уже убрали. Надоело ходить с гипсом на ноге и мыться, согнувшись буквой «зю» над ванной.       — Ничего, Гелыч, — вставил Владимир. — Всё будет хорошо. Теперь думай о том, что налоговой у тебя всё стабильно будет. Мой приятель, Андрей Куприн, тебе поможет. Я уже с ним договорился.       Через несколько минут автомобиль остановился у красного кирпичного здания с белым декором в форме призмы вокруг окон. Гела осторожно вышел из машины и, взяв костыли, собрался подойти в сторону казённого здания. Цицино открыла окно и напоследок крикнула:       — Удачи тебе, братик!       — Давай, Гелыч! Чтобы сегодня был устроен, — вторил ей Владимир. — Кстати, ты сможешь сам доехать до дома?       — Смогу. Вам не нужно отрываться от работы. Спасибо.       — Пожалуйста. Рад помочь, — ответил Коровин.       Улыбнувшись сестре и потенциальному шурину, Циклаури посмотрел, как машина уезжает, и зашёл в здание. Высокий зеленоглазый молодой мужчина с роскошными каштановыми локонами встретил парня у входа и задал вопрос:       — Это ты Гела Циклаури? Владимир сообщил мне, что ты ищешь работу.       — Да, это я. Циклаури Гела Амиранович, — ответил грузин, кивнув головой, рассматривая собеседника.       Угловатое лицо мужчины в грязно-синей рубашке и брюках выражало какую-то грусть, но в то же время и некое нежелание подпускать к себе кого-то, кроме самых близких людей. Гела ощущал невидимую стену, которую налоговик выстроил вокруг себя, и невольно подумал:       «Странный он какой-то. Такое чувство, что он людей не любит. Что он от всех ограждается».       — Очень приятно, — словно разбудил его собеседник. — Я Андрей Георгиевич Куприн. Старший специалист третьего разряда. Кстати, тебе помочь? Надо будет подниматься по лестнице, чтобы прийти в отдел кадров. Все документы с собой взял?       — Попытаюсь сам дойти до отдела. Только подскажите, где он. Да, все документы взял.       — Хорошо. Тогда пошли.       Андрей медленно шагал вверх по лестнице на четвёртый этаж, чтобы потенциальный коллега лишний раз не беспокоил сломанную ногу, и Гела ковылял за ним, опираясь на трости. Дойдя до нужной двери, Куприн открыл и сказал:       — Заходи. Тебя уже ждут. Я договорился, чтобы тебя приняли на работу.       Циклаури зашёл в светлый просторный кабинет, и дверь за ним закрылась. Парень сел перед столом и внимательно смотрел на молоденькую кадровичку в белой блузке. Положив документы на стол, Циклаури смотрел, как блондинка с голубыми глазами, нажимая на кнопки клавиатуры, формировала приказ о принятии на работу нового сотрудника и просматривала его документы.       — В Чечне служили? — спросила девушка.       — К сожалению, да. Служил, — тяжело вздохнул Гела.       — Мой брат там же служит. Хоть бы вернулся живым, — мелодичным голоском с тоскливыми нотками взмолилась кадровичка и продолжила заполнять формы; закончив печатать текст, девушка сообщила Геле: — У нас осталось место специалиста первого разряда в контрольном управлении. Андрей Куприн будет вашим наставником. Вы приняты на работу.       — Спасибо большое! — поблагодарил Циклаури и про себя добавил: «Спасибо тебе, Андрей. Хоть внешне ты как сухарь, но ты хороший человек. Теперь я смогу обеспечить свою дочь».       — С завтрашнего дня вы приступаете к работе, — с улыбкой заявила девушка.       Отдав трудовую книжку кадровичке и сложив остальные документы в сумку, Гела вышел из кабинета. Ожидая его у двери, Андрей задал вопрос:       — Тебя приняли?       — Да. Спасибо тебе большое. Ты меня спас.       — Хорошо. Теперь иди домой и порадуй своих близких хорошими новостями, — с искренней улыбкой ответил Куприн.       Счастливый Циклаури осторожно спускался с лестницы, опираясь на трости, и его будущий начальник поддерживал его, помогая дойти до входной двери. Переставляя костыли и перемещая больную ногу, Гела спросил:       — Почему вы так просто взяли меня на работу?       — Потому что у нас все сбегают. Текучка кадров. Зарплата маленькая, и кому-то детей надо на что-то кормить. Вот и ищут работу поприбыльнее. Я уже два года работаю в налоговой. Моя жена, Вера, тоже работает в налоговой, только в филиале на Грдины. Получаем не то, чтобы много, но на нас троих хватает.       — У вас есть ребёнок? Кто это? Мальчик или девочка?       — У нас сын. Ему пять лет. Скоро исполнится шесть. Зовут Максимом.       — У меня маленькая дочка. Мила. Родилась, когда я в армии служил.       — Ты счастливый человек. И дочка твоя тоже очень счастлива с таким папой, — улыбнулся Куприн.       — Особенно сейчас, когда мне позарез нужна работа. Я ращу дочку один.       Циклаури бросил взгляд на собеседника и заметил, что тот даже слегка улыбнулся, услышав о малышке; посмотрев на Андрея, Циклаури про себя подумал:       «Может, он хороший человек, а я сделал вывод, что он какой-то странный. Только из-за выражения лица... Да, он странный. Но это не значит, что он плохой».       — А где её мама? — отвлёк его от размышлений вопросом Андрей.       — Это неважно, — ответил Гела, желая провести такую же линию между ним и новым знакомым.       — Не хочешь говорить — не надо. Значит, её мама либо умерла, либо просто бросила дочь на тебя.       «Как же ты прав. Твоя интуиция всё правильно подсказала», — пронеслось в голове у Циклаури, но вслух он ничего не сказал, не желая раскрывать душу перед малознакомым человеком.       Распрощавшись с Андреем, Гела вышел из здания налоговой службы и, опираясь на костыли, отправился к остановке. Медленно идя по тротуару, Циклаури высматривал трамвай и про себя размышлял:       «Чем-то Андрей мне не понравился, но теперь понимаю, что он хороший человек. Что с ним произошло? Почему он такой мрачный? Он служил или нет?»       Когда Гела с горем пополам подошёл к остановке, подъехала электрическая карета и гостеприимно распахнула двери. Посмотрев на номер над передним окном, Циклаури дождался, когда пассажиры выйдут из вагона, осторожно ступил на лесенку и зашёл в салон. Опустившись на свободное место и поставив рядом костыли, Гела смотрел в окно и радовался, предвкушая завтрашнее начало нового рабочего дня. Трамвай тронулся. Циклаури оплатил проезд и от скуки смотрел в окно. На его плечо опустилась чья-то рука, и шамкающий старушечий голос словно разбудил его грубым воплем:       — Эй, ты чего расселся?!!       — Что вам надо? — спокойно спросил Циклаури, посмотрев на старуху,       — Место уступи!       — А вы не видите, что у меня костыли? И потом — рядом два свободных места. Почему вы на них не сядете? — Парень кивнул в сторону кресел, стоявших впереди занятого им места.       — Ишь ты, какой нежный, чурка! Можешь и постоять! Не рассыплешься.       Гела сжал перекладины костылей в руке и грозно грянул на сварливую бабку. Испугавшись тяжёлого взгляда, старуха отскочила, оторопев от неожиданности. Циклаури посмотрел в окно и, пока доехал до вокзала слушал за спиной возмущения:       — Эти чурки совсем обнаглели! Мало того, что в Чечне войну устроили, теперь ещё здесь хамят.       — Совсем стариков не уважают! Как это? Бабушке место не уступить?       — Какая нынче молодёжь пошла...       — Ещё и притворяется, что нога у него болит.       — Ишь, какой наглый!       — Эти чурки уже весь рынок заполонили! Скоро ни одного белого человека в России не останется!       — Что за молодёжь? Мало того, что место не уступает, так ещё болячки симулирует! Вот я в его годы беременная ходила и то старушкам место уступала, а этот на костылях не может сраку свою чёрную оторвать!       — Ещё и чурка! Обычно их учат уважать стариков, а этот как себя ведёт?       Гела не слушал оскорбления, чуть не перекрикивавшие стук колёс по рельсам, и, увидев в окне зелёное двухэтажное здание вокзала, вышел на остановке. Циклаури осторожно перемещался на костылях к рынку, медленно поднялся на мост над железнодорожной линией и спустился вниз. Доковыляв до дома, Гела зашёл в подъезд, осторожно поднялся по лестнице на нужный этаж и, опираясь на трости, открыл дверь. Зайдя в квартиру, Циклаури застал свою маму, нянчившуюся с Милой, и сказал ей:       — Мам, меня взяли работать в налоговую. Наконец-то, я буду работать. С завтрашнего дня начинаю. Мам, я так счастлив.       — Гело, я знала, что ты молодец.       — Это Владимир мне помог устроиться. Я здесь ни при чём.       — Всё равно теперь ты будешь работать. Это лучше, чем ничего.       Держа на руках внучку, Тамина вышла из комнаты, чтобы сын сменил одежду. Зайдя в свою и Милину спальню, Гела быстро переоделся в майку и трико и, открыв дверь, задал вопрос:       — Мам, а как же Мила? Наринэ учится. Я буду работать. После установления отцовства Милы Ронька куда-то пропала и больше не появляется. Пойти к ней в общагу и поговорить с ней или как? Если она не занята чем-то важным.       — Не ходи к ней и не унижайся, — объяснила Тамина. — Ты теперь Милин отец, так что у тебя есть все права. И зачем эту непутёвую сюда звать?       — Да. Я отец. Только что делать? С кем она останется?       — С Милой я посижу и вечером проведу занятия. Всё равно днём все дети в школе, а ты работаешь. Так и сделаю — днём буду сидеть с Милой, а вечером пойду на занятия. Если что, то Наринэ посидит с Милой.       — Конечно, спасибо за помощь. Только что делать с Ронькой?       — Не будет от неё помощи — подай на алименты. Не будет платить — подай на лишение родительских прав.       — Раз уж Мила теперь моя дочь, то я смогу лишить Роньку родительских прав, если не будет платить.       — Молодец, Гело, — похвалила женщина сына. — Отстаивай права Милы. Это твой долг. Я тоже выполняю свой долг, когда присматриваю за Милой. Мы семья, а в семье все должны помогать друг другу.       Тамина отдала расслабленную девочку в руки Гелы. Взяв полусонную малышку на руки и прижав к груди, Циклаури погладил её спинку и ответил матери:       — Я сам ляпнул Роньке, что хотел дочку. Но, знаешь, я об этом не жалею. Зато теперь у нас в семье есть такая девочка.       — Гело, я всегда знала, что ты хороший человек. Твой папа и твой дедушка гордились бы тобой.       — Думаю, что наши с Цицино добрачные связи они бы не одобрили, — заявил Циклаури и, качая на руках Милу, напевал колыбельную на родном языке: — Спи, фиалка, спи, цветочек. Роза, засыпай. Спи, фиалка, спи, дочурка. Баю, баю, бай! Канарейка, птичка-крошка и букетик роз. Колыбельную в окошко ветерок унёс. Что ж тогда не спи и тихо. Глянь по сторонам. Не всегда наш мир устроен, как хотелось нам. Спи, фиалка, спи, цветочек. Роза засыпай. Спи, фиалка, спи, дочурка. Баю, баю, бай!       Слушая колыбельную своего отца, Мила прикрыла глазки и уснула, обняв его шею. Гела уложил девочку в кроватку и, качая её, продолжал напевать «Иавнану». Глядя на сына и внучку, Тамина вспоминала прошлое; в её памяти ожили картинки, как она качала Гелу, Цицино, Наринэ, когда те были ещё младенцами, как Гела в четыре года убаюкивал Цицино, что-то напевая ей, а в десять лет нянчился с Наринэ. Вспоминая времена, когда дети были ещё крохотными, Шенгелия про себя думала:       «Как время быстро летит. Казалось, что они только что родились, а уже такие взрослые. Гела уже с четырьмя девушками повстречался, уже ребёнка своего нянчит. Цицино уже с мужчиной живёт. Может, скоро замуж выйдет и, может быть, порадует меня внуками, а Наринэ уже почти взрослая. Уже так выросла».       С начала первого рабочего дня в конце сентября Гела работал специалистом первого разряда в контрольном управлении налоговой службы. Каждое утро он кормил и баюкал Милу, чтобы поднять себе настроение. Беря с собой костыли, Циклаури осторожно спускался вниз и садился в машину Владимира; тот отвозил его на работу и высаживал возле здания налоговой службы.       Во время рабочего дня Андрей рассказывал новому сотруднику принцип работы с полученными от предприятий документами. Циклаури запоминал и записывал в блокнот всё, чтобы в следующие разы применить нужные знания. После работы Циклаури на трамвае возвращался домой, где его ждали мать, младшая сестра и маленькая дочка. Быстро поужинав и рассказав Тамине и Наринэ о том, как прошёл день, Гела приходил в свою комнату и пел колыбельные Миле.       Пока не наступило окончание реабилитации, Гела отправлялся в больницу, где врач менял ему гипс и осторожно массировал ногу, чтобы в ней не застаивалась кровь и не вызвала тромбоз. Когда между перевязками его нога потихоньку разминалась, Циклаури ощущал в ней лёгкость, словно с неё сняли оковы. Глядя на медсестру Риточку, накладывавшую новый гипс, Гела невольно улыбался, и у него возникало желание позвонить ей на сотовый телефон, только не смог выкроить время для встреч.       Всё это время Владимир и Цицино всё так же продолжали жить вместе, работать в отделе кадров и вместе жить. Казалось, что эту идиллию ничто не сможет нарушить. Но случилось событие, резко перевернувшее их жизни.       Владимир проснулся от трели будильника и, поднявшись с кровати, отправился на кухню. Пока мужчина делал бутерброды с маслом и колбасой, Цицино лежала в кровати и, пытаясь проснуться, ощутила головную боль и желание опустошить желудок.       — Цинь, что с тобой? — заволновался Владимир, придя в большую комнату.       — Что-то голова болит. Меня тошнит.       — Если ты плохо себя чувствуешь, то тебе надо остаться дома. Лучше не мучай себя.       — Я не знаю, что со мной происходит. Вроде ничего такого не ела, ничем не травилась.       — Надо сходить к врачу. Может, у тебя гастрит. Значит, так. Ты остаёшься дома, и я оформляю тебе отгул. Вечером приеду домой и отвезу тебя к доктору. А сейчас тебе надо немного поесть, а то сил не будет.       Коровин вышел из большой комнаты, и Цицино продолжала лежать на кровати, ощущая слабость во всём теле. Владимир принёс ей поднос с чаем и тарелкой с несколькими бутербродами и поставил на рядом стоявшую тумбочку.       — Спасибо, — улыбнулась Циклаури, поднимаясь с дивана.       Владимир сел рядом с девушкой, и молодые люди вместе завтракали. Наевшись, Владимир быстро переоделся в тёплые джинсы и белую рубашку, поцеловал Цицино в лоб и сказал ей:       — Выздоравливай. Тебе сейчас нужно отоспаться и прийти в себя. Потом мы пойдём к врачу.       — Хорошо... — ответила Циклаури и быстро уснула.       