SAYGRACE — Boys Ain't Shit Katy Perry — Smile Charlie Puth — Attention Rina Sawayama — XS
— Хён, я не могу так! — О боже, Чонгук, не начинай снова, — Чимин морщится и откидывает мокрые волосы с лица. — Мы уже миллион раз обсуждали эту тему, я не буду возвращаться к ней снова. Моё мнение ты знаешь, оно не изменится. Чонгук подходит ближе и кладёт руку ему на плечо, немного сжимая его. Выглядит парень до ужаса обеспокоенным. Будто от его действий зависит жизнь не одного человека, а целой планеты. Они продолжают молча переглядываться, пока Чимин, сдавшись, не подходит ближе и не обнимает его, притягивая к себе за пояс и выдыхая куда-то в шею, отчего по коже пробегаются мурашки вдоль позвоночника. — Слушай, Гу, — Чимин видит, как на секунду на лице парня проскальзывает удивление из-за обращения, но тот быстро берёт себя в руки. — Я слишком сильно дорожу тобой, ты это прекрасно знаешь, поэтому я не могу поступить иначе. — Я так сильно люблю тебя, — у Чонгука глаза на мокром месте и голос дрожит. — Знаю, поэтому и поступаю так. Чимин разрывает объятия, подходя к окну и присаживаясь на подоконник, скрестив руки на груди. Закрывается, не хочет говорить дальше, ставит точку в диалоге. И Чонгуку ничего не остаётся, кроме как смириться и молча продолжить завтракать под внимательным взглядом. Он ненадолго теряет связь с реальностью, совершенно забывая, где находится. — Стоп, снято! — кричит в рупор режиссёр, и парни расслабляются, отходя в разные стороны павильона. — Отличная работа! Чимин смирно сидит на стуле, пока визажист поправляет ему макияж. Он смотрит на свои предплечья, покрытые чёрной краской, и удивляется, насколько натурально это выглядит. Чимину хочется, чтобы когда-нибудь это были не просто чернила, а вбитый под кожу пигмент, который не смоется после принятия душа. Его, кстати, в этом немного ограничивают: мастер попросил не злоупотреблять банными процедурами и не распаривать кожу. И как бы Чимину не было грустно из-за этого, он послушно следует всем наставлениям, чтобы не усложнять человеку и без того достаточно трудоёмкую работу. Первый раз они наносили рисунки около двенадцати часов и даже не закончили. Страшно представить, сколько времени уходит на настоящие татуировки. Над ухом кто-то смеётся, и Чимин резко поднимает голову, отчего кисточка вместо глаза, щекоча, проходится по его носу. Из-за этого Чонгук смеётся ещё сильнее, практически сгибаясь пополам. — Что тебя так рассмешило? — немного злобно спрашивает он, стараясь больше не дёргаться. — Ты просто своё лицо не видишь, — парень пытается отдышаться и подавить в себе новый смешок, когда Чимин морщится и показывает язык. — Я принёс тебе кофе. Надеюсь, тебе понравится. Чонгук неловко улыбается и аккуратно ставит прозрачный стакан с круглой крышкой и зелёной эмблемой. У Чимина сводит зубы только от одного взгляда на напиток, потому что сверху куча сливок и какой-то оранжевый сироп, а сам кофе едва ли темнее молока. Там вообще есть кофеин? Наверное, не стоит расстраивать парня и говорить, что он вообще даже не близко ко вкусовым предпочтениям Чимина, потому что он пьёт только американо, чаще всего с несколькими шотами эспрессо, реже — с капелькой молока для мягкости. — Большое спасибо за заботу, — Чимин ловит момент, когда визажист уходит, чтоб дотянуться до стаканчика и отпить немного, стараясь не кривиться. — Как раз очень хотел кофе. — Я рад, что тебе понравилось! — Чонгук аж воодушевляется и делает глоток из своего стакана, где как раз таки очень необходимый Чимину простой американо. Жизнь несправедлива. Парень хлопает его по плечу, говоря, мол, пора