Миссия Лондон

Близилась полночь. Наполеон сидел на широкой антикварной скамье, обитой сюзане, в кабинете миссис Флетчер, рядом с ним на оставшиеся полтора места растянулся Шопенгауэр. Соло развлекался тем, что клал ему на нос рыбку-крекер, которую пёс долго и усердно пытался слизать. В конце концов ему удавалось, и тогда Соло доставал новый крекер. Илья наблюдал за этим, подпирая спиной стену напротив. — Только время тянем, — высказался он, начиная терять терпение. Они ждали звонка от дежурного секретаря, чтобы узнать, куда девать бульдога. Курякин по привычке бросил взгляд на часы, но те теперь всегда показывали половину первого. Соло уже успел пошутить, что один и шесть — это золотое сечение [8], но у Ильи не было настроения веселиться. — Сами виноваты, — заметил Соло. — Велено было вернуть собаку до десяти. Кто бы мог предполагать, что он так быстро бегает. Илья тяжело вздохнул. Они искали Шопенгауэра по всему Саутуарку, едва не ввязавшись в две драки. Бульдог обнаружился у бездомных, согласившихся обменять его на три фунта и коробок спичек. Обратно они возвращались на метро, подозревая, что машину могли засечь; день, в общем и целом, не задался. — Кто бы мог предполагать, что на месте встречи нас будет ждать снайпер, — мрачно парировал Илья. — А БМВ с Пикадилли? На нас открыли охоту, Ковбой. — На меня, — невозмутимо поправил напарник, укладывая на нос Шопенгауэру ещё одну рыбку. Илья склонил голову набок, ожидая объяснений. — На встрече под Эросом я был один, — пожал плечом Соло. — Ты ждал в машине и не светил лицом. А на Боро-маркете? Вспомни, как мялся фермер, когда увидел со мной тебя. Осталось понять, кого они ищут. Агента из «А.Н.К.Л.» или Наполеона Соло. — Tvoyu zh mat’, — обобщил Курякин, проведя по лицу ладонью. — Priplyili. — Знаю одну такую картину у Репина [9]. — Не пойму, чего ты веселишься. Ты мог поймать пулю. — Не пойму, чего ты злишься, — беззаботно парировал Наполеон. — Разве риск — не часть нашей работы? Илья не нашёлся, что ответить. Хотя он мог бы сказать, что по большей части работа разведчика заключается в бумажной рутине и редких встречах с проверенными людьми. Это у них в «А.Н.К.Л.» всё было иначе. Однако Курякин ничего не сказал, потому что дело было в другом. Мысль, что он мог потерять напарника, в очередной раз поставила Илью перед фактом: он недооценивал степень своей готовности к любому раскладу событий. Не в его характере было бежать от правды, и он скрепя сердце сумел её принять. Наполеон чёртов Соло был ему важен. Теперь оставалось решить, что с этим делать дальше. — Тебе нужно вывести из игры Джека Девони, — сказал он вслух. — Купить билет от его имени на самолёт перед самым отправлением, а наши люди в Нью-Йорке оформят его, как пересёкшего границу. — Почему не Европа? — удивился Наполеон. — Легче затеряться. Кого ещё ты светил в Лондоне? — Алена Моро и Валентино Риччи. Себя, разумеется. Задолго до нашего с тобой знакомства. На печатке у Соло был Двуликий Янус, и Илья нередко думал о том, насколько же правдива эта гравировка. Только лиц у Наполеона было намного больше, чем два. Часть из них, используемых до поимки в 58-м, он упорно не раскрывал — скорее всего, избегая предъявления обвинений. — У тебя есть запасная «легенда»? — Уильям Мур, — кивнул Соло, убрав край тренча от слюнявой бульдожьей морды. — Нувориш, старьёвщик. Разбогател на перепродаже книг и географических карт. Живёт преимущественно в Брюсселе. — Guba ne dura. Все как один — искусствоведы, художники и коллекционеры. — Не забывай мой профиль. — Я и анфас забыть не могу, — покачал головой Курякин. — О, шутка? Ну