Жизнь заново

Кену было тяжело переносить даже небольшие нагрузки после приступа, из-за которого его сбила машина, и свалившегося откровения. Приём обезболивающего два раза в сутки вернулся в его жизнь, и из-за чего постоянно одолевала сонливость. Одной головной болью всё не ограничивалось: еле зажившие раны напоминали о себе жгучей болью. И приходилось снова накладывать холодные компрессы. Галлюцинации тоже не заставили себя долго ждать, но теперь они были связаны с жизнью Кена-ангела. В памяти всплывали особенно болезненные видения из потерянных пяти лет, пока небесная канцелярия пыталась сделать его своим. Падший не мог и подумать, что приобрести крылья настолько же мучительно, как и их лишиться: они росли неправильно и очень медленно, из-за чего требовалось стороннее вмешательство. Кенни сильно сопротивлялся своей трансформации, из-за чего и сумел сохранить свою личность. Крылья выросли с изъяном: иногда они были неуправляемы, хотя выглядели не хуже, чем у других ангелов. Из-за этого пару лет назад ангел случайно оказался посреди Гамбурга, где наткнулся на Руперта. Иногда казалось, что крылья всё ещё при нём и он мог даже ими шевелить, но это были только фантомные ощущения, которые отзывались острой болью по всей спине. Возможно, ему повезло с иммунитетом или с каким-то другим свойством организма, потому что компрессы до сих пор не привели к простуде, а в открытые раны не попала никакая инфекция. Или наоборот такое закаливание впоследствии укрепило его земную оболочку. Кенни также старался делать короткую разминку, чтобы мышцы восстанавливались, но это было до слёз болезненно, и при каждом движении казалось, что зарубцевавшиеся раны снова открылись. К счастью, тонкий бледный слой новой кожи был невредим, хотя и начинал жутко чесаться от растяжения. Пару недель Кену пришлось восстанавливаться после того ночного инцидента. Как назло, погода стояла хорошая. Город звал и манил, но Кен не рисковал выходить на улицу, пока не почувствовал себя лучше. С другой стороны, это было и спасением от тяжёлых и навязчивых мыслей, терзавших его в моменты уединения. В какой-то момент он почувствовал, что его восстановление откатилось на несколько месяцев назад и теперь нужно выстраивать всё заново. Первые дни он проспал, как это было в самом начале, но сон был рваный и беспокойный, поэтому бодрствовать после этого было тоже нелегко. После снова усилилось чувство голода, хотя зачастую кусок в горло не лез из-за постоянной подавленности, которую вызывали долгие размышления о новом себе. Слова жнецов, доставивших его в небесную канцелярию, не давали покоя. Кен с усмешкой думал, что если бы руководство решило убить его свержением с небес, то он бы выжил им назло. Он продолжал жить и всеми силами возвращаться к обычной смертной жизни назло всему миру: назло «пернатым», назло Провидению, назло самой Смерти. Падший принял своё наказание как вызов и играл только по своим правилам. Однако не всё было ему подвластно, так как земное существование тоже диктовало свои условия и создавало проблемы, с чем приходилось мириться. Когда-то ангельские тело и разум снова не хотели меняться и примиряться с ограниченными людскими возможностями: глазам не хватало глубокого видения мира, сознанию — сокрытых истин. Через какое-то время Кенни наконец-то выбрался из тесной квартиры и вдохнул свежий воздух. Прохладный ветерок прочистил забитые домашней пылью лёгкие, наполняя каждую клеточку тела кислородом. Гул города с непривычки показался оглушительным, а движение вокруг слишком быстрым и беспорядочным, отчего окружение размывалось перед глазами. Сентябрь был похож на летний месяц, но вокруг витал еле уловимый дух увядания, который приносила осень. От готического пейзажа, который встретил Кена по прилёту в Шотландию, не осталось и следа. Отсутствие давящего неба, тумана и тяжёлого покрова дождя освободило Эдинбург и сделало его будто больше в несколько раз: улицы стали шире, здания выше. Зелень понемногу меняла свой цвет на жёлтый и оранжевый, хотя цветочные клумбы до сих пор пестрили разноцветными пятнами. С моря приходил холодный ветер, принося облака и дожди и примешивая лёгкий горьковатый запах опавших листьев и зрелых диких яблок. Золотым градом сыпались листья и с шорохом покрывали траву и асфальт. Город