Ты вчерась просил ковер, — Ну дак я его припер. Все согласно договору — И рисунок, и колер. ©
Йорвет, спящий в обнимку с ковром, являл собой зрелище скорее грустное, чем забавное. Киаран в жизни не подумал бы, что способен испытывать НАСТОЛЬКО негативные чувства к какому-то куску ткани. Впрочем, если так подумать, то не какому-то, а очень дорогому. Йорвет за этот ковер отвалил невероятное количество денег. И измучал отряд. Проторчав почти полгода в Офире, эльфы там стали почти за своих. На местном рынке их знали, но не любили. Потому что Йорвет торговался как последняя портовая шлюха в Новиграде. Фразу: «Вечерний базар — дешевле товар» — он понял буквально, как часто это с ним бывало. Ковер они выбирали почти пять часов. Йорвет ковры едва ли на зуб не пробовал, терся об них щекой, нюхал так, что казалось вот-вот втянет ткань в себя, с усилием тер ворс ладонями, — в общем проводил полевые изыскания и… пререкался с торговцами. Тут не тот цвет, здесь не тот оттенок, а вот это точно не шерсть с жопы королевского барана, что по утру выносится на лужок с самой свежей травкой. Торговцы зеленели и вслед орали, что покрыты позором из-за остроухой братии. К четвертому часу, пошедшая с Йорветом часть отряда активно делала вид, что она его не знает. Вообще. Но Йорвет нашел свой идеальный ковер. И в самом начале Киаран мог согласиться с тем, что это достойный представитель своего вида. Ковер был красивого темно-синего цвета, с простым, но очень выразительным старо-офирским рисунком. Тонкое эльфское чувство прекрасного было изрядно удовлетворено. И по началу-то все складывалось прекрасно. И офирскую столицу они покинули спокойно, и караван, с которым они уходили, попался нормальным, но ровно до той поры, пока не началась офирская глушь. Киаран по глупости своей думал, что он видел всё в своей жизни. А что? Три войны прожито, по миру поскитался изрядно — и даже выжил. Это ли не чудо? Но хохочущие чайками офирские накеры, утаскивающие йорветов ковер ясной лунной ночью, поразили его в самое сердце. Они его раскрутили и бежали, подняв над головой так, что складывалось впечатление, что ковер сам решил улететь куда подальше. Йорвет подобного посягательства на свою собственность не простил. Накеров убили, ковер — спасли. Правда, все спасатели получили по шее — текстильное изделие нужно было беречь. До самого порта, в общем-то, проблем-то и не было никаких — ну, один раз чуть не потеряли ковер. Другой раз в него верблюд плюнул. Был еще случай с пролитым вином и упавшей лучиной, но там вообще обошлись малой кровью. С тех пор Йорвет держался к ковру как можно ближе и, кажется, даже успокаивающе его поглаживал. В порту ковер всего лишь один раз попытались украсить. Йорвет просто наглецу вскрыл брюхо и скинул с причала в мутные портовые воды. Никто не удивился, офирские законы относительно краж были суровыми — самым легким наказанием было отрубание рук. Но стоило им только выйти в море, как началось. В шторм Йорвет не знал куда приткнуть свой ковер, чтобы его не залило соленой водой (шерсть входящая в состав нитей, как выяснилось потом, портиться от нее). А после, первым же спокойным туманным утром, Киаран проснулся от того, что брат пререкался с сиреной на Старшей Речи и перетягивал с ней туда-сюда… КОВЕР. В этом перетягивании поучаствовал весь отряд и семь сирен. Эльфы, конечно, выиграли это странное состязание, но улетая сирена назвали их «ебанными пидорами», а Йорвет ответил, что имея крылья из жопы, можно было бы на них самостоятельно слетать в Офир за ковром, а не пытаться украсть чужое. А еще через несколько дней всплыла какая-то морская ебота с щупальцами и, конечно же, первым делом потянулась к йорветовой прелести (никак иначе уже никто не называл этот чертов ковер, будь он проклят). Скеллигские кракены, конечно, были не такими страшными и большими, как их описывали пьяные моряки, но Киаран предпочел бы этого не знать. Кракена они, конечно, убили, но желание сжечь чертов ковер проснулось