слава богу, ты приходишь в себя, — хохотнул напарник. Шопенгауэр уронил крекер и теперь печально смотрел на него сверху вниз. — У меня не так много связей в Лондоне, как хотелось бы, — продолжил Наполеон серьёзно. — Выяснить, кому я не угодил, будет непросто даже с ресурсами Дяди. — Разберёмся. Соло посмотрел на него с интересом. — Что? — нахмурился Илья. — Ничего. Надеюсь, ты понимаешь, что если дело окажется сугубо личным, тебе не обязательно в нём участвовать. Вот так всегда — Ковбой, стоило начать вмешиваться в его жизнь, давал от ворот поворот. — Ты с этим завязывай, — сказал Илья с деланным спокойствием. — Или мы работаем вместе, или пошло всё к чёрту. — Что — к чёрту? — Да всё. Курякин, раздув ноздри, отвёл взгляд. Соло смотрел так, словно насквозь его видел, и Илья злился. Наполеон вздохнул и опустил глаза: — Не надумывай, Угроза. Я ведь вовсе не против твоего содействия, — примирительно сказал он. — Тогда у тебя хреновые способы донести до меня эту мысль. Вздохнув, Наполеон поднялся, подошёл к Илье, встал напротив на расстоянии шага и заложил руки за спину. Шопенгауэр проводил его рассеянным взглядом. — Я допускаю мысль, — начал Соло, глядя на Курякина снизу вверх и покачиваясь на носках, — что ты не испытываешь особенного восторга, сталкиваясь с моим криминальным прошлым. — Ещё меньший восторг я испытываю, когда в тебя стреляют. Илья смотрел в Наполеоновы бессовестные, улыбающиеся глаза, в тусклом освещении ставшие цвета маренго. К воровству Курякин относился скверно: его отца посадили за расхищение партийных средств, что навсегда определило очень личное отношение ко всем, кто берёт чужое. В Наполеоне собралось практически всё, что было для Ильи неприемлемо. Но что это меняло? Он не мог позволить напарнику идти на риск в одиночку. — Знаешь, Угроза, — мягко усмехнулся Соло, — парадокс — это не я, а ты. — Оба хороши, — тихо заключил Илья. Наполеон ещё постоял, покачиваясь, затем вдруг потянулся к Илье всем телом и поцеловал — деликатно коснулся губами губ, будто на пробу, не распуская рук. Илью тряхнуло, как током, он тут же, словно только этого и ждал, привлёк Наполеона к себе, крепко сжал и ответил горячо и с чувством, как если бы терпел весь день и наконец дорвался. И конечно, тотчас зазвонил телефон. Первые два звонка они пропустили, а на третий Илья отпустил Наполеона сам: усилием воли убрал руки и подошёл к аппарату, чувствуя, как пылают щёки. Звонил секретарь; Курякин разговаривал с ним односложно, не глядя на помятого его объятиями Ковбоя: «здравствуйте», «угу», «принято». Повесив трубку, он достал сигареты; вспомнив, что это кабинет миссис Флетчер, которая плохо переносила табачный дым, чертыхнувшись, убрал их обратно. — Дай угадаю — до утра пёс с нами, — усмехнулся Соло. Кивнув, Илья посмотрел на Шопенгауэра, продолжающего гипнотизировать крекер. — Тогда я с ним останусь, — заявил Ковбой. — А ты выберешь подходящую конспиративную квартиру, переночуешь там и завтра встретишься со мной на бранче. О месте договоримся. Такой расклад Курякину был по нраву. Меньше всего ему хотелось, чтобы Наполеон шарахался по ночному Лондону. — Нужно будет отправить Дяде отчёт. — Сочиню перед сном. Илья кивнул ещё раз, поправил телефон, пачку бумаг на столе, одёрнул рукав; его ничего здесь больше не держало, кроме глаз Наполеона, следящих за ним с любопытством. — Иди, — подмигнул он Илье. — Только обещай без глупостей. — Не могу. Ты хочешь, чтобы мы разбирались вместе, а это напрямую противоречит такому обещанию. — Ковбой, — посмурнел Илья. Наполеон улыбнулся ему легко и весело. Курякин подавил