Ледяной осколок в сердце

      Закончилось жаркое лето. Каждый выходной Гела встречался с Роней, и молодые люди гуляли по Новокузнецку, смотрели новые для бывшего советского человека американские фильмы и занимались любовью. Циклаури не называл эти моменты близости любовью, а Мичурина продолжала преследовать главную цель всей жизни.       Наступил первый день осени, день знаний, с которого начинался учебный год у студентов и школьников. Гела вышел из офиса и направился к остановке. Заметив Роню, одиноко бредущую по дороге, Циклаури подбежал к ней и спросил:       — Ронь, ты чего нос повесила? С тобой всё в порядке?       — Да, Циклаури, со мной всё в порядке, — отрезала Мичурина, глядя на парня.       — Почему «Циклаури»? Чем я тебя обидел?       — Ничем...       — Тогда что с тобой?       — Отвали уже! Дай дойти до остановки!       Молодые люди зашли в автобус, и тот, закрыв за ними дверь, отправился по заданному и привычному для них маршруту. Гела смотрел на Роню и не понимал, что с ней происходит. Почему она обиделась на него?       «Прав был Валера, когда сказал, что я просто эгоист, — про себя размышлял Циклаури, глядя вслед маршрутке. — И зачем я с этой дурочкой связался? Я ей ничего не обещал. Сама придумала — сама обиделась».       Роня смотрела в окно автобуса. Её глаза застилали слёзы от обиды и отчаяния. Гела встречался с ней у себя в квартире, у неё в комнате, но до сих пор не передумал и не полюбил её — она была ему нужна только для приятного времяпрепровождения.       «Когда, наконец-то, эта чёртова беременность наступит? Уже не терпится побыстрее выйти за него замуж!»       Каждый раз, когда Гела и Роня занимались сексом и он, испытав мощный оргазм, быстро засыпал, она брала его использованные презервативы и вливала их содержимое в своё лоно, чтобы обманом забеременеть и вынудить парня жениться на ней.       «Ничего не получается! Может, это я бесплодная, раз никак не могу забеременеть? Как теперь женить на себе Гелу? Не знаю».       Доехав до бассейна «Олимп», Мичурина вышла из автобуса и отправилась по улице Кузнецова. Идя по тротуару, девушка ощутила тошноту.       «Чем я отравилась? — думала Роня. — Надо будет выпить активированный уголь, и всё пройдёт».       Дойдя до общежития, Мичурина зашла в комнату и, покопавшись в аптечке, нашла упаковку с активированным углём, положила в рот чёрную таблетку. Отправившись на кухню, Роня быстро запила лекарство, разогрела приготовленную ещё вчера солянку и села за стол. Едя суп, она чувствовала, что еда в горло не лезет. Быстро съев солянку и выпив чашку чёрного чая, девушка ощутила облегчение, но несварение желудка продолжало тревожить её.       На следующий день ранним утром Роня услышала звонок будильника. Мичуриной страшно хотелось спать, она чувствовала тяжесть в голове, словно в череп налили машинное масло. Девушка отключила будильник, чтобы не слышать эту трель и с неохотой поднялась с кровати.       «Как башка раскалывается! Блин! Что со мной?»       Кое-как встав с кровати, Роня накинула халат и отправилась на кухню. Сделав пару бутербродов и чёрный чай, Мичурина быстро позавтракала. Как обычно к ней подсела знакомая из соседней комнаты Лиля Сабибуллина. Женщина поставила перед собой бутерброды с сыром и кофе с молоком.       — Привет, Роньк, — улыбнулась соседка, женщина лет тридцати пяти.       Мичурина смотрела на её круглое лицо, русые волосы, посеребрённые сединой, стянутые резинкой, серые узенькие глаза, байковый цветастый халат, выглядевший изрядно поношенным, и ответила:       — Привет, Лильк.       — Чё, Роньк, как оно, на личном?       — Да никак. Не хочет жениться.       — Зачем тебе это надо?       — Лильк, я хочу семью. Я всё детство провела в детдоме. У меня никого нет. На мне никто не хочет жениться.       — Ты своё детство провела в детдоме. Тебе ещё повезло. А у меня какая была семья? Моему папаше было важно, чтобы у него был сын, а родилась я. Как он меня постоянно оскорблял, а мать поддерживала и не заступалась, потому что мужик был важнее родного ребёнка. Поэтому тебе ещё повезло. А мне?       — Моя мать сдала меня в детдом, потому что её новый мужик не хотел, чтобы я была с ней. Не хотел меня воспитывать. А у Гелы хорошая мать. Они с отцом воспитали достойного человека. Он со мной спит, а жениться не хочет.       — Знаешь, ты просто ему неинтересна, — усмехнулась Лиля, выпив кофе и съев последний бутерброд. — Он с тобой поиграет и бросит. Не бери это в голову. Все мужики такие. Им лишь бы поиграться и бросить. Ладно, мне уже пора.       Поговорив с соседкой, Роня быстро съела свой завтрак, выпила чай, оделась в простое серое платье, красное старое пальто, купленное в «комиссионке», обулась в чёрные изрядно поношенные туфли на низком каблуке и, сев на маршрутку, отправилась на работу.       Пришедший на работу Гела заметил, что его коллега и любовница какая-то бледная, и задал ей вопрос:       — Ронь, тебе плохо?       — Нормально мне, — отрезала девушка.       Включив компьютер и запустив 1С, Циклаури отозвал Мичурину в «курилку», где, отмахиваясь от застарелого запаха сигарет, продолжал спрашивать:       — Ронь, что случилось? Почему ты огрызаешься? Что я тебе сделал? — Понизив голос до шёпота, чтобы «лишние уши» не услышали, Гела сказал: — Если ты хочешь за меня замуж, то моё нежелание не изменилось. Я не хочу на тебе жениться. Если я с тобой сплю, то это не значит, что я обязан на тебе жениться.       — Да, блин, — прошептала Роня. — Мне уже это надоело. Я хочу замуж. Хочу семью. Хочу детей. Но кому я нужна? Только тебе и то для секса. Какой же ты козёл, Циклаури.       — Если не хочешь со мной встречаться, то я тебя не держу. Мы расстаёмся. Давай теперь каждый будет жить так, как мы хотим. Кстати, ты какая-то бледная. Ты случайно не беременна?       — Нет. Просто отравилась.       — Так иди на больничный. Кстати, если не можешь есть, то не толкай в себя торт. Да, Роня. Сегодня я проставляюсь. У меня день рождения, так что будете меня поздравлять.       