будто приобрёл больше красок: между серыми и коричневыми зданиями горели первые яркие факелы жёлтого, зеленоватого и оранжевого пламени, колыхавшегося на ветру. Этот великий пожар только зарождался в разных частях Эдинбурга, и ему только предстояло охватить улицы, чтобы в один момент угаснуть и переродиться в свежей весенней листве. В солнечных лучах и на фоне ярко-голубого неба эти всполохи пылали ещё сильнее. Кенни снова отправился на прогулку по городу. Он чувствовал, что находился в своём месте. Было в этом городе что-то особенное и родное, хотя почти забытое и потерянное в прошлом. Человеческая память, как известно, многогранна, и она сохраняет разные вещи: движения, изображения, звуки, запахи, поэтому воспоминания могут просыпаться из-за чего угодно. Конечно, Эдинбург сильно изменился за полвека, но чем больше Кен гулял по улицам, тем больше снова привыкал к этому городу. Он будто он вернулся домой спустя долгое время. Ещё в своей первой жизни Кенни строил планы о поездке сюда со своими детьми, но они, к сожалению, так и не воплотились, хотя младшая дочь его в этом всё же опередила, поселившись здесь. Мысли о семье, от которой он уже был давно оторван, преследовали Кена почти весь день, из-за чего у него усилилось чувство одиночества: ему не хватало дорогих и любимых людей, у которых можно было найти защиту, поддержку и понимание. Друзья были важны, но у них была своя жизнь, в которой Кену не было места. Кенни отправился к Медоуз, небольшому скверу недалеко от центра. На самом деле здесь была только одна аллея, которая проходила посередине большой поляны, о которой явно говорило название «Луга». Весной деревья цвели и осыпали дорожку и траву вокруг розовыми лепестками, а сейчас под ногами шелестели пока редкие опавшие листья. На траве тут и там сидели люди: как небольшие компании, так и одиночки. Сегодняшний день вполне подходил для уютного пикника на ещё не засохшей траве. Кен вышел из аллеи на луг и оказался под большим куполом чистого неба. Его голубизна была бездонной, и падший знал об этом как никто другой; на её фоне ощущение крошечности и одиночества нарастало ещё больше. Смотреть на небо снизу-вверх было до сих пор немного странно и непривычно. Иногда он скучал по своим крыльям, и его всё ещё тянуло вверх, отчего фантомные боли снова появлялись в повреждённых мышцах, которые помнили тяжесть крыльев. Из размышлений его выдернул ударившийся о ногу резиновый мячик. За игрушкой бежал мальчик лет пяти. Его светлые волосы падали на глаза, а он, будто не обращал на это внимания. Мальчик подошёл к мячу, но застыл на месте, увидев незнакомца. Кенни присел рядом с ним и протянул ему мяч. — Это твой? Мальчик молча кивнул, но брать игрушку из рук побоялся. Он теребил пальчиками лямку комбинезона, не зная, что делать. — Держи, не бойся. Мальчик всё-таки убрал с глаз прядку волос и поднял на Кена свои большие серо-голубые глаза. В его взгляде было что-то пронизывающее, будто он видел в Кенни что-то, что больше не видел никто. Мышцы свело резкой судорогой, и в этот раз Кен не ожидал её, поэтому и не смог себя сдержать и стиснул зубы от боли. Мальчик не обратил внимания на упавший на землю мяч и подошёл ближе, с любопытством и сочувствием смотря на Кенни. — Больно? — Немного… ничего, уже прошло, — Кен попытался улыбнуться, но получилось не очень, потому что неожиданно перехватило дыхание. — А что случилось? — Мальчик положил руку Кену на плечо. Это прикосновение значительно облегчило приступ. — Упал… неудачно. — Я один раз тоже упал, когда на велосипеде катался. Ногу поцарапал, больно было. Но я даже не заплакал. — Ты молодец. — Кенни улыбнулся мальчику, и боль ушла окончательно. — И ты не плачь. — Не буду, малыш. Позади послышался женский голос, который явно принадлежал матери мальчика. — Майлз, иди сюда. — Иду, мам! — Майлз будто резко переменился. Он схватил мяч и только собрался возвращаться, как подошла его мать. — Вот ты куда делся, — женщина мягко улыбалась, — надеюсь, он вам не помешал? — Нет, нисколько, всё хорошо. — Кен встал и с удивительной для себя лёгкостью выпрямился. Боли больше не было. — Милый парнишка. После этого Кен встретился глазами с женщиной. — Лили… — это прозвучало на еле слышным шёпотом и почти не слетело с его губ. — Что-то не так? — Лили