Хрустальная валькирия

Глава 3 Мирт о Шар. Шестой сын Сина Урта. -У нас у самих недостаточно истинно рожденных невест, - ругались в совете два старейших клана вампиров. –О каких свадебных ярмарках вы ведете речь? Да если посмотреть на наши человеческие фермы, можно осознать в полной мере, какие убытки несут производители «пищи» для нашей расы. -Но вы же в своем праве воспроизводиться низменным способом, - заметил вскользь один из свидетелей, стоящих около спорщиков. Комната, в которой и звучали нынешние обвинения между ночерожденными была спрятана глубоко в скале. Целый город из обжитых пещер, уютных переходов и одомашненных жилых ярусов, был приспособлен вампирами уже многие тысячи лет. В центре этого мегалитного сооружения были четыре огромных пещеры, соединенные между собой небольшими залами с маленькими столиками, удобными креслами и небольшими диванчиками в альковах, задрапированных тяжелой бархатной тканью темно синего цвета. В одном из таких комнат и велся спор. Одетые в роскошные балахоны спорщики, раздраженно обернулись на вырвавшееся замечание невольного зрителя их прений, и накинулись на него с обвинениями о необходимости соблюдения чистоты крови, о неполноценности созданий из живых, и о ужас, выросших не на молоке вампирши-матери, и даже вспомнили походку новообращенных и ярое желание пить море крови до полного совершеннолетия, длившиеся обычно до двух лет после новообращения. -Вы несете чушь и ересь, - орал высокий спорщик в бархатном балахоне коричневого цвета с тонкой вышивкой по краю, с плетением из зеленого алтаса. С неизменным лорнетом у правого глаза, что он держал трясущейся нервной рукой, мужчина еще умудрялся кричать, то и дело отнимая стекло от глаза и возвращая его на место, подслеповато вглядываясь в оппонента: - Как можно рассуждать об увеличении нашего вида неестественным способом, если мы столько тысячелетий только и делаем для народа поблажки и удобства в плане размножения только с естественно рожденными. Хам и подлец, вот кто вы! -Эти ваши слова нужно запретить на законодательном уровне. Или нет, надо за подобные высказывания подвергнуть вас смертной казни. Слова, это воздух, но вы подобными сотрясениями эфира способны низвергнуть тысячелетия нашей работы, –вторил своему бывшему оппоненту его визави. –Как вам на ум только могло прийти подобное. Это.. Да это же…- слова исчезли из лексикона низкого спорщика. – это преступление! – наконец нашел он нужное слово. –Против народа и нации. Низенький вампир, не сдерживаясь грозил вмешавшемуся кулаком, и готов был прыгнуть на парня в синем комбинезоне. -Ваша нация сократилась до шести тысячей особей. И заметьте, что женщин из них, включая не достигших первого возраста признания, менее десяти процентов! - ответил на шипение уже двоих объединивших свои усилия спорщиков, человек в синем комбинезоне. Его длинные белесые волосы, собранные в несколько хвостов на затылке, выглядели огромной неухоженной ледяной короной. –Да уже даже не ведется разговор об увеличении численности, мы на каждом заседании конума провозглашаем хотя бы сохранение имеющегося количества истинно рожденных. -Но приравнять обращенных к рожденным, это кощунство! – высокий старик не выдержал и сорвался на крик, и кинул в парня в синем комбинезоне свой лорнет. В наступившей звенящей тишине было слышно, как стекло упало на мраморный пол в зале переговоров и ударившись об камень, звонко лопнуло, разбросав тонкие кусочки стекла в разные стороны. Высокие портеры на стенах смягчили несколько крупных кусков, и те отскочив, упали с еще более тонким звуком, заполнив тишину серебряным звоном. Двенадцать вампиров, бывших в переговорной чуть поодаль, дружно обернулись на хрустальный перезвон, и вопросительно поглядели на смущенную произошедшим инцидентом шестерку спорщиков. -А я что? – удивительно спокойно заявил парень в синем. –Половину тысячи лет идет свадебная лихорадка в других расах, а мы даже присоединиться к ним не желаем, якобы опасаясь за чистоту крови рожденных детей от других видов. Думаю, что вы еще тысячу будете ссориться и играть в странные игрища, все так же опасаясь и интригуя внутри и между своих кланов, забывая об нужном нам приливе новой крови. -Кровь, интрига, да что ты знаешь об этом, мальчик? - взревел низенький спорщик. Гордо задрав куцею бороденку, он развернулся через левое плечо и пошел по направлению к Зале решения. – Все равно вам не принять кворум этого вопроса, пока мы у власти. -Пока вы у власти, - прошептал ему во след белокурый вампир, поправил на плечах синие лямки и направился за Младшим Князем горной вершины У Шумао, с конклава Высоких гор, - не будь я Мир о Шарт, шестой сын сина Урта, но сегодня или никогда, но вопрос будет решен. 