you could break my heart in two but when it heals, it beats for you selena gomez - back to you
Хосок просыпается от ноющей боли в затылке – видимо, неудобная поза, в которой он заснул в кресле, свела мышцы. Он поднимается на ноги, ведя плечами и неторопливо разминая затекшую шею, когда дверь студии без лишних церемоний распахивается, являя его взору подругу, что судя по сведенным на переносице бровям и поджатым губам, пребывает не в самом добром расположении духа. Джису открывает рот, но тут же замолкает, замечая болезненный вид друга – белое, как бумага лицо, лишенное привычного румянца, на котором явственно выделяются красные, воспаленные глаза и залегшие под ними мешки. — Ты в порядке? — тихо спрашивает она, прикрывая за собой дверь и подходя ближе к парню. — Будто с того света вернулся... Опять в студии ночевал? — грозно добавляет Ким, упираясь руками в бока. — Ага, — Чон широко зевает. — Что случилось, Кимджи? — Этот парень, — на ее красивом лице вновь возникает маска гнева, — где он? — Через час должен быть здесь, — отзывается с дивана напарник Хосока, не утруждая себя более притворяться спящим. — И не шуми так, Джису. Я пытаюсь вздремнуть. — Извините, — девушка, не ожидавшая, что в студии есть еще кто-то, кроме друга, мгновенно тушуется и спешит отвесить учтивый поклон. — Он совсем от рук отбился, Хо, — она понижает голос до шепота, усаживаясь в кресло. — Клянусь, директор меня точно уволит, если этот камбэк сорвется из-за его безалаберности. — Если ты не смогла приструнить его, Кимджи, — Хосок пожимает плечами, — то я уж совсем бессилен... — Ты ведь его продюссер, — с мольбой в голосе изрекает она. — Я для него песни пишу, — устало тянет друг. — И для группы его тоже, — он тут же исправляется. — Но чаще все же для него. Ты ведь старший менеджер, он что, совсем к тебе не прислушивается? — Остальные – просто ангелы по сравнению с ним, — Джису вздыхает. — Но вот он творит, что хочет. Дважды за год попадал в скандалы, а теперь вот уже неделю в агентстве не появляется и игнорирует мои попытки связаться с ним... Хочу вернуться в то время, когда я была ответственна только за Сокджина, — девушка роняет голову на грудь, устало потирая виски. — Как он? — Хосок чувствует неловкость – давно толком не задумывался об участи одного из своих подопечных. — Как всегда, — она поджимает губы и картинно разводит руками. — Добр и улыбчив – все у него, по его собственным словам, в порядке. — Мы хотим написать для него песню, — Чон широко улыбается. — Пора и ему дебютировать сольно. Хочу на следующем собрании поговорить с директором – хён такую идею недавно подкинул – песня идеально раскроет личность этого паренька... — Было бы хорошо, — грустно улыбается Ким. — Только не удивлюсь, что если песня понравится директору, то ее не отдадут Чонину. Я не знаю, что поделать с собой, Хо, — она хватает друга за запястье, пронзительно глядя в его глаза. — Не могу заставить себя уважать этого мальчишку. Он талантлив, я не спорю, но он словно обирает собственную группу – подарки судьбы сыпятся на него, как из рога изобилия, а он плевать на все хотел. Я уже задолбалась, честное слово, вытаскивать его задницу из неприятностей. Ему по контракту три года после дебюта запрещены были отношения, а он уже полтора года крутит роман со звездой Халлю. Она ему в матери годится, Хо, — девушка качает головой. — Джи, — Хосок вздыхает, — пора тебе привыкнуть к этому дерьму. Я знаю, что не от лучшей жизни ты во все это ввязалась, но запомни – чем глянцевее обертка, тем дерьмовее начинка. Запомни и не принимай происходящее близко к сердцу. Парень нас слушает. По крайней мере, Юнги-хён его точно приструнить способен. Мы вывезем его вечерком куда-нибудь, выпьем, поговорим о его поведении... — У меня жена скоро рожает, — не раскрывая глаз, тянет Мин, — а я кроватку до сих пор не купил. Какой на хрен выпьем? — Не волнуйся, Кимджи, — друг ободряюще сжимает ее руку, — вправим ему мозг. Отдохни сегодня – ванну прими со свечками, или склей смазливого парнишку в клубе... — Спасибо, — искренне произносит она, — я бы с ума сошла в этом агентстве без тебя.***