была встревожена такой реакцией. — Нет, всё хорошо, извините. Просто вы мне кое-кого напомнили. Не берите в голову. — Эти фразы прозвучали торопливо и отстранённо. Кен неловко распрощался и направился прочь из парка. С одной стороны, его расстроило, что дочь его не узнала или даже не вспомнила, но с чего бы ей вспоминать человека, которого она знала только по фотографиям и который был для неё мёртв всю жизнь? К тому же Кенни сам был младше своей дочери на несколько лет, поэтому на совпадения рассчитывать было как минимум странно. В какой-то момент Скотт, младший брат Кена, заменил Лили потерянного отца. Они были очень близки и, вероятно, для Скотта девушка была лучшим напоминанием о брате, но сам Кен уже утратил своё место в жизни этих людей, пусть и не по своей воле. Всё же случайная встреча с дочерью и личное знакомство с одним из внуков отвлекли от мрачных мыслей и оставили в душе приятное тепло: понимания, что его дети обрели счастливую жизнь, уже было достаточно. После этой встречи Кенни подумал, что пора навестить и свою малую родину, городок Ливингстон, и ещё парочку знаковых мест в пригороде Эдинбурга. Однако из-за сомнения в своём самочувствии он отложил поездку на пару дней, чтобы убедиться, что всё в норме, хотя на самом деле ему было страшновато снова ехать туда. Пусть он и был там пару лет назад с крыльями за плечами, но сейчас новый визит представлялся иначе. К счастью, приступы сошли на нет. Тяжёлые видения время от времени появлялись, но их уже можно было контролировать. Покрытая уже затянувшимися ранами спина иногда болела, но боль была нудной и тянущей, поэтому вызывала скорее дискомфорт, чем настоящие трудности. Погода продолжала радовать солнечными тёплыми днями, так что поездке в Ливингстон ничто не мешало. На дорогу ушло около полутора часов. Кен волновался по пути туда, чего не заметил за собой, когда летел из Америки. Он пытался отвлечься, слушая музыку и рассматривая виды за окном. За пределами города зелени было ещё больше, из-за чего с трудом верилось, что на пороге стоял октябрь. Ярко-зелёные поля стелились за окном, на дорогу падали витиеватые тени от до сих пор густых, хотя и начавших понемногу желтеть, крон деревьев. Такой пейзаж расслаблял и наталкивал на какие-то отстранённые и пространные мысли, которые медленно перетекали одна в другую, но не для Кенни. У него просыпались старые воспоминания о годах в старшей школе, и он волновался, что они могут привести к новому приступу, но пока что всё было под контролем. На подъезде к городу Кенни не мог спокойно усидеть на месте. С одной стороны, хотелось поскорее взглянуть на родной город, с которым было связано так много, а с другой — было страшно столкнуться с чувством оторванности от этого места из-за долгого отсутствия и больших изменений. К счастью, изменения не были настолько сильными. Ливингстон так и остался маленьким уютным городком, разве что стал немного оживлённее. Многие улицы узнавались, поэтому сначала Кен отправился к месту, где когда-то жили его родители. Сейчас этот дом уже не принадлежал семье Ханлонов, в нём жили другие люди, поэтому оставалось только посмотреть на него со стороны. Сам дом выглядел точно так же, как и во времена, когда Кен в последний раз здесь был, но на нём уже были видны следы времени. Садик и участок вокруг изменились, но на заднем дворе всё ещё стояло дерево, которое Кен помнил из своего детства и юности. Теперь оно окрепло, выросло, раскинуло ветви во все стороны и покрыло своей тенью почти весь дворик. На улице рядом с домом играл ребёнок, девочка лет семи. Кен окунулся в свои воспоминания, когда в детстве играл здесь со своими младшими сёстрами рядом с ещё маленьким и хрупким деревцем, какими были и они сами. Образы всплывали в голове, как старые снимки в альбоме, и вызывали тёплые, но печальные чувства. Вопреки волнениям и ожиданиям Кенни не ощущал себя лишним и оторванным от этого места. Наоборот он понял, что у него есть корни, что прошлое осталось с ним, ведь его память, пусть и разрозненная, сохранилась несмотря на пережитую смерть и перерождение. Кен задался целью восстановить свою жизнь, вспомнить как можно больше прошлого и начать строить будущее. Будущее же его семьи уже было, к счастью, обозначено его детьми, племянниками и даже внуками. Навестив