Всё начало понемногу налаживаться. Смена обстановки благотворно подействовала на душевное здоровье: Кену стали меньше сниться кошмары, сменившись на впечатления от прошедшего дня или грёзах о будущем; галлюцинации стали слабее и реже. Единственной вещью, которая не вызывала эти болезненные видения, были карманные часы, которые исправно заводил каждое утро. Однажды они стали причиной галлюцинации, но после этого стали помогать своему владельцу чувствовать себя лучше.
Со временем Кен начал заниматься музыкой и выступать. Поначалу было тяжело, всё-таки это были его первые концерты, а рядом не было никого, чтобы поддержать. За время пребывания в Лондоне он также познакомился с некоторыми музыкантами, но едва ли вошёл в их круг: тело и разум ещё не были готовы к полноценной жизни. Тем не менее Кенни начинал снова себя чувствовать частью мира.
К сожалению, этот эффект продлился недолго. Эмоциональный подъём резко сменился спадом. Одним утром Кен проснулся, готовил завтрак и планировал провести день за очередной прогулкой по городу, но какая-то мимолётная мысль, которую он даже толком не заметил, всё испортила. В голове будто что-то щёлкнуло и уничтожило всё желание и стремление к действиям. Сначала он подумал, что просто устал или не выспался, потому что полночи его мучили кошмары, хотя, возможно, они тоже стали причиной депрессивного эпизода. Полдня музыкант пытался занять себя хоть чем-то, потому что окончательно передумал идти гулять, да и погода снова испортилась.
День был похож на мутное бесформенное облако, одно из тех, что затянули небо над Лондоном, плача холодным дождём. Кенни чувствовал, что его голову окутало это облако и он потерялся в нём. За серой завесой он не заметил, как бесцельный день подошёл к концу и за окном уже стемнело.
Ангел наощупь прошёл по тёмной квартире и добрался до постели. Только он коснулся подушки, как почувствовал внутри что-то тяжёлое, но отличное от размазанного уныния. Одиночество. Кен и раньше ощущал его, но оно не было таким сильным, потому что в Америке он поддерживал контакт с людьми в реальной жизни. А здесь, в Лондоне, общение и поиск новых знакомств проходили тяжелее. Первое время это чувство подавлялось новыми впечатлениями от смены обстановки, но сейчас эйфория закончилась. С глаз будто спали розовые очки, и снова возникла серая реальность.
Кенни ощущал, как что-то давит на него одновременно изнутри и снаружи. Он боялся пошевелиться лишний раз, чтобы оно не навредило ему ещё сильнее. Мужчина начал медленно и глубоко дышать, чтобы избежать приступа паники. Теперь он знал, как с ними справиться и как предотвратить. С каждым вздохом давление снаружи ослабевало, но внутри, где-то под рёбрами, оно никак не хотело отпускать. Немного расслабившись, он услышал тиканье своих часов и достал их из кармана джинсов, куда положил перед тем, как пойти на прогулку. В темноте мало что можно было разглядеть, но он наощупь знал в них каждую мелочь. Кенни медленно провёл подушечкой пальца по тускло блестевшей металлической крышке, растворяясь в этом ощущении и воспроизводя в голове узор на ней. Часы помогали успокоиться в моменты тревоги, давали привязку к пространству и времени, согревали приятными, хотя и горькими воспоминаниями.
Расшалившиеся нервы наконец пришли в норму, но тяжесть в груди оставалась, поднимая чувство тоски. Сон медленно сделал своё дело, и Кенни заснул. Вместо сновидений была только непроглядная чёрная масса, которая затягивала всё больше и не желала отпускать наутро, когда он с трудом разлепил веки. Чувство подавленности и усталости не прошло, но немного притупилось.
Подобные перемены ангел чувствовал в себе время от времени, и они происходили то спонтанно и неожиданно, то медленно, затягивая в трясину серых мыслей. Каждый раз происходило по-своему, и быть готовым к очередному кризису было практически невозможно, хотя Кен старался внимательно прислушиваться к себе, подмечая изменения. Такое состояние приводило к более частым и сильным галлюцинациям, а иногда протекало спокойно, принося лишь чувство подавленности. В этот раз смена состояния хоть и произошла внезапно, но без резких эмоциональных всплесков. В голове только ходили туда-сюда повторяющиеся мысли вместе с чувством вины, сожалением, ненавистью к себе и страхом неопределённости.
