Тайна семнадцатого нумера

      Утро в новоустроенном богоугодном заведении Двугорского уезда каждый раз начиналось с того, что Карл Модестович Шуллер с кислой миной обходил свои владения. Угораздило же его взвалить на себя эту обузу! И ведь ничего не поделаешь – проигрался в карты заезжему корнету, удивительно тот удачлив оказался, каналья, теперь вот вынужден здесь обитаться. Благо приказом Его Императорского Величества открылось заведение для одиноких дворян, и ему всеми правдами и неправдами удалось добиться должности управляющего. Жить на что-то надо, да и Полька каждый раз канючит то на шляпку, то на платье, а много ли со здешнего места прибыли? Лишь беспокойство да хлопоты. Одни князья Долгорукие чего стоят! Знай грызутся как кошка с собакой. Пришлось по разным апартаментам расселить, иначе бы упокоила княгиня муженька непутевого, ведь пыталась уже один раз. Хотел было одну комнату для игры в карты использовать, ан нет, пришлось Петра Михайловича туда переселить от греха подальше. Сильно, видать, черт радовался, увидев княгиню в божьей обители, раз ее прямиком из монастыря сюда доставили к ужасу благоверного. Князь аж заикаться стал, увидев дражайшую половину.       В пятом нумере и того чище – Седой поселился. Приволокся, цыганское отродье, и ничем его отсюда не выгнать – ни крестом, ни пестом. Хорошо еще что лошадей при богадельне нет, иначе ищи-свищи их по белу свету, а управляющий в ответе за пропажу. Бездетный он, видите ли! Поди целый табор цыганят бегает, а он, бестия, все за казенный счет прожить норовит.       И соседка, что в шестом нумере проживает, ему под стать – Сычиха, будь она неладна! Каждый день зелья варит, дым в заведении коромыслом, прямо не богадельня - цыганский табор на постое, ни дать ни взять! Прошлую неделю такого наварганила – еле отчихались все. Шарик и тот чуть в своей будке не подох. Одной Долгорукой хоть бы хны. Ей любая отрава на пользу. Еще злее стала после того случая, того и гляди кусаться начнет. И ведь сказать ведьме рыжей ничего нельзя. Глазищами своими буравит, всякий раз грозя в крысу превратить и скормить коту, что с собой из поместья Корфов прихватила. Оно, конечно, веры в ее колдовство немного, но вдруг получится? Кому ж охота кошачьим завтраком стать.       А недавно в седьмой и девятый нумера князь Оболенский с графом Кайзерлингом заселились. Эти все с театром покою не дают. Ладно бы Сергей Степанович, он всю жизнь при театре да актрисульках, а графу-то чего неймется? Мало, видать, горя было, когда молодая жена до нитки обобрала и с любовником в Париж укатила. Успокоиться бы хрычу старому, а он туда же, вслед за Оболенским – театр ему подавай! Даже уж решил, кому поручить актрис выбирать. Мадам де Воланж, которая ему по старой памяти иной раз пироги приносит.       Одни князья Репнины, что восьмой нумер занимают, никаких хлопот не создают. Воркуют себе как голуби, не жалуются, не грозят, не требуют. Сами решили здесь поселиться, чтоб молодым – Михаилу с Лизаветой Петровной не мешать. Княгиня по доброте душевной пыталась было образумить Марию Алексеевну, только куда ей. Долгорукая сватью так отчехвостила, что та до сих пор плачет. Даже жалко ее. Князь Александр Михайлович принялся защищать супругу, но и он от Долгорукой вылетел как ошпаренный. Теперь крестится всякий раз, проходя мимо ее комнаты. Да что там князь - Сычиха, и та лишний раз Долгорукой старается на глаза не попадать.       Оглянувшись на коридор с дверями, расположенными друг против друга, Карл Модестович в очередной раз поморщился. Мало ему хлопот с этими богоспасаемыми, так теперь еще приказано дальнюю комнату отделать с особой роскошью, под отдельные апартаменты. Поди какую-нибудь дряхлую барыню поселят вместе с ее маразмом и пуделем. Придется угождать, особливо если знатное родство имеет. Одно радует – на подготовке семнадцатого нумера удалось хорошо нагреть руки, авось выжившая из ума старуха ничего не поймет. Глядишь, еще несколько таких ремонтов - и сумеет он набрать на поместьице в Курляндии, хоть и небольшое.       