С трепещущим сердцем

Осень уже вступила в свои законные права. Ветра стали холодными и злыми, а ночи — долгими, но иногда солнце начинало греть совершенно по летнему, разгоняя тоску, которую наводили долгие и затяжные дожди, размывающие дороги. Вернон устало массировал виски — совещание затягивалось. Талер, Наталис и новая королевская советница Маргарита Ло-Антиль никак не могли договориться. По-хорошему, эти внутренние терки не так, чтобы касались самого Роше, но он по старой памяти и привычке старался быть в курсе всего. Жизнь показала, что иногда даже стоимость брюквы в деревне Южное Зажопье может повлиять на внутреннюю политику страны. Анаис уже давно увели спать. Маленькую королеву максимально старались оберегать, но при этом не лишать возможности самой принимать решения. Впрочем, никто бы и не посмел, наверное. Ведь за спиной у маленькой девочки стоял — Роше. — Командир? — Бьянка умела бесшумно просачиваться на такие заседания, принося с собой разные вести и документы. Из-за сильной занятости Вернона в столице именно она сейчас фактически возглавляла отряд «Синих полосок», в то время как сам Роше на пару с Талером завяз во внешнеполитических дрязгах. Темерия, конечно, вошла в состав Нильфгаардской империи на правах ленника — это было хорошо. Плохо было то, что большая часть темерской аристократии не была готова к новым правилам, которые были столь любимы педантичными южанами. — Держите, — девушка аккуратно подала Вернону смятый конверт. Роше даже не нужно было спрашивать от кого послание. В настолько плачевном состоянии корреспонденцию приносили только одного-единственного живого существа. — Что-то еще? — шепотом спросил Вернон у Бьянки. — Ничего с чем я бы не справилась, — девушка едва заметно улыбнулась, обводя глазами комнату, в которой сидел регентский совет, как их всех называли за глаза. — А вот тебе стоит немного отвлечься, — и с этими словами она так же незаметно покинула комнату. Остальные ее прихода даже и не заметили скорее всего, настолько были поглощены спорами. Конверт пах лавандой, полынью и терпкой смесью офирских пряностей. Сургучная печать тихо хрустнула под мужскими пальцами. Йорвет был эльфом многих талантов. Он был прекрасным тактиком, восхитительным стратегом, знал несколько языков и весь дворцовый этикет Нильфгаарда, но, однако, общая речь не входила в список его сильных сторон. На общем эльф говорил с акцентом, подчас, наверное, намеренно растягивая слова, подчеркивая то, что он — эльф, а не просто какой-то хер с горы. Впрочем, на Старшей Речи Йорвет тоже говорил с акцентом, что был свойственен для всех обитателей Гвиндейта. В языковые терки о том, чья Старшая Речь правильнее и древнее, Вернон никогда не встревал, но если его мнения и спрашивали, то всегда поддерживал эльфа. Чисто потому, что бесить Францеску было восхитительно. Старая змея всё никак не могла успокоиться, и периодически ее прорывало на тему того, какая Йорвет феерическая уебищная скотина. И что его немедля надо сдать в соответствующие места. Сдавать Йорвета никто не собирался — слишком он был ценным кадром. Бумага, которую Вернон достал из конверта, представляла собой удручающее зрелище. Местами она обгорела и была частично уляпана, видимо, маслом — чернила уж больно характерным образом расползались. Худо-бедно читать закорючки гвиндейтской Старшей Речи Вернон выучился, а вот йорветов почерк на общем — нет. Читая первые строчки, Роше не смог сдержать мягкой улыбки. При всех своих многочисленных плюсах, которые восхищали до глубин души, был у Йорвета один минус. Он был феерически безграмотен в общей речи. «Живи долго под светом сияющего солнца, мой плоскоухий смертный друг! Размечтался гнида. Здохнешь быстрее чем скажешь мама. В Афире мерско проста штоб ты знал. Мерско жарко и атвратительна. Асобена когда начинаются пылевые бури и весь этот благародный песок летит тебе прямо лицо. А ищо у них в пустыни водятся твою мать червяки. Эти твари у меня сожрали уже шестерых. Можно нам сюда хоть какогонибудь ведьмака? Иначе вместо дабычи какихта свединий мы проста станем абедом для них. Афирцы очень страные. Или эта на вашем севере вы все тупые што боле вераятна. К нам тут атносятся харашо. Не была бы песка я бы еще падумал стоит ли возвращатся абратна. Ситуация спакойная. У них тут какаята история с принцем жабой? Или жаба принцем? Я нипонял. А туда где мог бы понять ищо не смог найти праход. Но найду. С бумагай штоб писать тут какта страна всё, но я нахажу решения. Жратва интересная. Бабы страшные. Мужики тоже — не плакай. Я надеюсь што ты там не помер от паноса и тебя не сажрал какойта пьяный накер в очередной деревне. Пазволь мне тебя убить. Я эта сделаю качествена и навсигда. Привет Талеру. Его бумаги я атправил с соколом. Он должен пасматреть.

Я.

эта… может тебе кавер привести?» Дочитав письмо от Йорвета, Вернон чудом не засмеялся в полный голос, однако, от фырканья удержаться не смог. Эльф с большей частью своего отряда действительно был сейчас в Офире, внутренняя политическая обстановка которого очень сильно волновала многих. Но отправил его туда не Роше, а Талер, поэтому было почему-то очень удивительно получать вот такие милые короткие послания. Общий письменный у Йорвета не становился лучше, а читал он на нем всё еще через пень колоду, зачастую забавно переставляя буквы в словах и ворча, что не в состоянии понять это страхомудие. Так эльф называл буквы общего языка. Йорвет никогда не писал в письмах и отчетах своё имя — ему не нравилось, как оно выглядело на общем, поэтому всегда просто и незамысловато подписывал их: «я». «А ковер не помешал бы», — подумал Вернон, вкладывая лист обратно в конверт и начиная вникать в разговор окружавших его людей. Они как раз добрались до цен на брюкву в Южном Зажопье.