Искра в темноте. Дитя Голубой луны

Все гибриды пропали и не отвечали на звонки. Это Клаус выяснил буквально за час после того, как отправил всех дам своего семейства домой. Кроме Ребекки, которая тоже пропала, но судя по тому, что он нашел следы борьбы в одной из комнат особняка, на территории которого проходил конкурс, где оборвался запах его сестры, кусок голубого платья, в которое та была одета, и немного пепла белого дуба на полу, она исчезла не по своей воле. «Они не могли меня предать… Не могли!..» — лихорадочно думал Клаус, но аромат Ким и еще нескольких гибридов, который так же витал в комнате, откуда похитили его сестру, и непринятые звонки, хотя раньше те брали трубку по первому его зову, говорили сами за себя. А аромат Сальваторе в уборной, где переодевались кавалеры дебютанток конкурса, и где в последний раз был замечен Джереми Гилберт, ясно указывал, что его гибриды не только его предали, но еще и вступили в сговор с этими чертовыми вампирами. Хотя зачем им Гилберт?.. И его сестра? Хотя последняя могла быть просто нейтрализована, чтобы не мешалась на пути, а вот молодой Джереми… Какой от него прок, кроме как… «Татуировка, — вдруг понял Клаус и замер на полушаге. — Эти самоубийцы могли забрать юнца из-за татуировки. Зная этих двух, они вполне могли узнать, что младший Гилберт был кандидатом в новые охотники». Думать, для чего им мог понадобиться охотник, как и лекарство, к которому тот мог привести, и не нужно было. Как и для кого оно было. Елена Гилберт. Камень преткновения почти для всех мужчин, которые попадались ей на пути. И Сальваторе явно все еще не смогли смириться, что эта женщина теперь его. Любой другой мог бы подумать, что это слишком собственническая мысль по отношению к той, с кем был близок лишь единожды, пусть этого и хватило, чтобы зачать дитя, но Клаус не был кем-то. Он был гибридом, самым сильным существом на свете, и делиться матерью своего ребенка с кем-либо он не намерен, особенно с парочкой зарвавшихся юных вампиров! Искать их в пансионе было заранее обреченной на провал идеей, но Клаус все же навестил его. Братьев он там не нашел, а вот свежие следы их пребывания там были. А в подвале нашлись разорванные кандалы и следы обращения оборотня. И ему это, ох, как не нравилось. Особенно, если учитывать, что кол из белого дуба пропал и так не был найден, гибриды, кажется, его предали, и… Тут он вспомнил, что отправил Хоуп, ее мать и взбалмошную кузину последней домой, где были как раз… Проклятие!..

***

Холл был разгромлен. Бесценные картины Клауса, которые висели на стенах особняка неподалеку от входа, несколько ваз, таких же дорогих, все это было теперь лишь кучей осколков и разорванных полотен. — Только оскорбительных граффити не хватает, — приглушенно сказала Хейли, оглядываясь вокруг и невольно озвучив мысль Елены вслух. Мысль, что разгром был устроен намеренно. Будто куча вандалов повеселилась, специально уничтожив предметы искусства, будто зная, как хозяин их ценит. Целехонькая мебель, почти вся, которая не принадлежала к предметам антиквариата, была на это очень жирным намеком. В гостиной девушки обнаружили ту же картину. А точнее, погром и… ноги. Пару знакомых ног, которые были видны из-за одного из диванов и были обуты в знакомую пару ярко-красных кед, на подошве которых была изображена раскрытая вампирская пасть, типа тех, что обычно одевали на Хэллоуин, которые Елена, как сейчас помнит, Джереми ради шутки подарил своему бессмертному дружку недели две назад, чтобы тот когда ходил, везде оставлял свой «след». Она быстро обошла диван и увидела, что в прочем и ожидала увидеть. Кола с посеревшей кожей и знакомым ножом в груди. Ножом, который был у Стефана и Деймона, ибо те, что остались в распоряжении Клауса, были «торжественно» им же отданы своим родственникам в знак применения после того, как родилась Хоуп. «Проклятие! И почему я надеялась, что они меня послушают и уедут восвояси?» — обреченно подумала Елена, поняв, что Сальваторе и, возможно, кто-то из ее бывших друзей вновь осуществили какой-то безумный план. — Держи, — со вздохом сказала она и аккуратно передала дочь Хейли, зная, что кузина ничего той не сделает, да и этого балбеса нужно было разбудить, и лучше это сделать ей. Елена была сильнее, да и ее Кол знает. Она подошла ближе и, подобрав подол кремового платья, которое ей вручил Клаус, присела рядом с Колом. Елена схватилась за ручку кинжала и одним рывком, с влажным хлюпанием вытащила его из груди Первородного, а потом, не дожидаясь, пока тот проснется, поднялась и решительно посмотрела на Хейли. — Кажется, здесь больше оставаться нельзя, — твердо сказала она, больше не чувствуя себя в этом доме защищенной. Эта безопасная гавань, как и ее прежний дом, была опорочена, и Елена хотела немедленно уйти и, самое главное, увести отсюда дочь. Неважно куда. Хотя сейчас можно будет временно вернуться в ее прежний дом, который еще не был продан, а там посмотрим. — Если хочешь, можешь пойти со мной, Хейли, — уже куда теплее сказала Елена, на самом деле не желая расставаться с кузиной. Та стала ей близка за столь короткий срок, да и кто в ее положении раскидывается семьей? Девушка фыркнула. — Ты так говоришь, будто есть другой вариант, — уверенно сказала Хейли, тоже не шибко желая расставаться с единственной семьей, которую смогла найти. — Я, знаешь ли, все еще твердо намерена выиграть награду «Тетка тысячелетия», а это предполагает моего непосредственного участия… — тут она выразительно посмотрела на Хоуп в своих объятиях, — …в воспитании этого комочка радости. Елена закатила глаза, все еще считая это «состязание», которое ее кузина затеяла с Ребеккой, глупостью и еще раз окинув взглядом Кола, чья кожа стала уже куда более розовой, пошла наверх, чтобы собрать самое необходимое для себя и дочери.