— Итак, — Хосок разворачивается в кресле, встречаясь с обращенными на него семью парами глаз, — что мы имеем: рэп-лайн – молодцы. Ханбин, Минхён, – вы просто взорвали студию своей читкой, — парни благодарно кланяются в ответ на его похвалу. — Джонхан, Ыну, — тоже отлично постарались, но тебе, Джонхан, я советую не звучать так оптимистично – у этой композиции все же лирическое настроение. Разбитое сердце, понимаешь? — парень, к которому обращается Чон, лукаво улыбается и качает головой. — Что, никогда не разбивали? — Неа, — с улыбкой отвечает тот. — Никогда. — Счастливец, — Хосок вздыхает и присутствующие не сдерживают веселых смешков. — Теперь о грустном, — смех моментально стихает и подопечные смотрят на него, готовясь к строгой критике. — Джинён, Сокджин, Чонин, — сольные партии звучат отлично, но вот многоголосие, — он недовольно поджимает губы, неодобрительно качая головой. — Да, впрочем, вы и сами, надеюсь, понимаете, что лажанули. Чонин, ты вообще как из другой оперы. Что за херня? Прогуливали вокал? Будто в первый раз сегодня вместе пели... — Извини, хён, — Чонин поднимается со своего места, склоняясь в поклоне. — Я действительно подвел ребят. — Скажи, как есть, — вертясь в своем кресле, негромко произносит шатен, Пак Джинён. — Это первая совместная репетиция с момента прослушивания демо, — участники группы от его слов приходят в замешательство – кто-то взглядом выражает поддержку, кто-то смотрит осуждающе, кто-то выглядит откровенно расстроенным. — Или, — злостно цедит парень, — будем и дальше играть в большую дружную семью? — Время до записи и съемок клипа еще есть, — спокойно произносит Ким Сокджин. — Так что не нервничай так, Джинён. — Джинён прав, — говорит сероволосый, Ча Ыну. — Чонин безответственно относится к групповой деятельности. Кому мы делаем одолжение, замалчивая проблемы? — Блин, — лидер устало потирает глаза, — давайте потом, парни. — Давайте сейчас, — следом вмешивается в разговор парень с розовыми волосами, Юн Джонхан. — Чонин-хён, тебе может больше неинтересно быть частью группы – ты достиг большого успеха, мы понимаем... Ты не думал, что тогда имеет смысл тебе продвигаться только сольно? — Так, — рявкает Юнги, все время молча наблюдавший за разворачивающейся дискуссией, — заткнулись все! Что нам нужно для песни? Участники, текст и музыка. Все есть? Да! Будем репетировать прямо здесь, пока не зазвучите, как церковный хор! — Но у нас через двадцать минут занятие с хореографом, — пытается возразить лидер. — Будете репетировать хореографию ночью, — чеканит Мин, — вместо сна. Начинайте, — он наклоняется вперед, опасно щуря глаза, — и не забудьте при этом выглядеть убедительно. Вы распадетесь раньше, чем получите первый дэсан, если не научитесь вести себя, как коллектив. Ваш фандом вам лжи не простит. По себе знаю. Начали!***