Во время таких периодов эмоционального упадка Кенни старался изолироваться от мира и покидать квартиру только в случае необходимости. Во-первых, это была забота о собственной безопасности. Когда происходили эмоциональные скачки, состояние становилось нестабильным: яркие и сильные галлюцинации, вспышки агрессии или напротив резкое замыкание в себе, сменяющиеся несколько раз в день по разным причинам. Если неконтролируемый эпизод случится в месте, где будут другие люди, он рисковал стать пациентом психиатрического отделения. Где-то глубоко, возможно, это пришло к нему в одном из видений, ангел знал, что падшие в зачастую не просто не выбирались из мягких палат, но не выживали там. Под действием лекарств когда-то бессмертные и всеведущие божественные создания ещё больше сходили с ума не в силах контролировать свой разум. Падшие умирали спустя какое-то время по причинам, выявить которые не могла ни одна экспертиза, потому что их тела были в идеальном состоянии. Такая перспектива отнюдь Кена не радовала.
Во-вторых, он ограждал от самого себя других людей. У Кена было немного знакомых, с которыми он поддерживал связь, но он не хотел их ранить, обидеть или даже навредить им. Прерывание контактов было утруждающей, но необходимой мерой, чтобы не попасть в лечебницу. Однако в такие периоды Кенни чувствовал, что вокруг него, за пределами комнаты и квартиры, не шумный мегаполис с несколькими миллионами жителей, а вакуум, где нет ни одного живого существа. Одиночество «вселенского» масштаба угнетало ещё сильнее.
Единственным из знакомых, кто переживал за Кенни и регулярно поддерживал с ним связь, был Гэри. Они списывались даже в подобные периоды упадка, и это было единственным источником поддержки. Кен не выливал на собеседника все свои переживания и проблемы, но чувствовал, что не один. Если дата выступления выпадала на плохое состояние, только Гэри убеждал его идти готовиться и выходить на сцену. Пусть петь было тяжело, но музыкант играл даже через силу и даже страх. На время выступления апатия, нервозность и боязнь отходили на второй план, а душа раскрывалась. Музыка оставалась помощником и спасала даже в самые тяжёлые дни.
В середине июля один из «вестников» музыки дал ангелу нужную встряску. В Лондон на несколько дней приехал Крис Хармс и по счастливой случайности, встретился с Кеном в пабе, где тот иногда играл. В то время падший только выходил из депрессивного эпизода, поэтому не сразу узнал своего немецкого знакомого. Кен помнил встречу с Крисом ещё в Гамбурге пару лет назад, помнил о своей неловкости перед новыми знакомыми и о волнении Руперта.
Какое-то время музыканты сидели в пабе, разговаривая о чём-то нейтральном, но разговор всё же повернул в сторону реальной жизни. Кенни рассказал Крису то же, что и сказал Гэри, о смерти Руперта и о своём присутствии при ней. Однако за опущенными деталями не удалось скрыть по-настоящему глубокое и сильное переживание этой утраты.
— Он был тебе дорог. — Это прозвучало как утверждение из уст Криса.
Кен не знал, что ответить, хотя его молчание говорило куда больше, чем любые другие слова. Крис положил ему руку на плечо и только вдохнул, чтобы сказать какие-то слова поддержки, но ему даже не дали начать.
— Крис, пожалуйста, давай не будем говорить, как на поминках. Я не сказать, что наслушался подобного за последний год, но…
— Хорошо, извини. Нечасто с таким сталкиваешься, когда человек, живущий полной и здоровой жизнью вот так резко…
— Крис. Перестань, прошу. — Кен слегка повысил голос.
— Да, извини, — Хармс поник, не зная, что ещё сказать.
На какое-то время повисла неловкая тишина, нарушенная сигналом оповещения на телефоне Криса. Он сразу же потянулся проверить его.
— Извини, это жена. Присылает мне с сыном всё подряд. Он постоянно что-то выкидывает: подвижный возраст.
— Мика, да? Они тоже здесь?
— Да, решили немного сменить обстановку, выбраться за пределы страны.
— Необычный выбор, — Кенни наконец легко улыбнулся.
— Весьма, — Крис улыбнулся уголком губ в ответ. — Но кто мы такие, чтобы ездить в отпуск в банальную Италию, например?
— Действительно. Это уже настолько избито.
Этот разговор немного развеял тоску и ослабил напряжение, но упоминание ребёнка натолкнуло Кена на мысль о его дочерях. Скоро он планировал поехать в Эдинбург, где жила младшая. Мужчина не хотел искать её специально и устраивать драматическую встречу с счастливым воссоединением семьи, потому что реальная жизнь отличалась от фильмов с подобным концом. Лили могла помнить отца по фотографиям, может, даже узнала бы его. Но поверила бы она, что спустя сорок лет её отец остался таким же, как на старых, ещё чёрно-белых фотографиях? Вряд ли бы кто-то поверил, поэтому Кен решил не проверять реальность на прочность.
Со временем Крис и Кенни заговорили о музыке. Ханлон рассказал, что он тоже приехал сюда, чтобы сменить обстановку, о попытках писать новую музыку и выносить её на публику.
— Я рад, что ты не бросил это дело после… ты понял. Такие люди как ты нужны в музыке, — отметил с улыбкой Крис.