За спиной послышался шорох, и обернувшись, управляющий увидел Седого, выходящего из тринадцатого нумера, который был для герра Шуллера еще одной головной болью. Кого бы он ни пытался туда заселить, даже княгиню Долгорукую, все бегут из нее словно тараканы от персидского порошка. Хоть в коридоре жить согласны, лишь бы не там. Один Седой туда чуть ли не каждую ночь таскается, но на то он и цыган, чтоб с нечистой силой на короткой ноге быть. Проследив взглядом за постояльцем, немец удивился еще больше. Чего это Седой с утра пораньше к Сычихе направился? Какие у него могут быть к ней интересы, разве что бесов вместе тешить?       Меж тем за дверью шестого нумера послышался шум, как будто эти двое ругались. Карл Модестович подошел поближе и чуть не получил по лбу дверью, резко распахнутой цыганом.       - В жабу превращу! – донесся до него угрожающий голос ведьмы.       - Пугай других, старая, - огрызнулся Седой, - я твоего колдовства не боюсь.       Он хотел еще что-то добавить, только увидел управляющего, замолчал и ушел к себе. Вышедшая следом Сычиха лишь сверкнула глазами и захлопнула дверь.       - Сколько это еще будет продолжаться, Иван? – обратилась она к призраку старого барона Корфа, который витал под потолком. – Ты цыгану уже столько проиграл – целый уезд купить можно, а еще удивлялся, в кого твой сын игроком вырос.       - Так я ж при жизни ни-ни, - оправдывался призрак, подбрасывая полую внутри тыкву, что держал в руках. – А теперь за всю жизнь отыграться могу, платить-то ведь никто не заставит.       - Тебя не заставит! – начала закипать ведьма. - Твой долг цыган с меня требует! Привела я тебя сюда на свою голову! С кладбища вытащила, в комнату поселила как человека, а ты чем отплатил?! Мне из-за твоих долгов жизни уже нет.       - Ну придумай что-нибудь, Надин, - отмахнулся покойный барон. – Может, аптеку откроешь?       - Кто ж в нее пойдет? – фыркнула Сычиха. – Раньше ко мне крестьяне ходили, а теперь им путь сюда заказан. Постояльцы же здешние все больше Илью Петровича зовут.       - Тебе бы в Амстердам съездить, - задумчиво протянул призрак. – Там, говорят, такие травки есть – мигом разбогатеть можно, продавая.       - Зачем ехать в такую даль? – вскинула брови свояченица. – Эти травки и здесь прекрасно растут. Только посади.       - Вот и занялась бы, - посоветовал собеседник.       - Чего это я ради твоих долгов стараться должна?! – разозлилась Сычиха.       - Как знаешь, - бледный призрак Ивана Ивановича Корфа поправил фалды чёрного плаща, перебросил тыкву с руки на руку, в прорезях глазниц самодельного чудища мелькнул огонёк свечного огарка, удивительным образом исправно чадящего которую неделю. – Сама тогда с цыганом разбирайся, а мне на покой пора. Всю ночь играли.       И барон растворился в воздухе.       - Знаю, знаю! – прошипела Сычиха. – Больше знаю, чем ты думаешь. Будет Седому живой должник, хоть и не совсем здоровый. - И ведьма принялась ссыпать в котелок какие-то травы.       Между тем Карл Модестович как мог отбивался от Марии Алексеевны, явившейся с утра пораньше к нему с претензиями.       - Это что такое, спрашиваю?! – княгиня брезгливо тыкала пальчиком в решетку на окне. – Ты мне обещал убрать это безобразие! Я княгиня Долгорукая, а не каторжница какая-нибудь.       - Так не позволяют, - юлил немец, - поймите, Ваше Сиятельство, человек я подневольный. Без разрешения начальства ничего сделать не могу.       В надежде избежать дальнейшего общения с княгиней Шуллер выскочил на крыльцо и едва не упал со ступенек – во двор въезжала карета с императорским гербом на дверце.