Тайна семнадцатого нумера

      "Господи, – копошилось у Шуллера в голове, - неужто какую придворную особу сюда сослали?!" Кое-как спустившись на грешную землю, управляющий подошел к карете и чуть не упал во второй раз. Из кареты выходил ни много ни мало Самодержец Всея Руси Его Императорское Величество Николай Павлович. Пока Карл Модестович приходил в себя, Его Величество протянул руку, помогая выйти даме, и немец чуть не упал снова, увидев Императрицу Александру Федоровну. Потрясение было настолько сильным, что на вышедшего последним из экипажа Жуковского он даже не сразу обратил внимание.       - Что Вы, любезный, столбом застыли? – обратился Государь к Шуллеру. – Ступайте доложите управляющему о Нашем прибытии.       - Я и есть управляющий, - кланяясь чуть ли не до земли, пояснил Модестович. – Карл Шуллер к Вашим услугам.       - Имечко! – поморщился Николай Павлович, а потом, грозно глянув на замершего собеседника, сказал:       - Проводите нас в апартаменты. Александра Федоровна утомлена с дороги.       - Сию минуту, Ваше Величество, - засуетился управляющий. – Прошу за мною. В нашем богоугодном заведении с поэтическим названием "Осень жизни" всегда найдутся лучшие комнаты.       Усатый мошенник чуть ли не вприпрыжку направился к зданию, лихорадочно обдумывая, как будет оправдываться за ремонт семнадцатого нумера.       Войдя в богадельню, Император чуть скривился, увидев ее обитателей. Как назло, в коридоре столпились почти все проживающие, за исключением Сычихи. Гвалт был слышен издалека, но все разговоры стихли, когда появилась императорская чета. Женщины опустились в реверансе, мужчины склонили головы, а Седой поспешил укрыться у себя от греха подальше. Как бывает в такие минуты, повисла тишина. Нарушить ее решилась только княгиня Долгорукая, которая с видом хозяйки произнесла:       - Ваше Величество, какая честь для нас!       - После, после, - отмахнулся Государь. – Мы с Александрой Федоровной ужасно устали. – Карл-э-э?       - Модестович, - подобострастно подсказал Шуллер.       - Карл Модестович, - повторил Николай Павлович, - будьте добры приготовить комнату для господина Жуковского.       - Сделаем в лучшем виде! – кланялся управляющий. – Как раз шестнадцатый нумер пустует. Отличная комната и подле апартаментов Вашего Величества.       Государь милостиво кивнул и поддерживая супругу под руку отправился дальше.       Присутствующие еще немного постояли и отправились в столовую, подходило время завтрака.       - Что Вы обо всем этом думаете? – спросил Петр Михайлович с важным видом, оглядывая сидящих за столом. – Зачем Его Величеству понадобилось приезжать в наше заведение?       - Возможно с инспекцией, - сказал граф Кайзерлинг, до этого обсуждавший с Сергеем Степановичем вредность управляющего, не желавшего селить театральных «пташек» в пустующие номера.       - Ох, и достанется же Карлуше! – ввернул Седой. – Поделом мошеннику!       - Ты-то помолчи! – резко оборвала его княгиня. - Благородные люди разговаривают!       - Я, между прочим, тоже барон, хоть и цыганский, - огрызнулся Седой.       Растерявшаяся от подобной дерзости княгиня только собралась обрушить на голову наглеца все мыслимые проклятия, как за ее спиной раздалось:       - Вот уж чего не ожидал, так подобной встречи! Добрый день, господа. Мария Алексеевна, неужто здесь от правосудия скрываетесь?       Присутствующие за столом обернулись и увидели стоящего в дверном проеме Андрея Платоновича Забалуева.       - Как, и этого сюда привезли?! – взвилась княгиня. – То цыган поселился, теперь двоеженец и вор! Не богадельня, а Содом с Гоморрой!       - Так то, голубушка Мария Алексеевна, не моя воля! Меня, изволите видеть, прямо под конвоем сюда доставили. Указ вышел, по которому все одинокие пожилые дворяне должны быть отправлены в подобные заведения.       - Интересно, почему? – вмешался князь Оболенский.       - И ничего-то вы не знаете! – глаза Забалуева хитро заблестели. – В Империи, оказывается, того... переворот произошел – Александр Николаевич ныне Император!       - Так вот почему Николай Павлович здесь оказался! – всплеснул руками Долгорукий.       - А с чего это бывшее Величество к нам определили? – поинтересовался граф.       - Так здесь самые надежные замки и решетки во всей Империи! Местные умельцы сделали на совесть, сам испытал! – подал голос цыган.       - Ясно как день, - снова заговорил Забалуев, - нас сюда, а именьица в казну. Видно, новый Государь собирается править на широкую ногу.       - С Вас-то что взять, пройдоха, - не выдержала Долгорукая.       - С меня – ничего, - Забалуев ехидно ухмыльнулся. – Мне, в отличие от вас, терять нечего, кроме своих цепей, - бывший предводитель продемонстрировал запястья в кандалах, - да и они тоже казенные.       - Вот я и говорю – голодранец! – Мария Алексеевна прямо-таки излучала презрение.       - А зачем же Вы тогда за голодранца дочь выдали? – не остался в долгу Забалуев.       Рассвирепевшая княгиня уже была готова вцепиться в остатки растительности на голове собеседника, как дверь вновь отворилась, впуская еще одного гостя, при виде которого скандал моментально стих.       - Честь имею, господа, - произнес солидного вида мужчина, облаченный в голубой мундир.       Ответом были лишь склоненные в молчаливом приветствии головы. Заговорить решился только Андрей Платонович:       - Александр Христофорович! – Забалуев изобразил на лице радостную мину. – Никак Вы сюда с инспекцией пожаловали?       - Я здесь по долгу службы, - Бенкендорф откашлялся. - Моя прямая обязанность оберегать Государя и самодержавие в Империи! Да и работается в тишине лучше, вон сколько с собой бумаг прихватил, - и глава Третьего Отделения указал на сундук, который двое прислужников с трудом втащили в комнату.       - Можно только позавидовать Вашему служебному рвению, - начал граф Кайзерлинг, но неожиданно замолчал, удивленно выпучив глаза. Крышка сундука откинулась... и из него вылезла Марфа.       - Э-э-это и есть Ваша работа, Александр Христофорович? - поинтересовался граф. - Что ж, весьма недурна! Весьма! Хоть и не первой свежести.       - Да я помоложе вас всех буду! - обозлилась новоприбывшая.       - Посмотрите на эту молодуху! - прошипела Мария Алексеевна. - Вот сейчас Карла Модестовича кликну - он про тебя всё как на духу выложит! Это тебе не при барине года себе убавлять. Здесь заведение казенное. Тут все про всех достоверно знают! Подходящий у нее возраст, не глядите что пудрится.       - А я не пудрюсь - без пудры красивая! - фыркнула Марфа.       - Молчи, холопка! - не унималась Долгорукая.       - Какая ж холопка, мне еще старый барон вольную дал! - Марфа распалялась все сильнее. - И Петруша меня пуще тебя любит, даром что ты благородных кровей, выдра старая!       Княгиня побагровела как от апоплексического удара и уже готова была прибить ненавистную мужичку, но в этот момент раздался рев Бенкендорфа:       - Бумаги!!! Ты куда их дела, змея подколодная?!       - В самом деле, Марфушенька-душенька, как ты в этом сундуке оказалась, ты ж в тюрьме была? - осмелился спросить Долгорукий и тут же получил по лысине веером Марии Алексеевны.       - Так я добилась, чтобы меня из тюрьмы в монастырь перевели, - бывшая княжеская пассия скромно потупила глазки. - Красивой женщине все подвластно, Петруша.       - Бумаги, бумаги куда дела?! - надрывался Его Высокопревосходительство.       - В нужник снесла, пока Вы с матерью-настоятельницей чаи распивали, - Марфа напустила на себя виноватый вид. - Там от них, поди, пользы больше будет.       - В нужник?! - Александр Христофорович едва не схватил чертовку за горло. - Архивы, досье, секретные документы в нужник! Да я тебя в кандалы и на каторгу!       - Для столь благого дела могу свои пожертвовать, - тут же откликнулся господин Забалуев.       - Еще лучше сковать вас одной цепью и по Владимирке! Оба вы арестанты! - съязвила Мария Алексеевна.       - Все одно лучше, чем убийца! - не отставала Марфа. - Вот с кем ты живешь, Петруша!       Вконец перепуганный криками возлюбленных мегер, князь ретировался в дальний угол комнаты, и только собирался присесть на стул, как он неожиданным образом отодвинулся, и Петр Михайлович упал на пол, весьма не авантажно задрав при этом ноги, а с трудом поднявшись, набросился на стоящего рядом Андрея Платоновича:       - Ах ты каторжник! - Долгорукий, сжав кулаки, подступал к бывшему зятю. - Искалечить меня собрался!       - Я не каторжник, меня безвинно оклеветали! - Андрей Платонович выпятил грудь. - А то, что Вы подкаблучник - всем достоверно известно!       - Ату его, ату! - заливался вверху смехом призрак Ивана Ивановича. - Здорово у меня получилось, того и гляди драка начнется. Теперь же пойду займусь любезной княгиней.