Любовь имеет свойство возвращаться

      После выбора участка (и насильного впихивания в портфель Чуи перекуса) Фёдор направился в нужную сторону и спустя часа два смог спокойно выдохнуть, неуверенно стоя на вершине не очень высокой (но и не низкой) горы.       И всё было бы хорошо, не свети солнце прямо в глаза. Как назло, ещё и ни одной тучки на небе поблизости не было. — Глаза цвета васильков? — Хмыкнул Достоевский, глядя на небо и вспоминая глаза названого брата.       Началась работа, а спустя некоторое время Фёдор вздохнул, откладывая карандаш и доставая из портфеля воду. — Интересно, наш «божий подарок» уже закончил? — Прыснул брюнет, направляя свой взор на юг — именно туда должен был отправиться Гоголь, если не нашёл по дороге себе занятие поинтереснее (и он бы уже не в первый раз делал что-то из разряда «хочу», а не «надо»).       Отложив воду и сняв рубашку, парень снова взял бинокль со встроенным тахеометром и нивелиром, возвращаясь к работе.       Спустя три часа под палящим солнцем Достоевский всё же закончил, облегчённо выдыхая и складывая все рисунки ландшафта в портфель. Достав из него же верёвку и укрепив её, таффеитовоглазый стал спускаться. Однако, стоило обоими ногами твёрдо встать на землю, как его сбивают с радостным криком. — Дост-кун!!! — Скинув портфель, Гоголь налетел на друга с объятиями, «роняя» его на землю и падая сверху. — Дост-кун, Дост-кун, Дост-кун! — Что ж, с самого начала их общения Николай любил обниматься, так что Фёдору пришлось лишь устало вздохнуть и похлопать блондина по спине. — Да-да, Коль, я тоже рад тебя видеть спустя семь часов разлуки, — закатил глаза парень, понимая, что за последние три года эти семь часов были самыми спокойными в его жизни. — Я так рад, Дост-кун! — Весело ответил гетерохромик, прекращая обнимать старого спасителя (хотя первым на его защиту кинулся всё же Чуя), но не вставая с него. — А как там Чуя-чи? Ещё не вернулся? Странно. Он, обычно, справляется одновременно со мной, — начал тараторить Гоголь. — Кстати, Дост-кун, а почему ты такой растрёпанный? О, знаю! Это потому, что ты так спешил увидеться с нами?! — Господи, за что ты мне послал такое болтливое наказание? — Только и вздохнул Достоевский, садясь. — Может, ты всё же встанешь с меня? — К странным замашкам блондина он уже привык, так что теперешняя их поза (а их лица находились в сантиметрах пяти друг от друга) его ни капли не смущала. — А что, Дост-кун, стесняешься? — Ухмыльнулся Коля, уменьшая дистанцию между ними до сантиметра. — Ну и зря, ведь никогда я ничего не сделаю странного по отношению к тебе, — смеясь, ответил блондин, вскакивая на ноги и отворачиваясь. — Дурак ты, Дост-кун, — тихо прошептал Гоголь, когда Достоевский поднимал свой рюкзак с земли и не слышал друга. — Ладно, Коль, пойдём уже, — брюнет потрепал друга по блондинистым волосам и двинулся в сторону Сенона.       Все два часа обратного пути Гоголь всё время шутил или вспоминал интересные истории из университета, а также расспрашивал Федю о его жизни до их встречи (даже заставил Достоевского запереживать, когда после новости о желании Михаила Андреевича женить своего сына замолчал на целые пять минут), а также как ребёнок радовался окружающей их природе.       Последний пункт был из-за того, что родители парня были не так уж и богаты, чтобы снарядить сына в путешествие, так что все свои двадцать семь лет Гоголь жил в городе, а после встречи с Накахарой и Достоевским впервые его покинул. — ЭТО КАК ЭТО «НЕ ПРИХОДИЛ»??!!       Поведясь на поводу у блондина, Фёдор позволил таскать себя по Сенону до самого вечера. И лишь к восьми вечера они вернулись в бар. Возможно, что крик Достоевского, когда он узнал, что Накахара не приходил с самого утра, был слышен во всём городе. — Дост-кун, не переживай, это ведь Чуя! — Просил Николай.       Стоило брюнету вернуться в комнату, как он начал мерить её шагами, придумывая различные пессимистичные сюжеты, каждый из которых был страшнее предыдущего. Гетерохромик же, в свою очередь, как мог пытался его успокоить, отчаянно надеясь, что Чуя и правда не вляпался ни в какую передрягу. — А если с ним прямо сейчас что-то делают? Или ещё и того хуже? — Напугано восклицал танзанитовоглазый, не оборачиваясь на блондина. А зря…       Вздохнув, Гоголь соскочил с кровати друга, подходя к нему со спины и быстро ударяя ребром ладони по шее. — Прости, Дост-кун.       Подхватив падающего брюнета, Коля аккуратно положил его на кровать. Хотел было уйти, но засмотрелся. Взглотнув, он лёгким движением руки убрал чёрную прядь с лица парня, в мимолётном прикосновении касаясь своими губами чужих. — Когда же ты поймёшь, Дост-кун? — Тяжело и грустно вздохнув, блондин вышел, плотно закрывая за собой дверь. — Когда же ты поймёшь, что этот приём у тебя почти не получается, — очень тихо вздохнул Федя, открывая глаза, поднося руку к губам и переводя взгляд на дверь.       Он даже не сомневался, что Гоголь сейчас стоит, прислонившись лбом к двери, и краснеет.