бывшее фамильное гнездо, Кенни вернулся в лоно семьи и нашёл с ней духовную связь. Позднее Кен навестил могилу своих родителей. В последний раз, когда он был там пару лет назад, чувства были совершенно другие. Для ангела смятение и другие противоречивые эмоции были не свойственны, хотя он и сохранил в целости свои душу и характер. Крылья за плечами позволяли легче понимать причины своих поступков и мыслей. Быть человеком, как оказалось в сравнении, гораздо труднее: приходилось слишком много обдумывать и с трудом разбираться в своих чувствах. Теперь же, стоя рядом с могилами родителей, Кен чуть не захлёбывался накатившими эмоциями. Он и сожалел об их утрате из-за собственной неожиданной смерти последовавших за ней перемен в их жизни, и был расстроен из-за их смерти, и скучал по ним после долгой, уже ставшей вечной, разлуки. Он сел на землю между серыми надгробными камнями, чтобы перевести дух. Легче ему не стало, скорее наоборот: он ощутил давящую тяжесть, а на глазах выступили слёзы. На небольшом кладбище было тихо. Солнечные лучи струились сквозь ветви деревьев. Ветерок срывал по одному-два листочка из крон и с тихим шорохом ронял их на траву. Где-то покосившиеся плиты, где-то заросшие тропинки и уже забытые и неухоженные могилы были будто срисованы с готического пейзажа, но окрашены яркими красками осени. Мягкая печаль окутывала это по-своему уютное место. Одиночество здесь переносилось по-другому, так как на кладбище никогда нельзя быть уверенным до конца, на самом ли деле ты один. Туда скорее стоило приходить, чтобы ослабить это чувство, потому что при встрече с кем-то в «саду смерти» тонкая, едва осязаемая связь с ушедшими душами ощущалась сильнее всего. Кенни просидел у могил несколько часов и даже не заметил этого. Он будто выпал из реальности, погрузившись в воспоминания о детских и юношеских годах, проведённых с родителями, сёстрами и братом. Эти эпизоды, потускневшие от времени как старые фотографии, всплывали в памяти в случайной последовательности и заполняли пробелы в истории его жизни. Кенни вспоминал голос отца, на которого он сам со временем стал похож, как две капли воды, объятия матери. Вспоминал игры с сёстрами, рождение Скотта, свою наивную детскую ревность родителей к младшему брату. Вспоминал свои домашние уроки, когда Кенни-старший впервые дал мальчику в руки гитару, а её струны отзывались чистыми звуками на каждое прикосновение… Задевший щёку падающий лист вернул Кена к реальности. Он встрепенулся, будто задремавшая птица, и поднялся с земли. Ему очень не хотелось уходить и снова расставаться с родителями, пусть от них остались только фотографии, лежавшие где-то в старом доме, и эти две плиты. Но теперь он не боялся одиночества и знал, что его семья несмотря ни на что всегда рядом, как это было после его переезда в Америку. Кенни знал, что даже пространство и время не смогли разорвать эти связи. Любящее сердце будет помнить дорогих ему людей до тех пор, пока живо. Наверняка и его дети помнили его так же. С тоской, но успокоившейся душой Кен отправился в ещё одно место неподалёку. Оно было историческим в прямом смысле этого слова не только для него, но и для всей Шотландии: дворец Линлитгоу, что расположился на холме над озерцом к северу от Ливингстона. Какое-то время Кен жил неподалёку от этого места, когда только начал самостоятельную жизнь. За время, которое он провёл в дороге, в голове продолжали появляться забытые эпизоды из жизни. Они не вызывали болезненных ощущений, не перерастали в видения, заменявшие реальность, хотя уводили от неё прочь. Пробелы в его книге жизни начали заполняться его рукой, а не силами свыше, которые тщетно пытались его переделать под себя. Наконец в дело вступила человеческая память, подчинявшаяся своим, более простым, правилам. В связи с этим сознание тоже начинало приходить в форму и Кенни всё больше ощущал себя причастным к миру людей, что было трудно, будучи ангелом, хотя он старался изо всех сил и даже начал перебарывать сверхъестественную природу. Наконец всё вставало на свои места. Солнце медленно опускалось к горизонту, когда Кен приблизился к замку. Золотые лучи и розовеющее небо яркими бликами отражались в поверхности воды. На озере плавали утки и где-то вдалеке показался белый лебедь. Кенни нашёл