Ледяной осколок в сердце

      Всю весну Гела учился и усердно готовился к экзаменам, чтобы окончить школу, получить аттестат и уехать в Тбилиси для поступления в университет своей мечты. Его друзья Рома, Сурен и Армени по выходным звали его прогуляться по Кутаиси и повеселиться на танцплощадке. Гела выходил танцевать под весёлые песни на русском и английском языке, чтобы не думать ни о чём.       — Гело, а почему ты не познакомишься с какой-нибудь девочкой? — спрашивал Армени.       — Я никого не хочу. Мне пока никто не нужен... — отмахивался Циклаури.       — Армен, не лезь к нему, — осадил его Сурен. — Пусть он переживёт это горе. Потом это пройдёт.       — Я всё понимаю, — изрёк Абуладзе, — только зачем эта лебединая верность? Машико уже не вернёшь, а жить дальше надо.       Слушая эти слова, Гела понимал, что его друг в чём-то прав, но его сердце жутко болело при упоминании Машико, и на глазах наворачивались слёзы. Её жуткую гибель он ещё не скоро забудет. На советы Армени, считавшего, что ему нужно срочно с кем-нибудь познакомиться, он не обращал внимание — просто друг говорит глупость, не подумав.       В один прекрасный майский день, когда на деревьях выросли зелёные листья, а солнце стало ещё жарче и ярче, Гела услышал разговор своих родителей на кухне.       — Амико, ты сам посуди, — говорила Тамина. — Война приближается к Кутаиси. Нам всем надо срочно уехать из Сакартвело, пока не поздно. Хорошо, что у нас в Новокузнецке есть родственники, и мы можем поехать жить туда.       — Я понимаю, но как наши дети переживут этот переезд? Гела хочет поступить в тбилисский университет. У Цицино и Наринэ здесь друзья. Как они здесь всё бросят?       — Нужно спросить у них. Им трудно будет согласиться, но это для их же блага. Я понимаю, что Гела мечтает поступить в тбилисский университет. Но если война и туда доберётся? Я боюсь за него. Мало ли, что случится.       Слушая разговор родителей, Гела понимал, что ещё одна мечта не сбудется — он поступит не в тбилисский университет, а в сибирский институт. Цицино и Наринэ вынуждены будут перейти в новую школу в другой стране. Сложно жить в стране, когда рядом война. Гела зашёл на кухню и сказал:       — Я понимаю, почему вы хотите переехать. Война может дойти до Кутаиси и до Тбилиси. Хорошо. Я согласен переехать в Новокузнецк. Пусть даже поступлю в сибирский институт. Главное, что я получу образование. И потом — после гибели Машико я понял, что многие мечты могут не сбыться.       — Мы сбегаем из Сакартвело только ради вас, — изрекла Тамина. — Я хочу, чтобы вы жили в безопасности.       Сказав своё решение родителям, Циклаури отправился в комнату к сестрёнкам и сообщил эту весть:       — Цицино, Нарико, когда я окончу школу и получу аттестат, мы переедем в Новокузнецк.       — Как? — удивилась средняя сестра.       — Вы понимаете, что в Сакартвело война. Она может добраться до Кутаиси. Поэтому нужно переехать. Это для нашей же безопасности.       — А как же тбилисский университет? — спросила Цицино.       — В Новокузнецке тоже можно поступить в институт. Так что на этот счёт не нужно переживать. И потом — не все мечты сбываются.       Гела вышел из комнаты сестёр и, отправившись на улицу, взял велосипед. Катаясь по городу, Циклаури ощущал полную свободу. Он вспоминал осенние дни прошлого, когда Машико сидела за ним и наслаждалась скоростью. Гела крутил педали, словно пытаясь убежать от прошлого, которое причинило ему столько боли.       Закончилась весна. Наступило жаркое лето, когда должно всё наступить. Сдав последний экзамен по билетам, получив аттестат о получении среднего общего образования, Гела вернулся домой и увидел, что родители и сёстры собирают свои вещи в чемоданы. Он понял, что время переезда, о котором говорили его родители, настало. Циклаури не хотел покидать родную солнечную Грузию, где прошло его детство, его юность, его школьные годы. В Кутаиси остались его друзья, с которыми он попрощался.       Циклаури смирился, что его мечта о тбилисском университете не сбудется. Тем более, в Новокузнецке есть институт с экономическим факультетом, куда он сможет поступить. Тяжело вздохнув, Гела отправился в свою комнату, открыл шкаф и складывал свою одежду в чемоданы.       «Почему всё так? Почему мои мечты не сбылись? Машико погибла под колёсами, а теперь война с Абхазией и Самачабло, из-за которой мы вынуждены уехать из Сакартвело в Россию... Мечты не сбываются. Зачем о чём-то мечтать и что-то планировать, если ничего не сбывается? Лучше жить сегодняшним днём и не надеяться ни на что».       