3.1 Краста. Монастырь. Я запуталась. Комната для занятий была на третьем этаже небольшого здания в монастыре, в котором мне повезло очнуться. Высокие потолки в три с половиной метров, белые побеленные стены с небольшими картинами напротив тонких стрельчатых окон, с тонкой тюлью с вышитыми сценами из сцен жизни святых и богов этой жалкой, забытой всеми планетки. Две тысячи лет назад планету Мирану завоевали вампиры и превратили два континента в личную ферму по разведению рода человеческого в качестве еды. Нет, они не выпивали досуха жителей, предпочитая раз в несколько месяцев взимать налог на кровь от каждого живущего на планете, строго придерживаясь установленных ими же однажды принятых законов. Кровавые монстры твердой рукой правили быстроживущей расой, пока однажды не вспомнили про тот единственный случай бывший в практике вампиров, в обретении истинной пары одним из сборщиков дани. Именно полторы тысячи лет назад и начались раз в десять лет проводится смотрины истинных на Миране. В шести самых крупных городах свозились все достигшие и достигающие совершеннолетия в восемнадцать лет, и всех не замужних и неженатых. Людей, как животных, загоняли в крытые амбары, расставляли в стойла, и по проходам медленно прогуливались вампиры. Каждому человеку вменялось в обязанность протянуть руку вампиру по первому требованию, дабы тот вкусил крови невинного существа, для точного определения и подтверждения истинности пар. Ленивые ночерожденные даже не пытались сожрать людей, с неохотой вкушали крови, явно отбывая синекуру на ярмарке невест. Тем более, что после первого случая обретения истинной пары, подобного великолепия больше не случалось. Монастырь существовал на деньги спонсоров из вампиров, подготавливая девушек, оказавшихся в явно трудной жизненной ситуации к дальнейшей жизни в мире. Сироты, отказники, подкидыши, и дети с других планет. Мирана стала стоком –отстойником для всех отщепенцев и отбросов из детей со всех планет, на которых вампиры последовательно вели войны. Явно мое тело и было одним из тех странных детей, собранным с другой планеты. Завоеватели заботились о своих искусах, взимая платой с побежденных не только кровью, но и ...детьми. Кто я? Откуда я? Мне сообщили только имя. Остальное было за семью печатями. Хотя нет, я уже на третий день залезла в келью матери-настоятельницы и перерыла в течении трех же дней, все документы, разыскивая данные о себе. Это было совсем не трудно, пара тонких металлических палочек, и замки раскрывались передо мной сверкая податливыми бочками и язычками. Откуда дровишки? Так детство у меня было такое… веселенькое. Разыскивала одни бумаги, а нашла нечто более жуткое. Небольшое свежее досье, в котором была только записка о моем странном появлении на пороге этого монастыря. Якобы колокол сам собой ударил трижды в здании колокольни, и служащая сторожем услышала только имя, которое прошептал ей ветер, как только она открыла дверь монастыря. Ну явная же липа. Так подумала я, и продолжила поиски. И вот сижу и рассматриваю на голубом небе облака. Вон то, похоже на ботинок с торчащими шнурками, а вот это на воздушное безе с тоненькой каемочкой по краю. А вот это.. -Краста, - спрашивает преподавательница, -как обращаться к его высокопреосвященству, если он пожелает благословить тебя? -Козел. –невозмутимо отвечаю ей. Дама начинает верещать и протягивать к моим волосам свои тонкие костистые пальчики, так похожие на куриные лапки. Истерика переходит в визг дикой свиньи, и дождавшись особо тонкого звука, я зову на помощь монашек. Прибегающих на ор матерей- смотрительниц за подрастающим поколением Изабеллу и Изольду, встречаю как своих спасительниц. Именно эти две дамы первые встали на колени, как только я принялась манипулировать этим миром, что случилось сразу после моего