идти доснимать эпизод, и Чимин с тяжёлым вздохом осушает за несколько быстрых глотков свой кофе, встаёт и послушно следует за Чонгуком обратно на импровизированную кухню, где ближайший час им опять непонятно что делать. Постоянная импровизация утомляет — первый урок, который Чимин усваивает. Второй — когда вы называете друг друга настоящими именами и не следуете определённому сценарию, то очень сложно понять, где начинается и заканчивается реальность. Чонгук тоже, кажется, выглядит слишком напряжённым из-за каких-то внутренних переживаний, так что Чимин решает немного разбавить атмосферу в своём стиле: он подходит к парну сзади, кладёт руки тому на бока, приобнимая, и щекочет. Тот пытается вырваться, смеётся, отбивается, но Чимин не даёт ему свои руки скинуть, по-настоящему силу вкладывает, и в итоге Чонгук оказывается прижат к гипсокартонной стене, тяжело дышащий с широкой улыбкой на лице. — И что ты делаешь? — спрашивает Чонгук, поджимая губы, чтобы скрыть улыбку. Пытается выглядеть осуждающе, но они оба понимают, что это не так. — Решил, что тебе нужно расслабиться, — пожимает плечами Чимин и после подмигивает, смотря в глаза. — Давай закончим побыстрее и поедим где-нибудь. Чонгук кивает и разве что хвостом на эти слова не виляет. У него красные щёки и слегка размазан макияж, когда они появляются на площадке, поэтому его визажист тяжело вздыхает, забегая на «кухню», чтобы привести своего клиента в должный вид, не забывая напомнить, что он уже не ребёнок, чтобы так беситься на съёмочной площадке. Слишком дерзко для простого наёмного работника, по мнению Чонгука, но он лишь толкается языком в щёку, никак не отвечая и не желая портить себе настроение. — Вас наняли не за тем, чтобы вы языком мололи, — не выдерживает чужого гундёжа Чимин, стоящий рядом со своим визажистом, который молча выполняет работу. Мужчину, кажется, оскорбляет такое высказываение, и он уже хочет что-то ответить, но Чонгук дёргает его за рукав рубашки, привлекая внимание, и смотрит осуждающе, надеется, что его и без слов поймут. Визажист фыркает и отходит, когда заканчивает с работой. — Сцена девять, дубль один! — ассистент режиссёра опускает хлопушку и выбегает из кадра, на съёмочной площадке тут же все замолкают и переводят взгляды на мониторы перед режиссёром. Чимин с Чонгуком перекидываются парой фраз и начинают играть. Всё идёт довольно гладко, они уже гораздо комфортнее ощущают себя рядом друг с другом, разыгрывают ещё одну небольшую перепалку, в итоге которой Чонгук, громко хлопая дверью, уходит из «квартиры», и на этом съёмочный день заканчивается. Чонгук направляется к продюсеру, чтобы обсудить с ним дальнейший план, а Чимин уходит в свою гримёрку, чтобы смыть макияж и переодеться в более привычную для себя одежду. На улицах уже гораздо теплее, что невероятно радует теплолюбивого Чимина, который наконец без вреда для здоровья перелезает в любимую кожаную куртку с кучей колец и цепочек. Он купил её лет пять назад, она в некоторых местах уже выглядит достаточно затёрто, но Чимин отмахивается от мыслей выбросить любимую вещь, уверяя себя, что так она выглядит ещё более атмосферно. Из зеркала на него смотрит парень с уложенной на один бок чёрной чёлкой, с густо подведённым нижним веком и кольцом в губе. Последнее решили добавить как раз таки в сегодняшнем эпизоде, потому что Чимин наотрез отказался наносить «татуировки» ещё и на лицо. Слишком муторно. Он слышит тихий стук и отмирает, поворачиваясь к двери. — Хэй, ты уже готов? — в помещение заходит Чонгук, который, видимо, решил даже не переодеваться, разве что надел своё пальто. — Извини, что