для себя тихое местечко на берегу. Солнце было за спиной, рядом колыхалась высокая трава, и откуда-то были слышны людские голоса. После посещения кладбища мысли текли медленно, сменяясь одна на другую, и переключиться на что-то совсем другое было трудно. На самом деле Кен не думал о чём-то нарочно: предметы размышления подворачивались сами собой в нужном порядке. Мысли переключились с семьи и своих корней страну, из которой он вышел. Иногда в тёплой Флориде он скучал по родной Шотландии и старался иногда навещать семью, оставшуюся там, как она делала это в ответ. Даже в затяжных дождливых днях и неделях было что-то очаровательное. Старая Шотландия во многом сохранилась, из-за чего у новой Шотландии, жившей с ней в крепком союзе, был притягательный шарм. Отголоски легенд и баллад по сей день звучали в горных долинах, призраки королей и лесные духи блуждали в густой туманной дымке, а Кельпи бороздила речные воды. Вернувшись сюда, Кен обрёл место притяжения, которое помогло найти душевное равновесие, отдохнуть и набраться сил после свержения с небес. Теперь корни пустились глубже в родную землю, и он нашёл бо́льшую опору для себя как для смертного. У каждого человека есть родители, от которых он произошёл, семья, которая его вырастила, клан, который сделал его частью мира, и земля, которая стала его домом. Умерев, Кен потерял всё, и теперь ему предстояло вернуть потерянные связи. Семья уже приняла его, родной город радушно встретил, но с Шотландией ещё предстояло пообщаться. Сумерки медленно подступали к замку, накрывая землю полупрозрачным тёмным пологом теней. Зелень окрасилась в золотистый оттенок под низкими солнечными лучами, а гладь озера — в розовато-оранжевый. Пустой замок смотрел чёрными окнами на подножие холма и впадал в глубокий сон, дождавшись полноценного отдыха, от которого днём его отвлекали люди. На одной из башен плавно развевался лазурный шотландский флаг, напоминая о гордой нации, которая всегда была готова постоять за себя и свою свободу. Птицы отправлялись в спрятанные в зарослях травы гнёзда, поэтому пруд тоже со временем опустел. После тёплого дня стрекотали кузнечики и цикады. Несмотря на то, что городок находился в нескольких минутах ходьбы, это живописное местечко сохраняло в себе особую магию. Кенни провёл возле замка несколько часов. Единению со страной было положено начало. Оно было похоже на повторное знакомство, ведь многое изменилось за несколько десятилетий почти до неузнаваемости да и сам Кенни уже не был нетерпеливым юнцом с большими запросами к миру и высокими амбициями. Возможно, для своего нынешнего земного возраста он был слишком умудрён опытом как земной жизни, так и за её пределами, хотя это давало ему своеобразное преимущество, которое помогало мыслить иначе. Теперь его не заботили вопросы о жизни и смерти, так как он знал большинство ответов на них. Более насущным было настоящее и прошлое, чем необозримо далёкое будущее. Небо над замком почти полностью посинело, а кое-где уже мерцали первые звёзды. Над самым горизонтом оставались последние жёлтые, оранжевые и розовые полосы. На фоне ярко-синего неба выделялся тёмный силуэт замка. Громче застрекотали в траве насекомые, птицы уже совсем замолчали и устроились в гнёздах, чтобы поспать. Воздух начал остывать. От прохладного ветерка у Кена по коже побежали мурашки, и он поёжился. Неопределённые тягучие мысли сдуло этим лёгким порывом, поэтому он смог подумать о ближайших планах на несколько недель, которые он собирался провести в Шотландии. В последнее время его самочувствие понемногу улучшалась, и иногда почти целые дни проходили без болей и видений, как сегодня, поэтому была надежда, что оно не ухудшится. Был небольшой дискомфорт, связанный с естественным восстановлением мышц спины, но это уже не зависело от него, это можно было стерпеть. По дороге в Эдинбург Кенни пригрелся на сидении автобуса и немного задремал. Хотя прогулки сегодня не были настолько долгими, как в пределах города, но усталость ощущалась куда сильнее из-за пережитых эмоций и впечатлений. Кен решил задержаться на какое-то время в Шотландии, чтобы закрепить успех последних нескольких дней. Ещё несколько мест стоило увидеть за пределами Западного Лотиана и, возможно, вернуть некоторые эпизоды из своей биографии.