Ледяной осколок в сердце

      Роня вышла из офиса, неся на плече белую сумку. Гела сложил распечатки в стол и, взяв с собой чёрную борсетку, отправился к выходу. Идя по каменистой пыльной дороге, Мичурина смотрела на бетонный забор и предвкушала завтрашний выходной день, желая отдохнуть после пяти дней работы. Гела вышел из здания конторы и направился в сторону забора. Увидев одиноко бредущую девушку, Циклаури подошёл к ней и задал вопрос:       — Ронь, хочешь пойти ко мне домой? Давай вместе кино посмотрим.       — Давай. Как раз хочется отдохнуть с кем-нибудь в компании. А что за кино?       — «Пятый элемент». Фантастика.       — Давай. Мне интересно, что это за фильм.       Взяв его под руку, девушка шла с ним, ощущая себя маленькой принцессой, идущей с прекрасным принцем. Молодые люди дошли до остановки и, когда подъехал нужный автобус, зашли и взялись за поручень. Через несколько остановок по знакомому маршруту Роня и Гела оказались у кольца на улице Транспортной. Когда маршрутка остановилась, Циклаури взял Мичурину за руку, и молодые люди вместе покинули её.       Идя по солнечной улице, Роня сжала его ладонь и смотрела на дорогу, большие дома, зелёные деревья, киоски, маленькие деревянные дома; ей хотелось, чтобы эти мгновения длились вечно. Свернув в сторону Второго Элеваторного переулка, молодые люди отправились в серую кирпичную пятиэтажку. Поднявшись на третий этаж, Гела открыл дверь и пригласил девушку к себе.       — Проходи. Чувствуй себя как дома, но не забывай, что ты в гостях.       Мичурина зашла в квартиру, разулась и, отправившись в большую комнату, села на диван и разглядывала старые бледно-синие обои с цветочным орнаментом. Быстро переодевшись, Гела разогрел в микроволновке макароны с курицей; когда ужин был готов, поставил тарелки на стол и позвал Роню. Когда Мичурина пришла на кухню, Циклаури сказал:       — Присаживайся. Приятного аппетита, Роня. Надеюсь, тебе понравится.       — Спасибо, Гела. Я такая голодная. Жрать охота.       — Поешь. Тебе нужны силы.       — Ты такой добрый. Такой хороший человек.       — Я нехороший человек.       — Но ты же заботишься обо мне.       — Просто я иногда бываю добрым. А иногда я жёсткий эгоист.       Поужинав и попив чай с конфетами, молодые люди отправились в большую комнату. Гела включил телевизор, отправил в видеомагнитофон кассету с фильмом Люка Бессона и поставил на «play» видеозапись. Роня заворожено наблюдала за летающими по воздуху автомашинами, сделанными в футуристическом стиле, за созданием Лилу из фрагмента кости, оставленного в защитной перчатке, за нападением инопланетян, за спасением Вселенной, за пением звёздной оперной дивы. Гела смотрел кино и, переживая за персонажей, смеялся над Руби Родом, эпатажным и немного глуповатым телеведущим. Когда фильм закончился, Циклаури задал вопрос:       — Тебе понравилось?       — Забавно. Мне понравилась песня Плавалагуны. Это просто произведение искусства. Ни в одной опере такое не услышишь. И, знаешь, я понимаю Лилу. Тоже не знаю, для чего эти войны? Зачем человечество себя губит? Куда оно идёт, если люди постоянно воюют друг с другом?       — Я тоже это не понимаю. Мой дед был ветераном Великой Отечественной Войны. Когда я спрашивал, что было на фронте, он ничего не рассказывал. Зато сказал, что ни дай бог испытать то, что пережил он на войне. Голод, постоянный страх смерти, страстное желание жить, переживание за самых близких. Это страшно.       — Интересно, а как любовь может спасти мир наравне с водой, огнём, землёй и воздухом? — не понимала Роня.       — Как я понимаю, вода, огонь, земля и воздух — основа всего мироздания. Человек на восемьдесят процентов состоит из воды. Именно она даёт жизнь. Огонь — даёт тепло, даёт свет. На земле растут все растения, которые являются пищей для многих живых существ. Земля своими камнями создаёт саму планету. Камень — каркас планеты. Воздух даёт дыхание. Именно благодаря ему жив человек...       — Но как с этим связана любовь? — не понимала Роня.       — Просто считается, что любовь — это светлое чувство. Добрая энергия, которая даёт жизнь. Благодаря ей на Земле будет мир. Благодаря ей рождаются дети. Когда ты любишь, хочешь, чтобы этот человек был счастлив. Только я не верю в неё. Любовь приходит и уходит. Это ненадолго. Я уже любил, но теперь моё сердце глухо, словно оно заледенело.       — Я понимаю, что меня никто не полюбит потому, что я детдомовка, у которой ничего нет. Ты единственный, кто ко мне хорошо относится. А так я даже родной матери не нужна...       — Ронь, ты хороший человек. Ты очень красивая, милая, искренняя. Как тебя можно не любить? Любят не за внешность, характер, наличие семьи, возраст, национальность и даже не за пол. Любят просто так.       Гела обнял девушку и прижал её к себе. Гладя её волосы, Циклаури ощущал на пальцах их шёлк; ему казалось, что они похожи на язычки пламени. Желая большего, Роня отстранилась от парня и, сев ему на колени, крепко обняла и поцеловала его. Гела погладил её спину и ответил на поцелуй. Страсть затмила их разум, и молодые люди крепко целовались, пока не закружилась голова.       — Можно я возьму тебя за грудь? — шёпотом, словно боясь её обидеть или смутить, задал вопрос Циклаури и чуть отстранил от себя Мичурину.       — Возьми. Только, как видишь, у меня комариные укусы, — прошептала Роня, держа его за плечи.       Гела положил ладони на её небольшую грудь и массировал её, слегка сминая. Мичурина покраснела и ощущала какое-то смущение. Ей хотелось стать маленькой, спрятаться от приближающейся страсти, которая заставляла её тушеваться, хоть она уже не девственница.       — Всё хорошо, — прошептал Циклаури. — Не бойся. Я не сделаю с тобой ничего, если сама не попросишь.       — Можешь залезть под майку или в трусики, — согласилась Роня. — Может, так я избавлюсь от смущения.       Парень оттянул её майку с короткими рукавами и, гладя её плоский, как доска, живот, приподнял бюстгальтер, коснулся её груди и пощекотал соски, отчего Мичурина почувствовала желание внизу живота и погладила его чёрные волосы, ощущая их шёлк.       — Гела... — прошептала Роня. — Как тебе мои груди?       — Они у тебя такие хорошие. В ладошку помещаются. Не стесняйся того, что дала тебе природа. Расслабься...       