— Честно, бросить хотелось, но я обещал этого не делать.
— Только из-за обещания?
— Не только. На самом деле мне это нужно. Я понял это недавно, потому что эмоции нужно куда-то девать. Как я могу бросить дело всей жизни?
— Никак.
— Слушай, я тут играю завтра вечером. Может, придёте?
— Я поговорю с Аней. Если что увидимся.
— Я буду рад.
***
На концерт следующим вечером семья Хармс пришла в полном составе. Кенни видел их в зале и впервые за долгое время чувствовал поддержку, исходящую от кого-то, из-за чего находиться на сцене было легче, а музыка приобрела более живой оттенок.
Так как выступление длилось не очень долго, Аня с сыном дождались Кена и наконец познакомились с ним. Первое впечатление о музыканте было положительное. Маленький Мика уже начинал дремать, но старался перебороть это состояние, чтобы получше изучить нового человека. Крис взял сына на колени и начал с ним о чём-то лепетать.
На Кена вновь нахлынули воспоминания о дочерях и как он сам водился с ними. На его лице читалось умиление и сожаление об утраченном времени.
— Кен, всё в порядке? — Аня обратила внимание на смятённые эмоции музыканта.
— Да, всё хорошо. Просто вспомнил кое-что. — Он будто почувствовал себя лишним и захотел как можно скорее покинуть бар и сам Лондон. — Извините, мне надо идти…
— Нам тоже уже пора, — ответил Крис. — Кто-то уже должен ложиться спать, — обратился он к Мике, на что мальчик только зевнул.
— Было приятно познакомиться с тобой, Кенни, — добавила Аня.
— Взаимно. И спасибо, что пришли.
Компания разошлась. Хармсы ушли из бара раньше Кена, потому что ему нужно было забрать свой гонорар. Но только Кен вышел на улицу, он услышал, как его окликнул Крис.
— Ты ещё здесь?
— Да, я хотел сделать тебе небольшое предложение, поэтому решил подождать тебя.
— В чём дело?
— Я вроде в отпуске и всё такое, но без работы никак. У нас альбом скоро выходит, так я постоянно что-то доделываю. Ты не против ещё встретиться?
— Да, конечно. Знаешь, мы как познакомились, я всё не мог до вашей музыки добраться, — Кенни издал лёгкий смешок, показывая смущение.
— Будем навёрстывать, — засмеялся Хармс.
Музыканты обменялись контактами, чтобы договориться о встрече.
Кенни вернулся домой в приподнятом состоянии духа. Встреча со знакомым человеком, его поддержка и участие придали сил. Бурлившая внутри энергия отмела сон, хотя небольшая усталость всё же была. Какую-то часть сил отняло волнение от встречи с Крисом и его семьёй, ведь в последнее время новых людей в его жизни было немного, но он не чувствовал с ними практически ничего в плане человеческих отношений. Пусть Кен и виделся с Хармсом всего несколько раз, пока был с Рупертом в Гамбурге, но они нашли какие-то точки соприкосновения не только как музыканты, но и, возможно, как друзья.
Так как спать больше не хотелось, Кенни использовал прилив сил на пользу. Уже было поздно, и играть было бы не самой лучшей идеей, поэтому он решил посмотреть уже записанные файлы. Во время творческого процесса музыкант часто вспоминал студию в Сарасоте, но эти воспоминания больше не вызывали болезненных видений. Музыка оставалась делом жизни, с которым Кен ни за что бы не расстался.
Где-то среди файлов, он нашёл короткую аудиодорожку, набросок гитарной партии, но прослушав её, решил, что для этой мелодии ещё не пришло время. В итоге после получасового брожения по памяти компьютера, мелких сводок и правок ангел отправился спать и переваривать прошедший день.
***
Через несколько дней Крис и Кенни снова встретились. Лорд обратился с просьбой оценить уже сделанные записи со стороны. Музыканты отредактировали несколько треков, некоторые из них в результате вернули к исходному виду. Также нашлось несколько инструментальных набросков, к которым не было текста, и Крис хотел их отложить и не выпускать с новым материалом. Но текст нашёлся у Кена вместе с кое-какими мелодиями. После совмещения этого материала на скорую руку получился заключительный трек для альбома, который получил название
In a Perfect World.
Перед тем, как разойтись, Крис пригласил Кена приехать на финальную запись альбома, если будет желание, но перспектива возвращения в Гамбург не особо нравилась Кенни, возможно, он даже боялся туда приезжать. Тем не менее встреча со старым знакомым и небольшой мозговой штурм приободрили ангела, и он почувствовал, что творческая жилка внутри него пробуждалась всё сильнее.
В Лондоне делать было больше нечего. Этот город сыграл свою роль в новой жизни и в ровно в тот же момент резко осточертел. Для Кена настало время отправляться дальше. На следующий день он сел в поезд и отправился на родину, в Шотландию.