***

— Дождь закончился, — спустя время Дазай посмотрел в окно. — Ага, — вздохнул Накахара, вставая. — Дазай, ты…не против, если я воспользуюсь твоей крышей для работы? — Ха? — Удивился Осаму. — Конечно, пойдём, я провожу, — с небольшим удивлением кивнул шатен. — А кем ты работаешь, если не секрет? — Вообще геодезистом, но могу подрабатывать и художником. — А дашь посмотреть свои работы? — Почти с мольбой в глазах и голосе попросил принц. — Эм, да, конечно, — неуверенно ответил цирконовоглазый, поднимаясь на крышу и надеясь, что недавний дождь не послужит причиной его падения с крыши.       Достав из портфеля нужные вещи, парень откопал там же папку и протянул её новому знакомому, не глядя в карие глаза и чуть смущаясь. — Обычно я не даю смотреть свои рисунки незнакомым людям, а для друзей они все красивые, так что не знаю, понравится ли тебе.       Надеясь, что его смущение было не видно, рыжеволосый отвернулся и взял в руки бинокль и карандаш, принимаясь за рисование своеобразной карты с выделением на ней возвышенностей или оврагов. Периодически он кидал смущённые взгляды на поражённого шатена, моментально возвращаясь к работе. — Чёрт, брат мне голову открутит, — спустя время спохватился Чуя, дорисовывая. — А? Почему? — Удивился Осаму, отрываясь от завораживающих рисунков и замирая.       Солнце садилось, но его последние лучи всё ещё освещали башни замка. На одной из таких башен и находились наши герои. Однако Дазая заворожил вовсе не прекрасный вид садящегося солнца — за свои более трёхсот лет жизни он уже насмотрелся на него, — а сам Накахара. Хоть парень и жил всё детство в небольшом городе, больше похожем на большое село, он очень редко видел закат. И сейчас он с блеском в глазах смотрел на открывшуюся ему картину пейзажа, даже не догадываясь насколько прекрасен в последних лучах заходящего солнца и с развевающимися на ветру волосами яркого огненного цвета. — Потому что он за меня очень переживает, а я так задержался, хотя обычно приходил даже раньше него, — пояснил Чуя, когда солнце всё же скрылось. — Хотя… Может, он переживает и из-за дождя. — Вот тут вряд ли, — отложив папку на уже подсохшую крышу, коньячноглазый встал. — Скажи, ты слышал легенду об Эренделле? — Любой уважающий себя житель Сенона знает эту легенду! — С небольшим недовольством фыркнул геодезист. — Но что ты хочешь сказать этим? — Сейчас ты находишься на территории Тёмного леса, так что есть вероятность, что ливень был только тут, — ответил Осаму. — Если ты не против, то я проведу тебя к границе. Потому что я вообще удивлён, что ты смог сюда попасть. Обычно лес никого не пускает без разрешения меня или Грейс — это та ведьма. — Тогда ещё хуже, — нахмурился голубоглазый, а потом посмотрел на нового знакомого. — Тогда я вынужден воспользоваться твоим предложением провести меня, — Чуя внимательно посмотрел на Осаму. — Если ты это предложил не просто для того, чтобы быть вежливым, а чтобы и правда помочь. — Я никогда не делаю и не говорю ничего ради впечатления, — нахмурился Дазай, а потом улыбнулся.       Спустившись с крыши не без помощи принца, Чуя направился следом за ним к выходу, косым взглядом осматривая нового знакомого с ног до головы. А на улице он вдалеке заметил старую женщину. Она посмотрела на них, но ничего не сделала, а лишь направилась дальше, и Накахара верно решил, что это была та самая Грейс, так что не стал говорить об этом Дазаю. И вскоре он уже стоял перед выходом из леса. Рыжеволосый его хорошо запомнил — это было дерево толщиной в обхватов пять с множеством светлячков на кроне, что делало вид, что дерево светилось. — Ещё вернёшься? — Неуверенно поинтересовался Осаму. — Могу провести экскурсию по самому Эренделлу. — Обязательно воспользуюсь этим предложением, — лучезарно улыбнувшись, геодезист помахал принцу рукой и убежал, надеясь, что его названый брат будет не сильно ругаться.       Вскоре он уже стучал в дверь брюнета, а потом неуверенно переминался с ноги на ногу, стоя под испепеляющим взглядом Достоевского. — Я выполнил всю работу, а потом познакомился с одним парнем. Он хороший. И мы договорились, что ещё встретимся. Ты только не переживай, — неуверенно говорил Чуя.       Вздохнув, Фёдор обнял своего первого друга и одновременно с этим названого брата. — Ты знал, что Коля любит меня? — Тихо спросил он, не разрывая объятий и скрывая покрасневшее лицо на плече у Чуи. Понять это самому оказалось не так стесняюще, чем говорить об этом кому-то. — Он этого особо сильно и не скрывал, — хмыкнул Накахара, похлопав таффеитовоглазого по спине. — А что на счёт тебя? — Я думал об этом, но не совсем понимаю свои чувства… — Обнимашки прекратились, и брюнет выпрямился (всё же Чуя был ниже парня), отворачиваясь и краснея кончиками ушей. — Знаешь, Коля очень хороший парень, так что тебе не стоит играть на его чувствах. Подумай об этом, — вздохнув, голубоглазый потрепал названого брата по волосам и ушёл в свою комнату (снимали же они всего три — для каждого).       В сердце каждого начали зарождаться чувства, природу которого понять они ещё не могли, однако начинали лелеять растущие в сердце волшебные цветы.