Гела собрал все свои вещи: одежду, обувь, документы, фотоальбомы с чёрно-белыми фотографиями. На следующий день Циклаури вышел на дорогу и вспомнил, как он, ещё маленький смугловатый мальчик с коротко стриженными чёрными волосами бегал по неровной дороге, играя в догонялки с соседским мальчиком по имени Женя, чью фамилию он забыл.       Юноша шёл по улице Мчедлидзе и прошёл мимо детского сада, в который когда-то ходил. Вспомнил, как играл с мальчишками в войну, изображая стрелка из автомата. В те прекрасные детские годы Гела хотел чувствовать себя героем, как его дедушка, ветеран войны Циклаури Джумбери Михайлович.       Циклаури ходил возле своей школы и вспоминал все десять лет, которые провёл там. Как он пришёл в школу в первый класс и встретил Машико Татабадзе... Машико... От воспоминаний об этой девочке у Циклаури слёзы на глаза навернулись. Стараясь не думать о самом больном, юноша вспомнил Рому, Сурена и Армени, с которыми тесно дружил все эти десять лет. Его друзья останутся в Грузии, а он уедет в такую далёкую Россию. Он не раз и не два был в Новокузнецке, ибо приезжал к родственникам, но на этот раз он уже навсегда уедет в сибирский городок.       Гела бродил по переулкам между домами и дошёл до берега реки Риони. Он смотрел на воды, колышимые лёгким ветерком, и плакал, вспоминая, как в тот день, третье сентября, они с Машико сидели на берегу реки и наслаждались друг другом.       «Машико... — думал про себя Гела, утирая слезу, — скоро я покину Грузию и буду жить в Сибири. Возможно, так я начну жизнь с чистого листа. Пусть всё будет не так, как я хотел. Может, это даже хорошо».       Вспомнив о Манане Татабадзе, Циклаури отправился к ней домой. Идя по берегу Риони, по проспекту с оживлённой дорогой, юноша потихоньку добрался до улицы Николоза Бараташвили. Постучав в калитку, Гела медленно прошёл во двор и зашёл в дом, казавшийся таким пустым, словно там поселились привидения.       Уже постаревшая от горя Манана сидела у окна своего домика и смотрела на зелёные ветви яблони, растущей в саду, словно ждала кого-то из своих детей, Шалву или Машико. Гела зашёл в комнатку и задал вопрос:       — Тёть Манана, вы как?       — Уже лучше. Я понимаю, что это сложно пережить, но что делать? Надо продолжать жить дальше. Я помню, что ты говорил Машико. Мой муж, мои дети живут на небе. Каждый день они наблюдают за мной.       Манана угостила молодого человека хинкали, хачапури и пахлавой. Едя выпечку, Гела ощутил вкус сулугуни.       — Я в тесто добавила мацони, — сообщила Татабадзе. — Как любила делать Машико.       — Очень вкусно. Мне понравилось. Жаль, что Машико больше так не приготовит. Она мечтала стать поваром, как вы. Но мечта не сбудется. Как и моя мечта. Вы знаете, что я хотел жениться на Машико. Тёть Манана, ещё одна моя мечта не сбудется. Вместо Тбилиси я поеду в Новокузнецк. Там у нас родственники.       — Правильное решение, — изрекла Манана. — Лучше уезжайте отсюда, а то скоро война сюда может добраться.       — А вы?       — Я останусь здесь. Ради кого мне жить? Моих детей уже не вернуть, моё время прошло. У вас вся жизнь впереди, поэтому езжай в Новокузнецк. Не храни верность Машико. Её уже не вернуть. Живи дальше. Я не обижусь, если ты найдёшь себе другую девушку. Если это случится, то будь счастлив, Гело. Я не хочу, чтобы ты страдал.       — Спасибо, тёть Манана. Прощайте. Мне очень грустно покидать Кутаиси, но что поделать? Родители говорят, что это ради нашей же безопасности.       — Прощай, Гело. Будь счастлив. Удачи тебе в личной жизни.       Покидая мрачный и гостеприимный дом, Циклаури шёл по улицам один. Идя по городу, вспоминая прошлое, Гела вернулся домой и горько заплакал, понимая, что скоро он расстанется с прошлым, с родной страной. Возможно, навсегда.       Наступил день переезда. Гела, Цицино и Наринэ смотрели последний раз на свой домик, в котором будут жить другие люди. Тамина передала ключи новому хозяину, переехавшему в более просторный дом молодому мужчине с женой и двумя маленькими детьми. Держа в руках чемоданы, Амиран Циклаури и его семья сели на автобус. Глядя в окно, Гела увидел ту самую остановку, на которой произошла роковая авария, унёсшая жизнь его возлюбленной.       «Прощай, Машико. Ты ушла на этой остановке. Теперь я уезжаю в Россию. Я буду жить счастливо ради тебя. Если ты меня видишь, то не переживай. У меня всё будет хорошо».       Гела смотрел на проплывающие мимо маленькие домики, магазины, деревья, дороги. Это был последний раз, когда он смотрел на свой родной город, в котором родился и вырос. Автобус ехал, словно унося Кутаиси за собой.       