вошёл без разрешения. Парень проходится по чужой фигуре взглядом, и Чимину стоит всего самообладания, чтобы не закатить глаза на столь очевидные действия. У Чонгука явно есть кинк на плохих мальчиков с красивой улыбкой. Либо кинк на Чимина, он пока не может определиться. — Прекрати так на меня смотреть, Боже, — Чимин закатывает глаза, хватает куртку и идёт к подвисшему парню. — Идём уже, я ужасно хочу есть. — Ты просто так… хорошо выглядишь, — зачем-то оправдывается Чонгук, когда его практически выталкивают в коридор. — Я знаю. — Я рассчитывал на «спасибо», — дуется парень. — Спасибо, я знаю. Чонгук фыркает, и с его губ срывается смешок. Чимин иногда ведёт себя как настоящая задница. И под «иногда» имеется в виду «всегда». — И куда ты хочешь сходить? — решает уточнить парень, когда они выходят из здания студии. — Здесь есть несколько ресторанов рядом… — Я хочу в Макдоналдс, — перебивает его Чимин. Чонгук удивлённо вскидывает бровь, но никакого противничества не выказывает. Парень давно уже не ел фастфуд, просто потому что старается заказывать себе готовые наборы и есть в основном дома. Он из тех людей, которые не любят есть в компании. — Свидание в Макдоналдсе — это не очень романтично, — бурчит себе под нос Чонгук, послушно плетясь следом за уверенно идущим Чимином. — Что ты сказал? — Говорю, отличный выбор, люблю картошку фри. Долго идти не приходится, потому что, оказывается, закусочная находится в этом же квартале, буквально за углом. Не то чтобы Чонгук особо хорошо знает этот район, но странно понимать, что вкусная и вредная еда была всё время так близко, но так далеко. Внутри, на удивление обоих, практически никого нет, только персонал и несколько одиноких людей, которые сидят в разных концах зала. — Что ты будешь? Я угощаю, — спрашивает Чимин на кассе. — Ну нет, ты не будешь за меня платить, — сразу же хмурится парень, становясь похожим на большую мягкую грозовую тучку. — Либо каждый сам за себя, либо плачу я. Чимин пожимает плечами и делает свой заказ. От Чонгука не ускользает заинтересованный взгляд девушки на кассе, которая практически через стойку уже переваливается и очень широко улыбается. Когда Чимин снимает куртку, ожидая свой заказ, она, кажется, вообще теряет возможность дышать, глупо пялясь на рисунки на предплечьях под закатанными рукавами белой свободной рубашки. Чонгук немножечко злится и привлекает чужое внимание раздражённым кашлем. Девушка не сразу же поворачивается к нему, из-за чего Чонгук начинает злиться ещё немножечко сильнее. — Мне среднюю картошку, маленькую колу и салат «Цезарь», пожалуйста, — грубо говорит парень, сверля во лбу работницы дырку. Та сразу же теряет весь свой прошлый запал и опускает взгляд на кассовый аппарат. — Заказ будет готов в течение трёх минут, — отработано объявляет она, почему-то внезапно краснея, поглядывая из-под чёлки на Чимина, который стоит чуть дальше от них на стойке приёма заказов, но, Чонгук уверен, прекрасно всё слышит. — Скажите, а этот парень с вами? — Да, какие-то проблемы? — Чонгук хмурится. — Нет, что вы! — девушка начинает нервно дёргать низ своей футболки. — Не могли бы вы дать мне его номер? Ох, и обязательно ей говорить это? А Чонгук так не любит грубить людям. Но ему, слава всем богам, не приходится этого делать, потому что предмет обсуждения возвращается к ним с подносом в руках и говорит: — Вы могли попросить его у меня напрямую, — дружелюбно улыбается Чимин, но Чонгук знает, что это не искренняя улыбка. Девушка улыбается настолько широко, что парень начинает волноваться, как бы она не порвала уголки рта. — Тогда могу я попросить