Циклаури снял с неё майку и бюстгальтер и, прикрыв ладонями её груди, коснулся губами ложбинки между ними, легонько укусил кожу. Мичурина обхватила его бёдра ногами, держала его плечи и, лёгкими движениями поглаживая их, тихо сказала:       — Я хочу... Хочу... этого...       — Прости. Пока мы оба к этому не готовы. Я пока не купил презервативы. Тебе тоже нужно подготовиться. Пока пусть будут просто ласки.       Гела поцеловал грудь Рони и, поймав ртом сосок, ласкал его, распаляя в девушке сильное желание; не думая ни о чём, наслаждаясь мгновением, девушка взъерошила волосы парню.       «Какой же ты добрый, Гела... — Побольше бы таких людей, как ты. Ты не хочешь быть со мной всю жизнь, зато мы вместе переживём эти прекрасные моменты, пока ты не уйдёшь в армию».       Циклаури ласкал её соски, одной рукой гладил её талию, а другой держал за грудь, ощущая растущее напряжение в члене; вскоре его почувствовала Роня, и ей захотелось большего, но она осознавала, что Гела пока не может дать ей то, что она хочет, а она не готова это получить.       — Хочешь, я доставлю тебе немного удовольствия? — задал вопрос парень.       Мичурина кивнула головой в знак согласия, и Циклаури, приподняв её бёдра, просунул руку под юбку, оттянул полоску её трусиков и коснулся кончиком пальца её влажных губ; Роня ощутила резкую дрожь, словно её ударило током. Гела нежно гладил клитор, отчего девушка тихо застонала от удовольствия и невольно насаживалась на палец, вновь переживая эмоции, которые испытывала во время первой близости с Ваней Соколовым, только тот не старался сделать ей приятное, а просто наспех возбудил её и, когда она немного разогрелась, просто резко вошёл в неё, не обращая внимание на её крики от боли, несколько раз дёрнулся в ней, быстро пролился ей на живот и, упав на кровать, громко засопел.       Отгоняя от себя плохие воспоминания, Роня двигалась и сжималась от удовольствия, ощущая нарастающее напряжение. Гела двигал пальцем, стараясь вознести её на вершину блаженства, отчего Мичурина извивалась, не зная, куда себя деть. Девушка чувствовала боль в клиторе, словно нажали на оголённый нерв, и резко двигала бёдрами, словно желая облегчить эту сладкую пытку.       Ощущая приближающийся оргазм, Роня крепко схватила его за плечи и застонала громче. Её ноги задрожали; она закричала от навалившегося на неё удовольствия и чуть не потеряла сознание. Гела вынул палец и погладил её талию, размазывая по коже капельки её смазки. Переведя дыхание, Мичурина постучала по груди, ощущая бешеное сердцебиение, словно она пробежала три круга стадион. Роня посмотрела на парня и сказала:       — Не думала, что мужчина может так доставить удовольствие...       — Чтобы получить удовольствие самому, его нужно доставить другому, чтобы оба насладились этими моментами.       — Ты после этого говоришь, что нехороший человек?       — Хорошо ублажать в постели — не значит быть хорошим человеком. Я это делаю, чтобы нам обоим было хорошо.       — Я чувствую, насколько тебе хорошо, — усмехнулась Роня, глядя на его бугорок, прикрытый трико.       Гела посмотрел в окно. На улице уже стемнело, наступала ночь, сгустились сумерки. Циклаури обнял Мичурину и, поцеловав её, сказал:       — Ночью я тебя согрею. Хочешь почувствовать тепло моего тела?       Роня в знак согласия кивнула головой. Циклаури достал белую футболку и чистое полотенце и отдал девушке. Взяв у Гелы майку и рушник, Мичурина со смешком сказала:       — Похоже, мне придётся принести с собой зубную щётку.       — Я знал, что ты снова останешься у меня ночевать, поэтому купил тебе её. Розовую.       — Гел, я не люблю розовый цвет.       — Прости, я не знал. Просто подумал, что розовый — это женский цвет.       — Ну ладно. Какая разница, чем мне чистить зубы? Главное, чтобы их можно было почистить. И розовый цвет — это просто розовый цвет. Не все женщины его любят.       Роня отправилась в ванную. Принимая душ, девушка вспомнила недавние страстные прикосновения; ей понравилось, как Гела доставил ей удовольствие при помощи пальца. Мичурина коснулась клитора, отчего ощутила лёгкое возбуждение. Приняв тёплый душ и выйдя из ванной, Роня надела большую футболку, достававшую ей чуть до колена, открывающую её левое плечо. Мичурина вошла в комнату, где на уже разложенном диване и расстеленной постели сидел Гела и смотрел какую-то передачу.       — Теперь твоя очередь мыться, — отвлекла его от просмотра Роня.       Циклаури, увидев девушку, отправился в ванную. Мичурина смотрела то на окно, то на телевизор, обхватила себя руками и вновь вспомнила недавние ласки, отчего её охватила лёгкая дрожь.       — Ронь, я пришёл, — сообщил Гела, через несколько минут зайдя в комнату.       Мичурина посмотрела на парня с большим полотенцем на бёдрах. Она видела его торс второй раз. В тот день, когда впервые переночевала у молодого человека, она не рассматривала его хорошо сложенное тело. После близости ей хотелось погладить волосы на его груди и животе, почувствовать их на своих пальцах; ей было интересно узнать, что он прячет под полотенцем.       — Давая ляжем вместе. Я прижмусь к тебе, и ты согреешься в моих руках, — предложил парень.       — Хорошо... — с кивком ответила Роня.       Гела посмотрел на девушку и заметил, что при ярком освещении лампы его футболка просвечивает её абсолютно голое тело, её маленькие груди, её стройную фигурку.       «Как соблазнительно ты выглядишь», — про себя отметил Циклаури.       Мичурина легла на кровать. Гела обнял её сзади, прижался к её спине, и девушка погладила его руку, ощущая на пальцах тонкие волосы на предплечьях. Парень прикрыл ладонью её грудь и слегка смял её; сквозь тонкую ткань он гладил её сосок, отчего лёгкое желание пробудилось в ней.       — Это ты меня согрел? — усмехнулась Роня.       — Да. Люблю, когда ты в хорошем настроении. Почаще улыбайся и радуйся жизни, Ронь.       Мичурина расслабилась в его объятиях и улыбнулась. Решив сильнее «повеселить» девушку, Гела провёл рукой вниз по животу, приподнял подол футболки и погладил самую нежную часть её тела. Роня ощутила желание внизу живота и сильнее прижалась к волосатой груди парня, наслаждаясь его теплом. Циклаури продолжал доставлять удовольствие девушке, отчего та сжала ноги и вскоре ощутила лёгкий оргазм, от которого затряслось всё её тело. Нежно поцеловав её шею, Гела крепко уснул, и Роня, разомлевшая от ласк, ощутила сладкую истому и, прикрыв глаза, позабыла обо всём на свете.       