второго просыпания. -Она сошла с ума – негромко умаляю вошедших, - она уверяет нас всех, что высокопреосвященство нужно называть козлом! Двенадцать девочек в комнате все еще пребывающих в шоке от очередной моей проделки, сидят с выпученными глазами, и не вмешиваются. Уж слишком хороши у них в памяти моя последняя проделка с обвинением трех из них, в несоблюдении истинных ценностей вероисповедания и поклонению мощам святых, хранившимся в монастыре. -Если эта дама не умеет слышать и слышать ответа, и переворачивает с ног на голову истину, то надо подвергнуть ее глотку и уши очищению огнем и мечом! –Намекая на житие разбойника Итона, чьи мощи и хранятся в монастыре. –Не дослушав ответа, она делает неверные выводы, отсюда та истина, которой и должны мы внимать, усекается и становиться тленом! – и вновь отсылка, правда уже к мощам монахини Соалы. Тараканы в голове становятся во вторую позицию, и начинают отрабатывать арабеск, постепенно переходя на экарте и атиттюд, завершая очередные па переходом в четвертую стойку. Балет сменяется смешными подпрыгиваниями и странными подергиваниями в воздухе, никак не похожими на ассамбле. -Выше ногу! –Орет самый усатый и рыжий, дирижируя усами и четырьмя передними лапками в воздухе. –Фуэте! – требует рыжий, от стройных рядов, пыхтящих «балерунов». Но усталые усатые начинают падать пачками на пол. Их усики еле шевелятся по полу, но даже этого шевеления мне хватает для придумывая нового обвинения преподавательницы: -А еще она не молиться перед началом занятия! Обвинение абсолютно беспочвенно, но вкупе с другими вбивает еще один гвоздь в крышку гроба Старой Миртл. -Ты права Краста, -соглашается сестра Изольда, ее безупречный воротничок накрахмаленный и абсолютно идеальный слегка потряхивается на ее серой строгой тоге, перевязанной простой веревкой из отбеленного крапивного волокна. «Я такой слабый, белый и нежный… я боюсь… трясется он, -спаси меня... спаси…!» Сестра что- то говорит и говорит, половина из произнесенного женщиной мой разум счастливо пропускает, но только не подсознание. -А еще она пукнула во время молитвы святой Соалы, и сделала вид, что это не она. –злобно заявляю я, глядя на трясущийся воротничок сестры Изольды. Случай действительно был, день назад. Но все сделали вид, что звука не было, все кроме меня. -Вот вам было бы приятно, если бы при обращении к его высокопреосвященству прозвучал этот звук? –мой вопрос глуп, ну так я вообще-то дите по общим меркам, мне и положено произносить такие вопросы. -Мы разберем это сегодня, сразу после молитвы, - мягко замечает сестра Изабелла. –а пока думаю вам стоит продолжить занятие. -Она хотела меня задушить. – спокойно смотрю на пунцовеющую провинившуюся монахиню, - и у нее в голове явно грешные мысли, а они так плохо влияют на нас, детей. Давайте, ну же…осталось еще немного дожать! -Ты хочешь сказать, что сестра преподавала вам плохо? – хмурится Изабелла. -Она говорит много плохих слов, особенно когда ковыряется в носу, думая, что мы не видим. –Тараканы дружно надувают щеки и растопыривают усы. Я не удерживаюсь и вторю им, повторяя надувание щек и выпячивание губок…Жаль, что усов нет у меня. Или это наоборот хорошо, я же девочка! -Ты права, Краста, -Изольда берет за плечо виноватую Старую Миртл, и ведет ее к выходу из класса, - Изабелла сама будет проводить с вами занятия. А мы поговорим пока с матерью настоятельницей. -Только пусть Миртл вначале помолиться Богине и всем святым три раза, а то злоба – это страшный грех. Его надо отмолить. Я знаю, что услышу завтра. Но именно сейчас, да сейчас и сегодня, я еще в власти над этими серыми мышками. И нужно пользоваться этим, пока тебе не сказали самое страшное, что эти дамы могли бы произнести. «Выше время в нашем монастыре окончилось, вы должны выполнить долг крови перед принявшими вас хозяинами. Мы только гости в этом мире, а они правят вечно, склонитесь перед ними.» Именно эти слова я прочитала вчера ночью в погребе из украденных очередных бумаг из стола матери настоятельницы. Прерванный урок заканчивается. Завтра будет отбор. Я это тоже прочла из тех бумаг. И мое имя включено в списки, не взирая на недостигнутый возраст первого совершеннолетия. Самое страшное было мною прочитано в последнем документе, из странной