Прибыв в аэропорт, семья Циклаури села на самолёт. Гела смотрел в окно и словно прощался с Кутаиси. Самолёт поднялся ввысь, и юноша смотрел на удаляющиеся леса, поля, горы и города Грузии. Кругом были облака, закрывавшие землю.       Через несколько часов семья Циклаури оказалась в аэропорту, находящемся в Спиченково. Амиран ждал, и вскоре их приехал встречать Джамал Шенгелия, родной брат Тамины. Высокий полненький грузин приехал на «Москвиче» встречать сестру, зятя и племянников.       — Джамал, как хорошо, что ты нас встретил, — сказала Тамина на русском языке.       — Я давно говорил, что вам надо переехать. Добро пожаловать к нам. Мы вас заждались. Как вы подросли, Гело, Цицино, Наринэ. Добро пожаловать к нам!       — Дядя Джамал, — говорил Гела на русском языке с лёгким грузинским акцентом, — мои мечты не сбылись, зато здесь тоже смогу поступить в институт, найти работу.       — Ты молодец, Гело. Ты не сдаёшься, — изрёк Шенгелия и похлопал юношу по плечу. — Ты сильный. Так держать!       Джамал усадил всю семью Циклаури в свой «Москвич», и автомобиль отправился по шоссе. Приехав в Новокузнецк, Шенгелия привёл семью сестры в похожий на сталинку небольшой дом на Вокзальной улице.       — Эта квартира не так давно досталась моей жене от родителей, — объяснил Джамал. — Её отец умер, а мать живёт с нами. Просто тёще одиноко, поэтому она с нами живёт.       — Спасибо, Малико, — улыбнулась Тамина.       — Дядя Джамал, не терпится поиграть с Серго! — крикнула Наринэ.       — Вам надо отдохнуть. Вот ключи. Пока живите здесь.       Джамал отдал сестре ключи и отправился к себе домой. Помывшись и немного перекусив, Гела смотрел в большое окно сталинки. В Сибири не так жарко, как в Грузии, но здесь нет вечных морозов, как часто думают люди, не знающие этот край. Циклаури вспомнил, как Нико Шенгелия рассказал ему историю.       Семь лет назад во время летних каникул Нико с родителями и маленьким братом отправился в Москву. Джамал был в столице СССР по служебным делам, а Татьяна, Нико и Серго были на отдыхе. Пока отец работал, а мать присматривала за маленьким братом, Нико веселился во дворе с местными детьми. Один мальчик по имени Вадик играл с ним в баскетбол. Закончив бросать мяч в кольцо, новый знакомый задал ему вопрос:       — Нико, ты грузин?       — Да.       — Где живёшь? В ауле?       — Я был в Грузии, но никаких аулов не видел. Там так же ходят машины, такие же школы, игровые площадки. А вообще я живу в Новокузнецке.       — Там всегда морозы? Медведи по городам ходят?       Нико был шокирован такими познаниями москвича в географии и культурологии регионов СССР. Вдоволь посмеявшись над ним, Шенгелия прокомментировал:       — Ну это ты загнул. Я никогда не встречал человека, который судит о других краях нашего Союза только по стереотипам.       — Откуда мне знать? Мне об этом дядя рассказывал.       — Твой дядя болтун! — отрезал Шенгелия.       В тот день Нико был обижен из-за того, что про две его родины сложились такие представления. Если Кавказ, то там аулы, а если Сибирь, то там морозы и медведи.       Гела тогда долго смеялся над рассказом кузена о разговоре с москвичом и удивлялся от его необразованности.       «Выходит, по мнению того москвича, я родился в ауле, а теперь живу в ледяной пустыне среди медведей...» — некстати подумал об этом Циклаури.       Сладко зевнув, Гела буквально упал на кровать и быстро уснул в новой просторной комнате, которую выбрал сам.       Юноша проснулся и не понял, где находится. Вроде он у себя дома, но место незнакомое: большая комната, где стоял письменный стол, старенькое кресло, библиотека с разными книгами на полках: романами, советскими энциклопедиями и рассказами о Великой Отечественной Войне.       — Гело! — крикнула Наринэ, вбегая в его комнату. — Наконец-то ты проснулся! Скоро мама наготовит нам всего.       — Где я?       — Гело, ты уснул? Ты в Новокузнецке. Скоро встретишься с Нико. Как я хочу поиграть с Серго...       — Я тоже хочу посмотреть на этого сорванца, — улыбнулся старший брат и, потянувшись, поднялся с кровати и отправился на кухню.       Тамина готовила большой пирог хачапури. Цицино размешивала в кастрюле чахохбили, от которого шёл острый вкусный аромат. Гела вспоминал Кутаиси, вспоминал, как он, ещё маленький, ждал, когда его мама приготовит этот вкусный чахохбили, и улыбнулся от приятных воспоминаний.       — Скоро надо будет подавать документы в институт, — говорил Гела. — Жду не дождусь, когда поступлю. Мам, как хорошо, что ты учитель русского языка. Сможешь устроиться на работу. И Цицино с Наринэ надо в школу отправить.       — Нам нужно освоиться на новом месте, — изрекла Тамина. — Скоро мы всей семьёй будем жить в своём доме. Нам Джамал обещал, что поговорит с женой, и она отдаст эту квартиру нам.       — Всё будет хорошо, мам.       — Ты не страдаешь по Машико?       — Да, я всё ещё страдаю. Но уже не так сильно.       — Время лечит, Гело. Я знаю, что тебе больно. Но не надо так переживать. Не хорони себя.       — Тётя Манана сказала то же самое. Она на прощание сказала, чтобы я не хранил верность Машико. Пожелала мне встретить другую девушку. Мама, мне так жаль её. Грустно смотреть, как она себя хоронит. — У Гелы появились слёзы на глазах.       — Мне тоже её жаль. Она потеряла всю семью.       — Её время не вылечит. Она всю жизнь будет помнить всех близких, которых потеряла.       Ничего не говоря, Гела вышел из кухни и отправился к себе в комнату ждать обеда. Он собирал нужные документы, чтобы поступить в институт. Пусть не тбилисский университет, зато диплом будет в его кармане, и он сможет попасть на работу своей мечты.       Послышался звонок в дверь. Циклаури открыл дверь, и перед ним стояла его тётя Татьяна Шенгелия со своими сыновьями, его кузенами Нико и Серго.       — С приездом, — улыбнулся высокий молодой человек двадцати лет с коротко стриженными чёрными волосами, карими глазами и чуть крупным лицом.       — Привет, Гело! — крикнул высоким голосом десятилетний мальчуган с орлиным носом, большими карими глазами и каштановыми вьющимися волосами.       Серго забежал в комнату, где его встретила счастливая Наринэ с криками:       — Наконец-то, мы снова встретились, Серго! Давно мы не виделись!       — Нари! Поиграем в рыцаря и принцессу!       — Давай!       Высокая стройная женщина лет сорока с русыми волосами и голубыми глазами зашла в квартиру и поздоровалась с племянником:       — Привет. Как хорошо, что вы приехали.       — Я тоже рад вас видеть. Теперь мы будем общаться чаще и разговаривать при встрече, а не переписываться и отправлять письма по почте, — улыбнулся Циклаури.       Гела смотрел на тётю и вспомнил, как ещё в детстве, глядя на свадебные фото Джамала Шенгелия и Татьяны Воскресенской, смеялся над тем, что такой чуть полноватый мужчина умудрился взять в жёны стройную, словно берёзка, девушку, русскую красавицу, о которой говорят легенды.       Тамина, Амиран, Татьяна, Гела, Цицино, Наринэ, Нико и Серго перекусили вкусным мясом с острым соусом. Вдоволь наевшись, дети разыгрывали ролевые из сказок. Гела и Нико отправились на прогулку. Идя по детской площадке, Нико смотрел на стальную лесенку с облупившейся краской, на горку и на старые качели со словами:       — Гело, ты помнишь, как мы в детстве играли? Мы давным-давно катались на этих горках, когда ты приезжал к нам.       — Скоро я потанцую вместе с тобой на танцплощадке. Ну что, как твоя учёба в медицинском?       — Всё прекрасно.       — Учись, а то я у тебя лечиться не буду! Понял?       — Абитуриент, лучше расскажи, что у тебя с институтом. Ты не расстроился, что не поехал в Тбилиси?       — Нет, совсем не расстроился. Только понял, что нельзя ни о чём мечтать, нельзя ничего планировать. Ничего не сбывается.       — C’est la vie... Такая жизнь. Я вообще мечтал стать профессором, как мой дед Алексей Валентиныч Нарусов, но потом понял, что хочу лечить людей. Мой дед был таким умным. Если бы он долго жил, то ещё многим поделился бы со мной. Он столько нам с Серго рассказывал. Почему такие люди уходят?       — И я о том же. Если бы Машико была жива... У нас была бы семья. Я бы на ней женился.       — Ничего страшного, Гело. Ты женишься. Пусть это будет не Машико. Главное, чтобы ты был счастлив.       Циклаури и Шенгелия долго ходили по городу, обсуждая планы на будущее. Геле казалось, что всё прошлое осталось позади, что начинается новая жизнь, полная неожиданностей.       — А давай, пойдём на танцплощадку? — предложил Циклаури.       — Отличная идея, Гело! Так мы отметим твой приезд.       Молодые люди шли через железнодорожные пути, потихоньку добрались до Сада Металлургов и направились на танцплощадку, где играли новомодные песни британского вокально-инструментального ансамбля Depeche Mode. Танцуя под электронные мелодии, Гела ощущал свободу. Полную свободу, от которой легче дышать. Он в другой стране, в другом городе. Он теперь свободен от прошлого, которое отравляло его душу, не давая спокойно жить.       