Утром Циклаури проснулся от звонка будильника и лучей солнца, бьющих в окно. Посмотрев на спящую в его объятиях девушку, парень спросонья не шевелился, ибо не хотел будить её, но Роня проснулась вместе с ним. Гела поднялся, отключил шумный будильник и лёг, желая понежиться в постели.       — Ты есть не хочешь? — спросила Мичурина.       Услышав этот вопрос, Циклаури ощутил урчание в животе и с улыбкой ответил:       — Зачем ты это спросила? Теперь точно есть хочу.       Гела поднялся с кровати и, накинув трико, направился на кухню. Решив не заморачиваться с завтраком, нарезал и пожарил картошку, посыпав её перцем и солью. Чувствуя аромат из кухни, Роня поднялась и, не дожидаясь приглашения, села за стол. Получив свою порцию картошки, Мичурина перекусила.       — Хочешь немного прокатиться на велике? — задал вопрос Циклаури во время обеда.       — Давай. Никогда ещё не каталась на велосипеде.       «Ещё шесть лет назад я на этом велосипеде катал Машико. Шесть лет назад... Сколько времени прошло? Время летит незаметно. Казалось, ещё вчера мы приехали в Новокузнецк. Сколько всего мы пережили за эти годы?»       — Гела, ты спишь? — отвлекла его от мыслей Роня.       — Просто задумался. Давай. Поедем на гору Соколиную.       Гела вспомнил, как три недели назад с Никитой и Сеней отправился на гору, находящуюся неподалёку, чтобы вместе отметить выпускной. В тот день молодые люди посидели на траве, попили пиво, поели чебуреки, купленные у Фарида, и поговорили обо всём и ни о чём. Улыбнувшись от нахлынувших воспоминаний, Циклаури захотел снова вернуться туда, где отмечал с друзьями выпуск из вуза, и вновь посмотреть на Новокузнецк с вершины горы.       Позавтракав, попив чай с конфетами, молодые люди переоделись: он надел джинсы и красную футболку, она оделась в белую майку и синюю юбку. Обувшись в сандалии, Гела вышел из подъезда, вынося перед собой велосипед; надев белые босоножки, Роня шла за ним. Когда Циклаури покинул подъезд, сел на велосипед; Мичурина села за ним и обняла его сзади.       — Готова? — задал вопрос Гела.       — Да.       — Поехали! — Циклаури начал крутить педали и отправился в сторону дороги.       Молодые люди ехали по улице Восточной навстречу ветерку. Гела смотрел вперёд, ощущая свободу, вспоминая прежние времена в Кутаиси, когда за ним сидела Машико; Роня чувствовала лёгкость на душе, осматривалась по сторонам, разглядывая одноэтажные деревянные дома, зелёные листья деревьев, металлические, деревянные и шиферные заборы. Когда молодые люди оказались у горы Соколиной, Циклаури остановил велосипед и сказал:       — Дальше мы пойдём пешком.       Роня сошла с заднего сидения и отправилась с Гелой на холм. Циклаури катал велосипед с собой, и девушка шла за ним следом. Мичурина сняла с ног туфли и, держа их в руке, ходила по траве, наслаждаясь теплом утреннего солнца и травянистым ковром на ногах. Пока молодые люди добирались до вершины горы, Мичурина прокомментировала происходившее:       — Знаешь, мы похожи на Нину и Шурика, только у тебя велосипед, а не осёл.       — Правда? Я тоже подумал о «Кавказской пленнице». Спой мне песню про медведей.       — Я петь не умею.       — Кто тебе это сказал?       — Просто я знаю.       — Ты попробуй, а я оценю.       — Хорошо... — Глубоко вздохнув, Роня собралась с силами и завела песню: — Где-то на белом свете, там, где всегда мороз, трутся спиной медведи о земную ось. Мимо плывут столетья, спят подо льдом моря. Трутся об ось медведи — вертится земля. Ла, ла-ла, ла-ла, ла-ла. Вертится быстрей земля. Ла, ла-ла, ла-ла, ла-ла. Вертится быстрей земля...       Её голос звучал как журчащий ручеёк. Гела восхищённо слушал девушку и мысленно аплодировал ей. Увлёкшись пением, Мичурина продолжила:       — Крутят они, стараясь, вертят земную ось, чтобы влюблённым раньше встретиться пришлось, чтобы однажды утром, раньше на год иль два кто-то сказал кому-то главные слова. Ла, ла-ла, ла-ла, ла-ла. Вертится быстрей земля. Ла, ла-ла, ла-ла, ла-ла. Вертится быстрей земля...       — Ты красиво поёшь, — сказал Циклаури, когда она закончила петь.       — Правда?       — Судя по всему, я первый, кто услышал твоё пение. Кстати, мы уже на горе.       Гела положил велосипед на траву. Роня посмотрела в сторону города и увидела крыши многоэтажных домов; посмотрев в сторону деревни, Мичурина видела крыши из шифера в форме пирамид и треугольных призм, и ей казалось, что она наблюдала за жизнью дачников и старожилов. Вид с горы Соколиной восхищал её. Ей хотелось смотреть и смотреть на каменные джунгли, мысленно искать общежитие, где находилась её комната; ей хотелось наблюдать за простой деревенской жизнью, которая казалась ей какой-то необычной, словно горожане и сельчане — люди из разных миров.       — Никогда не была на горе. Не думала, что это может быть так... красиво.       — Сразу вспоминаю, как мы ещё в восемьдесят девятом году поехали на неделю в Тбилиси всей семьёй и отправились на гору Мтацминда. Как там красиво. Это было лучшее время в моей жизни. Я вспомнил, как мы катались на фуникулёре, и я рассматривал Тбилиси. Это самый красивый город в Грузии. После Кутаиси. Побывать на Мтацминде — лучшее, что может быть в жизни.       Гела улыбнулся от нахлынувших воспоминаний об этой поездке в Тбилиси. Вспомнил поездку на фуникулёре, вспомнил городской пейзаж столицы Грузии, вспомнил прогулку по пантеону писателей и общественных деятелей, где захоронена Екатерина Геладзе, мать самого Иосифа Виссарионовича Сталина, дипломат и писатель Александр Грибоедов со своей женой, княжной Ниной Чавчавадзе, и другие выдающиеся деятели Грузии. Гела вспоминал пережитое много лет назад, и ему казалось, что Соколуха, как называют свою гору новокузнечане, простая и невзрачная горка по сравнению с Мтацминдой, но для Рони это было просто необычное переживание от впервые увиденного ею «чуда».       — Гел, это так необычно! Просто прелесть! — восхищалась Мичурина, рассматривая крыши домов и зданий.       — Ты ещё не была на Мтацминде. Вот там тебе бы точно понравилось. Ты бы это запомнила на всю жизнь.       Роня села на траву, и Гела подсел к ней. Обнимая её, Циклаури прижимал к себе и думал:       «Как прекрасен этот день. Почаще бы повторялись эти мгновения... Как я хочу остановить время, чтобы это длилось бесконечно».       «Спасибо, Гела, за эти мгновения... Я буду ждать тебя с армии потому, что кроме тебя у меня никого нет. Я тебя дождусь. Будь уверен», — размышляла про себя Мичурина.       Девушка сидела с таким родным, но таким далёким от неё человеком, и понимала, что именно с ним она хотела провести всю свою жизнь. Именно за этого человека Роня хотела выйти замуж и родить от него ребёнка, но он не хотел этого с ней. Мичурина была для него просто подругой на время, что причиняло ей боль.       Решив поговорить с ним начистоту и попытаться убедить Гелу не бросать её, а верить в то, что она сможет дождаться его с армии, Роня посмотрела на него и задала ему вопрос:       — Ты хочешь семью?       — Хотел, а теперь сам не знаю, нужна она мне или нет, — ответил Циклаури. — Я просто живу и наслаждаюсь жизнью во всех её красках.       — А я хочу семью. Просто потому, что хочется быть с человеком, который мне дорог.       — Только нужно найти человека, который полюбит тебя и захочет быть с тобой. Который захочет от тебя детей.       — А ты это хочешь со мной, Гела?       — Нет, прости. Я пока хочу свободной жизни. Я знаю, что тебе со мной хорошо, только не надейся на меня. Я не такой хороший, каким тебе кажусь.       — Гел, а ты хочешь детей?       — Да. Я люблю детей. Мне нравится проводить время с этими милыми созданиями.       — А кого бы ты хотел? Мальчика или девочку?       — Я всегда хотел дочку. Хотел, чтобы у меня была маленькая принцесса. Да я и сейчас её хочу.       — А если у тебя будет сын?       — Я и от мальчика не откажусь. Главное — вырастить его достойным человеком.       — Может, я смогу тебе родить ребёнка...       — Не надо. Не торопись. Лучше дождись того, что тебя полюбит и сделает тебя счастливой. Желаю, чтобы ты за него вышла замуж и родила от него ребёнка. Всё будет хорошо, если ты поверишь в себя.       Роня злилась, слыша такие слова Гелы. Ей было обидно вновь получить от ворот поворот. Если Ваня и Лёша были в какой-то степени честны с ней и не давали ей ложных надежд, то Циклаури вёл себя как собака на сене — встречался с ней, но был готов в любое время отпустить её. Ей хотелось быть с этим человеком, который по-доброму к ней отнёсся.       — А кто меня может полюбить?       — Ронь, не начинай эту песню. Ты не уродина. Ты очень милая и искренняя. Не надо сердиться. Я говорю правду.       — Ты врёшь. Ты постоянно врёшь. Ты ничего не понимаешь. Ты не знаешь, каково это, когда ты никому не нужен. У тебя есть мама, сёстры, друзья. А у меня никого нет. Я никому не нужна. Обо мне ты подумал?       — Зато я не даю тебе ложных надежд. Я тебе честно сказал, что у нас с тобой только лёгкие необременительные отношения.       — Ты думаешь только о себе. А обо мне ты подумал?       — Не скрываю, что я жуткий эгоист. Но я свободен и не цепляюсь за тех, кто мне улыбнётся. Я просто общаюсь с людьми и ни о кого ничего не жду. И ты расслабься и просто получай от жизни удовольствие. Не надо ни от кого зависеть. Не надо цепляться за кого-то, лишь бы не быть одной.       — Лучше бы я нашла сироту. Такого же, как я. По крайней мере, он мне ровня. Вы, жившие в полной семье, ничего не понимаете. Да, Гела, тебя любил папа, тебя любит мама, ты дружишь с сёстрами. А меня никто не любит. Своему отцу я, наверное, ещё до рождения не нужна была, а мама отправила меня в детдом, когда нашёлся мужичок получше. Лучше бы она сделала аборт. Тогда я бы так не мучилась.       Гела не знал, что сказать девушке. Он смотрел на Роню, готовую уничтожить его одним взглядом. Ещё несколько минут назад она пела песню из фильма «Кавказская пленница», а теперь злится из-за его нежелания более серьёзных отношений с ней. Циклаури понимал, что она его не любит, а просто вцепилась в него, чтобы не остаться в одиночестве.       — Ты меня не слушаешь? Тогда я пошла! — заявила Роня и, надев босоножки, направилась в сторону улицы Восточной, и Гела, взяв велосипед, увязался за ней.       — Ронь, с чего ты взяла, что я тебя не слушаю? Я тебя слушаю и прекрасно понимаю, что ты от меня хочешь.       — Да что ты понимаешь?! Что ты вообще знаешь об этой жизни, любимый маменькин сынок?!       Парень ощущал обиду, хотя понимал, что Мичурина говорила эти слова потому, что разочаровалась в нём. Роня бежала, не разбирая дороги. Оказавшись у подножья горы, Гела сел на велосипед и, медленно крутя педали, последовал за ней; ему не хотелось, чтобы девушка попала в неприятности или заблудилась. Молодые люди шли по лесу, пока не показалась дорога. Девушка остановилась, и парень, доехав до неё, остановился и задал вопрос:       — Ты что, обиделась?       — Да, я обиделась! Я что, недостойна любви потому, что я детдомовка?       — Нет, дело не в тебе. Дело во мне.       — Ну тогда иди нахер и не мучай меня. Я хочу быть любимой постоянно, а не временно. Гела, ты мне нравишься. Я хочу быть с тобой.       Циклаури не знал, что ответить девушке. Как ей объяснить, что ему нужны просто лёгкие отношения без обязательств, а не семья? Что он просто хорошо к ней относится, но не любит её. Обдумывая, что ей сказать, парень услышал:       — Гела, ты такой придурок, каких свет ещё не видал!       — Согласен. Так что давай не мучить друг друга, а просто разойдёмся.       Ничего не говоря, Мичурина отвернулась и пошла восвояси. Циклаури долго смотрел ей вслед и, сев на велосипед, направился в сторону моста; по улице Циолковского парень поехал в сторону Бульвара Героев.       Роня посмотрела на проехавшего мимо Гелу и, тяжело вздохнув, отправилась пешком по улице. Мичурина медленно шла, не разбирая дороги, и ощущала, как ей хочется плакать от обиды на жизнь. Добравшись до общежития, Роня поднялась на третий этаж, прошла по коридору, открыла свою комнату. Закрыв дверь на ключ, девушка разулась, легла на кровать и горько заплакала.       «Почему меня никто не любит? — спрашивала она про себя, утирая слёзы. — Что я в своей жизни делаю не так? За что? Как мне заставить себя полюбить? Что мне сделать, чтобы Гела меня полюбил?»       Роня плакала и плакала, пока не ощутила спокойствие. Успокоившись, девушка посмотрела в окно на проплывающие мимо машины, вспомнила поездку на гору и разговор с Гелой.       «Говорит, что хочет дочку, — размышляла про себя Мичурина. — Говорит, что и сына примет. Хорошо. Я выполню твоё желание, Гела Циклаури. Надеюсь, что ты точно женишься на мне, если я рожу тебе ребёнка».       В это время Гела проехал через весь проспект Циолковского, свернул на улицу Тольятти и примчался к дому двоюродного брата на улице Грдины. Зайдя во второй подъезд дома номер один, Циклаури поднимался по лестнице и катил с собой велосипед. Добравшись до нужной квартиры, парень постучался, и дверь открыла Катя. Гела в который раз рассматривал невестку и вспоминал, как они с Нико познакомились на дискотеке. Тогда Катя была весёлой беззаботной девушкой, которая спустя несколько лет стала женой его кузена и матерью его племянника; несмотря ни на что, женщина оставалась всё такой же интересной и яркой даже в поношенной футболке и трико. Прокрутив воспоминания в голове, Циклаури задал вопрос:       — Привет, Кать. Как у тебя дела?       — Привет. Дела у меня хорошо. Решил прийти на выходных в гости, Гело? — улыбнулась женщина, невольно используя грузинский звательный падеж.       — Пришёл без повода. Как пацан поживает?       — Скоро увидишь.       Гела поставил велосипед в коридоре и зашёл в большую комнату. На ковре сидели Нико и Тимур; чуть смугловатый кареглазый годовалый мальчик в синих ползунках катал по полу машинку, а его отец наблюдал за ним, чтобы ничего не случилось. Циклаури подсел к мальчику и сказал:       — Привет, малыш. Привет, папаша. Как поживаете?       — Привет, Гело, — улыбнулся Шенгелия, увидев брата. — Всё как всегда. Поживаем прекрасно. У тебя что как? Тётя Тамина рассказала моей маме, что ты какую-то сиротку приголубил. Опять?       — Так получается. Жаль мне её. Она своей матери не нужна, поэтому мне её жалко.       — Любишь ты кого-то жалеть. Мне Катю вообще не жаль, хоть у неё мать с придурью. Интересно, как там её мама со своей подружкой? Ещё не породнилась с ней? Не вышла замуж за несостоявшегося зятя?       — Меня это не интересует, — вмешалась в разговор Катя, принеся поднос с чаем и тарелкой, на которой лежали пирожные «картошка» и «ягодка». — Мою мать не интересовало моё мнение, то почему меня её жизнь должна интересовать?       Гела и Нико сели за стол и пили чай, закусывая десертом. Женщина присоединилась к ним и, едя пирожное, слушала мужа и деверя.       — А я помню, как ты проучил эту мегеру, — усмехнулся Нико.       — Это было нечто, — вставила Катя и решила перевести разговор на другую тему: — Так с кем ты теперь встречаешься?       — Теперь встречаюсь с коллегой. С Роней Мичуриной. Вероникой. Просто я заметил, что она какая-то грустная. Когда мы ездили в автобусе, она плакала. Я спросил, что случилось, и она со мной поделилась. Сегодня мы с ней съездили на гору Соколиную. Мы с ней поговорили, и она сказала, что хочет семью именно со мной. Но что я могу ей дать, если я её не люблю?       — Не все могут полюбить сразу, с первого взгляда, — изрекла Катя. — Поначалу мы с Ником просто дружили, а потом поняли, что любим друг друга.       — Может, она просто торопится... — предположил Нико. — Ей хочется побыстрее выйти замуж, вот и встретила того, кто её приголубил.       — А я ей говорил, что я не такой хороший, как она думает.       — Гело, будь осторожен, — предупредила его невестка. — Мало ли, что она может задумать.       — Ты о чём? Она может подставить меня на работе? Как?       — Мало ли, какую она подлянку может сделать, чтобы женить тебя на себе. Если женщина что-то задумала, то она может это сделать.       — Нет, Кать, в приворот я не верю. Как можно приворожить человека? Магии не существует.       — Может, не приворожит, но что-то придумает. Например, привяжет тебя ребёнком, чтобы ты на ней женился. Ты же знаешь — если женщина хочет за кого-то выйти замуж, то она сделает всё, чтобы этого добиться.       — Кать, не надо пугать человека, — рассмеялся Нико.       — Я не пугаю, а просто предупреждаю.       Наблюдая за взрослыми, Тимур прыгал по ковру и громко кричал. Посмотрев на племянника, Гела отвлёкся от взрослых разговоров — сел на ковёр, взял его на руки и спросил:       — Ну что, шалопай, хочешь к дяде?       Тимур смотрел на Циклаури и не понимал, что тот от него хочет. Гела поставил мальчика на ноги и сказал:       — Давай поиграем. — Взяв в руки пластиковую маленькую машинку, Циклаури покатил её по ковру и продолжил: — Куда она поедет?       — Гело, он ещё маленький, — рассмеялась Катя. — Он пока ещё не всё знает и понимает.       — Поэтому детей надо развивать с самого рождения, чтобы они были умными. Тимур, куда машина поедет?       Мальчик показал пальцем в сторону мамы. Посмотрев на племянника, Гела прокатил её и продолжил:       — Какой же ты умный. Надеюсь, что ты вырастешь умным мальчиком.       — Тятя! — произнёс Тимур. — Тятя!       — Что он сказал? — не понял Нико.       — Он сказал «тятя». Наверное, это дядя или Катя, — усмехнулась мать, глядя на мальчика.       — Тятя! — продолжал говорить малыш, идя по ковру.       — Наш сын сказал первое слово? — задал вопрос Нико.       — Выходит, что так, — улыбнулась женщина       — Взрослеешь, шалопай, — улыбнулся Гела и, встав с ковра, взял племянника на руки. — Скоро уже разговаривать научишься и станешь ещё умнее, малыш.       Тимур в ответ что-то проагукал и дотронулся до дядиной щеки. Парень опустил племянника на пол и потрепал его по макушке. Мальчик бегал по ковру и что-то лепетал на своём детском языке, что не могли понять взрослые.       Во время общения с родственниками Циклаури уже забыл о ссоре с Роней. Наговорившись с братом и невесткой, наигравшись с племянником, Гела распрощался с ними и, взяв с собой велосипед, отправился к себе домой. Едя по улице Дружбы, Циклаури смотрел на дорогу и про себя размышлял:       «Как хорошо прийти в гости к Нико, Тенгизу или Наташе. Там всегда весело. Так хорошо, когда дома дети. Вот бы и меня ждал дома такой вот кроха».       