желание снова поймать его в тиски рук. Вместо этого Илья взял с вешалки кашне и напоследок почесал бульдога за ухом. — А про картину, Ковбой, — бросил он уже на пороге, — её не Репин написал, а Соловьёв. *** На углу Клеркенвелл Клоуз и Клеркенвелл Грин, в «Кроун Таверн» — пабе, в котором впервые встретились Ленин и Сталин в 1905-м, — Илья тянул чай за столиком под часами, вставшими на вечных файв о’клок. Пять минут назад он отпустил своего человека из лондонской резидентуры Комитета, и на душе у него скребли кошки. Он просил найти ему что-нибудь на снайпера с Боро-маркета или его сообщников — может быть, кто-то интересовался Наполеоном Соло, Джеком Девони или Марком Герцем, легендой, под которой Ковбой работал в «Улье». Илье обещали помочь, но при этом аккуратно посоветовали впредь не вмешиваться в чужие дела. Да, имя Ильи Курякина вызывало уважение у советских разведчиков, однако не каждый из них был обрадован его переводом в международную организацию. Товарищ Белоусов, известный в Лондоне под фамилией Мелтон, как раз входил в число последних. К тому же, он недолюбливал американцев, и угроза жизни потенциального врага его интересовала в последнюю очередь. После этой встречи Илья уяснил для себя две не самые приятные вещи: первая — помощь Комитета в этом вопросе ему аукнется, и вторая — участие в «А.Н.К.Л.» заметно изменило его самого. По большей части его изменил Наполеон. Оставалось надеяться, что товарищ Мелтон не заметил этих изменений, не усомнился в его верности партии, и Илью не будет ждать предупреждающий звонок из Москвы. Людей в пабе было немного — кроме Ильи, только изрядно подвыпивший пожилой джентльмен у стойки и шумная компания в противоположном углу. Здесь было уютно. По стенам висели старые фотографии в рамках, на окнах — тяжёлые шторы, а барную стойку украшали ленты флажков. Илья в кепи и куртке, скрывающей наплечную кобуру, внешне не имел почти ничего общего с собой вчерашним. Для англичан он теперь не отличался от любого грубоватого кокни. Вот-вот должен был явиться Наполеон. Доходило два часа дня, о чём Илье сообщил циферблат новых часов «Ньюмарк», купленных на барахолке за символические деньги. Они, конечно, не могли заменить «Победу», но были похожи на те, что не так давно начал изготавливать Первый Московский часовой завод [10] и были в большой моде на родине. Он заказал два обеда, докурил пачку — плохая всё-таки была привычка, — и углубился в «Убийство по-джентльменски» Ле Карре, случайно найденное на полке возле уборной. Он дошёл до «Собачьих дел» [11], а Соло всё не было. Илья начал нервничать, отстукивая пальцем по столешнице. Принесли обед, он съел половину, в паб подтянулось ещё несколько человек. Илья уже уточнил у бармена, есть ли у них телефон, и только тогда, опоздав на сорок минут, явился Наполеон. Он выглядел теперь иначе: по-другому зачесал волосы, избавившись от бриолинового блеска (чёлка лежала на лбу полукругом и уходила за ухо), нацепил на нос очки панто, снял кольцо с мизинца и выбрал более утончённую одежду, — плащ с поясом, костюм в узкую полоску, платок пейсли. Если бы Илья не знал его как облупленного, то, вероятно, самого Наполеона в этом хлыще разглядел бы не сразу. Актёр из Соло был завидный. Курякин не сразу сообразил, что пялится на него почти неприлично — потому что в мишуре Уильяма Мура или без неё Ковбой был чертовски хорош собой. Поставив зонт в специальную стойку у входа, он направился прямо к Илье, без труда отыскав его в зале. — Что ты там говорил? — угрюмо буркнул Илья, отведя взгляд в сторону, стоило Наполеону приблизиться. — Про ожидание больше