Роня кивнула. Молодые люди отправились в столовую, где Циклаури достал из холодильника шоколадный торт и конфеты. Анна Юрьевна разрезала десерт на дольки, чтобы хватило всем коллегам, и разложила каждый кусочек на тарелки. Бухгалтеры, юристы, секретари и грузчики пили чай с тортом и беседовали ни о чём, поздравляя именинника. После проставления с тортиком и поздравлений Гела получил открытку с тремя белочками и конверт в качестве подарка от коллег и отправился за свой рабочий стол. Открыв конверт, именинник увидел тысячу рублей, собранную с каждого коллеги. Спрятав конверт в кошелёк, Циклаури услышал разговор двух сплетниц.       — Интересно, чё это с Ронькой? — смеялась Анна, не обращая внимания на Гелу. — Она какая-то нервная.       — Что с неё взять? — усмехнулась сидевшая рядом Екатерина Петрова, кладовщица, пришедшая поговорить с коллегой. — Она же дурочка. Только умеет плакать как Буланова.       — Знаю я эту певичку, — продолжала Аникеева. — Попыталась весёлую песню спеть, но и та вышла какой-то грустной. Я про «Ясный мой свет» говорю.       — Тяжко выходить из своего амплуа... — прокомментировала высокая грузная тридцатидвухлетняя женщина с крашеными в белый цвет волосами и карими узенькими глазами.       Анна поманила пальцем Екатерину и, когда та подошла и приблизилась к ней лицом, прошептала ей на ухо:       — Я видела, как Ронька встречалась с Гелкой. С нашим нерусским другом. Теперь она чё-то на него разобиделась.       — Да что с неё взять? Дурочка — она и в Африке дурочка, — так же громким шёпотом ответила Петрова.       — Тихо ты! А то Гелка услышит, — потребовала Анна, но Циклаури всё равно слышал слова кладовщицы.       — Вы Роню обсуждаете, — скорее утвердил, чем спросил Гела и продолжил: — Она хорошая, просто её жизнь так потрепала.       — Ну и зачем ты связался с этой детдомовкой? — не поняла Екатерина.       — Мне её жаль. И вообще, хватит о ней так говорить. Если ей не повезло с родителями, а вам повезло, то это не значит, что вы можете смотреть на неё сверху вниз. Мне тоже повезло с родителями, но это не даёт мне права так относиться к ней, словно я принц, а она нищенка.       — Значит, вы меня обсуждаете, да? — вмешалась в разговор Роня, зашедшая в кабинет за документами. — Циклаури, ты чего тут корчишь из себя благородного рыцаря? Ты просто кобелина, которая относится ко мне как к шавке — прикормил и бросил.       Гела не хотел ничего отвечать, ибо не собирался устраивать скандал на рабочем месте, но за него своё мнение высказала Екатерина:       — Ронь, если мужик тебя трахнул, то это не значит, что он обязан на тебе жениться. Тебе здоровье поправили? Радуйся хоть этому. А так кому ты нужна, детдомовка?       Мичурина зло смотрела на Петрову и сжала руки в кулаки. Казалось, что она готова наброситься на «эту противную тётку» и расцарапать ей лицо. Продолжая буравить её взглядом, Роня крикнула:       — Ты чё о себе возомнила, старая мокрощёлка? Сама-то ты кому нужна? Старая, глупая баба с ребёнком. Чё, бесишься, что от тебя мужик ушёл? Правильно бесишься. Кому ты нужна-то с ребёнком? Мужику свои дети нужны. А ты со своим ребёнком только какому-нибудь придурку нужна будешь.       — Роня, рот закрой! — крикнул Гела. — Ты чего верещишь? Если на тебя наехали, то просто разговаривай вежливо. Это застанет обидчика врасплох.       — Не обращать внимания? — продолжала разоряться Мичурина — Да эта сука меня оскорбила! И ты корчишь тут миротворца.       — Роня, заткнись! — грубо отрезал Циклаури и обратился к кладовщице: — А вы, Екатерина Матвеевна, прекратите оскорблять Роню. Кому-то она будет нужна. И вы тоже кому-то будете нужны. Развод и воспитание ребёнка в одиночку — не приговор.       — Да пошли вы все! — проворчала Мичурина и отправилась на своё рабочее место.       Гела и Анна продолжили оформлять документы в 1С, Екатерина спустилась на склад, где следила за разгрузкой КАМАЗа, который привёз новую партию консервированного зелёного горошка, пересчитывала ящики, проверяя наличие всех единиц товара.       Когда рабочий день закончился, Роня шла к автобусной остановке. Вспомнив утренний разговор с Гелой, Мичурина оживила в памяти его вопрос о беременности.       «Пока не буду ничего говорить. Надо затянуть срок, чтобы точно припереть его к стенке, — про себя подумала Роня, садясь в подъехавший автобус. — А пока не видно, скажу, что отравилась. Съела что-то не то».       На следующий день Мичурина взяла отгул и отправилась в больницу. Пройдя унизительный осмотр у гинеколога, девушка сидела за столом перед доктором и ждала результаты.       — Да, милочка, ты беременна, — отрезала невысокая пожилая женщина. — Один месяц только. Скоро второй пойдёт. Ну что, на аборт?       — Нет! — твёрдо ответила Мичурина, не думая ни о чём. — Оставляю.       — Хорошо. Ставлю тебя на учёт.       Счастливая Роня вышла из поликлиники с результатами осмотра. Девушка обдумывала радостную новость и предвкушала возможную свадьбу. Ей казалось, что скоро её желание исполнится, и она скоро станет Циклаури Вероникой Фёдоровной.        «Когда все сроки для аборта пройдут, тогда приду к его маме домой и обрадую. Пока не буду ему ничего говорить. Надо время протянуть, а там посмотрим. Когда он дембельнётся — уже не отвертится. Будет папашей, и я точно выйду за него замуж. Ещё мамка подсуетится. Может, уговорит его жениться на мне».       Идя домой, Мичурина предвкушала выполнение плана. Скоро она станет счастливой. Скоро у неё будет семья. Через год она выйдет замуж.       Наступили первые выходные сентября. Гела решил отметить день рождения в субботу и приготовил большой стол с чахохбили, сациви, хинкали, большим хачапури на мацони с творогом и сыром, «Мимозой», «Селёдкой под шубой» и огромной пиццей. Когда прозвенел звонок в дверь, Циклаури посмотрел в глазок и увидел мать с сёстрами. Открыв дверь, парень в шутку спросил:       — Вас что, уже выпустили из сумасшедшего дома?       