Любовь имеет свойство возвращаться

— Значит, это место твоего детства?       Смерив взглядом друга, парень окинул деревню взглядом и двинулся в сторону виднеющейся церквушки. — Увы да, — кивнул парень, без восторга оглядываясь вокруг. — И тут даже ничего не изменилось, — он посмотрел в сторону моста. — Разве что четыре могилки разрушили. — Могилки? — Удивился блондин, проследив за взглядом «брата». — Какие могилки? — Четырёх брошенных собственными родителями детей, — грустно ответил Чуя. — Я сам построил их под тем мостом в пятнадцать лет, а потом ушёл… Не хочу об этом говорить.       Гоголь хотел было что-то сказать, однако Фёдор бросил на него злой взгляд, видя, что эта тема очень больная для рыжеволосого. Николай поджал губы, и остальной путь до бара (иронично, но находился он рядом с церковью) три парня прошли молча. — Здравствуйте, я недавно связывался с вами насчёт трёх комнат, — подойдя к хозяину бара, сказал Фёдор.       Пока Достоевский общался с мужчиной, Николай с искрящимися интересом глазами рассматривал обстановку вокруг. Так уж вышло, что в их трио лишь он родился в городе и никогда не покидал его (до позапрошлого дня, когда они выдвинулись в путь). Чуя же, заказав у сына хозяина три медовухи, занял себе и друзьям место у окна и медленно пил, пытаясь узнать в лицах людей кого-то из знакомых. Вскоре к нему присоединились и Гоголь с Фёдором. — Что-то не так? — Аккуратно поинтересовался Достоевский, заметив, что Чуя уже около пяти минут смотрит в одну точку. — Что? — Опешил Накахара. — Ох, нет, просто задумался, — тряхнув рыжими, словно адово пламя, волосами, парень вернулся к алкоголю. Из головы не выходил проходивший по улице высокий шатен, кажущийся отдалённо знакомым.

***

      На следующее утро было решено разделиться и пойти на север, юг и запад. Решил это один Фёдор, однако возражений не последовало, так что, сложив в походную сумку нужные приборы и листы бумаги, трио разошлось. Чуя пошёл на запад — к лесу.       Вскоре он уже стоял у девственных лесов и совершенно не имел понятия, можно ли их как-то обойти. Тяжело вздохнув и достав из сумки секиру, Накахара стал прорубать себе путь. Вскоре стоящее в зените солнце закрыли тучи, и поднялся ветер. Не обратив на это внимания, голубоглазый шёл дальше.       По прошествии получаса голубоглазый вышел из линии леса, окружавшей заброшенный город. — Так значит легенда про Эренделл — вовсе не легенда? — Рассматривая ветхие дома, удивился парень. — Так, делу время, а потехе час! — Решил он, вспоминая любимую мамину фразу и понимая, что может застрять тут надолго.       Именно поэтому геодезист направился к виднеющемуся замку, стараясь не заострять внимание на окружающих постройках. Подойдя к замку, Чуя присвистнул, поправляя рюкзак за спиной и осматриваясь вокруг. Подойдя к главной двери, парень потянул за кольцо, однако дверь настолько давно открывали, что она не поддавалась. Вздохнув, голубоглазый направился искать другие входы. Так он заметив вход, ранее скрытый в уже засохших виноградных лозах. Проведя рукой по облупившемуся дереву, Накахара подошёл к двери и подёргал за ажурную ручку. Нехотя, но дверь поддалась. На рыжеволосого пахнуло спёртым тёплым воздухом из застоявшейся пыли и старой паутины. Закашлявшись, чихнув и протерев заслезившиеся голубые глаза рукавом белой рубашки (парень уже пожалел, что надел именно её), Чуя настороженно шагнул внутрь, очень надеясь, что никакой сгнившей балке не приспичит раскроить ему голову.       Проход, в который он попал из «служебного» входа, привёл его в некое подобие кухни. Это стало понятно лишь по посуде и печи, ведь слой пыли на всех поверхностях был не менее десяти сантиметров. Снова чихнув и шмыгнув носом Чуя, сетуя на свою аллергию, достал из кармана рюкзака воду. Сделав пару глотков, геодезист направился искать путь на одну из башен.       Коридоры, на удивление, были не такими грязными, как ожидал Накахара. Вот только длинными и запутанными… — А я ещё утром сказал Достоевскому, что сон лабиринта был вещим, — в третий раз остановившись перед портретом какой-то семьи (король с карими глазами и чёрными волосами, королева с каштановыми волосами и голубыми глазами и мальчик лет десяти с карими глазами и каштановыми волосами, а рядом большой и белый пёс), рыжеволосый с досадой топнул ногой. Пустые коридоры разнесли эхо по всему замку. Поёжившись от внезапно накатившего страха, голубоглазый обхватил себя руками и, осматриваясь по сторонам, поспешил вперёд, надеясь вскоре или достигнуть входа в башню, или покинуть замок. Вот только первое было в большем приоритете.       