уже у всего отряда. Йорвет определенно что-то почувствовал и начал с ним спать. В Новиграде Йорвет плотно свернутым офирским ковром до полусмерти отхерачил дюжину Охотников на ведьм, которые посмели что-то предъявить ему на тему ковра и эльфости. Киаран в жизни бы никогда не подумал, что так можно сделать, пока сам не увидел. В Велене ковер попытались утащить гарпии. Это они, конечно, зря попытались сделать, очень зря. Пока отряд нашел нужное гнездовье, они изрядно извели местных чудовищ, исполнив с десяток деревенских заказов. Заплатить им, конечно, никто не заплатил, потому что Йорвет железной рукой и нервно-истерическим «МОЙ. КОВЕР» вел их в спасательную миссию. Киаран уже начал подозревать, что во всем виноват синий цвет. Уж больно всё это напоминало то, как они старательно «не попадались» Вернону Роше в течении десятка лет. Так не попадались, что порой едва живыми уходили, лишь бы Йорвет мог пококетничать с туго соображающим человеком. — Скорее бы Вызима, — Гвин выглядела настолько умученной, что Киарану было удивительно, как она вообще стоит на ногах. — Я не переживу, если эту чертову тряпку снова сопрут. — А если сопрут, то кто? — подала голос Бейнтриш. — У нас ковер еще только эндриаги не воровали. Отряд напряженно замолк и на вся-я-який случай уселся кружком вокруг уснувшего в обнимку с ковром Йорвета.**
— Я ПРИНЕС! — Йорвет с гордым видом бухнул на пол нечто странное и очень ароматное. — Я не просил тащить из Офира труп того говнюка-мандализа, — отреагировал моментально Талер. — Это офирский ковер, — эльф прищурился, Талер прищурился в ответ. И, честно говоря, как бы Вернон не любил Йорвета, победа была на стороне Бернарда. Глаз у него все-таки было два. А если считать еще и монокль, то и вовсе — три! — Да? — Талер хмыкнул и подошел ближе. Правда, потом очень быстро отошел обратно. — Это труп о… — но под бешеным взглядом эльфа моментально осекся. — Блядь, охуенный ковер, Йорвет. Сука, вот, правда, — и с этим словами Бернард ушел. Правда, судя по тому, как нервно дернулись эльфские уши, Вернону не показалось, и за дверью, в коридоре, Талер реально гнусно заржал. — Ковер, значит? — Ковер, — Йорвет выглядел одновременно и смущенным, и довольным, и полным какого-то детского восторга. Роше, отложив бумаги в сторону, подошел как можно ближе. Уж насколько позволял удивительно ужасный аромат. «Что ж, — подумал Вернон, — вероятно когда-то это действительно был красивый офирский ковер. Но жизнь была к нему совершенно не справедлива и откровенно жестока». Полотно ковра истрепалось, а цвет потерял свою насыщенность. Роше не был брезгливым, но даже ему не хотелось трогать… это. Судя по всему, по ковру прошлась вся известная нечисть — характерные пятна от яда эндриаг Вернон узнал моментально, уж сколько он с этими созданиями сталкивался во Флотзаме. — Ветте, — помягче начал Вернон, — ты же понимаешь, что мог отправить ковер с купцом? — Да-а-а… — судя по интонациям, Йорвет что-то начал подозревать. — Но ты сказал, чтобы я привез тебе ковер. Синий. С неброским рисунком. — Не настолько буквально, Ветте, не настолько. — И-и-и?.. — Его уже не спасти, Ветте. Убей его хотя бы из жалости, не мучай этот ковер, — наконец-то сказал как есть Вернон. На лице у Йорвета мгновенно застыло это выражение обиженной лани, которой дали поджопник из королевского сада. — Не понял… — Ветте, он испорчен. На нем дыры и следы от… эндриаг? — Кобольдов, накеров… гарпий… сирен… кракена… лешего… — голос Йорвета звучал всё тише и тише. — Мне очень приятно, что ты хотел привести мне ковер лично, но… Давай честно, твоя удачливость — штука очень сомнительная. Тебе, конечно, всегда везет, но как-то через жопу. Давай я просто попрошу привести точно такой же. — Угу. — Ветте. — Угу. — Из тебя плохая сова выходит, ты не Филиппа. — Угу. — Ветте… — Угу… — Ветте. — Угу… — Мы устроим ему достойные похороны, он будет с честью сожжен. Тебя это устроит? — И яблочек печеных… — Только не надо запекать их в ЭТОМ ковре, ладно?