С трепещущим сердцем

«Любишь ли ты меня?» — это чуть наклоненная вправо голова, пугающий, не мигающий, практически птичий, взгляд. На самых кончиках черных как нильфгаардские флаги ресниц умирает этот вопрос. Йорвет куда больше похож на сову, чем Филлипа Эйльхарт в её лучшие годы. «Любишь ли ты меня?» — сквозит в шелесте дорогой ткани, отражается в вине, что разлито по кубкам, чадит свечной гарью. Тонкие цепкие узловатые пальцы со стертыми подушечками. Все в ободранных заусенцах, но под ногтями чисто, а сами ногти опилены так, что любая магичка удавится от зависти. Ничего не должно мешать стрелять. «Любишь ли ты меня?» — это прямая спина, словно шест проглотил, и едва заметная усмешка, что коварно прячется в самых уголках губ и глаза. Вопрос повисает бликом солнечного луча в волосах, цепляется за тусклый блеск витражных окон вызимского замка и неприятным ледяным ветерком сквозит по полу, цепляясь за колени. У всех есть вопросы, которые они боятся задавать. Вернон это знает точно. У всех есть что-то, что терзает сознание на периферии, приходя во снах, вынуждая просыпаться с криком, жадно глотая воздух. У Йорвета это вопрос: «Любишь ли ты меня?». Вопрос, который никогда не будет озвучен, но он висит в воздухе — осязаемый и плотный. Вернон не знает. У него нет ответа на этот вопрос. Нет его сейчас, но, возможно, он будет потом. Или же его никогда так и не будет. Иногда он замирает в королевском саду, задумчиво разглядывая обычный белый шиповник, думая над вопросом «Я его люблю?» и понимает, что не знает ответа. Нет ответа на этот вопрос. Любовь — штука сложная, непонятная, многогранная и кривая как и вся человеческая история. Что одному любовь, то другому ненависть? Вернон может часами блуждать по закоулкам собственного сознания, тщетно силясь хотя бы мысленно дать ответ на не заданный эльфом вопрос. Можно было бы спросить у геральтова любимца, сладкопоющего бесполезного барда Лютика, вот только что он мог знать о любви? Возможно, что-то, а может и ничего. Все истории любви между людьми и эльфами всегда заканчивались крайне печально, может быть поэтому у Вернона и нет ответа на не заданный эльфом вопрос? Все словесные ответы уже давно перешли в действия. Язык действий куда больше понятен им обоим. Им обоим случалось пытаться умереть за абстрактные идеи, так что сейчас куда интересней была конкретика. «Я люблю тебя» — Вернон медленно, тактично, но неуклонно отклоняет любые брачные предложения. Для каждого найдется свой достойный аргумент, но иногда сойдет и простой политический шантаж. «Я люблю тебя» — каким-то невероятным образом они умудряются «выкупить» жизнь Йорвета у Империи. Просто потому что у Нильфгаарда есть куда более насущные проблемы чем беглый выживший офицер «Врихедд». «Я люблю тебя» — веточки можжевельника, чтобы лучше пахло, лавандовый настой чтобы лучше спалось, игнорирование задирания чернявой ведьмы — тысяча и один способ дать ответ на не заданный вопрос. Но, наверное, они как и всегда не понимают друг друга. Что одному признание, то другому — рутина жизни? Каждый из них принес свою жертву. Ради чего? «Что такое любовь?» — Вернон чувствует себя ранимой четырнадцатилетней девицей, которая обчиталась романов, когда стоит у куста обычного белого шиповника, обдирая его цветы. «Любит, не любит, удавит, поцелует, к стенке прибьет, к бесу пошлет?» «Что такое любовь?» — на кого смотреть? С кем сравнивать? Лара и Крегеннан? Фольтест и какая-нибудь из его временных пассий? Геральт и любая магичка в мире? Как не верти, а примеры, все как один, говно полное. Как понять, что такое любовь? Её можно понять? Её можно выразить просто словами? — Что тебе сделали эти несчастные цветы, м? — Йорвет стоит рядом, от него веет тонким ароматом можжевельника и немного лавандово-полынной настойкой. — Ты уже почти все кусты ободрал. — Я… — Вернон не знает, что сказать, отводит взгляд, ощущая, что позорно, словно подросток, краснеет. Закатное солнце красит эльфа, стирая с него прожитые годы, травмы, шрамы, боль, мрак и ужас, одаряя золотистым нимбом вокруг головы, не покрытой платком. Йорвет медленно моргает, всегда медленно моргает, как сова какая-то, по-птичьи водит головой из стороны в сторону, коротко хмыкает и срывает последний цветок шиповника с куста. — Ты?.. — Йорвет дразнит, чуть насмехается, косит единственным глазом в сторону Вернона, но ничего больше не говорит, лишь методично обрывает лепестки у цветка. — Это какой-то человеческий ритуал? — Н… — Вернон смешно хрипит, понимая, на что было похоже его обдирание цветов: «Любит, не любит…», — Нет. — Ясно… Нет так нет. И всё же ты ободрал все цветы. — Задумался, — Рошу хочется развернутся, уйти, сбежать, исчезнуть. У него нет ответа на не заданный эльфом вопрос. Он не знает, он никогда ничего не знает — просто делает то, что считает нужным и правильным. И если в это «нужно и правильно» входит Йорвет, то это именно так и есть, но… — Ты слишком много и слишком громко думаешь. А еще слишком много придумываешь там где нет ничего. Я на днях прочитал потрясающую пьесу, даже удивительно что ваш вид придумал нечто настолько восхитительное. — Это?.. — «Горе от ума». Вернон, горе от ума, — Йорвет мягко щелкает человека по кончику носа. — Тебе давно не попадалось достойной задачи, и я полагаю, что ты её сам себе придумал, не так ли? — Я… — в ответ эльф только закатывает глаза, усмехается, фыркает как кот, качает головой и тихо смеется. Йорвет всегда делает всё и сразу. Всегда. И всё. — Будешь много думать ни о чем — голова лопнет, — Йорвет разворачивается и уходит, а сердце Роша падает вниз из-за пустоты, которая тут же появляется рядом, скалится, хохочет козодоем. — Я!.. — чуть повышает голос Вернон. Это не крик, это просто гарантия того, что эльф услышит, а не как обычно: «Не слышал, значит, не было». — Я знаю! — Йорвет даже не поворачивается, просто машет правой рукой. — Я тебя тоже, псина!