Родственницы дружно рассмеялись над фразой из знаменитого гайдаевского фильма и хором крикнули:       — С днём рождения, Гело!       Гела открыл дверь, и в квартиру зашли Тамина, Цицино и Наринэ. Мать принесла с собой большую синюю чашку для чая. Получив подарок, Циклаури поставил его на кухне и сказал:       — Спасибо вам за подарок. Большое спасибо. Садитесь, пожалуйста.       Мать и сёстры именинника заняли свои места. Тем часом снова звонок в дверь. Гела открыл дверь и пригласил в дом Тенгиза, Ламару, Дато и Нану; Когониа вручил ему корзину с украшенным зеленью букетом бордовых роз и лаванды.       — С днём рождения, Гело. Пусть этот аромат подарит тебе приятные сны, — хором сказала семья лучшего друга.       — Спасибо, — ответил Циклаури, принимая букет и ставя его на большой подоконник.       Вновь звонок в дверь. Гела открыл. На пороге стояли Джамал, Татьяна, Серго, Нико и Катя, державшая в руках маленького Тимура. Протянув кузену пакет, в котором лежали видеокассеты с голливудскими фильмами, старший брат сказал:       — С днём рождения, Гело. Я знаю, как ты мечтал об этом подарке. Так что поздравляю с днём рождения.       — Спасибо, Нико, — улыбнулся Гела, принимая подарок, и отправился в большую комнату, где разложил кассеты в тумбочку, на которой стоял электронно-лучевой телевизор, произведённый в Японии, собранный в Малайзии.       Зайдя в квартиру, семья Шенгелия села рядом с родственницами. Тимур принялся бегать по комнате. Катя попыталась успокоить мальчика, но тот, увидев чужую квартиру, продолжал бегать. Поняв, что нужно делать, Нана играла с ним в догонялки, чтобы унять его неуёмную энергию и развлечь ребёнка.       — Нанико, смотри, чтобы он не ударился, — попросила Ламара. попросила Ламара.       Тем временем в дверь позвонили. Циклаури открыл и встретил Валеру и Пашу. Доржиев протянул ему коробочку с музыкальным плеером для аудиокассет со словами:       — С днём рождения, Гела.       — С днём рождения, — вторил ему Теплов.       Гела принял подарок и, поблагодарив друзей, положил его на полку. Валера и Паша заняли место и смотрели на играющих Тимура и Нану.       «Если бы можно было зачать ребёнка мужчине от мужчины, то я был бы самым счастливым человеком», — думал про себя Доржиев, с теплотой глядя на своего любовника.       Снова звонок в дверь. Гела открыл и встретил Наташу, Веню и Женю. Маркова вручила ему коробку. Циклаури открыл её и увидел набор отвёрток.       — Я знаю, что тебе нужны отвёртки. Это лучший подарок любому мужчине. Ремонтируй с удовольствием.       — Спасибо. Ты знаешь, как порадовать именинника. Тем более, мужчину.       Пройдя в квартиру, Наташа села за стол. Пришедшие с матерью Женя и Веня заняли места рядом с Дато и разговорились. Глядя на болтающих ни о чём мальчишек, Гела улыбнулся и про себя отметил:       «Люблю, когда дети дружат. Это же самое приятное, что может быть».       Пока мальчишки громко смеялись, рассказывая о своих игрушках, снова раздался звонок в дверь. Гела открыл, и на пороге стояли Сеня, Никита и его жена Марина. Циклаури посмотрел на высокую светло-русую голубоглазую девушку с нежными чертами лица и чуть пухловатыми губками; глядя на жену друга, он вспомнил, как ещё в августе гулял у них на свадьбе, как произносил тост, желая счастья молодожёнам. Когда дверь открылась, гости зашли в квартиру и громко крикнули:       — С днём рождения!       Сеня принёс в подарок чёрную барсетку, а Никита и Марина вручили наручные электронные часы. Получив подарки, Гела положил их на полку. Когда гости все сели за стол, Циклаури посмотрел на часы и сам себе задал вопрос:       «Где Роня? Она придёт?»       Глядя, как гости ждут тост и понемногу начали накладывать на тарелки еду, как Тимур от скуки носился по комнате, Гела вспомнил вчерашний разговор с Роней. После работы, когда Мичурина стояла на остановке, Циклаури подошёл к ней и задал вопрос:       — Ронь, а ты не хочешь завтра с нами отметить мой день рождения? Я приглашаю.       — Хорошо. Я приду к тебе на день рождения. Только не хочу позориться перед твоей семьёй и друзьями, ведь я для тебя просто девка для постели, а не любимая девушка.       — Эх, Роня... Если не хочешь, я не буду настаивать. Твой выбор.       Подъехала маршрутка, и молодые люди сели в автобус. Когда маршрутка остановилась на проспекте Циолковского, Гела вышел из неё и заметил, что Роня не отправилась за ним, а осталась на остановке ждать следующий автобус.       Прокрутив в голове воспоминание, Циклаури налил в бокал вино и, подняв его, произнёс тост:       — Второго сентября у меня был день рождения. Мне уже двадцать два года исполнилось. Скоро отправлюсь в армию. Но пойду не один. Со мной пойдут в армию Никита Прокудин и Сеня Вебер. Скоро мы будем солдатами. Будем служить нашей Родине. Так пожелайте нам счастливой и лёгкой службы!       Только Гела и его гости подняли бокалы, в дверь позвонили. Думая, что пришла Роня, Циклаури побежал открывать дверь. Перед ним стояла Диана. Девушка протянула ему синий футляр для очков и сказала:       — Привет, Гела. С днём рождения тебя. Не могла пропустить этот праздник.       — Привет. Спасибо, Диан. Проходи ко мне. Я угощаю.       — Нет, Гела. Я пойду. Хорошо, что ты принял мой подарочек.       Алмазова спустилась вниз. Гела открыл футляр и посмотрел на подарок. В коробочке лежали солнечные очки. Положив подарок на полку, Циклаури вернулся к гостям и сел праздновать свой день рождения. Гела и его гости пили вино и разговаривали ни о чём; дети пили лимонад и, поев немного вкусной выпечки, бегали по квартире, пели песни и играли в прятки. Послышался звонок. Гела открыл дверь. На пороге стояла Роня и с улыбкой сказала:       — С днём рождения. Хоть я тебя уже поздравила на работе, но всё равно с днём рождения.       — Привет, Ронь. Проходи.       Мичурина разулась и вошла в большую комнату. Рассматривая гостей, Роня вспомнила, что Гела рассказывал о своих друзьях и родных, и ей казалось, что она их уже знает. Сев за стол рядом с Цицино, девушка посмотрела на среднюю сестру своего парня и задала ей вопрос:       — Ты и есть Цицино?       — Да. А что?       — Гела много рассказывал о вас.       — Он у нас любит поговорить, — с улыбкой ответила Цицино. — Самый светлый человек, которого я знаю.       — Цицино, ты не знаешь, как уговорить его жениться?       — Нет. Зачем навязывать человеку то, чего он не хочет? Просто прими всё как есть. Всё зависит не только от тебя, но и от Гелы.       — Почему он такой упрямый?       — Его первая девушка погибла в автокатастрофе. А другая его просто предала — ушла к другому. Поэтому он не хочет никаких отношений.       — Теперь понятно, почему он такой, — прокомментировала Роня, едя хачапури. — Кстати, вкусно. Гела отлично готовит.       Девушки ещё долго разговаривали обо всём и ни о чём. Другие гости тоже весело болтали за едой, обсуждая свои дела, дети продолжали играть в соседней комнате. Когда наступил вечер, гости разошлись. Тамина отправилась провожать Джамала и Татьяну до вокзала, ибо не могла наговориться с братом и невесткой. Выйдя из дома, Цицино и Наринэ направились в сторону улицы Вокзальной. Роня увязалась с ними и слушала их разговоры.       — Цицино, а завтра я с подружками пойду на прогулку, — сообщила Наринэ. — Как здорово, что пока ещё летние деньки.       — Нарико, ты с Ленкой и Олей так много болтаешь, словно вы не виделись вечность, хотя они недавно с отпуска приехали.       — У Ленки папа бандит и крутит такими бабками, поэтому он свозил её в Болгарию. Оля всё лето провела на даче. Эх, так хочется в Грузию, к дяде Гураму. Хочу посмотреть, как там его сынок. Когда мы уехали, у него родился сын. Недавно он писал письмо. У него уже второй сын родился.       — А женился он в сорок лет. До этого он просто гулял. А жена его, Эсма, такая красавица. Младше его на двадцать лет, зато как его любит.       — Они с нашим Гелой чем-то похожи. Кстати, Цицино, ты что, работать пойдёшь?       — А что делать? Гела уедет служить, а мама мало зарабатывает, торгуя цветами. Хоть мама говорит, что я успею ещё наработаться, но я всё равно пошла работать в агентство недвижимости. В отделе кадров понадобилась девушка. Сейчас изучаю законы, чтобы знать о порядке приёма на работу.       Роня слушала разговор сестёр и прослезилась. Мичурина ощущала себя такой одинокой и брошенной. Ей хотелось, чтобы и у неё была такая же крепкая большая семья как у Гелы. Заметив слезинку на щеке Рони, Цицино спросила:       — Ронь, ты плачешь? Что случилось?       — Смотрю на вас и так завидую. У вас большая семья, вас родные любят. А я даже своей маме не нужна. Я и Геле не нужна.       — Ронь, не переживай, — вмешалась Наринэ. — Всё будет хорошо.       Неожиданно Мичурина ощутила тошноту, отчего схватилась за голову и про себя прошептала:       — Блин, ну вот опять началось это. Когда же уже прекратится?       — Ронь, еда была свежая. Что случилось? У тебя гастрит? — задавала вопросы Цицино.       — Нет. Сейчас всё пройдёт.       — Не пройдёт. Пошли к нам домой. Тебе надо отлежаться.       Цицино взяла Роню за руку, и девушки направились в сторону сталинок. Наринэ шла с ними и весело пересказывала впечатления Лены Малеевой и Оли Трубниковой, но средняя сестра слушала её, но не слышала.       Когда девушки пришли домой, Роня быстро разулась и, найдя глазами туалет, отправилась туда и освободила желудок от жирной и тяжёлой еды. Сняв обувь, быстро переодевшись, Цицино с Наринэ переглянулись. Младшая сестра задала вопрос:       — Интересно, из-за чего её тошнит? Еда свежая. Нас же не тошнит.       — Наверное, Роня беременна, — предположила Цицино.       — Она что, обманула Гелу?       — Как ты это поняла? Откуда ты знаешь, откуда берутся дети?       — Старшая сестра Ленки Малеевой Катька рассказала, как одна её подружка воровала сперму из презерватива и таким нехитрым способом женила на себе сынка одного авторитета.       — Зачем она вам такие вещи рассказывает? Она дура?       — Просто думает, что мы уже достаточно взрослые, чтобы знать об этом. В СССР секса не было, а теперь он есть.       — А мы с подружками вообще стеснялись об этом говорить. Стыдно было. Да тебе рано об этом знать.       — Знаешь, что Катька сказала? Сказала, что кому-то рано, а кому-то в самый раз.       Цицино смотрела на младшую сестру и не могла поверить, что Наринэ уже исполнилось двенадцать лет. Ей она всегда казалась маленькой девочкой. Цицино не замечала, как младшая сестра стала подростком, и у неё начала расти и округляться грудь.       — Надеюсь, ты не принесёшь в подоле раньше времени, — усмехнулась средняя сестра. — А то скоро женихи пойдут.       — Я ещё маленькая для женихов.       — Зато взрослые темы от старшей сестры Ленки ты слушаешь.       — Над чем смеётесь? — задала вопрос Роня, выйдя из туалета.       — Ронь, а ты случайно не беременна? — задала вопрос Наринэ.       — Нет.       — Такое чувство, что да. Ронь, зачем ты это сделала? — вмешалась Цицино.       — Хочу, чтобы Гела женился на мне.       — А он не хочет, да?       — А как ещё мне заставить его жениться на мне?       — Не надо никого заставлять. Всё должно быть добровольно, — ответила средняя сестра. — Мы, конечно, тебя не бросим. Всё-таки, мы с Наринэ скоро станем тётями. А ты лучше подумай, как ты это скажешь Геле. Не знаю, обрадуется он этому или нет.       — Я пока не скажу ему. И вы пока не говорите.       — Нет уж! — заявила Наринэ. — Гела должен знать. Пусть он принимает решение.       — Так он меня на аборт пошлёт. Хотя он мамой поклялся, что будет воспитывать ребёнка.       — Что бы ни было — не требуй свадьбу, — дала совет Цицино. — Гела всё равно на тебе не женится. Только после дембеля он ребёнка увидит. Раз он мамой поклялся, значит, он будет воспитывать своего ребёнка и признает отцовство. А так он не женится на тебе. Зачем ты поторопила события?       Не зная, что ответить, Роня быстро обулась и сказала:       — Девочки, пока. Спасибо, что помогли.       — Да не за что, — ответила Цицино. — Если что-то будет нужно, то иди к нам. Чем сможем, тем поможем.       Когда Мичурина вышла из квартиры, Цицино и Наринэ отправились на кухню. Наслаждаясь чёрным чаем, сёстры громко обсуждали предстоящее отцовство Гелы, что не заметили, как мать пришла домой чуть позже, ибо не могла наговориться с братом и невесткой и долго-долго обсуждала с ними успехи детей.       — Я в шоке... — заявила Наринэ. — Это же надо быть такой недалёкой!       — Не надо её осуждать. Гела говорил, что она из детдома, поэтому не знает, что такое семья, что такое любовь.       — О чём вы говорите? — вмешалась в разговор Тамина.       — Мам, ты представляешь, Ронька Мичурина беременна от нашего Гелы! — радостно сообщила Наринэ.       — Это правда? — удивилась мать.       — Да, мама, ты скоро станешь бабушкой, а мы с Цицино — тётками, — заявила младшая дочь. — Ронька обманом забеременела от Гелы и теперь хочет, чтобы он на ней женился.       — А что думает Гела? — спросила Тамина.       — Он не хочет на ней жениться, — отозвалась Цицино. — Он ей об этом уже говорил. Сказала она ему или нет — не знаю.       — Я ему позвоню, — ответила мать.       Цицино рассказала, как они с сестрой узнали о беременности Рони, и Тамина, взяв телефон, позвонила сыну. В это время Гела посмотрел на полученную корреспонденцию: вместе с повесткой из военкомата парню пришло письмо от его друга Сурена Пиначяна. Циклаури только распечатал конверт, и неожиданно раздался телефонный звонок.       — Алло, — ответил Гела, взяв трубку.       — Сынок, привет. Тебе понравилась наша чашка?       — Очень красивая, — с улыбкой ответил сын.       — Ронька всё-таки сделала тебе подарок. Она беременна.       — Я так и подумал. Её тошнило, и она мне сказала, что отравилась. Как вы узнали, что она беременна?       — Девчонки сказали, что её стошнило. Они сразу всё поняли. Она сама это не скрывала.       — Зачем она это сделала? Да, я мамой поклялся, что признаю отцовство и воспитаю ребёнка, но на ней не женюсь. Я же лучше съем перед ЗАГСом свой паспорт.       — Эх, Гело, ты как Гурам. Когда-то его бросила девушка, и он так же сказал, что никогда никого не полюбит. Пока не женился в сорок лет. Эсма ему недавно родила второго мальчика. Назвали Лукиа.       — Я знаю. Но я не Гурам. Мам, я поговорю с Роней и всё ей объясню.       — Хорошо, Гело. Поговори с ней. Может, через два года, когда отслужишь, передумаешь.       — После всего, что я пережил, уже ничего не планирую. Просто плыву по течению.       — Не тоскуй о прошлом, сынок. Оно уже утекло, как вода. Живи настоящим. Думай, что оно — это продолжение прошлого.       Поговорив с матерью, Гела положил трубку. Сев на диван и глядя на потолок, Циклаури задумался о жизни:       «У меня были три мечты. Жениться на Машико, отучиться в Тбилисском университете на экономиста. Мечтал о дочке, которую родила бы мне Машико. Но Машико сбила машина. Отучился я в филиале Кемеровского университета на бухгалтера. Неужели Роня родит мне дочку?»       Взяв конверт, Циклаури распечатал его и прочитал сообщение от друга. Строки письма от друга гласили:       «Дорогой Гело.       Помнишь, как мы сидели на школьном крыльце и мечтали? Ты мечтал стать экономистом и банкиром, а я говорил, что буду таким же торговцем, как мой отец. Увы, моя мечта не сбылась так же, как и твоя.       Не так давно пошёл работать участковым. Милиционер — это самая нужная профессия в наше тяжёлое время. Я работаю и заочно учусь, чтобы получить юридическое образование. Кто будет защищать простых граждан от бандитов и воров? И к тому же нам деньги нужны, чтобы прокормить нашего сына.       Мы с Рануш снова ждём ребёнка. На этот раз у нас родится девочка. Я знаю, как ты мечтал о дочке. Надеюсь, что ты станешь счастливым папой, если встретишь ту, которую полюбишь.       С днём рождения тебя, Гело. Скоро ты пойдёшь в армию. Пусть у тебя служба пройдёт гладко.       Передавай привет своей маме, Цицино, Наринэ и всем своим друзьям.       До следующего письма. Твой друг Сурен».       Гела прочитал письмо и порадовался за друга. Циклаури положил послание в коробку, где когда-то были шоколадные конфеты, где теперь лежат все письма от Сурена, Армени и Ромы. Когда выдавалась свободная минута, он часто перечитывал послания от друзей и вспоминал школьные годы. Сев за стол, парень взял двойной тетрадный лист и начал писать ответ другу:       «Дорогой Сурен.       Спасибо за все поздравления. Я теперь работаю помощником бухгалтера в торговой базе. На работе я познакомился с девушкой по имени Роня. Вообще её зовут Вероника, но она любит, когда её называют Роня.       Роня выпускница детского дома. Она очень одинока, поэтому я утешил её. Матери она совсем не нужна, а до самого выпуска её никто не удочерил. Никто с ней встречаться не захотел. Я просто приятно провожу с ней время, но жениться не думаю.       Я был осторожен, но она от меня беременна. Да, я стал козлом, потому что не хочу на ней жениться. Но я готов признать ребёнка и воспитывать его. У меня одна мечта всё же сбывается — надеюсь, что стану отцом прекрасной девочки. А если будет сын, то буду отцом замечательного мальчика.       Да, мне жалко бедных детей, которых не любили родители. Мне так же было жаль Настю Ожиганову. Теперь мне жаль Роню Мичурину. Я никого из них не любил, чтобы хотеть связать с ними свою жизнь. Просто иногда мне хочется кого-то утешить, кого-то поддержать, но они за меня сильно цепляются и что-то от меня хотят. Почему они просто не могут принять хорошее отношение и отпустить меня?       За всё это время я натворил много ошибок. Знаю. Но я даже рад, что стану папой. Мне будет трудно, но я сделаю всё для своего ребёнка.       Передавай привет Рануш и Маркару. Желаю, чтобы у вас родилась хорошенькая девочка.       До следующего письма. Твой друг Гела».       Написав сообщение, Гела сложил письмо и, упаковав его в конверт, указал обратный адрес. На следующий день Циклаури сел на велосипед, отправился по улице Вокзальной и, доехав до ближайшего синего почтового ящика, бросил туда послание.       «Хоть с одним Суреном переписываюсь. И почему телефонная связь такая дорогая? Так бы позвонил и поговорил со старым другом, которого давно не слышал.       Сурен давно рассказывал, что Рома Кочетков бросил учёбу и стал заниматься рэкетом; месяц назад я из новостей в газете узнал, что его ещё в июле зарезали подельники, не поделив прибыль.       Армени разбогател, но не сказал, кем работал; Тарана ушла от него и больше с ним не общается. Он так и не окончил институт. Кем он работает? Почему Тарана перечеркнула всё, что было между ними?       Сурен женился. У них с Рануш уже есть сын Маркар. Скоро у них родится девочка. Интересно, кто родится у меня?»       С этими мыслями Циклаури развернулся и поехал в сторону Точилино. Катаясь по деревне, Гела наслаждался последними тёплыми днями и чувствовал свободу и лёгкость. Ему хотелось стать большой птицей и парить по небу, ощущая лёгкий ветер.       Наступил очередной рабочий день. После ежедневного чаепития с коллегами Гела позвал Роню и прошептал ей:       — Пойдём. Надо поговорить.       Мичурина послушно кивнула, и молодые люди отправились в курилку. В это время два грузчика закончили курить и отправились загружать товаром машину покупателей. Циклаури смотрел им вслед и, отмахиваясь от оставшегося табачного дыма, невольно вспомнил, как сам разгружал товар в кафе и ресторанах.       — О чём ты хотел со мной поговорить? — задала вопрос Роня, ощущая подступающую тошноту от оставшегося смога в помещении. — Куда ты меня привёл?       — Я хочу, чтобы всё осталось между нами, но нам негде уединиться. Да, Ронь, я всё знаю. Знаю, что ты беременна от меня. И я понимаю, зачем ты это сделала. Ты просто хочешь замуж за меня. Ронь, пойми, что если ты обманом от меня забеременела, то это не значит, что я обязан на тебе жениться. И потом — мать-одиночка уже никого не удивляет. Знаю, что некоторые будут обсуждать и говорить, что в подоле принесла. Не обращай на них внимание.       — Значит, ты не собираешься на мне жениться...       — Как? Мне скоро в армию. Меня не будет два года.       — А, между прочим, твой приятель Никита Прокудин уже женился.       — Никита с Мариной знакомы уже много лет. Он встречался с ней до того, как школу окончили. А мы с тобой знакомы всего три месяца.       Роня не знала, что на это ответить, и поняла, что Гела прав. Мичурина собралась уйти на своё рабочее место, но Циклаури взял её за руку и сказал:       — Ронь, если что-то случится, то приди к моей маме. Она поможет. Кроме нас тебе не к кому идти. Адрес ты знаешь.       — Хорошо, — буркнула девушка и направилась к себе.       Тяжело вздохнув, парень направился к своему рабочему месту. Сидя за столом и проводя товар, Гела смотрел на монитор и про себя размышлял:       «Эх, Роня-Роня, что же ты натворила? Зачем ты это сделала? Предупреждала меня Катя, что нужно быть осторожнее. Но я же не могу проверять свой использованный презерватив и смотреть, пьёшь ли ты таблетки».       Приближалось время призыва. Гела продолжал работать в бухгалтерии, проходил медкомиссию; побывав у терапевта, окулиста, отоларинголога, невропатолога, психиатра, стоматолога и хирурга. Обойдя все учреждения, Циклаури получил направление в пункт сбора призывников.       «Наконец-то, я скоро поеду в армию...» — размышлял про себя Гела, выходя из здания военкомата.       В военкомат за результатами медкомиссии шли Никита и Сеня. Увидев старого друга, Прокудин крикнул:       — Гелыч, тебе что сказал комиссар? — задал вопрос Прокудин.       — Годен!       — Подождёшь нас? — спросил Вебер.       — Да.       Гела стоял у крыльца и ждал своих приятелей. Примерно через полчаса Никита и Сеня вышли из военкомата. Циклаури заметил, что Прокудин вышел счастливый, а Вебер не очень доволен новостью, услышанной от комиссара.       — Ну как? — задал вопрос Гела.       — Гелыч, я еду с тобой! — сообщил радостный Никита.       — Я не годен, — ответил Сеня. — У меня плоскостопие, а с таким дефектом в армию не берут.       — Если ничего не получилось с армией, то ничего страшного. Плоскостопие — это не приговор, — утешил друга Гела.       — Спасибо. Ты у нас утешитель, — улыбнулся Вебер.       Приближался день, когда будущие солдаты должны идти к пункту сбора призывников. Когда наступил день увольнения, Циклаури проставился перед коллегами, принеся тортик. Отработав последний день в торговой базе, Гела вышел из здания конторы с трудовой книжкой. Неся с собой портфель, Циклаури посмотрел на красное кирпичное здание и про себя мысленно попрощался со всеми своими коллегами:       «Я буду скучать по гражданке. Сколько всего у нас произошло за это недолгое время, а я не успел к вам привыкнуть».       Гела шёл до остановки и заметил одиноко стоящую Роню. Подойдя к ней, Циклаури задал вопрос:       — Ты как? С тобой всё в порядке?       — Всё хорошо, — отрезала Мичурина. — И со мной, и с твоим ребёнком.       — Это радует, — улыбнулся Гела. — Главное, чтобы ты и наш ребёнок были здоровы. Надеюсь, у нас родится замечательная девочка.       — Я тоже на это надеюсь, — отозвалась Роня и про себя добавила: «И я надеюсь, что ты, наконец-то, женишься на мне после дембеля».       Подъехала нужная маршрутка. Молодые люди сели на автобус и отправились домой. Едя в общагу, ставшую ей родной, Мичурина смотрела в окно и про себя думала:       «Когда-нибудь я стану счастливой, и у меня будет настоящая семья».       Наступило время призыва, и Гела распрощался со всеми друзьями, которые остались на гражданке. Настал день, когда нужно было прийти в военкомат, и Циклаури с матерью и сёстрами отправился к пункту сбора призывников. Идя с ним к военкомату, Тамина смотрела на сына, нёсшего чёрную сумку с зубной пастой, щёткой, куском мыла и полотенцем, и вспоминала, как провожала Амирана в армию на два года и верно ждала его всё это время. Цицино и Наринэ посмеивались над бритым наголо братом. Младшая сестра прокомментировала новую причёску Гелы:       — Гело, ты такой красивый. Но с шевелюрой выглядишь намного симпатичнее.       — Нарико, это временно. Два года отслужу и вернусь. Только жди меня. Помнишь белого мишку, которого я тебе подарил? Если хочешь вспомнить меня, то обними его перед сном, как это делают маленькие девочки.       — Гело, я уже не маленькая, — притворно обиделась Наринэ.       — Нарико, ты такая забавная, когда злишься, — улыбнулась Цицино.       Когда семья Циклаури дошла до здания военкомата, Гела радовался, но волновался перед неизвестностью. Тамина и младшие сёстры плакали, прощаясь с сыном и братом.       — Гело, пиши нам почаще, — сказала мать, обнимая своего сына, и продолжила: — Я не заметила, как ты быстро вырос, хотя ещё недавно ты был совсем маленький.       — Мам, дети для родителей всегда маленькие.       — Братик, возвращайся скорее, — улыбнулась Цицино, утирая выступившие слёзы на глазах.       — Мы ждём тебя, Гело, — вставила Наринэ, обнимая брата.       В это время Никита Прокудин прощался со своей женой Мариной. Прокудина нежно целовала своего мужа и говорила:       — Лёгкой тебе службы, Никит. Пусть у тебя всё будет хорошо. Я тебя дождусь.       — Жди меня, моя Мариночка, и я вернусь. Только очень жди, — ответил Прокудин и завёл песню Филиппа Киркорова баритоном: — Я люблю тебя, Марина, всё сильней день ото дня. Без твоей любви, Марина, этот мир не для меня. Наши встречи так недолги — расставанье впереди. Разлетимся, как осколки, и попробуй-ка найди...       — Как красиво ты поёшь. Так душевно, — восхитилась Марина и обняла мужа.       — Хоть я Киркорова терпеть не могу, но эту песню люблю петь для тебя.       Никита прижал к себе жену и погладил её мягкие волосы, ощущая их шёлк. Прокудина прошептала ему на ухо:       — Через семь месяцев у нас будет ребёнок. Так что приедешь — встретишься с сыном или дочкой.       — Я всегда хотел сына. Но и от дочки не отрекусь. Буду учить её стоять за себя. Многие знания могут пригодиться в жизни, как сказал Гела.       Распрощавшись с близкими, Циклаури и Прокудин встали в строй. Тамина, Цицино, Наринэ, Катя Прокудина, другие друзья и родные, провожающие сыновей, братьев, мужей и возлюбленных в армию. Гела смотрел вслед матери и сёстрам и про себя думал:       «Через два года мы вновь встретимся...»       В здании пункта сбора призывников молодые люди, собравшиеся на призыв, быстро переоделись в белые кофты с синими полосками и зелёную камуфляжную форму: брюки и утеплённые куртки на флиссе. Надев верхнюю одежду, парни обулись в утеплённые берцы с тёплыми носками. Надев кепку на бритую голову, Циклаури смотрел на себя в зеркало и не верил своим глазам.       — Что, отвыкаешь от своих кудрей? Теперь ты выглядишь более мужественно, — прокомментировал Никита, глядя на друга.       — Волосы не зубы — быстро отрастут.       — Скоро купцы придут! — вставил незнакомый им призывник, некстати вмешавшись в разговор.       — Кто такие купцы? — не понял Никита.       — Батя говорил, что это офицеры, которые набирают роту, — ответил молодой человек. — Так что посмотрим, кто каким товаром будет.       Проводя два дня в пункте сбора призывников, Гела наблюдал из окна за тем, как парни в военной форме стояли во дворе, ожидая отправки в части. Циклаури волновался перед встречей с судьбой: с одной стороны ему хотелось побыстрее попасть в часть, но с другой стороны он волновался перед неизвестностью и задавал себе вопрос — что будет дальше? На третий день парень получил долгожданный приказ от руководителя военкомата:       — Циклаури Гела Амаранович, прошу к офицеру мотострелковой дивизии Ковалёву Сергею Михайловичу.       Услышав долгожданный приказ, Гела с волнением отправился в кабинет, где его ждал офицер мотострелковой дивизии. Циклаури открыл кабинет и зашёл в помещение. Перед ним сидел высокий грузный мужчина в лет сорока с бритым черепом. Его серые глаза пронизали парня, словно стальной меч. Шрам на щеке завершал образ военного, прошедшего не одно сражение.       — Здравствуйте, товарищ офицер! — чеканным голосом произнёс Циклаури, стараясь скрыть волнение, чтобы не выглядеть как Анатолий Новосельцев, извиняющийся перед Людмилой Прокофьевной.       — Циклаури Гела Амираевич, — грозным голосом сказал офицер. — Вы готовы служить Российской Федерации?       — Всегда готов!       — Сразу вижу — был пионером.       — Так точно, товарищ офицер!       — Теперь иди во двор и ожидай отправки в Новосибирск.       — Есть, товарищ офицер! — отчеканил Гела и взял под козырёк.       Выйдя на улицу, Циклаури встал в строй с остальными новобранцами. Стоя в строю, Гела услышал громогласную команду:       — Всем встать! Смирно! Ровняясь! — Услышав последний приказ, новобранцы резко повернули головы вправо, и командир продолжил: — Смирно! — И молодые люди повернули головы вперёд и смотрели на командира.       — Шагом марш! — продолжил командир.       — Есть! — крикнули будущие солдаты.       Через некоторое время все отобранные призывники сели в армейские автобусы КАвЗ-3976 цвета хаки, показывавшего, что этот автобус принадлежал Советской Армии, а теперь перешёл во владения Вооружённых Сил Российской Федерации, и через полчаса оказались в плацкартном вагоне. Гела сел на свободное место нижней полки и смотрел на перрон. Октябрьский дождь за окном навевал какую-то тоску, отчего Циклаури почувствовал желание всё бросить, выбежать из вагона и вернуться обратно к матери, к сёстрам, к друзьям, к Роне и их ребёнку, на работу. Ему хотелось повернуть время вспять, чтобы вернуть привычную жизнь, но искажённый помехами голос диспетчера объявил отправку поезда «Новокузнецк-Москва».       Гела посмотрел в окно. Поезд тронулся с перрона и направился на запад, навстречу новой жизни призывников. Получив постельное бельё, Циклаури разложил матрас на верхней полке бокового отсека, уложил на него простынь, вдел подушку в наволочку, залез на верхнюю полку, снял куртку со штанами и укрылся пододеяльником, положив сверху тёплое одеяло. Под мерный стук колёс Гела не заметил, как крепко уснул.       