Надежды парня не оправдались, и он, спустя двадцать минут блуждания по коридорам, вошёл в довольно просторную и светлую комнату. Полуразваленный старый трон ясно Чуе дал понять, что сейчас он стоял в некогда прекрасном тронном зале.       Стараясь дышать как можно тише, ведь казалось, что один неосторожный шаг — и зал окажется миражом и пропадёт, Накахара прошёл в центр комнаты. Все старинные предметы всегда поражали ещё молодого геодезиста, так что без восхищения он не мог пройти мимо любой антикварной лавки. Фёдор потом часто на это ругался (особенно, когда они опоздали на одну важную встречу в научном сообществе), однако не запрещал другу восхищаться, обычно наблюдая за блеском в глазах цвета весеннего неба с некой отеческой улыбкой.       Вообще именно Достоевский заменил Чуе родителей, когда тот ещё мальчишкой пришёл в город. И заменил не только родителей, но также и старшего брата с учителем. И за всё это Чуя был ему несказанно признателен, хотя и никак не проявлял этого, ведь «вот ещё! Зазнается, а мне потом выслушивать его самовосхваляемые речи!» Однако оставим это прошлое для более удобного момента и вернёмся к нашему рыжему геодезисту, заметившего позади трона картину и направляющегося именно к ней.       А когда же он подошёл так близко, что смог разглядеть изображённое, то замер в непонимании — отчего-то парень на картине был невероятно похож на того парня семь лет назад (а Накахара на всю, казалось, жизнь запомнил своего «спасителя»). Вздохнув и помахав головой, словно отгоняя наваждение, Чуя посмотрел на девушку. — Красивая.       Только и смог сказать он, глядя на изображённую девушку. Понимая, что она невероятно похожа на него самого, Накахара проникся к ней некой симпатией и вдруг рьяно захотел узнать историю этой пары. Вот только о местонахождении королевской библиотеки он даже понятия не имел, а заглядыванием в каждую комнату и за несколько дней ничего не добился бы. Так что, вздохнув и оглянувшись, парень направился дальше искать вход на крышу, ведь рассудил, что, вернись он обратно с пустыми руками, то его названный «отец» ему голову открутит, даже не сняв излюбленных перчаток из чёрной кожи. Хорошо всё же родиться в приближённой к правительству семье… — Да вы издеваетесь! — Вскрикнул рыжеволосый.       Спустя полчаса блужданий Чуя всё же смог попасть на крышу. И он уже даже расположился, чтобы начать рисовать, однако небо почти моментально покрылось тёмными тучами и пошёл лёгкий дождь, за пару минут превратившийся в ливень стеной.       Быстро покидав всю канцелярию в портфель Чуя, насквозь промокший за какие-то несколько минут, спустился с крыши и вошёл в одну из спален, обнаруженную во время поиска выхода. — Ну что же мне так не везёт с самого приезда в этот дурацкий Сенон? — Ругался парень.       С опаской сев на подоконник, рыжеволосый достал из портфеля приготовленный Гоголем перекус («Уже идёшь? И без еды?! Ирод! Дост-кун, держи его, а я на скорую руку приготовлю ему покушать!») и стал медленно кушать, мысленно благодаря названого брата и отслеживая пути дождевых капель на той стороне смальты. — Итак, поели — можно рисовать! — Оптимистично поднеся кулаки к груди, голубоглазый соскочил с подоконника и достал из портфеля клипборд с чистыми листами и карандаш.       Так как на ум не приходило ничего путного, то Чуя направился в тронный зал и, устроившись на троне, стал срисовывать портрет. — Маленьких мальчиков не учили, что врываться в чужие дома не очень хорошо?       Мелодичный мужской голос заставил сосредоточенного Накахару вздрогнуть и подскочить на ноги, роняя клипборд и разворачиваясь. Перед рыжеволосым предстал светящийся (от света, падающего из окна прямо на него) шатен, одетый во фрак прошлой эпохи и со скрещёнными на груди руками. Прищурившись, незнакомец пытался рассмотреть своего «гостя», который находился в довольно тёмном углу (несколько веков назад там всё время горел камин, так что в окнах не нуждались). — Простите, я не знал, что тут кто-то живёт, — извинился Чуя, поднимая разлетевшиеся листы и выходя на свет.       