Нико танцевал с какой-то девушкой. Гела рассматривал шатенку в жёлтой футболке с розовой надписью на английском, коротких шортах из денима, кислотно-розовые лосины и белые кроссовки с эмблемой «Найка» мятного цвета. Её распущенные волосы двигались в такт лёгким движениям.       «Как красиво они вместе смотрятся...» — думал Гела, глядя на Нико, одетого в «гавайскую» рубашку с белой футболкой снизу, широкие джинсы и чёрные кроссовки.       — Парниш, не хочешь со мной потанцевать? — послышался сладкий голосок, и Циклаури увидел блондинку в кислотно-жёлтой майке, джинсовой курточке, розовых лосинах и босоножках.       «Что-то все девчонки так полюбили эти розовые штаны...» — думал грузин, танцуя.       — Парниш, ты меня слышишь? — продолжала спрашивать девушка.       — Прости, — улыбнулся Гела.       Решив забыть о Машико, Циклаури пустился в незатейливый пляс с незнакомкой. Яркая блондинка танцевала, увлекая юношу за собой.       — Как тебя зовут? — сквозь музыку спрашивала девушка. — Меня зовут Юля. Юля Ефимова. А тебя?       — Меня зовут Гела. Гела Циклаури.       — Ты что, чурка?       — А что не так? — не понял юноша.       — Я русских предпочитаю, поэтому уходи!       Юля повернулась и ушла. Гела смотрел ей вслед и не понимал, что случилось. Неужели из-за национальности он получил отказ, хотя ничего плохого не сделал этой девушке. Нико и незнакомка, с которой он танцевал, подошли к нему.       — Тебя девочка отшила? — задал вопрос Шенгелия.       — Потому, что я грузин, — отрезал Циклаури.       — Не обращай на эту дурочку внимание! — усмехнулась девушка, — Юльке вообще все не нравятся, кроме её дурачка Гоши Минаева. Она ему нафиг не нужна, но всё лезет и лезет к нему.       — Если ей никто не нравится, то зачем к другим парням лезет? — не понял Гела.       — Она просто пытается доказать самой себе, что сердцеедка, что у всех востребованная, но всё никак не может Гошеньку забыть, — продолжала девушка. — Так что не принимай это близко к себе. Она дура. Кстати, меня Катя Романчук зовут.       — Очень приятно. Гела Циклаури. Надеюсь, ты не оттолкнёшь меня.       — Гела, мне твой двоюродный брат понравился. Ник такой классный.       Циклаури усмехнулся — впервые его кузена назвали Ником. В паспорте он записан «Шенгелия Николай Джамалович». Нико никогда не любил своё каноническое имя «Коля» и требовал, чтобы его называли «Нико» и только «Нико».       — Ник... — улыбнулся Шенгелия. — Мне нравится, как ты меня называешь, Кати.       Катя взяла кавалера под руку, шла с ним и щебетала как птичка. Нико шёл с ней, забыв обо всём на свете. Гела следовал за ними и ощущал какую-то пустоту. Вроде ему должно быть весело после танцев под электронную музыку, игравшую на танцплощадке, но ему было грустно смотреть на новоявленную парочку — Нико Шенгелия и Катю Романчук.       «Мне было неприятно слышать, что я чурка, — размышлял Циклаури. — Но... Я понимаю чувства Юли. Я так же сильно люблю Машико, хоть она почти полгода назад покинула этот мир. Только почему она пытается соблазнить человека, который к ней равнодушен? Это ли не унизительно? Зачем она клеится к парням, а потом обижает их? Я понимаю, что ей больно, но зачем причинять боль другим?».       — Нико, я пошёл, — сказал Гела и отправился на улицу Кутузова.       — Хорошо. Ты знаешь дорогу?       — Да.       — Пока. Ещё встретимся.       — Пока...       Циклаури побрёл по улике Кутузова. Наступал вечер, зажигались фонари. Гела шёл, рассматривая старинные дома, обшитые серо-коричневой плиткой.       «Красивый город. Конечно, я привык жить на земле. Ничего страшного — привыкну жить и в квартире. Тем более, это не хрущёвка, где живёт Нико. Видел я её — такая узкая, что не протолкнуться, хоть и четыре комнаты».       Гела дошёл до железнодорожных путей и, перейдя их, прогуливался по улице Вокзальной. Циклаури почти добрался до дома. Только собрался зайти в подъезд, как услышал шум. Обернувшись, юноша заметил, как какой-то незнакомый молодой человек бьёт девушку и оскорбляет последними словами. Вслушавшись в эту речь, Гела понял следующее:       — Ты мне надоела! Зачем ты за мной ходишь? Думаешь, что ты мне понравишься? Да пошла ты, курица драная! Лучше иди к тому ботанику Саньке Гордееву! Он на тебя давно смотрит! Ты его достойна.       — Гош, почему ты так со мной?       — Ты меня бесишь! Я тебя ненавижу! — отрезал Гоша и вцепился девушке в горло.       Циклаури узнал в этой девушке Юлю Ефимову, которая его оскорбила. Гела был обижен на неё из-за обзывательства, но ему было жаль эту глупую девицу.       «Если я не вмешаюсь, то он её убьёт», — думал про себя юноша и вмешался в драку.       Подбежав к дерущимся, Циклаури ударил Гошу в спину, чтобы привлечь его внимание. Ощутив удар, драчун отпустил шею Юли, повернулся и заорал:       — Какого хрена ты полез, чурка? Иди в свой аул!       — Ты? — неприятно удивилась Ефимова.       — Прекрати! — потребовал Гела. — Гоша, если ты не хочешь её видеть, то зачем ты с ней встречаешься? Ещё и в горло вцепился.       — Да я один раз её трахнул, а она решила, что я после этого обязан с ней встречаться. Юлька, ты дура. Слышь, чурбан, можешь забрать её. Эта идиотка мне даром не нужна.       Гоша ушёл, не забыв напоследок толкнуть Юлю. Циклаури смотрел ему вслед и громко возмущался, не понимая, почему эта милая девушка терпит такое отношение.       — Юль, тебе это зачем надо? Не нравишься — не лезь! Или тебе жить надоело?       — Да что ты понимаешь? Я люблю его. Жить без него не могу. Я ради него одеваюсь в эти клоунские тряпки и перекрасилась в блондинку. Почему он так со мной?       — Снимай побои и пиши на него заявление, — отрезал юноша. — Иначе он тебя убьёт.       — Зачем? Я люблю его! Я сама виновата, что он меня не любит.       Решив не слушать её, Гела открыл дверь и отправился к себе. Когда юноша переступил порог дома, Амиран задал ему вопрос:       — Гело, она тебя не послушается. Она, наверное, такая девушка, которой нравится страдать от неразделённой любви. Помнишь, как Джамал рассказывал нам про Нико?       Циклаури рассмеялся, вспомнив рассказ своего дяди. Тринадцатилетний Нико влюбился в одноклассницу, но та просто не замечала его. Однажды кузен Гелы вернулся домой и лёг на кровать. Татьяна, мать Нико, задала ему вопрос:       — Если ты ей не нравишься, то не надо так переживать. Встретится ещё тебе девушка.       — Мам, ты не понимаешь... Любить и страдать — это прекрасно! — заявил Шенгелия.       Вспомнив слова своего кузена, Гела тяжело вздохнул и горестно изрёк:       — Вот и Юле кажется, что любить, страдать и унижаться перед ним — это прекрасно.       Решив забыть об этом случае, Циклаури отправился в свою комнату и, рассматривая свои документы для подачи в вуз, предвкушал поступление и новую жизнь.       Со временем всё постепенно налаживалось: Амиран стал торговать мясом на Вокзальном Рынке; Тамина устроилась работать в средней школе учителем русского и литературы, Гела подал документы в университет, сдал вступительные экзамены и смог поступить на экономический факультет; Цицино и Наринэ пошли в одну школу, находящуюся поблизости. Старшая сестра поступила в восьмой класс, а младшая — во второй. Татьяна без раздумий согласилась передать квартиру покойного отца семье своей золовки и, как единственная наследница, оформила на них дарственную.       Наступил сентябрь. Гела собрал сумку, перекинул её через плечо и отправился в институт. Идти было сравнительно недалеко, поэтому юноша направился по улице пешком. Глядя на утреннее небо, вышедшее из-за горизонта солнце, юноша предвкушал встречу с сокурсниками, надеясь на лучшее, вспоминая слова Цицино:       — Гело, даже если всё будет плохо, никогда не сдавайся. Всегда верь в хорошее. Не забывай, что у тебя есть мы. Что бы ни случилось, мы с тобой.       «Спасибо тебе, Цицино, — думал Циклаури, и улыбка коснулась его губ. — Вы всегда со мной. Пока вы со мной — беды не будет».       Гела добрался до большого семиэтажного здания, перед которым стоит памятник Владимиру Ильичу Ленину и Максиму Горькому. Зайдя внутрь, Циклаури посмотрел в расписание и добрался до аудитории. Найдя свободное место, Гела сел за парту и смотрел на пришедших новых однокурсников.       — Привет! — отвлёк его высокий светловолосый голубоглазый подкачанный юноша в джинсах и футболке.       «Спортсмен», — подумал Гела и с улыбкой поздоровался: — Привет.       — Как звать тебя?       — Гела. Гела Циклаури.       — А я Сеня Вебер. — Новый знакомый подсел к Циклаури за одну парту.       «Он даже не смотрит, что я грузин. Забавно! А то какая-то Юлька мне тут высказала! Сама она чурка!»       — Гел, ты там уснул? Ты из какого города?       — Я из Кутаиси. Это в Грузии. Мы не так давно в Новокузнецк к родственникам переехали.       — Наверное, там очень жарко, — изрёк Сеня.       — Только не говори, что у нас там аул, — заявил Гела. — Аул только в самых глухих деревнях. А так у нас цивилизация, как и во всём мире. Кстати, ты живёшь в Новокузнецке?       — Нет, я из Прокопьевска. Живу тут, в общаге. Только не говори, что у нас в Прокопьевске деревня.       — Я об этом городе даже не знаю, чтобы утверждать, деревня это или не деревня.       — Ну... — начал Сеня. — Многие говорят, что это деревня. Это не деревня, а просто маленький город.       Прозвенел звонок, и студенты, перестав общаться между собой и знакомиться, обратили внимание на преподавателя. Гела отвлёкся от разговора с Сеней и принялся записывать самую первую лекцию.       Первый учебный день пролетел незаметно. За это время Циклаури познакомился ещё с несколькими одногруппниками: тремя парнями и пятнадцатью девушками. Юноша чувствовал себя самым счастливым человеком — ему казалось, что он поладит с новым коллективом, в котором оказался. Что ему нужно было? Хорошо учиться и хорошо общаться с новыми людьми.       «Говорят, что в Новокузнецке люди злые, — размышлял Гела. — Смотрю, как они меня встретили и понимаю, что они ко мне хорошо относятся. Я им ничего плохого не сделал, и они мне тоже. Идиллия!».       Счастливый Циклаури вышел из института и направился к себе, но Сеня его окликнул:       — Гел, а ты не хочешь с нами пойти потанцевать?       — Давай! — вставил Никита Прокудин, ещё один одногруппник Гелы, высокий светло-русый долговязый паренёк с зелёными глазами.       Не раздумывая, Циклаури отправился с парнями на дискотеку в Саду Металлургов. Играли песни очередного поп-коллектива из Германии. Ритмы диско навевали весёлое настроение, и казалось, что ничто не помешает молодым людям наслаждаться свободой и лёгкостью во время танцев.       — Это Blue System? — задал вопрос Никита.       — Нет, это Modern Talking, — ответил Сеня. — Ты слышишь? You’re no good, can’t you see, Brother Louie-Louie-Louie.       — Думаешь, я запомнил, откуда и куда ушёл Дитер Болен?       Гела посмеивался над шутками новых знакомых и принялся танцевать под песню немецкого дуэта. Пока его товарищи смеялись и шутили, композиция сменилась на новую. Пел Юрий Антонов о незнакомке, которая летящей походкой вышла из мая и скрылась из глаз в пелене января. Никита и Сеня присоединились к нему танцевать.       Парни и другие посетители танцплощадки энергично двигались под ритмы музыки, не думая ни о чём. Устав танцевать, молодые люди отправились в буфет, где заказали пирожные с лимонадом. Гела ел «картошку» и запивал сладким напитком со вкусом лимона.       — Ну как? Нравится? — спросил Сеня.       — Полный подъём настроения! — заявил Гела. — Вспоминаю, как летом так веселился со своим двоюродным братом.       — Наверное, вам было весело, — улыбнулся Никита.       — Он так на танцполе познакомился с одной девушкой. Они просто потанцевали и ощутили притяжение. Я так рад, что они начали встречаться.       — А что у тебя? Есть девушка? — спросил Прокудин.       — Попытался с одной девчонкой познакомиться, но она просто использовала меня, чтобы вызвать ревность у парня, в которого влюблена, — рассказал Циклаури. — Но она его просто достала, потому что навязалась на его голову. Он её чуть не придушил, но я за неё заступился.       — Какая она дура. Зачем так себя ведёт? Она не думала, что всё будет не так, как она себе представила? — спросил Вебер.       — Я попытался её отговорить, но это бесполезно, — объяснил Гела. — Видимо, ей нравится страдать. Как мой двоюродный брат в тринадцать лет страдал от безответной любви. Лёг на диван и впал в уныние. Его мама ему говорила, что не надо так переживать. Знаете, что он сказал? Он сказал, что любить и страдать — это прекрасно.       — Знаете, я ничего прекрасного тут не вижу, — изрёк Сеня.       Поев пирожные и попив лимонад, молодые люди пошли танцевать по второму кругу. Заиграла песня Наташи Королёвой о строгих цветах цвета запоздалой утренней звезды. Циклаури вспомнил... Вспомнил, как на этот Новый Год Машико пела эту композицию под игру на гитаре в исполнении Сурена. Вспомнил тот уютный дом семьи Кочетковых.       Гела ощутил, как слеза покатилась из глаз от этой песни и навеянных воспоминаний. Снова эта боль, от которой он убежал из Грузии в Россию, из Кутаиси в Новокузнецк. Но воспоминания продолжали тревожить его память.       — Что-то случилось? — задал вопрос Сеня. — Чё ревёшь? Не реви, будь мужиком!       — Да так. Соринка в глаз попала, — отмахнулся Циклаури, не желая рассказывать о своём горе новым знакомым. Пока не время об этом им знать.       Юноша помнил, что когда-то говорил его дядя, Гурам Циклаури. Когда Геле было тринадцать лет, младший брат его отца однажды сказал ему:       — Никогда не показывай свои слабости. Помни, что ты сильный, что ты воин. У воина не должно быть слабостей, иначе их могут использовать против него. Знаешь, как это больно, когда затрагивают это слабое место? Становится ещё больнее, когда затрагивает самый близкий человек.       