ваш номер? — добавляя в голос всю возможную сладость, спрашивает работница. Чимин не любит сладкое. — Нет, — он всё так же дежурно улыбается. — Как вы правильно заметили, я здесь с этим парнем. Девушка сначала бледнеет, а потом резко краснеет, и цвет её лица и шеи практически идентичен цвету униформы. Чонгуку очень тяжело не рассмеяться в голос, но маленький смешок он всё же себе позволяет, за что получает пинок в голень от Чимина. Недовольно шипя, потому что удар не то чтобы слабый, парень забирает свой заказ и идёт вместе с Чимином к двухместному столику у окна. Они садятся друг напротив друга, и Чимин сразу же начинает есть, желая приятного аппетита. — Тебе необязательно было заставлять её краснеть, — между делом отмечает Чонгук, макая картошку в соус салата. — Но тебя же она заставила покраснеть, — Чимин улыбается и хитро щурит глаза, смотря прямо на парня. — Но я не покраснел… с чего бы мне? — Ты просто не видел себя в момент, когда она попросила мой номер, — уже практически смеётся Чимин. — Ревновать плохо, Гу. — Я не ревную! — вот теперь Чонгук точно краснеет и тупит взгляд. — И не называй меня так. — Ага, а ещё ты не сидишь специально чуть ниже положенного, потому что хочешь соприкасаться со мной бёдрами, — в подтверждение своих слов Чимин немного дёргает ногой, проезжаясь по чужой. Просьбу с обращением он игнорирует нарочно. — Абсолютно нет, Гу. Чонгук, кажется, сейчас сгорит изнутри. Он резко приподнимается, принимая максимально ровное и «положенное» положение. — Можно задать тебе вопрос? — пытается перевести тему парень. — Ты его уже задал, — язвит Чимин. Он проводит большим пальцем по губам, вытирая сырный соус, и Чонгук забывает, что вообще хочет спросить. — Но валяй. — Ты часто обедаешь с кем-то вот так? Просто я не большой любитель разделить с кем-то трапезу, для меня это немного странно, — к концу предложения парень говорит всё тише. — Если бы у тебя была возможность пообедать с кем-то особенным, то кто бы это был? Чимин недолго думает, пока жуёт свой бургер, и Чонгук буквально может видеть, как он перебирает всевозможные варианты в голове. — Мне нравится есть с кем-то, чувствую себя не так одиноко, — Чимин пожимает плечами. — А поел бы определённо с отцом. Всё ещё скучаю по нему, хоть иногда и шучу на эту тему. Защитный механизм, наверное. Чонгук понимающе кивает и пытается придумать, как бы вклинить свой следующий вопрос в диалог таким образом, чтобы он не казался странным. Хотя говоря откровенно, парень и так уже опозорился достаточно, хуже точно не станет. — А что ты считаешь слишком серьёзным, чтобы шутить на эту тему? — Чонгук чувствует себя полным идиотом, когда Чимин смотрит на него. Как на идиота. — Сложно вот так сразу сказать, но думаю, что у меня нет ограничений в плане юмора, если моему собеседнику комфортно. Любая шутка может быть смешной, пока она не затрагивает что-то слишком личное для человека. Сам же я могу обыграть абсолютно любую ситуацию. Нужно смеяться над всем, что причиняет боль, чтобы сохранить равновесие, чтобы мир не свёл тебя с ума*. — Возникали неприятные моменты в жизни из-за этого? — всё никак не унимается Чонгук. Он даже про свою картошку забывает. — Ох, слишком много, — Чимин отмахивается. — На прошлой неделе я пошутил про ВИЧ, пока сидел с другом в больнице из-за своей простуды. Только после очень грустных взглядов в нашу сторону понял, что мы сидели рядом с кабинетом специалиста по инфекциям. Я был практически уверен, что одна бабушка врежет мне своей странной розовой сумкой. — Что не так с её сумкой? — Чонгук смеётся. — Она была розовая и вся в стразах. Тоже