Циклаури бежал по каким-то джунглям, ощущая себя героем какого-то вестерна. В майке цвета хаки, камуфляжных штанах и берцах Гела держал автомат Калашникова и бежал по лесу, оббегая огромные раскидистые пальмы, изумрудно зелёные листья папоротника, огромные прочные лианы, за которые можно было бы схватиться, на которых можно было бы улететь куда-нибудь. Циклаури бежал от кого-то, спиной ощущая опасность.       Почувствовав лёгкое прикосновение к правому плечу, парень оглянулся и увидел перед собой здорового индейца с томагавком. Решив не сдаваться, Гела выставил автомат и выстрелил в лицо противнику.       — Ну что, получил? — с ухмылкой задал вопрос Циклаури.       — Ты чё, генацвале, уснул? — задал вопрос индеец.       Гела открыл глаза и чуть не упал с полки. Перед ним стоял невысокий молодой человек, смахивавший на Кейси Коннора, персонажа из фильма «Факультет»: такие же ярко-голубые глаза, ямочка на подбородке, миловидное, словно ангельское лицо. Лысый паренёк в армейской робе посмотрел на Циклаури и задал вопрос:       — Ты на время смотрел? Уже утро. Подъём! Сейчас всей ротой пойдём в столовую.       Гела окончательно проснулся и, быстро одевшись в форму, спустился с верхней полки. Когда Циклаури обул берцы, незнакомец бодрым голосом сказал:       — Меня зовут Вася Минаев.       — Меня Гела Циклаури.       — Скоро приедем в Новосибирск, и два года нас будут дрючить.       — Товарищи призывники! Время еды! — крикнул командир сформировавшейся роты.       — Кушать подано — садитесь жрать, пожалуйста! — усмехнулся Вася и отправился в сторону вагона-ресторана.       «Как Василий Алибабаевич», — подумал Гела и увязался за Минаевым.       На завтрак молодым людям подали овсянку и чёрный чай. Заняв столик рядом с соседом по пассажирскому отделению, Циклаури попытался разговориться с новым знакомым:       — Тебе сколько лет?       — Девятнадцать. А тебе?       — Двадцать два. Как ты сюда попал?       — Не смог сдать сессию, поэтому здесь. А ты?       — Я отучился и теперь еду служить. Конечно, немного поработал в одной конторе, зато немного стаж наработал.       — Везунчик ты. У нас в смичаге просто один профессор взяточник. У всех за экзамен взятки брал. Я отказался платить за экзамен, и он мне это не простил. Он просто завалил меня, и я не смог сдать экзамен. Меня отчислили. Теперь я еду в армию.       — Это не твоя вина. Просто жадность профессора закрыла тебе путь к учёбе и получению знаний. А ты на кого учился?       — На металлурга. Хотел пойти работать в ЗСМК, если его, конечно, ещё не закрыли.       Быстро поев овсяную кашу и попив чай, молодые люди отправились в своё отделение и сели за столик. Циклаури смотрел в окно и жалел, что нет бесплатных книг, иначе скоротал бы время за чтением, хотя Новосибирская область находится совсем недалеко от Кемеровской. Мерный стук колёс и осенние лесные пейзажи за окнами навевали на него какую-то скуку.       — А ты меня утешил, — услышал Гела голос Васи.       — Просто сказал то, что думаю.       — А мои родители на меня кричали и говорили, что лучше бы они этому профессору заплатили, чем меня отчислили. Да, я позор семьи. Уехал в армию им назло. Не хочу их видеть.       — А ты не жалеешь, что уехал от них?       — Нет. Мне всё равно, что они обо мне думают. Если я позор семьи, а мой старший брат такой замечательный, такой умный, такой свет в окошке, то зачем мне с ними жить? Пусть Алик им стакан воды подаёт. Они от меня его не дождутся.       — У вас нет правых, — отрезал Циклаури. — Они неправы потому, что требуют от тебя хороших оценок, но не понимают, что оценивать надо знания, а не сумму взятки. Ты неправ в том, что пытаешься им мстить. А если их не станет, то потом ты пожалеешь, что не помирился с ними. Я понимаю, что не все родители одинаково полезны. Может, они это сказали сгоряча, потому что их расстроило твоё отчисление.       — Да что ты знаешь? Гела, ты ничего не знаешь о нашей семье. Мои родители больше любили брата, чем меня, потому что он успешный, а я так... Не пришей рукав.       — Может, они тебя любят, только ты это не видишь.       — Давай, не будем, — отмахнулся Вася и уставился в окно на проплывающие мимо деревья.       Решив не думать ни о чём, Гела смотрел в окно, желая скоротать время. Ему уже не терпелось поскорее приехать в Новосибирск и попасть в часть. Ожидание чего-то нового и неизвестного занимало все его мысли.       Прошёл день в поезде. Наступила ночь. Сняв берцы, Циклаури лёг прямо на одеяло и задремал на верхней полке. Сквозь сон Гела снова ощутил лёгкое прикосновение к плечу. Вася дотронулся до парня и сказал:       — Вставай! Скоро приедем в Новосибирск.       Циклаури проснулся и, спрыгнув с полки, быстро надел берцы. Минаев убрал постельное бельё, свернул матрас и перевернул середину нижней полки, превращая подстилку в столик с двумя сидениями. Парни сели за столик и смотрели на лес, освещаемый утренним солнцем.       Через пару часов показался большой город, столица Сибири. Гела смотрел на огни большого города и предвкушал поездку в часть, где пройдёт его служба. Циклаури предвкушал, как в свободное время он сядет за стол и напишет матери письмо о первых днях службы в армии.       Поезд сделал стоянку на железнодорожной станции Новосибирска. Новобранцы вышли из вагонов и построились в ряд. Когда все молодые люди стояли на платформе, командир отряда посмотрел на них и скомандовал:       — Построились! Шагом марш!       Новобранцы строем шагали за командиром и сели в армейские автобусы КАвЗ-3976. Гела смотрел на проплывающие мимо улицы Новосибирска. Этот большой город казался ему каким-то необычным, словно он приехал в Москву, а не в столицу Сибири.       Вскоре молодые люди прибыли в часть, куда их распределили. Глядя на забор с колючей проволокой, на плац и на казарму, Циклаури про себя отметил:       «Теперь моя жизнь на время изменилась...»