Владимир надел коричневую кожаную куртку, ботинки и отправился к машине. Заведя свои оранжевые «Жигули», Коровин отправился в сторону сталинок.       В это время Гела уже переоделся в серую рубашку и тёмные драповые брюки. Стоя на одной ноге, опираясь на прутья кроватки, Циклаури держал на руках Милу и качал её, убаюкивая очередной «Иавнаной». Девочка обнимала его шею, словно не желала расставаться с папой. Зазвонил радиотелефон, и Гела, положив Милу в кроватку, подбежал к нему.       — Ну что, Гело, я тебя жду, — заявил Владимир, невольно изменив имя потенциального шурина в грузинскую форму звательного падежа.       — Уже выхожу.       Положив трубку на тумбочку у зеркала, Циклаури оделся в тёплую куртку, ботинки и вышел из дома. Хлопотавшая по хозяйству Тамина услышала скрип закрывающейся входной двери, вытерла руки полотенцем и зашла в комнату, где лежала Мила и играла с резиновым зайцем.       — Что-то ты, Мила, так этого зайца полюбила. Нравится с ним играть? — прокомментировала бабушка.       Девочка схватила игрушку и грызла её тремя молочными зубиками. Тамина смотрела на внучку и ощущала спокойствие. Вспомнив, что надо выключить плиту, на которой парились хинкали, женщина убежала на кухню и, глядя на приготовившееся блюдо, погасила огонь и поставила пароварку на холодную конфорку.       Гела сел в машину и, не увидев на переднем сидении среднюю сестру, спросил у Владимира:       — А где Цицино?       — Она немного приболела, — ответил Коровин, заводя машину.       — Чем она приболела?       — Не знаю. У неё болит голова, её тошнит и тянет спать.       — Ей надо к гинекологу. Может, она беременна, — предположил Циклаури.       Услышав предположение о вероятной перспективе стать отцом, Владимир невольно улыбнулся и, тронувшись в путь, прокомментировал:       — Если окажется, что это так, то я буду самым счастливым человеком на свете.       — Смотри! Не обманывай Цицино. Если ты действительно её любишь, то женись на ней, не раздумывая. Если не любишь, то отпусти её. Если она беременна, то мы сможем этого ребёнка сами поднять. Мы семья, а в семье все помогают друг другу.       — Я знаю, Гело, знаю.       — Ты её любишь?       — Как тебе объяснить?.. Мне она нравится. Мне хорошо с ней. Она добрая, хорошая девушка. Я привык к ней, словно мы знакомы с ней не полгода, а уже много лет. И эти полгода пролетели незаметно. Мне не хочется никого, кроме неё. Может, это и есть любовь?       — Может быть. Может быть, — отозвался Гела.       — Мы приехали, — сообщил Владимир.       Циклаури взял костыли и, осторожно выйдя из машины, взял костыли. Распрощавшись с Коровиным, Гела отправился на работу. Глядя вслед потенциальному шурину, Владимир отправился на работу.       Приехав к дому, где арендуют его контору, Владимир зашёл в помещение и встретил удивлённые взгляды коллег, сидевших на своих рабочих местах. Лиза Головушкина посмотрела на него и задала вопрос:       — А где твоя Цинь?       — Приболела.       — Ну что, готовься. Твоей свободной жизни конец, — сострила Марина Дорохова, противненько ухмыляясь. — Цицино тебя решила пузом в ЗАГС загнать?       — Думаешь, мы не поняли, что она забеременела? — вставила Инга Визгунова.       — Помолчите, пожалуйста. И перестаньте сплетничать. Это некрасиво, — заявил Владимир и, не слушая риэлторш, отправился в свой кабинет.       Включив компьютер и запустив на нём 1С, Коровин посмотрел на рабочее место Цицино. Тяжело вздохнув, мужчина почувствовал, что ему не хватало этой чуть полноватой добродушной девушки. Не хватало её улыбки, её ласковых и нежных рук. Владимир сконцентрировался на работе, но ощущал, что уже горел желанием снова обнять её и прижать к себе.       Цицино проснулась где-то в обед. Понимая, что Владимир ещё не скоро вернётся домой, Циклаури поднялась, перекусила, переоделась, взяла с собой документы и отправилась по улице в сторону вокзала.       «Сейчас пока хорошо, — подумала Цицино, идя по дороге. — Только надолго ли это? Что это может быть?»       Дойдя до вокзала, Циклаури села в троллейбус и отправилась в больницу. «Безрельсовый трамвай» направился в сторону улицы Бардина. Девушка сидела на кресле и смотрела на проплывающие мимо сталинки. Послышался писк её мобильника. Открыв его, Цицино прочитала сообщение от Владимира:       «Tebe horosho?»       «Horosho.Ya edu v bolnicu», — написала Циклаури английскими буквами, ибо на сотовых телефонах раскладка была только с латиницей.       «Idi k ginekologu», — ответил Коровин, и Цицино положила мобильный в сумку.       «Зачем?» — не понимала девушка, но вскоре до неё быстро вероятная дошла причина такой просьбы, и эта мысль и радовала, и огорчала её.       Посмотрев в окно и заметив, что подъехала к больнице, Цицино вышла на остановке и отправилась в отделение гинекологии. Зайдя в светлое потрёпанное временем здание, Циклаури сняла куртку, сдала её в гардероб и получила номерок; подойдя к регистратуре, она сказала:       — Добрый день. Запишите меня на сегодня?       — Вы сегодня сможете подойти к врачу только через два часа. У гинеколога очередь. Вас много, а врач один.       — Хорошо. Запишите на это время.       Когда медсестра записала девушку на приём, Цицино вышла на остановку и, ощущая лёгкое головокружение, подошла к киоску. Посмотрев на витрину, девушка купила яблочный сок. Вернувшись с коробочкой сладкого напитка в больницу, Циклаури пила сок и, трогая свободной рукой живот, про себя подумала:       «Может, я и вправду беременна, раз мне так плохо? Если Владимир узнает, что я и в самом деле беременна, как он отреагирует?»       Цицино смотрела на женщин в очереди. Одну новость об ожидании малыша радовала, а другую огорчала. Циклаури смотрела на них и не понимала, что будет делать, если беременность подтвердится. Заметив её задумчивый вид, незнакомая женщина лет сорока посмотрела на неё и спросила:       — Тебя что-то беспокоит?       — Нет, всё в порядке, — ответила Цицино.       — Тебе, видно, тяжело. Ничего страшного. Ребёнок — это счастье.       — Даже не знаю. Меня это обрадует, но моего молодого человека, наверное, нет.       — Даже если не обрадует его, то обрадует тебя. Наверное, тебе хочется ребёнка.       — Да, — честно призналась Циклаури, глядя на незнакомку.       Цицино рассматривала уже немолодую женщину. Она пыталась утешить её, случайную пациентку, сидевшую в очереди. Невысокая, полная дама, но сохранила в себе какой-то шарм; лёгкая сеточка морщинок на лице придавала ей какое-то очарование, делая её по-своему привлекательной; её простенькая розовая кофточка и чёрные брюки подчёркивали уже округлившийся живот.       — Знаешь, я много лет мечтала о детях, — сообщила ей незнакомка. — Но мы с мужем не могли, потому что ухаживали за его больным отцом. Свёкор умер, и я заговорила о ребёнке. Но моему теперь уже бывшему мужу надоело нянчиться с беспомощным человеком, коим являлся его отец, и мы развелись. Потом я всё же вышла замуж, и теперь у нас точно будет ребёнок.       — Вы этому рады? — спросила Циклаури.       — Очень. Я всегда мечтала стать мамой...       — Циклаури Цицино Амиратовна! — послышался грозный голос врача.       — Мне пора, — улыбнулась Цицино и отправилась в кабинет.       Эти несколько минут осмотра, от которого Циклаури ощущала себя чуть ли не изнасилованной, длились так долго, что уже хотелось бежать из больницы. После нескольких «экзекуций» Цицино одевалась и про себя думала:       «Обесчестили двумя пальцами».       — Поздравляю! — сурово заявила врач, заполнив медкарту принимаемой пациентки. — Вы беременны.       — Правда? — спросила Циклаури, не веря в услышанную новость.       — А что? Так и есть. У вас будет ребёнок.       Получив справку с результатами от врача, Цицино медленно поплелась к стойке регистрации. Записавшись на плановое УЗИ, Циклаури положила документы в сумку, дала гардеробщице номерок, забрала куртку, оделась и вышла на улицу. Переходя через дорогу, девушка смотрела по сторонам и про себя думала:       «Неужели у меня будет ребёнок? Как сказать Владу, что скоро стану мамой? Он обрадуется или бросит меня с ребёнком? Не знаю...»       Сев на автобус, Циклаури смотрела в окно и до сих пор не верила в новость, услышанную от врача. Девушка слышала писк мобильника, но боялась брать трубку, ибо ей было страшно из-за возможного отказа Владимира от неё. Через несколько минут Цицино приехала на вокзал и пошла по мосту над железнодорожными путями. Дойдя до своей улицы, девушка добралась до сталинки, где жила её семья, и зашла в подъезд. Открыв дверь, Циклаури встретила на пороге мать и младшую сестру.       — Цицино, ты сегодня не работаешь? — спросила Наринэ, встречая девушку.       — Немного приболела, поэтому не работаю.       — А сейчас всё хорошо? Ты в порядке? — спросила младшая сестра.       — Всё хорошо, — слабо улыбнулась Цицино, снимая туфли.       Повесив кожаное коричневое пальто на крючок, средняя сестра зашла в большую комнату. Тамина в большой комнате сидела на полу и смотрела, как Мила ползала по ковру, перебирая ручками и ножками. Глядя на неё, Цицино невольно потрогала ещё плоский живот и грустно улыбнулась.       — Цицино, ты почему не на работе? — улыбнулась мать.       — Да, мама. Я немного приболела. Теперь не знаю, как тебе сказать, с чем пришла.       — Проходи, Цицино. Садись. Попьём чай. Я принесу тебе пахлавы, как ты любишь.       — Мам, давай просто чай. Мне что-то есть не хочется.       — Что с тобой? Ты какая-то бледная да ещё от еды отказываешься. Иди мыть руки и садись за стол. Наринэ присмотрит за Милой.       Цицино помыла руки и отправилась на кухню. Тамина поставила перед дочерью тарелки с хачапури и пахлавой. Вдохнув чесночный аромат от творожно-сырной лепёшки, девушка ощутила подкатывающую к горлу тошноту. Мать смотрела на неё и задала вопрос:       — Ты беременна?       — Да, — ответила Цицино, стыдливо пряча глаза.       — Поздравляю тебя, доченька. Я так рада, что у меня ещё будет внук или внучка. Вот и будет компания для Милы.       — Мам, я не знаю, как отреагирует на эту новость Влад. Он же несерьёзно ко мне относится. Мам, я люблю детей. Я даже рада, что беременна от Влада. Но мне страшно признаться. Не знаю, как он примет эту новость.       На кухню прибежала Наринэ; принеся сумку средней сестры, девочка сообщила ей:       — Цицино, там что-то у тебя звонит!       Положив на место ополовиненную сырную лепёшку, Цицино взяла сумку, где звонил телефон, проигрывая незатейливую мелодию. Взяв трубку, Циклаури ответила:       — Алло.       — Привет ещё раз, Цинь, — послышался голос Владимира. — Ты как себя чувствуешь?       — Всё хорошо, только подташнивает.       — К врачу ходила? — спросил Коровин, и Цицино услышала нотки волнения в его искажённом голосе.       — Да, ходила.       — Что он сказал?       — Давай при встрече скажу. Я сейчас у мамы. Адрес ты знаешь.       — Хорошо. Приеду и узнаю, чем ты заболела.       Когда Цицино положила трубку, Владимир посмотрел на дисплей и понял, что Гела предположил правильно. Коровин положил трубку в карман и, глядя на таблицы в программе 1С, прокручивал мысли о произошедшем, не дающие ему покоя:       «Неужели я скоро стану отцом? Цинь не ставила вопрос ребром. Но теперь-то я точно сде-лаю ей предложение. Я не верил своим чувствам, не верил себе, но теперь хочу семью и детей. Не могу больше так жить и мучить Цинь. Эх, зачем ты согласилась на это? Надо было раньше сказать, что люблю её. Но теперь всё зашло слишком далеко».       Коровин с нетерпением ждал окончания рабочего дня. Ему хотелось поскорее услышать из уст Цицино, что у них скоро будет ребёнок. Владимир уже мысленно брал на руки своего ребёнка, увидел его первые шаги, услышал его первое слово... Посмотрев на монитор, Коровин продолжал проводить в 1С редкие кадровые изменения.       В это время Цицино положила трубку в сумку. Посмотрев на среднюю дочь, Тамина прокомментировала разговор:       — Вот видишь, как он о тебе беспокоится. А ты не веришь ему. Он любит тебя.       — Я не знаю, мам, что и думать...       Поев хачапури и пахлаву, попив чай, Цицино отправилась в большую комнату, где Мила под присмотром Наринэ ползала по ковру. Взяв на руки племянницу, девушка укачивала её. Девочка тянула свои маленькие ручки и агукала.       — Цицино, я пошла, — сообщила Шенгелия. — Сейчас у меня один ребятёнок. Надо его по русскому подтянуть.       — Хорошо, мам. Мы посидим с Милой, — улыбнулась Цицино, обнимая племянницу.       Тамина ушла на занятия. Наринэ делала уроки, готовя очередной доклад. Средняя сестра отпустила Милу на пол и наблюдала за ней. Малышка ползла по ковру и, взяв лежащую рядом, погремушку, играла с ней.       Так и наступил вечер. Гела вернулся домой. Переодевшись в домашнюю одежду, парень, осторожно передвигаясь на костылях, зашёл в комнату Цицино с вопросом:       — Ты себя хорошо чувствуешь? А где Владимир?       — Пока не тошнит. Только немного голова кружится. А Влад пока не пришёл. Он, наверное, ещё едет.       — Влад? — удивился Гела.       — Он не любит, когда его называют Вовой или Володей.       — Так и Вероника не любит, когда её называют Никой. Только Роня. Только Роня и всё.       Цицино отправилась на кухню и разогрела в микроволновке сациви с картошкой. Когда ужин был готов, Брат и сёстры сели за стол и ужинали. Гела смотрел на Цицино и задал ей вопрос:       — Ты точно беременна?       — Да, у вас с Наринэ будет племянник или племянница.       — Так это же хорошо, — улыбнулся Гела. — Зато у Милы будет хорошая компания.       — Я надеюсь, — улыбнулась Цицино. — Мне в последнее время очень хотелось ребёнка от Влада. Только мне страшно было сказать ему об этом. Боялась, что он не захочет. Только Влад об этом не говорил. Не говорил, что хочет или не хочет ребёнка.       Гела, Цицино и Наринэ быстро поужинали. Пока младшая сестра мыла тарелки, послышался звонок в дверь. Гела уже хотел подойти и открыть дверь, но Цицино, опередив его, сказала:       — Я сама.       Девушка открыла дверь и увидела перед собой Владимира. Мужчина принёс розовые розы и, дав их Цицино, с улыбкой сказал:       — Привет, Цинь. Прими от меня этот скромный подарок.       — Влад, проходи, разувайся. У нас ещё осталось сациви. Будешь? — спросила девушка, принимая в подарок букет.       — Конечно, — улыбнулся Коровин.       — Сначала поешь, а потом мы поговорим. Это очень важно.       Владимир разулся, снял пальто и направился на кухню. Цицино отнесла цветы и, когда её возлюбленный помыл руки, набрала холодную воду в хрустальную вазу. Поставив наполненный прозрачный сосуд на подоконник, Циклаури опустила в него розы и вдохнула их нежный аромат. Когда Владимир сел за стол, девушка положила ему сациви с гречкой, поставила тарелку с кусочками пахлавы и налила горячий чай.       — Приятного аппетита, — с улыбкой сказала Цицино.       — Спасибо, — ответил Коровин.       Циклаури ушла в большую комнату и ждала, когда её возлюбленный соберётся с мыслями и поест. Гела и Наринэ играли с Милой, гремя погремушками. Быстро поужинав мясом с ароматом грецкого ореха и гречневой крупой, попив чай с восточной сладостью, Владимир зашёл в большую комнату. Цицино посмотрела на него и сказала:       — Нам надо поговорить. Нарико, ты присмотри за Милой. Это будет недетский разговор.       — Хорошо, — ответила младшая сестра и, взяв на руки племянницу, отправилась в свою комнату.       — Гело, а ты останешься, — заявила девушка. — Тебя это тоже касается. Ты всё же глава семьи, поэтому все вопросы должны решаться при тебе.       — Раз так хочешь, то ладно, — согласился брат.       Владимир подошёл к Цицино. Сев рядом с ней на диване, Коровин ощутил какое-то волнение. Ему хотелось услышать эту новость, ибо уже знал, что она расскажет. Сжимая руки в замок, мужчина смотрел на возлюбленную и её брата, сидевшего на кресле. Цицино взглянула на смутившегося любовника и произнесла:       — Я знаю, что ты подумал. Да, я беременна. Не знаю, что ты на это скажешь.       Владимир смотрел на Цицино и испытывал смешанные чувства: с одной стороны ему хотелось взять эту девушку на руки и не отпускать, но чувство стыда жгло его душу, и он боялся смотреть ей в глаза. Отвернув голову в сторону, Коровин лишь прошептал:       — Прости...       — Чем ты передо мной провинился? — недоумевала Цицино.       — Я обманул тебя... — сказал Владимир, повернув голову в сторону девушки, но всё ещё пряча глаза от стыда.       — Как ты меня обманул? — продолжала удивляться девушка, глядя на него.       — Когда я начинал с тобой отношения, я был уверен, что это ненадолго, — признался Коровин в том, о чём молчал. — Но когда узнал тебя ближе, когда стали жить вместе, то понял, что жить без тебя не могу. Я уже готов был сделать тебе предложение, только сомневался в своих чувствах. Я боялся, что предам тебя, и ты из-за меня будешь страдать. Цинь, дело всё в том, что я привязался к тебе. Расставание с тобой было бы смерти подобно.       — Влад, ты тоже прости меня, — произнесла Циклаури и чуть прикрыла глаза. — Я тоже не воспринимала наши отношения всерьёз. Думала, что это игра. Не хотела признаваться тебе в любви. Думала, что ты посмеёшься надо мной. А когда узнала, что беременна от тебя, не знала, как ты воспримешь эту новость. Я рада, что стану мамой, но была не уверена, ты обрадуешься тому, что станешь папой.       — Цинь, я люблю тебя, — ответил Владимир и нежно обнял возлюбленную.       — И я тебя люблю, дорогой, — прошептала Цицино, положив руки ему на спину, и слеза покатилась по её щеке.       — Наш ребёнок будет расти в полной семье, — продолжал Коровин. — Знаешь, я уже давно задумывался об этом. Видимо, наш ребёнок сам поторопился появиться и соединить нас.       Мужчина поцеловал девушку в лоб и, обняв её одной рукой, коснулся её живота; ощущая тепло его рук, Цицино погладила его ладонь и, нежно улыбнувшись, сказала:       — Спасибо тебе, что ты не бросил меня одну с ребёнком на руках. Я думала, что ошибалась в тебе, хотя сердце стремилось именно к тебе.       — Я тоже думал, что у нас всё несерьёзно, но потом осознал, что жить не могу без тебя. Цинь, выходи за меня замуж.       — Я согласна, Влад, — сквозь слёзы улыбнулась девушка.       Гела слушал разговор сестры и её жениха и ощутил себя лишним в этой комнате. Посмотрев на счастливую парочку, Циклаури улыбнулся и сказал:       — Я рад, что всё так хорошо сложилось. Надеюсь, ты будешь хорошим мужем для Цицино. Цицино, ты тоже будь хорошей женой для Влада.       — Спасибо, Гело, — ответила средняя сестра. — Я знала, что ты нас поддержишь.       Гела взял костыли и вышел из комнаты, оставив молодых влюблённых наедине. Опираясь на трости, Циклаури зашёл в спальню, где Наринэ играла с Милой, уча её ползать, и сообщил:       — Всё хорошо. Теперь ждём свадьбу. Влад сделал Цицино предложение.       — Как я рада за нашу сестрёнку. Наша мама обрадуется, когда узнает, что Цицино скоро выйдет замуж.       — Я тоже рад, Нарико. Всё-таки они стоят друг друга. Один молчал, и вторая молчала. Вот и довели до беременности. Хорошо, что Владимир оказался порядочным. Не бросил нашу Цицино одну с маленьким ребёнком.       Наступил новый день. Выходя из гинекологического отделения горбольницы, Цицино смотрела на снимок УЗИ и заметила две точки.       «Значит, будет двойня. Влад говорил, что у него в роду были близнецы. Он сам один из близнецов. Его брат умер, а он жив».       Положив снимок в сумку, девушка подошла к остановке. Когда подъехал нужный автобус, Циклаури села в него и отправилась в сторону «Левого Берега». Выйдя у магазина «На Левом», Цицино направилась в сторону серой пятиэтажки. Посмотрев на дверь, Циклаури зашла в просторное помещение. Лиза, Марина и Инга словно ждали её и, когда кадровичка подошла, хором задали ей вопрос:       — Как ты?       — Хорошо, — с улыбкой ответила Цицино и зашла в свой кабинет.       — Ну что, загнала мужика пузом в ЗАГС? — ехидно поинтересовалась Дорохова.       — Тебе-то что? Я же не спрашиваю про твою личную жизнь — и ты не лезь в нашу. И прекрати меня беспокоить.       — Ой, какая нежная. И слова не скажи! — заявила Визгунова.       Не слушая сплетниц, Цицино зашла в кабинет, сняла пальто и, включив компьютер, села за него. Посмотрев на невесту, Владимир с ехидной улыбкой задал вопрос:       — Достали эти сплетницы?       — Ой, да фиг с ними. Поболтают, а потом найдут новую тему для общения. Кстати, посмотри. — Циклаури поднялась из-за стола, достала из сумки чёрно-белый снимок и дала жениху.       Коровин рассматривал прицепленные к светлой боковой стенке две точки в тёмном пространстве и не мог поверить в увиденное.       — Значит... У нас будет два счастья, а не одно. Цинь, как же я счастлив. У нас будут близнецы.       — Влад, а кого ты всегда хотел? Мальчика или девочку?       — Знаешь, мне без разницы. Главное, чтобы наши дети были здоровы. А так меня не волнует, мальчик это или девочка.       Цицино обняла Владимира и прижалась к нему; Коровин гладил её спину и нежно поцеловал в волосы. Слегка отстранив её, мужчина погладил её живот и ощутил на ладони шерстяную ткань. Циклаури положила свою руку на его и почувствовала полное блаженство.       — После работы подадим заявление в ЗАГС. Только сразу скажу — мне некого пригласить на свадьбу кроме Андрюхи, который помог Геле устроиться на работу. Андрюха — это мой кореш. Мы с ним ещё на даче сдружились. Мы ехали в Калачёво. Дача его бати находилась по соседству с бабушкиной. Андрюха очень хороший человек, только сильно уж замкнутый.       — Гела рассказывал о нём. Поначалу Андрей ему не понравился, но теперь они поладили. Я приглашу всех наших родственников.       — У тебя есть подружки?       — У меня с одноклассницами и сокурсницами не такое близкое общение. Так, просто проводили время вместе. Просто общались. Я не такая общительная, как Гела. У него просто талант заводить друзей. Наринэ тоже очень общительная. У неё две подружки. А я так не могу. Я такая вот замкнутая.       — Я тоже не душа компании, Цинь. Мы оба замкнутые и неразговорчивые. — Владимир про себя отметил: «И как я был Казановой в Москве? Хотя, этим девицам было всё равно на меня. Их интересовали только деньги, а меня интересовало их умение ублажать мужчину. Теперь всё изменилось. Я знаю, как изменчива эта жизнь. Теперь захотелось надёжности и стабильности. А кто её даст? Только Цинь».       Погладив живот невесты, Владимир сел за стол и продолжил что-то проводить в 1С. Цицино села на кресло и, глядя на таблицы в программе, гладила живот и размышляла:       «Не могу поверить, что всё так обернулось. Я думала, что он кобель, что он никогда не женится на мне. Мы вроде бы жили вместе, но в то же время готовы были разойтись. Стоило деткам появиться, он сразу же сделал предложение, хотя я не просила и не стремилась привязать его ребёнком. Детки ускорили неизбежное, а это было неизбежно. Возможно, рано или поздно Влад не выдержал бы и сделал мне предложение даже без детей».       Вечером молодые люди подали заявление в ЗАГС, и спустя неделю в доме Тамины Шенгелия случился свадебный переполох. За день до свадьбы Тамина, Гела, Цицино и Наринэ готовили угощения на праздничный стол, желая угодить многочисленным гостям, которые должны были прийти на свадьбу. Когда наступил главный день в жизни двух молодых людей, мать и сестра невесты расставляли тарелки, стаканы и фужеры на большой праздничный стол, украшенный белой скатертью. Цицино надевала белое платье, взятое напрокат. Крутясь перед зеркалом, девушка трогала пышный подол из парчи, рассматривала гипюровые рукава в виде цветов.       — Красиво... Ты как принцесса в этом платье, — прокомментировала Диана, рассматривая сестру своего бывшего парня.       Циклаури смотрела на девушку, которую хотела видеть в своих свидетельницах. Красивая высокая блондинка с уложенными кудрями стояла в красном платье и надевала алый ободок на волосы.       — Спасибо, — улыбнулась Цицино и поправила заколки, украшавшие её собранные в высокий пучок волосы.       — А почему ты решила выбрать в свидетели на свадьбе меня? — не поняла Алмазова.       — Потому что близких подруг ни в школе, ни в институте у меня нет. Там у меня просто приятельницы. Зато ты мне как-то ближе. Я не держу на тебя зла из-за того, что ты пару лет назад решила расстаться с Гелой. У Владимира тоже только один друг, с которым он сдружился, когда ехал летом на дачу. Так вот мы и нашли друг друга. Он замкнут и неразговорчив. И я такая же.       — Как это? Один друг — это мало.       — У тебя сколько друзей?       — Две подруги. Марина и Наташа. Мне с ними просто интересно общаться. А так я никогда у них ничего не просила. Зачем? Мне просто приятно с этими девчонками. Вот и всё.       — У меня из подруг только мама и Наринэ. А так мне очень трудно сойтись с людьми. Зато я знаю, что мама и сестрёнка всегда меня поддержат.       Диана подала Цицино длинную белую осеннюю куртку, купленную на рынке. Циклаури надела её и смотрела на себя в зеркале. Ей казалось, что она напоминала снежную принцессу из Арктики. Надев белый платок на голову, чтобы не испортить причёску, Циклаури посмотрела в окно.       — И где же мой жоних на оранжевых «Жигулях»? — спросила невеста.       — Надеюсь, он приедет, — улыбнулась Диана.       — А где твой парень?       — Он не хочет приходить, — ответила Алмазова и, встав рядом с Циклаури, посмотрела в окно. — Сказал, что ему неинтересны какие-то мои друзья. Зато на дни рождения его друзей и на всякие попойки я должна ходить.       — И ты ходишь?       — Не хожу. Он ходит без меня. Да и зачем мне нужны его пьянки?       — Не хочешь — не надо. Зачем себя пересиливать и ходить в компании, которые тебе неприятны? Со своими одноклассницами я общалась только в школе. За её пределами я о них как бы забывала.       — Странная ты, Цицино, но ты хорошая, — улыбнулась Диана и, заметив оранжевые «Жигули», спросила: — Это он?       — Номер его, поэтому он. Так хочется выйти.       — Сиди пока, — усмехнулась Алмазова. — Пусть он к тебе поднимется, а не ты к нему. Магомед должен идти к горе, а не гора к Магомеду.       — Когда ты стала таким тонким философом? — спросила Цицино, надевая белые полусапожки.       — Ты забыла? Я учусь на историческом факультете. Да, Цицинь, я будущая учительница истории.       — Думаю, что ты будешь отличной учительницей Дианой...       — ... Макаровной, — продолжила Алмазова.       — Да. Надеюсь, что ты будешь любить детей и учить их всему, что знаешь.       — Это, Цицинь, самое главное.       Разговор двух девушек прервал звонок в дверь. Цицино открыла, и перед ней предстал Владимир, одетый в чёрные драповые брюки и белую рубашку под тёплой курткой. Циклаури потрогала его плечо и, посмотрев на его наряд, с улыбкой сказала:       — Привет, Влад. Как же ты красив. Кстати, моей свидетельницей будет Диана. Мы с ней давно знакомы... — представила Цицино свою подругу, скромно умолчав о её прошлых, но не забытых отношениях с Гелой.       — Ты тоже очень красивая, моя принцесса, — с улыбкой сказал Коровин и, взяв её руку, с нежностью поцеловал её.       — Влад, мы уже идём? — спросила невеста.       — Конечно, моя красавица. Идём. Очень скоро мы станем настоящей семьёй.       Молодые люди спустились вниз и отправились к машине, где их ждал Андрей Куприн, единственный друг Владимира. Цицино не поверила бы, что у такого замкнутого человека есть семья, пока не увидела сидевшую за ним на заднем сидении высокую женщину с вьющимися тёмными волосами и мальчика лет пяти, которого она усадила на колени. Когда Цицино и Диана подошли к автомобилю, Коровин представил их:       — Это Андрей. Это его жена Вера. А это их сын Максим.       — Очень приятно, — улыбнулась Цицино, глядя на молодую семью.       Владимир подошёл к машине и открыл дверь заднего сидения, где было свободное место. Когда девушки сели на заднее сидение, Коровин представил их:       — Это моя невеста Цицино, а это её подруга Диана.       Вера поправила воротник кожаного пальто и, когда Цицино и Диана сели в машину на заднее сидение, с милой улыбкой сказала:       — Очень рада познакомиться. Я смотрю, у вас сегодня самый счастливый день.       — Да. Сегодня мы с Владом женимся.       — Я за вас очень рада, — улыбнулась женщина и вспомнила, как выходила замуж за Андрея. Её свадьба была скромной; в тот прекрасный день Вера была одета в скромный белый костюмчик. Но в тот день женщина ощущала себя самым счастливым человеком на свете, ибо выходила замуж за человека, любимого ею и любящего её.       