розовых. А замок был сделан под огромный розовый бант, — Чимин кривится, будто съел лимон. — Тебе не нравится розовый? — спрашивает парень и выгибает бровь. — Какие тебе тогда цвета нравятся? — О, ты решил отойти от вопросов «влюби в себя за четыре минуты»? — Чимин ухмыляется, а Чонгуку кажется, что сегодня он к концу дня превратится в томат. — А если серьёзно, то да, не люблю розовый. Мне нравятся холодные цвета. Лучший друг говорит, что у меня просто до сих пор эмо-фаза не прошла. — Тебе подходят холодные цвета, — согласно кивает Чонгук. — Не могу представить тебя в какой-нибудь ярко оранжевой футболке, например. — У меня есть одна такая, и я выгляжу в ней довольно горячо, — парирует Чимин, и Чонгук давится картошкой. Они продолжают перекидываться вопросами, становясь ближе друг другу, пока у Чимина не вибрирует телефон во внутреннем кармане куртки. Он извиняется и проверяет пришедшее сообщение. Чонгук видит замешательство на его лице, и Чимин как-то воровато поднимает на него взгляд, тут же его опуская и что-то быстро печатая в ответ, при этом держа телефон так, будто не хочет, чтобы кто-то ещё видел содержание его переписки. — Прости, но мне пора, — Чимин виновато улыбается, убирая телефон обратно, и встаёт со своего места, хватая заодно и поднос, чтобы выбросить мусор. — Нужно решить пару вопросов. — Тебя проводить? — Чонгук тут же встаёт следом, аналогично хватаясь за поднос. — В этом нет необходимости, мне уже вызвали машину. — А как же твой пикап? — парень пытается цепляться за последние крупицы диалога. Ему очень не хочется расставаться, хоть он и перегибает палку. Чимин, откидывая чёлку с лица привычным жестом, останавливается у выхода и смотрит Чонгуку прямо в глаза. — Чонгук, я обо всём помню, — он старается казаться таким же дружелюбным, как и ранее, но в тоне проскальзывают нотки раздражения. — Спасибо за компанию, но мне пора. Чонгук тупит взгляд, но согласно кивает и прощается, широким шагом практически убегая в сторону студии к своей машине. Чимин тихо хмыкает, наконец снимая маску жизнерадостности, и с серьёзным лицом подходит к чёрному седану, припаркованному рядом с Макдоналдсом. Из него выходит мужчина и открывает заднюю дверь, тихо здороваясь и из вежливости интересуясь делами Чимина. — Ты мог быть не столь очевидным, кстати говоря, — бросает Чимин, когда мужчина трогается с места, влезая в бесконечный поток машин на главной дороге. — Ким, я ведь прекрасно знаю твою машину. Хоть бы другую взял, если наблюдал за мной. — Будто я по своей воле это делаю, — огрызается водитель. Больше они не говорят.***
Чонгуковой натуре свойственно гиперболизировать все события, если он переживает. Чем, собственно, парень и занимается последние часа два. По приезде домой Чонгук садится на первом ярусе на диван и смотрит в окно, прокручивая в голове события минувшего дня. Его всё никак не покидает мысль, что Чимин из вежливости сказал, что пора по делам, просто чтобы не говорить ему напрямую, что устал от компании. Хоть Чимин и не создаёт впечатление лицемерного человека, но он ведь может из вежливости скрыть некоторые аспекты, чтобы не задеть эго несчастного парня? Наверное, да. Чонгуку во всяком случае так кажется. И он всё не может отделаться от мысли, что попросту достал своими глупыми вопросами, и Чимин пожалел, что вообще пригласил его куда-то после съёмок. — Айщ, почему я такой балбес? — парень подрывается со своего места и начинает расхаживать по квартире, не зная, как иначе выплеснуть скопившееся напряжение. — Точно! Надо извиниться! Чонгук практически бежит к кухонному столу, на котором лежит его