четверти часа и даму сердца. Соло, сияя улыбкой, легко скинул плащ, повесил его на спинку стула и сел напротив. — В этот раз всё совпало. — Твой обед. Илья придвинул к нему поднос, стараясь выглядеть невозмутимым. Ковбой, зараза, даже не представлял, что он успел себе надумать. При всей своей легкомысленности, Соло всегда был на редкость пунктуальным, но почему-то не сегодня. — Остыл, — расстроенно заключил Наполеон, но приборы взял. — Ты бы ещё позже пришёл. — Начальство, — вздохнул он в прежней тональности. — Мой шеф тесно сотрудничает с Шестёркой [12], я надеялся на его содействие и попросил со мной встретиться. — И как? — Лучше бы не просил. Илья понимающе усмехнулся. Возможно, они зря обратились к своим разведкам, и им хватило бы источников Дяди, но ко времени, когда те могли оказаться неэффективными, след бы уже остыл. — Скажи, а почему мы обедаем именно здесь? — поинтересовался Соло, накалывая на вилку фасоль. — Не в «Чешире» [13], «Мэйфлауэре» или «Стар Таверн»? Говорят, там планировали Великое ограбление поезда [14]. — Ну, а мы с тобой скромнее, — спокойно отозвался Илья, — и ограбление не планируем. — Так и скажи, что просто хотел пройтись по любимым местам отца революции. Кстати, ты слышал, что Ленин, гоняя тут чаи, устраивал эту самую революцию на деньги немецкого канцлера? — Если ты продолжишь в том же духе, Ковбой, я окажу услугу твоим убийцам и возьму на себя их работу, — набычился Илья. Наполеон улыбнулся в тарелку, словно вывести напарника из себя оказалось лучшим соусом к остывшему обеду. — Я нашёл квартиру неподалёку, — продолжил Илья. — На Клеркенвелл Клоуз. — Но утром ты говорил про Лаймхаус [15]! — Официально это будет Лаймхаус, — кивнул Курякин. — В том числе для агентства. — Сомневаюсь, что у нас появился крот, который сольёт меня киллеру. — Предосторожность не помешает. Спорить Наполеон не стал; Илья доел обед. К негодованию шумной компании из противоположного угла, музыка в пабе сменилась на ирландскую. — Полиция ничего не нашла, — выложил Соло, старательно распиливая стейк тупым ножом. — Помещение, откуда стрелял наш герой, пустое и ждёт ремонта уже несколько лет. Предположительно, он пробрался туда через крышу и сбегал через неё же. Следов нет. — Хорошо работает, — качнул головой Илья. — Чисто. — Работал бы хорошо — мы бы с тобой сейчас не разговаривали, — иронично подметил Наполеон. — Профессиональные снайперы стреляют в голову. — Может, он и стрелял. Соло неприязненно наморщил лоб. Официант подошёл забрать пустые тарелки и спросить Илью, повторить ли чай, но тот вежливо отказался. — Есть ещё кое-что, — добавил Наполеон, когда официант скрылся за стойкой, — агент, который забирал наш «Форд», доложил, что замки были вскрыты. Курякин округлил глаза. Кто-то вычислил их машину! Никаких улик они там, разумеется, не держали, но сам факт — их выследили, — поражал, потому что Илья не разглядел за ними никакого хвоста. А смотрел он хорошо, и напарник тоже. — Я думаю, дело в бульдоге, — предположил Соло, будто прочитал его мысли. — Он сделал нас слишком заметными. Мы объехали в его поисках весь Саутуарк. Кто-то внимательный вполне мог запомнить наш «Форд». — Нужно доложить Дяде, что его схема с переговорным псом не работает, — Илья мрачнел все больше. — К слову, о Дяде. Я звонил ему сегодня. Они с Габи в Штутгарте, поэтому помощи от них мы не ждём. Но ресурсы агентства в нашем распоряжении. — Не худший вариант. — И не лучший. Илье хотелось курить. Он знал, что у Соло наверняка есть с собой портсигар, однако просить упрямо не стал — в некоторых мелочах они с Ковбоем продолжали доказывать друг