С приятной улыбкой Гела направился по улице Кутузова, свернул на проспект Циолковского и оказался на улице Вокзальной. Циклаури зашёл в дом, поставил велосипед и разулся; когда Гела немного перекусил и сел смотреть телевизор, чтобы скоротать вечер, послышался стук в дверь. Циклаури открыл, и перед ним стояла Роня, державшая розовый пакет с бельём.       — Гел, привет ещё раз.       — Привет, — улыбнулся Гела и пригласил её войти.       — Ты прости за то, что наехала на тебя, — смущённо пробормотала Мичурина, входя в квартиру.       — Ничего страшного. Я знаю, как это расстраивает, когда мечты не сбываются. Но это не повод грустить. Всё будет хорошо. Не сбылась одна мечта — сбудется другая.       — Ты умеешь утешать, — улыбнулась девушка и, зайдя в большую комнату, села на диван.       — Я змей-искуситель, а он должен уметь завораживать людей, зная, на каких струнах души сыграть, — усмехнулся Циклаури, входя следом за Роней.       — Не говори, что ты нехороший человек. Ты очень хороший, только себе в этом не признаёшься. Если ты не хочешь семью, то давай просто будем встречаться. Разговаривать ни о чём, кататься на велике и заниматься сексом.       — Только учти, что секс будет в презервативе. Я не хочу нежелательных последствий.       — Я понимаю, только я буду пить таблетки, чтобы не забеременеть. Всё будет хорошо. Мы просто весело проведём время, пока ты не уедешь в армию.       — Что за таблетки?       — Чтобы не забеременеть, я буду пить таблетки, — солгала Роня.       Гела оживил в памяти слова Кати. С недоверием посмотрев на Мичурину, Циклаури задал ей вопрос:       — Ты точно будешь пить таблетки?       — Да.       — Только имей в виду — если ты забеременеешь и родишь от меня ребёнка, то я его признаю и запишусь отцом в его свидетельство о рождении. Дам ему свою фамилию и отчество. Буду о нём заботиться, помогать тебе с ним, чем смогу. Мамой клянусь. Но на тебе не женюсь. Не надейся на это.       Роня смотрела на парня и снова ощущала обиду из-за несбывшихся надежд. Сжав руки в кулаки, Мичурина зло посмотрела на собеседника и крикнула:       — Ты мне не доверяешь?       — Ронь, я просто предупредил тебя об этом.       — С чего ты взял, что я собираюсь на тебя ребёнка повесить? Я выпью таблетку, и всё будет хорошо. Никакой беременности не будет! — продолжала обманывать на ходу Роня.       — Ладно, договорились. Только сильно не увлекайся этими таблетками. Они небезопасны для здоровья.       — Беспокоишься обо мне?       — Просто как хороший друг предупреждаю о возможных последствиях.       Мичурина успокоилась и посмотрела на Циклаури. Поняв, что нехитрый план скоро воплотится в действие, Роня приблизилась к нему и погладила его щёку. Гела обнял её и нежно поцеловал; ответив на ласку, девушка про себя размышляла:       «Жди сюрприз, когда вернёшься из армии. У тебя появится ребёнок, и ты не отвертишься. Ты всё равно будешь моим».       Оторвавшись от его губ, Мичурина села на диван; Циклаури сел рядом и задал вопрос:       — Где ты была и почему передумала?       — Я была у себя в комнате. Я живу в общаге, как ты знаешь. Думала о жизни и поняла, что лучше помириться с тобой. А ты?       — Я съездил к двоюродному брату. У него такой большой сынок. Скоро ему годик будет. При мне он сказал первое слово. Наверное, специально меня ждал. Хотел дядю порадовать.       — Наверное, умный ребёнок вырастет... — рассеяно произнесла Мичурина.       — Не «наверное», а точно. Я знаю, что Тимур вырастет умным парнем, — улыбнулся Циклаури.       — Ты о своих друзьях и родственниках всегда тепло отзываешься. Хороший ты человек, Гела, только сам не хочешь в этом признаться.       Гела рассмеялся над словами девушки и отправился на кухню ставить чайник. За окном темнело, и молодые люди пили чай и ещё долго разговаривали ни о чём.       — Гел, ты мне дашь свою майку? — сказала Мичурина, допивая чай. — Мне очень нравится спать в твоей майке.       — Хорошо. Мне не жалко. Только не порви и не испачкай, хотя знаю, что ты аккуратная.       Поставив кружку в раковину, Роня отправилась в душ. Быстро приняв ванну, девушка предвкушала бурную ночь с этим молодым человеком. Гела быстро помыл посуду, отправился в свою комнату, разложил диван и ждал, когда Мичурина закончит мыться.       Роня вышла из душа в красной футболке Циклаури, оголяющей её плечо, отчего она выглядела такой соблазнительной. Улыбнувшись, Гела отправился в ванную и через несколько минут, помывшись и приведя себя в порядок, вышел с полотенцем на бёдрах. Набравшись решительности, Мичурина подошла к нему, обняла и, ничего не говоря, крепко поцеловала его. Циклаури взял её на руки; когда девушка обвила его торс ногами, парень сжал её ягодицы и уложил на диван.       — Хочу тебя, — шептала Роня.       Сняв с бёдер полотенце, Гела погладил её щёку, нежно поцеловал губы и спустился к подбородку. Подняв майку Мичуриной, Циклаури коснулся языком её соска, нежно ласкал его, возбуждая девушку, и крепко поцеловал его. Она ощутила желание — ей хотелось сдвинуть ноги, чтобы насладиться этими мгновениями. Заметив, что Роня собирается сжать бёдра, Гела перешёл на другой сосок и продолжал сладкую пытку, страстно целуя его. Мичурина тихо стонала, гладила его волосы и чувствовала, что на пределе. Ей хотелось почувствовать его в себе.       — Это только начало. Скоро будет ещё интереснее... — прошептал Циклаури и, сняв с Рони свою майку, добавил: — Зря я тебе дал эту майку. Без неё ты просто великолепна.       Целуя её живот, Гела провёл языком вокруг её пупка и спустился вниз, к самой сокровенной части её тела. Коснувшись кончиком пальца, ощутив на губах тёплую влагу, Циклаури ввёл в неё два пальца и продолжал возбуждать её сильнее и сильнее, отчего Роня извивалась как змея и громко застонала, отдавая ему всю себя. Ей хотелось, чтобы он ласкал её вечно, и Мичурина стонала громче, отчего ощутила лёгкость.       Роня поднялась и, схватив Гелу за плечи, повалила его на диван и уложила на спину. Крепко поцеловав его, Мичурина взяла его член и сжимала его в кулаке, гладя большим пальцем головку. От её неловких движений Циклаури ощущал приятную негу, словно его уносило на облаках. Заметив, что парень расслабился, Роня села на его пенис, неторопливо и аккуратно ввела его в себя. Почувствовав на себе её тёплое лоно, Гела блаженно улыбнулся и проговорил:       — А ты страстная. Даже не думал, что ты такая смелая.       