телефон, и пытается придумать, как бы правильнее мысль сформулировать. В голову лезет одна ерунда, и поэтому он подвисает над открытым диалогом, перечитывая старые сообщения и не зная, как лучше начать. Ещё его натуре свойствено максимально болванское поведение, когда нужно завести диалог с симпатизирующим Чонгуку человеком. Он либо начинает вести себя как подросток: краснеть и запинаться, либо как стереотипный «плохой мальчик». И всё же было лучше, если бы в этот раз вылезла именно вторая его натура, и парень хотя бы не чувствовал себя полнейшим кретином рядом с Чимином. Но увы.[00:42, Четверг] От кого: Чон Чон (ГУ)к. Привет! Прости, что беспокою так поздно. : (Мне кажется, я себя как-то неправильно повёл сегодня, хотел извиниться, если переступил черту.
Чонгук долго смотрит на маленькие белые буквы на голубом фоне и кусает щёку. Загорается надпись, оповещающая, что его сообщение прочитано получателем, и парень начинает нервничать ещё больше, борясь с желанием бросить телефон и уйти спать. Но любопытство сильнее, поэтому Чонгук, нервно дёргая ногой, продолжает гипнотизировать взглядом экран. Чимин что-то печатает, а потом стирает, заставляя тем самым нервничать ещё больше. Когда по итогу спустя минуту таких игр с клавиатурой ему приходит только точка в сообщении, Чонгук сдаётся и нажимает на кнопку вызова. Парень успевает насчитать двенадцать гудков, прежде чем звонок принимают. — Слушаю, — голос Чимина хриплый, и он звучит немного устало. — Что тебе нужно, Чонгук? — Я просто, — парень теряется, и мысли никак не хотят складываться в слова. — Ты странно ответил, я подумал, что лучше перезвонить и уточнить… По ту сторону провода Чимин раздражённо выдыхает. — Я сейчас немного занят, — он старается говорить спокойно, потому что, по всей видимости, Чонгук уже надумал себе бог весть что. — Всё в порядке, просто ты правда немного не во время. Давай обсудим всё завтра? Спокойной ночи, Гу. Чимин сбрасывает быстрее, чем Чонгук успевает что-либо ответить, но парень практически на сто процентов уверен, что слышал на фоне чей-то голос. Видимо, Чимину действительно сейчас не до него. И это вполне логично. Только у Чонгука тут заигравшие новыми красками старые чувства, которые вообще не должны появляться на свет, но пока что-то не клеится с их сокрытием. — Тебе нужно перестать себя накручивать, — разговаривает сам с собой парень, пока выключает везде свет и забирается в кровать. — Вы взрослые люди со своими жизнями, он не может по малейшему твоему желанию бежать к тебе, Чонгук, остынь. И он правда так думает, но глупая влюблённость лишает возможности здраво смотреть на вещи. Всё ещё странно осознавать, что они вот так вот взяли и начали ладить, общаться, иногда выбираться куда-то после окончания рабочего дня. Чонгуку, конечно, хочется большего, хочется иногда обниматься или держаться за руки. Конечно, ему ещё хочется поцелуев и секса. Но он боится слишком сильно напирать. Может, Чимину и вовсе это всё не надо, а Чонгук неправильно трактует его поведение. С такими необычными и нелёгкими мыслями Чонгук погружается в сон, и даже там его не оставляет в покое Чимин. Окружающая темнота давит на подсознание, и только жёлтый свет луны освещает им дорогу. Они почему-то гуляют по набережной, где волны мерно бьются о гранитные стены. Держатся за руки, переплетая пальцы, и Чонгук безмолвно плачет. Он практически ощущает солоноватый привкус на губах. А Чимин почему-то ужасно обеспокоен и постоянно извиняется, будто натворил что-то ужасное, за что ему и в помине прощение не светит. Они всё идут и идут, и ни извинения, ни берег не заканчиваются.