***

Уже наверху Елена все же заглянула в комнату Бонни, хотя и знала, что это бесполезно, и как и думала, обнаружила ту пустой. На миг она даже ощутила облегчение, ведь пустая комната — это лучше, чем если бы она нашла там труп. Елена, может, больше и не была столь близка с ведьмой, и их дружба была разрушена, но это не значило, что девушка желала той смерти. Тел Минди и Тома, гибридов, которые постоянно патрулировали периметр особняка, тоже, как ни странно, нигде не было. Но Елена на этом особо не зацикливалась. Она больше была занята тем, что думала, что ей делать дальше и куда бежать. И стоит ли вписывать в это Клауса. «Об этом нужно было думать прежде, чем ты разбудила Кола, дура», — самоуничижительно подумала Елена, поняв, что она уже чисто рефлекторно и так вписала в свои планы Первородных. Собралась она в принципе быстро, ибо и так была «на чемоданах». Хотя список нужного пришлось «ужать» и уместить в три сумки. Одну для нее, одну для Хоуп и еще одну для Джера, которого теперь намерена искать сама, если Клаус, мать его, Эстер не возьмет наконец трубку! Елена не хотела в этом признаваться даже себе, но уже успела несколько десятков раз набрать гибриду, но сеть была то занята, то не доступна, и она… стала волноваться. Черт возьми, ведь он отец ее ребенка! Она была последней стервой, если бы не волновалась о втором родителе своей дочери. О том, что ее беспокойство было куда глубже, чем просто переживания о том, кто нес второй набор ДНКа ее дочери, Елена не желала думать. Вот еще! Клаус ей же безразличен в каком-то ином виде! Точно! Так и есть!.. — Ты готова? — прервала ее душевные метания Хейли, войдя в комнату, которую Хоуп занимала все эти месяцы, с собственной сумкой на перевес. — Да, — решительно сказала Елена, закончив складывать подгузники, пеленки и одежду для Хоуп и резко закрыв молнию на сумке, она закинула себе сумку на плечо, наклонилась и подняла еще две у ног, мимоходом думая, как она, должно быть, забавно выглядит. Такая хрупкая, но тащащая на себе три баула с нее весом. Хейли тем временем с молчаливого позволения Елены взяла переноску, в которой спала Хоуп, и стала ждать, когда ее кузина пойдет на выход, но та не торопилась, а замерла по середине детской и тоскливо огляделась. — Эта комната была воплощением всего того, что я желала для своей дочери, — тихо сказала Елена, отчего-то уверенная, что видит эту комнату в последний раз, как и весь особняк. Если честно, она еще утром, когда собиралась на конкурс, ощутила странное… сожаление и тоску. Будто еще тогда знала, что ей скоро придется попрощаться с этим домом. И этот миг настал куда быстрее, чем ей хотелось.