другу свою независимость. Иногда это доходило до абсурда. — Чем займёмся дальше? — спросил Илья. Внятных зацепок у них не было, да и недоброжелателей у Соло хватило бы на треть телефонного справочника, от мужчин с наставленными рогами до влиятельных лиц а-ля семья Винчигуэрра. Работа с Наполеоном сейчас напоминала ламбаду на пороховых бочках. Пытаясь отрезать кусочек от мяса прожарки «подошва», Соло поднял оценивающе-задумчивый взгляд, скользнувший сначала по губам Ильи, затем к глазам, и усмехнулся. — Нам нужно выселить из отеля мистера Девони, — ответил он, оставив попытки расправиться со стейком. — Отправить его в Нью-Йорк, а дальше — по обстоятельствам. Он так выделил голосом это «по обстоятельствам», так смотрел в этот момент, так деликатно промокнул губы салфеткой, зажатой в ухоженных руках, что у Курякина пересохло в горле. Ковбой в полумраке паба, в этом своём костюме и дурацком платке, с волнами кудрей на лбу стоил десяти строчек с пометкой «серийный соблазнитель» в своём досье. Илья, кивнув, осушил стакан до дна. Доедали они молча, но переглядываясь и сталкиваясь под столом коленями и краями ботинок. Наполеон оставил щедрые чаевые; Илья мечтал покинуть этот паб и скорее отвлечься на дело, чтобы отсутствие дистанции с Соло перестало его провоцировать. Они поднялись и двинулись ко входу мимо разгулявшейся компании, в которой кто-то вдруг попросил оставить на чай и для них. Просьба прозвучала довольно грубо, а Илье нужен был только повод. Они с Наполеоном остановились и переглянулись, выслушав ещё несколько похабных фраз. Илья закипал; Соло бросил сочувственный взгляд за его спину. — Я подожду на улице, — сообщил он и вышел, не оборачиваясь. Зато обернулся Илья. Возможность выпустить пар с помощью драки в английском пабе — почти традиционном месте для подобного рода досуга, — подвернулась вовремя. Он закатал рукава и снял с головы кепи, устроив её на маленьком пивном бочонке. Из-за стола поднялись пара крепких бородатых мужчин; Илья ухмыльнулся, и несколькими секундами спустя в пабе стало ещё более шумно от треска мебели, звона стекла и орущих до хрипоты болельщиков. Официант и бармен скрылись под стойкой, и только подвыпивший джентльмен продолжал сидеть на месте, потягивая бурбон. Вряд ли щедрые чаевые Наполеона покрывали причинённый заведению ущерб, но это были уже не проблемы Ильи. Поняв, зачем в пабе дубовые столы и стулья, он неторопливо надел кепи и вышел на крыльцо, засунув руки, наливающиеся синяками на костяшках, в карманы. Наполеон стоял и как ни в чём не бывало курил, разглядывая отражения в лужах. Илья забрал у него сигарету и, жадно затянувшись, прикончил её до фильтра. Соло оглядел его с головы до ног, едва заметно поморщился и вздохнул. Затем, вынув из кармана платок, прижал к кровоподтёку у Ильи на щеке. — Я там зонт оставил. Касание Наполеона вызвало неприятное жжение, но Илья и бровью не повёл. Шмыгнув носом, он смотрел на напарника сверху вниз, насупленный. Однако внутри накатывало умиротворение. — К зонту твоему пришёл пушистый полярный зверь. Pesets называется. Судя по лицу Соло, он не особенно понял, кто есть песец, но общий смысл уловил вполне правильно. — Это был зонт от Бёрберри… — Был, — согласился Илья. На лице у Наполеона читалось, как на транспаранте: «Ты ужасен». Зонт, конечно, было жалко. Но кто же делает их такими хлипкими? Они поймали такси и назвали адрес «Рица» — излюбленного отеля мистера Девони во всех уголках земного шара. Щека Ильи хранила ощущение прикосновения. Он думал об этом, когда в отражении автомобильного окна видел профиль сидящего рядом Наполеона.