Сев за руль, Владимир завёл машину, и оранжевые «Жигули» направились в сторону кольца на улице Сибиряков-Гвардейцев. Миновав перекрёсток с круговым движением, Коровин направил руль в сторону проспекта Курако, и через несколько минут приехал к ЗАГСу.       Выйдя из автомобиля, Владимир открыл заднюю дверь. Коровин подал руку и помог выйти свидетельнице; протянув руку невесте, мужчина смотрел, как она грациозно выходила из салона. Андрей покинул своё место, открыл дверь и протянул руку; поставив на асфальт сына, Вера вышла из машины и взяла мужа за ладонь. Закрыв машину, молодожёны и их свидетели направились в серое мрачное здание ЗАГСа.       «Гела говорил, что Андрей всегда такой мрачный, — думала Циклаури. — Увидела его с женой и поняла, что он хороший человек. Мне и Влад казался не таким хорошим, когда предложил постельные отношения, но теперь понимаю, что он просто сомневался в себе».       Цицино держала жениха под руку и смотрела на него. Владимир светился от счастья, что у него скоро будет семья. Идя к ЗАГСу, Коровин про себя размышлял:       «Никогда не думал, что стану мужем и отцом. Когда жил в Москве, был уверен, что меня будут окружать толпы разных девиц. Да, они красивые, но только на один раз. Цицино оказалась не такой. Что в ней есть такое, чего нет в этих московских девицах?»       — Постойте! — отвлекла от размышлений Вера. — Надо вас сфотографировать.       Владимир и Цицино встали в середину. Циклаури смотрела на Диану в фиолетовой болоньевой куртке, купленной на вещевом рынке; даже в дешёвой одежде Алмазова казалась ей такой красивой и элегантной. Когда жених и невеста стояли перед входом, и Цицино взяла Владимира под руку, Андрей встал рядом с другом детства, Диана — рядом с сестрой своего бывшего парня, а Максим — рядом с папой. Улыбаясь в плёночную камеру, молодожёны и свидетели позировали на камеру, махали рукой. Вера сделала снимок, запечатлев на память счастливый момент прихода в ЗАГС.       Когда предыдущая пара зарегистрировала свои отношения, Цицино, Владимир, Диана, Андрей, Вера и Макс собрались зайти в здание, где вершатся судьбы людей, подъехал белый микроавтобус. Дверь открылась; Гела вышел из РАФа и, подойдя к окну, где находится водительское место, с улыбкой сказал высокому накачанному смуглому молодому человеку, сидевшему за рулём:       — Спасибо, Маго.       — Нэ за што, брат! — заявил горец, подмигивая.       За Гелой из РАФа вышли Тамина, державшая на руках маленькую Милу, Наринэ, семья Шенгелия и семья Когониа. Неся на руках двухлетнего Тимура, Катя посмотрела на двоюродную золовку и с улыбкой сказала:       — Как я рада, что ты выходишь замуж. Сразу вспоминаю свою свадьбу с Ником.       — Я тоже помню её. Тогда я мечтала, что на своей свадьбе стану принцессой. Помню, какой ты была красивой в пышном платье.       — Это да. Тогда я была очень красивой.       — Ты всегда для меня была, есть и будешь красивой, Катенька, — прокомментировал Нико.       — Ты и есть моя принцесса, Цинь. И не только на свадьбе, — вставил Владимир.       Ламара смотрела на счастливых жениха и невесту и вспоминала свою свадьбу с Тенгизом ещё в Сухуми. В тот день она ощущала себя на седьмом небе и с нетерпением ждала, когда сменит фамилию и станет частью семьи своего любимого. Тенгиз с нежность посмотрел на жену и на их детей и вспомнил, как с нетерпением ждал того дня, когда они с Ламарой станут мужем и женой.       Сфотографировавшись у здания ЗАГСа, молодожёны и их гости направились в зал бракосочетаний. Дождавшись выхода ещё одной пары, зарегистрировавшей свои отношения, Цицино и Владимир зашли в большое просторное помещение, украшенное белыми кружевными шторами, придающими атмосферу чего-то нежного и лёгкого. Свадебный марш Мендельсона звучал из колонок музыкального центра, украшая свадебное торжество. Женщина в белом нарядном деловом костюме словно ждала жениха и невесту.       Сняв куртки и головные уборы и положив их на свои кресла, Цицино и Владимир встали перед столом, на котором лежали заполненные бланки заявлений о заключении брака. Посмотрев на создающуюся перед ней новую семью, госслужащая задала вопрос:       — Коровин Владимир Сергеевич, согласны ли вы взять в жёны Циклаури Цицино Амирановну?       — Да, — без раздумий отрезал Коровин.       — Циклаури Цицино Амирановна, согласны ли вы взять в мужья Коровина Владимира Сергеевича?       — Да, — ответила Цицино, кивнув головой, до сих пор не веря, что становится женой человека, которого полюбила.       — Теперь подпишите документы о заключении брака.       Молодожёны сели за стол с подготовленными документами; Диана с Андреем подошли к новобрачным. Встав перед столом, Вера фотографировала жениха и невесту, подписывающих заявление о заключении брака. Запечатлев самый счастливый момент в жизни созданной семьи, Куприна сфотографировала свидетелей, закрепляющих своими подписями новый брачный союз.       — Теперь мы точно муж и жена, — с улыбкой сказал Коровин и подал руку жене.       Цицино взяла ладонь мужа и с улыбкой поднялась. Новоявленные супруги, Диана и Андрей встали возле белой кружевной шторы, и Вера сфотографировала их.       Качая на руках Милу, за всё время не издавшую Тамина смотрела, как её средняя дочь выходила замуж, и про себя подумала:       «Жаль, что Амиран никогда не увидит, как Гела женится, как Цицино выходит замуж, как Наринэ выйдет замуж. Не увидит своих внуков».       От мыслей о муже по её щеке покатилась слеза. Заметив, как мать плачет, Наринэ шёпотом задала вопрос:       — Мам, тебе грустно, что Цицино выходит замуж?       — Всё хорошо, Нарико. Просто я подумала о вашем отце.       — Он на нас смотрит с небес, мама. Верь в это.       — Я пытаюсь, Нарико, но понимаю, что нашего папы больше нет, и он не вернётся домой.       Гела смотрел на счастливую сестру и радовался вместе с ней, словно свадьба у него. Ему хотелось позвонить Риточке и сказать, что у него всё хорошо, но не было времени, ибо работа и заботы о дочери занимали все его мысли. К тому же сломанная нога не давала ему жить полной жизнью, ограничивая передвижения.       Закончив церемонию, молодожёны оделись, вышли из ЗАГСа и, держа в руках документы, позировали для очередных свадебных фотографий.       Сев в машины, молодые люди отправились домой к Тамине, где их ждал праздничный ужин. Когда Владимир, Цицино, Диана и семья Куприных сели в оранжевые «Жигули», Коровина предложила:       — Вера, вы с Максимом тоже гости на нашем празднике. Приходите к нам.       — Спасибо, — улыбнулась Куприна.       — У нас много детей, так что Максу скучно не будет. Особенно с Дато.       — Дато — это тот мальчик, который пришёл с одной парой и маленькой девочкой?       — Да, это он. А девочку зовут Нана.       Максим предвкушал знакомство с тем смуглым взрослым мальчиком, который всего лишь на два года старше его. Через несколько минут «Жигули» и микроавтобус приехали к дому на улице Вокзальной. Выйдя из салона, Гела приковылял к водителю и, заплатив ему за проезд, сказал:       — Диди мадлоба . Маго, если хочешь, то можешь с нами повеселиться.       — Спасыбо, но мэнэ жона ждот. Валнуэца, — ответил Маго.       — Передавай им привет, — сказала Гела.       Когда все покинули РАФ, Маго отправился в путь. Глядя ему вслед, Циклаури вспомнил, как работал с этим человеком грузчиком. Теперь Магомед Керимов работает таксистом, подвозя людей на РАФе, купленном у одного водителя. Когда микроавтобус скрылся, Гела со своими родственниками и друзьями отправился домой.       Виновники торжества и их гости пришли в квартиру, где был накрыт стол с угощениями, приготовленными по рецептам грузинской кухни. Сняв куртки и уличную обувь, все семьи сели за стол. Тамина покормила внучку, поменяла ей подгузник и, отнеся в комнатку, уложила в кроватку с причитаниями:       — Бедная моя девочка. Не могла спокойно уснуть в этом ЗАГСе. Ничего. Твоя тётя уже вышла замуж, и теперь мы отпразднуем этот день. Отдохни-отдохни, Милочка. Полежи в кроватке.       Мила тихонько простонала и, потянув ручки, быстро заснула. В это время дети сели за стол рядом с родителями, но Тимур не доставал до столешницы из-за маленького роста; Катя усадила сына на стульчик рядом с собой и присматривала за ним. Тамина пришла к гостям и заняла место в центре напротив дочери с зятем. Вспомнив о любви грузин к длинным тостам, Владимир взял стакан апельсинового сока и произнёс:       — Когда я жил в Москве, я был амбициозным, молодым и борзым. У меня было своё дело, которое пришлось закрыть по некоторым обстоятельствам. Я не был безгрешным и считал, что каждая женщина будет моей. Когда продал бизнес из-за отсутствия доходов, вернулся в Новокузнецк и устроился в простую риэлторскую фирму маленьким начальником. Приняла меня на работу она. Скромная девушка. Хорошая девочка Цинь. Я предложил ей любовь, и она приняла её, и сегодня мы с ней теперь муж и жена. Так выпьем за то, чтобы каждый нашёл свою любовь, а когда найдёт, не потеряет.       Сказав тост, Коровин вытянул стакан с соком и все чокнулись рюмками с вином; Гела и Цицино подняли стаканы с апельсиновым соком и чокнулись, выпивая его.       «Даже наш папа такие тосты не говорил, как сказал Влад», — отметил про себя Циклаури, глядя на счастливую сестру, державшую в руке стакан с соком.       Наевшись и напившись сока, дети ушли в соседнюю комнату играть. Дато взял лежавшую на полке в шкафу деревянную доску с тёмно-коричневыми острыми равнобедренными треугольниками на светлом фоне. Открыв её, Когониа разложил белые и чёрные шашки в определённом порядке и объяснял новичку:       — Вот, Макс, смотри. Я кидаю две кости. Складывай точки и получишь число шагов, которые одна или две твои шашки должны проделать в мою сторону. — Посмотрев на кубики, Дато сказал: — У меня три и три. Значит, шесть. Если на двух костях выпало одно число, то число шагов удваивается. Поэтому я иду так. — Когониа передвинул две крайние шашки на шесть треугольников дальше и поставил их на одно место.       Когда Дато сделал ход, Макс бросил кости и, посмотрев на них, поставил палец на шашку и, считая точки, передвинул её на пять шагов в сторону противника.       — А ты умеешь считать. Молодец.       — Я просто вспомнил, как мы с папой спускались по ступенькам и считали. Это он учил меня считать.       — Меня бабушка учила считать, — ответил Дато. — Она меня научила вычитать и складывать, решать задачки. Так что по математике у меня пять.       — А в школе трудно учиться?       — Нет. Совсем не трудно. Это даже интересно.       Пока мальчики играли в нарды, Нана зашла в комнатку, где спала маленькая Мила. Услышав тихие шаги, малышка проснулась и тихонько попискивала, словно кого-то ждала. За Наной увязался Тимур. Неуклюже бегая за девочкой, мальчик что-то неразборчиво кричал. Когониа посмотрела на него и говорит:       — Тимур, ну что ты так? Хочешь к своей сестрёнке? Хорошо.       Мальчик подбежал к кроватке, в которой лежала Мила, и подпрыгивал, пытаясь посмотреть на малышку. Нана хотела поднять Тимура, но не могла из-за маленького роста.       — Нана, ты хочешь поиграть с Милой? — задал вопрос Гела, приковыляв в комнату.       — Тимур хочет посмотреть на неё, только не достаёт, — объяснила девочка.       Циклаури подошёл к кровати, отставил костыли и взял мальчика на руки. Тимур тянул к Миле руки и лепетал:       — Миля. Миля.       — Правда, она хорошая? Давай, ты с ней поиграешь.       Гела усадил Тимура на кровать, и Нана подсела к нему. Циклаури взял на руки Милу и немного покачал. Ощутив тепло от своего отца, девочка проснулась и прижалась к нему. Осторожно сев на пол, Гела положил малышку на ковёр и, держа её за ручки, направлял её в сторону бегавшего из угла в угол Тимура. Нана взяла погремушку и трясла ею.       — Смотри, Мила. Нана хочет, чтобы ты с ней поиграла.       Мальчик носился вокруг дяди, игравшего с кузиной, и что-то приговаривал на своём детском понятном ему одному языке. Нана не могла за ним уследить и бегала, следуя маршруту мальчишки. Тимур залетел в комнату, где Дато и Макс играли в нарды.       — Так нечестно! — крикнул Куприн, глядя на соперника. — Ты меня обыграл.       — Просто всё дело в случайности, — ответил Когониа. — Ничего страшного, не всем везёт. Нана тоже ругается, когда проигрывает. Зато как рада, когда выигрывает. И ещё нужно знать, какую шашку передвинуть, чтобы быстро дойти до конца. Это игра. Здесь нужен ум. Ты ещё неопытный. Со временем научишься.       — Опять играешь в нарды? — спросила Нана, забежав в комнату.       — Да, люблю учить этому других.       — Скоро ты весь свой класс научишь играть в нарды, — сострила младшая сестрёнка.       — Он меня обыграл! — пожаловался Макс.       — Он и меня частенько обыгрывает, — рассмеялась девочка. — Мальчик, давай лучше я с тобой поиграю.       Старший брат уступил место, и Нана села напротив Макса. Посмотрев на мальчишку, девочка с улыбкой спросила:       — Как тебя зовут?       — Максим. А тебя?       — Нана.       — Давай поиграем с тобой, Нана.       Девочка положительно кивнула головой и разложила шашки. Макс и Нана играли в нарды. Гела играючи двигал ручки дочери, и Мила, смеясь, ползала. Тимур прыгал перед ними и что-то кричал. Дато смотрел на малышку и прокомментировал:       — Скоро и её я научу играть в нарды.       — Только подыгрывай ей, а то если моя дочь заплачет из-за проигрыша, то ты будешь иметь дело со мной. Я не позволю, чтобы мою дочь обижали.       — Так нечестно будет.       — Я пошутил. Знаю, что проигрыш — не конец всему.       Осторожно поднявшись с пола, Циклаури взял на руки Милу, и девочка, обнимая шею отца, прижалась к нему. В комнату зашла Цицино. Глядя на играющих в нарды Макса и Нану, на Дато, игравшего в догонялки с маленьким Тимуром, на Гелу, качавшего Милу на руках, девушка погладила живот, спрятанный под белой парчовой юбкой, и прокомментировала:       — Когда-нибудь и наши с Владом дети будут также играть в нарды.       — И научу их этому я, — ответил Гела, подмигивая.       — Только не вздумай их обыгрывать, а то они расстроятся.       — Хорошо. Но так будет нечестно. С опытом они научатся всему, что преподнесёт им жизнь. Только мы должны быть к этому готовы.