Держа его за плечи, Мичурина медленно поднималась и опускалась, доставляя ему удовольствие. Прижимаясь к его груди, она целовала парня, легонько кусая его губы. Ощущая прикосновение его волос к своему телу, Роня кончиками пальцев гладила его щёки. Не думая ни о чём, Гела почувствовал, что скоро достигнет пика наслаждения. Мичурина остановилась, с силой сжала его член и ощутила тепло в своём лоне. Циклаури чуть не терял сознание от накатившего оргазма; девушка откинулась на диван и, посмотрев на парня, погладила волосы на его торсе.       — Ты как? — задал вопрос Гела.       — Всё хорошо. Мне понравилось.       — Вот это ты меня удовлетворила. Неожиданно. Такая маленькая, но такая резвая.       — Просто я хотела, чтобы ты мне сделал приятное, — улыбнулась Роня.       Циклаури крепко уснул; Мичурина, обнимая парня, улыбнулась и про себя подумала:       «Надеюсь, что скоро у меня будет ребёнок. Ты женишься на мне, Гела Циклаури. Ты точно не отвертишься».       С этими мыслями Роня, прижимаясь к Геле, прикрыла глаза и ощутила усталость, словно пробежала несколько километров.       Наступило утро. Мичурина проснулась от звонка будильника. Открыв глаза и увидев лежащего перед ней молодого человека, Роня коснулась кончиками пальцев его щеки, отчего Гела проснулся. Мичурина поднялась с кровати и выключила будильник.       — Как спала? — спросил Циклаури.       — Сегодня так хорошо спала. А ты?       — У меня тоже был такой хороший сон.       Поднявшись с кровати, Гела быстро оделся, сделал бутерброды на перекус и заварил чай. Роня накинула майку парня и, зайдя на кухню, села за стол.       — Мы куда-нибудь сегодня поедем? — задала вопрос Мичурина, глядя в окно.       — Давай сегодня просто прогуляемся. Сходим на Томь.       — Купаться?       — Посмотреть на водную гладь. Это расслабляет.       — Давай. Интересно, как это может расслабить?       — Просто смотри на волны и наслаждайся. Это прекрасно. Лучшее, что могла сделать природа.       Быстро позавтракав и переодевшись, Гела и Роня вышли из дома и отправились на прогулку. Взяв его за руку, Мичурина смотрела на деревья и дома и ощущала на сердце приятное тепло; Циклаури сжимал её руку и смотрел на счастливую девушку. Идя по проспекту Циолковского, по улице Кирова, разговаривая ни о чём, молодые люди добрались до «Левого Берега».       — Скоро мы придём на речку? — с нетерпением в голосе спросила Роня.       — Очень скоро, — улыбнулся Гела.       Молодые люди отправились в сторону Кузнецкого Моста. Перейдя Томь через мост, Мичурина и Циклаури спустились к берегу реки. Идя по каменистому берегу, молодые люди отошли в сторону, где меньше отдыхающих, и остановились у кромки воды. От лёгкого ветерка волны Томи бились о камни. Гела смотрел в воды реки и разглядывал камни под мутной водой, на которых двигались солнечные блики, преломлённые волнами.       — Тебе нравится? — задала вопрос Роня, не понимая, что интересного может быть в любовании речной водой.       — Смотри, какая красота. Не думай ни о чём. Просто наслаждайся этим мгновением.       Мичурина наклонила голову и рассматривала солнечные блики, отражающиеся на гладких камнях под мутной водой. Девушка присела на корточки и, окунув руку в воду, провела по камням. Глядя на круги, сделанные ею, Роня вспомнила детство.       Она, маленькая миниатюрная девочка с рыжими косичками, во время прогулки села перед лужей и смотрела на отражавшееся в воде солнце. Её лучшая подруга Оксана, чью фамилию Роня не запомнила, ткнула веточкой в лужу, и девочки любовались волнами и расплывающимися бликами, превращающимися в причудливые узоры. Мичурина улыбнулась от нахлынувших воспоминаний.       — Что ты вспомнила? — задал вопрос Гела, заметив её счастливое лицо.       — Вспомнила подругу из детдома. Оксану. Её фамилию я не помню. Она мне казалась такой большой, такой взрослой, хоть ей было столько же, сколько и мне. Вспомнила, как мы с ней смотрели на лужу и тыкали палками в воду.       — Где теперь Оксана? Ты с ней продолжаешь дружить?       — Её удочерила какая-то семья, и я даже не знаю, где и как она живёт.       Сказав это, Роня вспомнила, как смотрела в окно; видя, как Оксана шла по двору с какой-то супружеской парой, ставшей ей новыми родителями, горько плакала.       — Ну и чё ты ревёшь? — спросила Лена, однокашница Мичуриной, с которой та конфликтовала. — Ушла и ушла. Не заберут тебя. Кому ты нужна, такая дура?       Девушка вспомнила, как долго не могла уснуть и тихонько плакала из-за одиночества и неприятия однокашниками. Они её не обижали — просто относились к ней никак, отчего Роня чувствовала себя никому не нужной. Больше ни с кем она не могла подружиться.       — Ронь, всё в порядке? — задал вопрос Гела, отвлекая её от воспоминаний.       — Да, всё в порядке... — грустно молвила Мичурина.       — Ты очень грустная после похода на речку. Обычно это расслабляет и успокаивает. Когда смотрю в воды Томи, вспоминаю Риони, реку в нашем Кутаиси. Мы с отцом ходили по берегу и рассматривали воды. Он говорил, что это успокаивает. А потом ходил со своей подругой, которую любил.       — Любил? Ты её разлюбил?       — Она погибла. Её сбила машина.       — Мне очень жаль.       — Это печально, что близкие люди нас покидают...       — Гел, давай не будем о грустном. Давай, сходим ко мне домой.       — Хорошо, только не забудь принять таблетку, чтобы детей не было.       «Какой ты придурок, Циклаури! Жди! Приедешь с армии и станешь папой», — подумала про себя Роня и сказала: — Хорошо. Схожу в аптеку и куплю «Постинор». Всё будет хорошо.       Молодые люди поднялись на мост и отправились в сторону проспекта Дружбы. Идя возле большой нежно-голубой брежневки, Гела взял Роню за руку. Девушка ловила взгляды прохожих и думала:       «Наверное, удивляются. Гела такой высокий, а я такая низенькая. Н-да, весёлая парочка. Мачо и доярочка».       По дороге молодые люди зашли в аптеку; Циклаури купил презервативы, а Мичурина взяла упаковку «Постинора». Вскоре Гела с Роней дошли до общежития. Девушка и парень зашли в подъезд, поднялись на третий этаж и отправились на кухню. Мичурина открыла холодильник, достала кастрюлю с борщом и, заметив, что супа стало чуть меньше, проворчала:       — Вот коммунист грёбанный!       — Почему «коммунист»? — не понял Гела, садясь за стол.       — Потому что этот старый козёл Василич думает, что всё, что стоит в холодильнике — общее. Ничего... — Посмотрев в холодильник, Роня нашла приготовленное мясо, которое явно оставил старик, и добавила: — Вкусное мясо. Раз ворует, то пусть делится.       — Роня, не надо так делать. Ты — не Василич. Не воруй. Давай доедим этот суп и поговорим.       — Ну ладно! — проворчала Мичурина, наливая борщ в миску и ставя в микроволновку. — Какой же ты у нас правильный. А почему он мой суп ворует?       — Не надо на зло отвечать злом. Лучше дай ему конфеты.       — Ещё чего! Конфеты ему давать!       — Ну ладно. Поступай, как знаешь, только я не буду участвовать в воровстве.       — Какой же ты правильный, — продолжала ворчать Роня и, когда микроволновка издала звук, оповещающий о разогреве блюда, достала тарелку с супом и поставила перед Гелой.       — Тебе будет лучше, если ты своруешь мясо у старика?       — А чё он мой борщ пиздит? Не ему готовила! — возмущалась Мичурина, наливая суп в миску и ставя его в СВЧ-печку.       Когда девушка разогрела свою порцию, села перед Циклаури за стол и поставила миску перед собой.       — Вкусно, — похвалил Гела, попробовав борщ.       — Не думала, что так вкусно готовлю. Думала, что ничего не умею. Ты не льстишь мне?       — Нет, не льщу. Я говорю правду, — ответил Гела и про себя отметил: — «Именно поэтому твой сосед ворует у тебя борщ. Потому что он вкусный».       Перекусив и попив чай с печеньем, молодые люди отправились в комнату Рони. Гела сел на кровать и посмотрел на простые серые обои с рисунками в виде цветов. Мичурина закрыла дверь на ключ и, схватив Гелу за плечи, крепко поцеловала его. Циклаури взял её за тонкую талию и аккуратно усадил на кровать.       — Теперь я буду сверху, — прошептал Гела и поцеловал девушку.       Мичурина приподняла его майку и, когда Циклаури снял её, погладила его грудь. Гела уложил девушку на спину и, крепко целуя, медленно снял с неё майку и бюстгальтер. Парень ласкал её соски, поцеловал ложбинку между её грудей, отчего Роня ощущала дрожь на коже, словно её легонько ударило током. Чувствуя возбуждение, Мичурина прошептала:       — Как ты меня ласкаешь.       Гела снял с неё юбку и трусики, сел у неё между ног, взял её за ягодицы, коснулся языком её влажных губ и щекотал их, доставляя девушке удовольствие. Ощутив нарастающее блаженство, Роня схватила парня за волосы и больно дёргала их. Не обращая внимание на боль от крепкой хватки, Циклаури продолжал нежно ласкать девушку; Мичурина почувствовала приятную негу, словно её качало на волнах от непрерывного удовольствия, а тихими стонами словно говорила, что ей так хорошо. Сжав его голову бёдрами, девушка выгнулась дугой и громко закричала. Гела отпустил её и заметил, что Роня лежит на кровати и тяжело дышит после пережитого оргазма.       — Ты как? — задал вопрос Циклаури.       — Всё так прекрасно, — улыбнулась счастливая Мичурина.       — Скоро ты почувствуешь себя ещё лучше, только таблетку выпить не забудь.       Раздевшись догола, Гела разорвал фольгу, надел презерватив, лёг за Роней на кровать, перевернул её на бок спиной к себе, поднял её ногу и медленно вошёл в её разгорячённое лоно, стараясь не причинить ей боль. Мичурина прижалась к его груди и, приняв его в себя, сжалась. Держа девушку за плечо, Циклаури медленно ласкал её, прижимаясь к ней всем телом; Роня извивалась от его нежных ласк и, прогибаясь, прислонялась к его груди, кожей спины ощущая волосы.       Гела сжал её грудь и продолжал движение, ускоряясь и не попадая в её такт. Мичурина вцепилась в подушку и застонала ещё громче, желая поделиться радостью со всем миром. Не обращая внимание на её пошлые крики, Циклаури ощутил напряжение и вскоре излился в презерватив; чувствуя тепло его семени сквозь тонкую резинку, Роня громко вскрикнула и, сжавшись, чуть не потеряла сознание от яркого оргазма.       Гела вышел из неё и, гладя её плечо, прерывисто дышал ей в ухо. Переведя дыхание, Мичурина прикрыла глаза и с улыбкой прижалась к подушке, наслаждаясь мгновениями здесь и сейчас.       — Ты такой горячий... — прошептала Роня, немного придя в себя.       — Ты тоже хороша, чертовка, — усмехнулся Гела.       Молодые люди лежали на хлопковом пододеяльнике, не замечая ход времени. Внезапно вспомнив о самом главном, Циклаури прошептал:       — Не забудь о таблетках. Мы же не хотим нежелательных последствий после вчерашнего.       Мичурина поднялась, достала таблетки и, накинув синий байковый халат, надев чёрные тапочки, вышла из комнаты, дошла до кухни и выкинула контрацептивы в окно. Роня налила в стакан воду из графина и быстро выпила, ибо ощущала жуткую жажду после секса. С лёгкой улыбкой Мичурина вернулась в комнату.       — Выпила? — задал вопрос Гела.       — Да. Выпила. Никакой беременности не будет.       — Отлично.       Циклаури потянулся, встал с кровати и быстро оделся. Глядя в окно, Циклаури заметил, что уже полдень.       — Хочу к маме и сёстрам. Не виделся с ними всего неделю, а кажется, что вечность прошла.       — Гела, тебе так повезло с семьёй. Мне бы такую семью.       — К сожалению, мы не выбираем, у кого родиться. C’est la vie... До переезда в Новокузнецк я думал, что родители априори любят своих детей. Но теперь понимаю, что не каждые родители одинаково полезны.       — Да, Гела, это так. Мне не повезло родиться у любящей мамы. Гела, в детдоме я так хотела, чтобы мама спела мне колыбельную, обняла меня и поиграла со мной. Как я завидую тем детям, у которых любящие мамы. — Сказав это, Мичурина про себя добавила: — «И с парнями мне так же не везёт. Почему меня никто не любит?»       — Не отчаивайся. Рано или поздно ты встретишь человека, который тебя полюбит, — ответил Гела, словно прочитал её мысли.       Циклаури распрощался с Роней и, поцеловав её в щёку, вышел из комнаты. Когда Гела покинул общежитие и отправился в сторону Горбольницы, Мичурина смотрела ему вслед и про себя размышляла:       «Ты будешь моим, Гела. Твоя семья скоро будет и моей тоже».