папки коричневого цвета. Найден он был в тайном ящике, спрятанном за резной вставкой из дерева, с левого края стола матери настоятельницы. Явно это место было неизвестно живущим в монастыре и тщательно скрывалось ото всех. И если бы не мой наметанный взгляд, отметившим несоответствия и несоразмерность ширины створок стола, то я бы никогда не нашла тайник. Оказывается, в этом мире давным-давно на смотрины не выставляли рожденных детей от живущих тут жителей. И если эти дети попадали в списки, то это случалось так редко, что инциденты можно было пересчитать по пальцам двух рук. Некроманты-отщепенцы нашли идеальное решение для требований владетелей-вампиров. Хитренькие люди и тут решили подшаманить и исполнить требования хозяев на свой лад. Жизнь как факт был настолько неоспорим и овеществлен в Миране, что умные люди придумали подмену этой жизни умершими существами. И если я была ребенком, и это факт, то так же была ребенком умершим много- много лет назад. Подложные записки, подделанные документы, наметные письма, искажающее реальность и бытие. Бумаг было немыслимо мало, но они вмещали в себя столько лжи и правды, что я терялась в фактах, боясь им поверить. Мы- дети смерти, были призваны на несколько дней, чтобы спасти души истинно живущих дойных коров вампиров. Мы заменяли живущих, на те несколько дней перед ярмаркой невест, и упокоивались после нее, засыпая в некрополях и небольших усыпальницах. Вымоленные души у Богов и Богинь, только бы не отдавать злобным вампирам своих дитяток. Кинутых на алтарь тела из крови и плоти, нам давали передышку после каждого воскрешения, призывая через раз после отбора, дабы душа хотя бы двадцать лет отдохнула после очередного поднятия. Некроманты накачивали нас кровью, добытой с настоящих людей и сохраненной в сосудах вечности. Плоть давала нам Богиня Милосердия, и разум… Ну разум у всех был разный. Главное, чтобы душа была чиста и невинна. И я должна была лежать в своей могиле еще десять лет, после последнего воскрешения, покрыта тлением и съедаема червями, если бы не случайный призыв, который ухватил мою душу, и швырнул ее в тело ребенка эльфа, обреченного всего на три-четыре недели жизни. После которых я усну вечным, (три раза ха!) сном. Двадцать семь воскрешений уже было за плечами у этого тела. И вот сейчас, оно решило воскреснуть, и почему- то, само. Именно это испугало монастырское начальство. И оно решило понаблюдать за мной. И если бы не та набожность моей бабушки, которую я наблюдала все свое детство, те молитвы и требы, что я исполняла в спокойствии статуи, то быть бы мне упокоенной призванным некромантом. Двадцать восемь. Эта цифра просто убивала бесчеловечным отношением человеческих существ к останкам умерших детей. У меня последнее время даже язык не поворачивался называть монахинь и всех оных с ними людьми. Да, вы спасаете своих детей, но не за счет же мертвецов! Да, вы вправе распоряжаться своими телами, но мы то выполнили, и не раз свой долг! Даже перед вами... -Козлы. –вырвалось у меня с очередным выдохом. Пустой коридор с шестью дверями на третьем этаже. Белые стены, створки дверей, обитые толстыми прутьями из болотного железа. Сколько раз я тут «училась» или скорее вспоминала свою жизнь. Или не свою… Да пусть чью угодно. Кто вам дал право тревожить прах умерших? Мысли скакали как … толстые жабы по кочкам из собранных в кучки букв. Или цифр. -Ква. Ква. –улыбнулся один из зеленых и пузатых монстров. –А я предлагала тебе помощь. Всего за одну муху! А ты отказалась! Ба-а-албеска-а! Расквакавшаяся пузобрюшка плюхнулась в болото мыслей, и вызвало маленькое цунами, смывшее уже примерно набросанные полотна из почти готовых действий в моей недалекой реальности. Как же это трудно знать, что вот, через три-четыре дня твое тело просто умрет. Сердце откажет, легкие перестанут дышать, а мозг превратиться в зловонную жижу и начнет течь через разложившуюся глотку и нос. Или через пять… Да мне бы еще неделю прожить! Но кровь в моем теле неумолимо портится, плоть стареет, и надолго искры жизни, что призвала меня в этот мир не хватит. -Ррррр- зарычала я. Ненавижу. Спускаясь по ступенькам вниз, в сторону келий послушниц, я уже знала, что нужно сделать для дальнейшего моего существования. Или жизни доставшегося тела.