От долгого рисования в темноте голубые глаза начали слезиться, однако это не помешало разглядеть шок и некий испуг на лице незнакомца. — Я сейчас же уйду, — пообещал Чуя, опустив взгляд в пол и чувствуя, как непонятный липкий страх засосал под ложечкой. — Куда уж там, — придя в себя, парень посмотрел на ливень за окном. — Ты можешь остаться, пока не пройдёт дождь, — шатен снова перевёл взгляд на незнакомца и подошёл ближе. — Очень невежливо не смотреть на своего собеседника, — приподняв опущенную рыжеволосую голову за подбородок, кареглазый (Чуя вдруг понял, что эти глаза отливают коньячно-золотым цветом) заметил в голубых глазах сиюминутный страх, а также шок и непонимание. — Меня зовут Осаму Дазай. — Чуя Накахара, — тихо представился геодезист, выходя в коридор вслед за зачем-то хлопнувшим в ладоши новым знакомым, который доверия почему-то совершенно не внушал. — Что? А как это?.. Всё же было иначе…       Выйдя в коридор и чуть не врезавшись в спину резко остановившегося Осаму, Чуя с шоком смотрел вокруг и даже глаза протёр, ведь не верил им.       Сейчас коридор выглядел совершенно иначе, чем когда Накахара ходил по нему. И, словно не было всех этих прошедших веков от последнего жителя тут, коридор сверкал от чистоты, а горящие под потолком люстры создавали на стенах разноцветные блики. Отчаянно казалось, что сейчас вон из-за того угла, к примеру, выйдут о чём-то щебечущие слуги, держа в руках подносы или ещё что-то.       Желая получить объяснения, Накахара вопросительно посмотрел на принца. Однако тот, глядя на геодезиста каким-то непонятным взглядом, резко подошёл вплотную и обнял опешившего мальчика (по сравнению с ним самим). — Эм, Дазай-сан, с вами всё хорошо? — Спросил Чуя, смутившийся от такой близости к незнакомому мужчине. — Не могли бы вы отпустить меня? — Прости, — кареглазый с сожалением отпустил бывшего воришку, отходя на пару шагов. — Пойдём, я умею готовить очень вкусный чай, — протянув геодезисту руку, бывший принц весело улыбнулся. — Я правда не хочу вас стеснять, — зарделся голубоглазый, но всё же взялся за протянутую руку. А потом вскрикнул, когда его руку сжали и быстро побежали куда-то вперёд. — Дазай-сан, не так быстро, пожалуйста, — попросил Чуя, еле поспевая за смеющимся шатеном. — Зови меня просто Осаму, Чуя, — чуть сбавив ход, попросил парень. — Но… — Начал было Накахара, а потом тяжело вздохнул и почти умоляюще посмотрел на парня. — Мне не удобно. Можно хотя бы Дазай? — Хорошо, — Дазай улыбнулся и остановился. Не подрасчитав скорости, рыжеволосый врезался в чужую спину. — Простите, — быстро отойдя, геодезист опустил глаза на их руки, а потом посмотрел куда-то в окно, чувствуя, как кончики его ушей медленно краснеют. — Дазай, как долго вы ещё будете держать меня? — Прости-прости, гномик-стесняшка, — хихикнул Осаму, отпуская парня и подходя к столу. Кухня также выглядела только что построенной. — Эй! Я не стесняшка! И тем более не гном! — Вспылил Чуя, тыкая пальцем в грудь удивившегося принца и совершенно позабыв о недавнем смущении. — И я всё ещё хочу услышать вашу историю на счёт всего…этого, — заметив на себе чуть прищуренный взгляд карих глаз с проблеском насмешки, голубоглазый пришёл в себя и отошёл, держа дистанцию в полтора метра*. — Мою историю… — Задумался шатен, возвращаясь к чаю. — Та пара, которую ты срисовывал в тронном зале — это был я и моя невеста Абель. Она умерла около трёхсот лет назад по моей вине. Я тогда ослушался злую ведьму, и она таким образом решила меня наказать. Теперь я вечность вынужден слоняться по этому миру, — неуверенно говорил Осаму, а Чуя, шокированный, решил сесть на стул. — И что же, этого никак не исправить? — С жалостью в голосе, которую и сам геодезист не ожидал услышать, спросил он. — Грейс — это та самая ведьма, которая наложила на меня проклятие и которая приходит ночевать в этот замок — сказала, что только чистая любовь может меня спасти, и она с радостью посмотрит на того человека, который полюбит такое чудовище, как я, — опустив голову, тихо сказал принц. А потом, словно по нажатию кнопки, стал весёлым и поставил перед грустным новым другом чашку чёрного чая. — Такого чая, Чуя-чи, ты ещё никогда не пробовал. Хотя бы потому, что его для тебя приготовил лично сам наследный принц Эренделла. И теперь я бы хотел услышать твою историю с того момента, как ты покинул Сенон семь лет назад после неудачной кражи моего кошелька, и моей жалости к бедному мальчику и вручения ему довольно большой суммы, как для городского воришки, — принц хитро прищурился, глядя на удивление в глазах цвета весеннего неба. — Так это был ты! — Вскрикнул Чуя, вскакивая с насиженного места, а потом, смутившись собственной реакции, садясь обратно и делая большой глоток. — Горячее же! — Засмеялся Дазай, когда геодезист распахнул глаза и стал дышать ртом, чтобы остудить жидкость. — Ну… — Смутившись ещё больше, Чуя начал вспоминать. — Было довольно тяжело, однако мне вскоре помогли.