— Ким Чонин, — Хосок спешно поднимается с кресла, окликая парня, что уже успел схватиться за дверную ручку. — Да, хён, — от Чона не укрывается, в какое нервное напряжение он приводит явно спешащего куда-то парня. Всю репетицию Ким то и дело поглядывал на настенные часы. — Какие планы на вечер? — Хосок игнорирует Юнги, недовольно качающего головой. — Не хочешь со мной и Юнги-хёном пропустить по стаканчику? Поболтаем... о камбэке... — Планы? — Чонин нервно улыбается. — Извини, хён, – у меня встреча назначена. С родственниками, — он крепче сжимает дверную ручку, неловко топчась на месте. — А давай мы подвезем тебя, — внезапно предлагает Мин. — Мне как раз нужно прошвырнуться по торговому центру – жена скоро рожает. — Если вы предлагаете, — Чонин явно не рад такой услуге, но дважды отказаться от предложения своих сонбэ попросту не позволяют приличия.***
— Думаешь, не врет? — спрашивает Юнги у напарника, не отрывая взгляда от удаляющейся фигуры Чонина. — Черт разберет этого мальца, — задумчиво отвечает Хосок. — Вроде искренне говорил. Хотя, — парень впечатывает спину в сидение, разминая затекшие от работы в студии плечи, — когда он закрутил интрижку с той актрисой, тоже говорил, что она ему уроки актерской игры дает... — Хосок, — Юнги усмехается, — ты же знаешь, что я был когда-то айдолом? — Чон с улыбкой кивает – его коллега обычно страсть, как не любит вспоминать о былой звездной жизни. — Так вот, скажу тебе по своему опыту – еще одного скандала карьера этого парня не переживет. Давай посмотрим, ради чего он в этот раз забил на камбэк. Хосок молча заводит двигатель, медленно ведя автомобиль в том направлении, куда ушел Чонин, и тормозит, паркую машину у обочины, когда замечает подопечного, неподвижно сидящего на скамейке. Ким смотрит под ноги, засунув руки в карманы и время от времени озирается по сторонам, словно высматривая кого-то в потоке прохожих. — Странно, — Мин недовольно хмурится. — Кого он ждет, интересно? Без очков ни хрена не вижу, что тут находится. Что это за пестрое здание? — он указывает на многоэтажное сооружение, пытаясь прочесть надпись на вывеске, венчающей круглую арку. — Это детский сад, — объясняет Хосок. — Охренеть, а если парнишка успел обзавестись отпрыском? — Тогда пиздец, — на выдохе произносит Юнги. — Я помню такие случаи в индустрии... Но явно не через пару лет после дебюта. Они оба подаются вперед, когда Чонин приходит в движение – проследив направление его взгляда, парни видят дорогой автомобиль, останавливающийся через дорогу от того самого здания – из него выходит девушка, одетая в мешковатый спортивный костюм – огромный капюшон скрывает ее лицо. Она перебегает дорогу, скрываясь за ограждением дошкольного учреждения и показывается снова десять минут спустя в сопровождении маленькой девочки. Чонин встает со скамейки, делая шаг к краю тротуара – сомнений, что все это время он ждал именно этого человека, не остается. — Хосок, — Юнги качает головой. — Что-то не нравится мне это. С родственниками здороваешься сразу, а не выслеживаешь, словно сталкер. В другой раз, возможно, Хосок бы оспорил это утверждение – в жизни не все подчиняется законам логики, но какое-то непонятное предчувствие, маячащее на грани сознания, заставляет его промолчать. Он просто устраивается поудобнее, продолжая наблюдать за действиями Чонина.***
— Нуна! — парень останавливается прямо перед девушкой. — Привет, — он улыбается во весь рот, пытаясь тем самым замаскировать нервозность. — Ты помнишь меня? — в его голосе столько нежности вперемешку с надеждой, что Дженни испуганно делает шаг назад, загораживая от незнакомца дочь. Он моментально осознает свою оплошность и спешно стягивает с головы капюшон и снимает маску. — Чонин, — на выдохе произносит девушка, прикрывая рот рукой, но тут же спохватывается, уходя с прохожей части и утягивая за собой парня. — Надень маску, вдруг тебя узнают, — она выхватывает у него из рук черный кусок ткани, вновь аккуратно пристраивая на его лице. — Нуна, как ты поживаешь? Я так рад видеть тебя, — он берет ее ладошку, нежно