Циклаури следовал этому принципу — он никому не показывал свои слабости. Не говорил о своей потере и в тот день. Стараясь забыть Машико Татабадзе, Гела улыбался и танцевал как последний раз.       Устав от танцев, Циклаури присел на лавочку и заметил сидевшую рядом его одногруппницу, девушку с каштановыми волосами и голубыми глазами. Настя Ожиганова смотрела на танцующих людей и почему-то грустила. Гела вспомнил — это она староста их группы. Юноша приблизился к ней и задал вопрос:       — Настя, почему ты такая грустная?       — Да так... Просто грустинка.       — Давай вместе потанцуем, — предложил юноша.       — Нет, я не хочу.       — Потому, что я грузин?       — Нет, просто нет настроения.       — Хорошо. Хочешь, я тебя до дома провожу?       — Мой дом в другом районе. Я сяду на трамвай и поеду.       Гела распрощался со своими друзьями и вместе с Настей вышел из танцплощадки. Сеня и Никита, оставшись танцевать, перешёптывались между собой.       — Этот грузин хитёр! — усмехнулся Вебер. — Быстро он девушку нашёл. Ещё и старосту нашей группы.       — Думаешь? — спросил Прокудин. — Интересно, она будет прикрывать его прогулы?       — Не знаю. Посмотрим.       Циклаури и его спутница шли до остановки. Первый осенний день навевал романтику. Гела вспоминал, как почти год назад прогуливался с Машико и наслаждался первым осенним днём. Но Татабадзе больше нет, и теперь с ним малознакомая девушка. Настя грустно смотрела на небо и словно была не с новым сокурсником, а где-то далеко.       Молодые люди подошли к трамвайной остановке, и сразу же подъехал нужный Насте вагон, из-за синих, голубых и белых полос напомнивший банку сгущёнки. Девушка зашла в трамвай и села на свободное место. Вагон тронулся, и Гела смотрел вслед, провожая эту прекрасную незнакомку.       Девушка ехала на трамвае и под стук колёс смотрела в окно; мимо проплывали дома, деревья. Настя приехала на остановку «Сквер борцов Революции» и отправилась по улице Обнорского. Ожиганова зашла в большой кирпичный дом и столкнулась с соседкой, высокой светловолосой девушкой в стильных чёрных очках и сиреневом коротком платье. Из-за этой девушки Настя часто впадала в уныние.       — Привет, дурочка! — заявила Милена Шиманская, её ровесница и бывшая одноклассница. — Как первый день в твоей фазанке? Ещё не отчислили?       — Я теперь в своей группе староста, — отрезала Настя.       — И как тебя назначили? За красивые глазки?       — Я сама вызвалась. Никто не захотел быть старостой, а я захотела.       — Держись за своё место, а то кто-нибудь его у тебя отожмёт, — смеялась Милена.       — Не переживай за меня. Побеспокойся лучше о себе! — заявила Ожиганова и, не слушая соседку, открыла дверь, зашла к себе домой.       Настя вспоминала, что Милена не всегда была такой. Девушка вспоминала, как они с Шиманской ходили в один детский сад, учились в одном классе. Казалось, что их дружбу никто и ничто не разрушит, пока Настя не влюбилась в Андрея Уколова, старшеклассника, местного спортсмена и комсомольца. Ожиганова год встречалась с ним, пока на выпускном вечере не узнала, что он параллельно встречался с Миленой и не знал, кого выбрать. В итоге он выбрал Шиманскую, и дружба девушек стала враждой.       Настя вспоминала. Вспоминала, как Андрей пригласил на медленный вальс не её, а Милену. Вспоминала, как плакала из-за обиды на любимого человека и на лучшую подругу. Вспоминала, как ей пришлось делать аборт, из-за чего потом врач сказала ей, лежащей в палате и пришедшей в себя после наркоза:       — Допрыгалась, шалава малолетняя! Детей у тебя не будет! Думать надо было, когда под мужиками орала!       В тот день Настя впала в уныние ещё и от потерянной возможности стать матерью, но со временем успокоилась и утешила себя:       — Ничего страшного. Можно и в детдоме взять ребёнка, если захочется.       Ожиганова пришла в себя после поездки в деревню к бабушке, привела мысли в порядок и продолжала жить дальше, но эта боль не давала ей покоя. Настя села на диван и горько плакала от осознания своей ошибки, которую нельзя было исправить.       В это время Гела шёл по улице и размышлял. Первое сентября прошло хорошо, но только староста группы, Настя Ожиганова не давала ему покоя.       «Что её тревожит? Почему она такая грустная? Что у неё случилось?» — задавал сам себе вопросы Циклаури и не мог найти на них ответы.