сжимая в своих руках, в то время как вторую она неловко прижимает к груди. — У меня все хорошо, — мягко отвечает девушка. — И я тоже рада тебя видеть. Но как ты тут оказался? — Я случайно увидел тебя, — его голос переполняет волнение, — не сегодня – больше месяца назад. Хотел подойти тогда еще, но стало неловко – боялся, вдруг ты забыла меня... — Ты же теперь знаменитость, Чонин, — Дженни искренне улыбается. — Как я могла забыть твое лицо? — Ты знаешь, — его глаза сияют, — ты знаешь, что я дебютировал, — она кивает. — Я так счастлив, нуна, — он снова улыбается, как мальчишка, получивший желанную похвалу. — Ты правда счастлив, Чонин? — ее глаза начинают блестеть от внезапно подступивших слез. — Я рада, Чонин. Рада слышать, что ты счастлив. — Мама! — девочка дергает Дженни за рукав толстовки, недоверчиво глядя на незнакомого ей взрослого, так бесцеремонно прикасающегося к ее матери. — А кто это? — Я, — Чонин присаживается на корточки, — старый друг твоей мамы. — Но вы молодой, — удивленно отвечает малышка. — Как тебя зовут, принцесса? — Джессика Ким, — отвечает она с американским акцентом. — А если вы давно знаете маму, то вы знаете и моего папочку? Бабушка сказала, что он живет в Корее, но я до сих пор его не встретила... — Джес, — выпаливает девушка, — невежливо задавать такие вопросы. — Нет, малышка, — парень качает головой, серьезно глядя в ее глаза. — Я не знаком с ним, к сожалению.***
— Ты куда? — спрашивает Юнги, когда Хосок открывает дверцу машины. — Покурю, — отрезает парень, выходя из автомобиля. Он не видит ее лица – ему и не нужно – он даже будучи слепым в кромешной тьме поймет, что это она. Не слышит ее голоса — но знает, как звучит голос девушки, беседующей сейчас с Чонином. Не знает он одного – кем приходится Дженни Ким девочка, одетая в ярко-желтый дождевик и крепко сжимающая ее руку. "И что, черт побери, связывает вас троих?" — второй вопрос мелькает в мыслях вдогонку первому. Хосок натягивает ниже панаму, тщательно скрывая лицо и поднимает выше ворот джинсовой куртки – в Сеуле сегодня пасмурно и своим внешним видом он вряд ли вызовет подозрения. Чон останавливается возле фонарного столба, сохраняя дистанцию в пять метров и приваливается к железному столбу плечом – и плевать ему, в принципе, заметят его или нет. Он смотрит, слушает – внимает так, словно от этого зависит его жизнь. — ... значит, ты ходишь в детский сад. А сколько тебе лет, малышка? — щебечет Чонин, протягивая к девочке руку и снимая листик с ее плаща. — Мы пойдем, — Хосок видит, как Дженни берет девочку за руку. — Ей через час к репетитору корейского. Рада была встретить тебя, — она обходит парня, увлекая ребенка за собой. — Пока, нуна, — Чонин оборачивается спиной к Хосоку, маша на прощание. — Пока, Джессика Ким! — выкрикивает он следом. — Рад был познакомиться с тобой, и надеюсь, что мы еще увидимся. Это может быть ее младшая сестра, не придумывай лишнего... — Мам, это невежливо, — капризничает девочка и сердце Хосока пропускает удар. — Он же задал мне вопрос, — она оборачивается, улыбаясь парню и выставляя вперед ладошку с растопыренными пальцами. — Мне четыре годика, дядя. Я тоже рада с тобой познакомиться! Хосок отчего-то думает о детской кроватке, которую его напарник вот уже третий месяц грозится купить для будущего чада. В памяти калейдоскопом сменяются мысли: ее несмелые разговоры о детях, календарь ее циклов, который она всегда вела слишком невнимательно, внезапный побег из его жизни, белые пакеты с логотипом детского бренда. — Проклятая лгунья, Дженни Ким, — вот и все слова, что тихо срываются с уст Хосока, неотрывно глядящего вслед крохотной девочке в желтом дождевике.