*
В последнее время кофеварка начала как-то нехарактерно шуметь при запуске и с этим стоило бы разобраться. Чтобы не забыть, Бен оторвал розовый, почти неонового оттенка, стикер, и написав на нём два коротких слова, прилепил в правом нижнем углу монитора. Но не смотря на странные шумы, кофе получался всё ещё сносным, и чтобы сделать его почти идеальным, мужчина добавил пакетик сахара, что ему утром дали на заправке. Быстро глянув, заперта ли дверь на ключ, Бен скинул ботинки и упёрся пятками в угол стола. На вытянутых ногах он расположил блокнот и неспешно провёл ладонью по его шероховатой обложке. Весь форзац, в начале блокнота, был усеян разномастными чёрточками всевозможных чернильными оттенков. Если присмотреться повнимательнее, то можно было заметить, что первые, которые располагались в верхнем левом углу, были довольно большие, но, по мере заполнения разворота, становились всё меньше, жались друг к другу всё ближе. На форзаце, находящемся в конце записной книжки, чёрточки больше напоминали продолговатые точки и занимали уже треть свободного пространства. Сделав внушительный глоток, Бен не торопясь пролистал все страницы, вдумчиво осматривая каждую и в итоге остановился на последней из заполненных. Усмехнувшись себе под нос, он побарабанил пальцами по столу и всё-таки потянулся к шариковой ручке, погребённой под кипой утренних бумаг.*
Выйдя из кабинета Эмилин, Рей смогла пройти только до ближайшего кресла и усевшись в него так и застыла. Впервые за всё время пребывания в лечебнице, она искренне была благодарна заведующей. Ведь Холдо, почему-то, без каких либо уточняющих вопросов, записала её на прием к психиатру на ближайшее свободное время. Часы, тикающие на стене слева, подсказали, что теперь нужно просто потерпеть примерно девяносто минут и можно будет отправляться на второй этаж. Секунды тянулись как смола и были неотличимы друг от друга. Стрелки, выписывающие неспешные круги по циферблату, невольно гипнотизировали Рей, оттого, заметить молодого человека, она смогла только когда он дотронулся до её плеча: — Мисс Рей, — слова звучали явно не в первый раз. Девушка резко вышла из импровизированного транса и сразу же ощутила, как неприятно припухли костяшки пальцев на правой руке, от того, что все проведённое в кресле время, она отмечала каждый свой выдох, ощутимым ударом по подлокотнику. Переведя взгляд с руки на источник голоса, она обнаружила перед собой санитара. — Мисс Рей… Сейчас обед, — Финн работал в больнице всего несколько месяцев, поэтому ещё не осознал, в полной мере, бесплодность попыток разговоров с Рей. — Вам стоит отправиться в столовую. — Я не голодна, — привычно сказала девушка. — Третий день подряд? — чересчур внимательный санитар, укоризненно сдвинул брови. У Рей физически не было сил вести этот диалог, но по выражению лица Финна, она понимала, что стандартными фразами ей не отделаться. Поэтому поднапрягшись, девушка изобразила на лице мученическую улыбку, приподняла сведённые брови и тихо сообщила, глядя собееднику прямо в глаза: — Спасибо, что проявили заботу обо мне, — чуть наклонив голову, Рей добавила. — Это просто побочный эффект от препаратов, через полчаса у меня сеанс с доктором Соло, я как раз хочу попросить его, подобрать мне что-то более щадящее… — Ясно, — нахмурился Финн, скрещивая руки на груди. — Надеюсь вскоре снова увидеть вас в столовой. Или, к сожалению, мне придется обратиться к терапевту, а он может назначить принудительное кормление через капельницу, поверьте, это малоприятная процедура. Рей лишь медленно кивнула в ответ и Финн, пожелав ей всего доброго, удалился в процедурный кабинет.*
Не справившись с тяготящим её ожиданием, Рей оказалась перед, коричневой со светлыми прожилками, дверью, раньше положенного. По её расчётам, стучаться, просясь внутрь, можно было только через шесть минут, поэтому она коротала время, в девятнадцатый раз медленно читая табличку висевшую на стене. Чуть наклонённые, написанные густой чёрной краской, буквы складывались в три аккуратных слова: "Доктор Бенджамин Соло". Рука, в этот раз затянутая бирюзовой льняной тканью, мягко отодвинула девушку, чтобы беспрепятственно вставить затёртый ключ в скважину. Резко распахнув дверь, психиатр, не говоря ни слова, зашёл в кабинет. Помявшись с ноги на ногу и ощутимо прикусив губу, Рей тоже переступила порог, беззвучно прикрывая за собой дверь. Соло уже сидел за столом и продолжал упорно игнорировать её присутствие, заполняя бумаги в очередной проклятой папке. Коленки девушки ощутимо подрагивали, то ли от вновь нахлынувшего волнения, то ли от банального упадка сил. Но присесть ей никто не разрешал, поэтому она сделала пару шагов, приближаясь к столу психиатра, и выбрав, по её мнению, подходящую позицию, начала говорить, стараясь придать голосу хоть каплю уверенности: — Доктор Соло, я пришла извиниться за своё поведение… я разговаривала нагло и мне… мне не стоило… — кожа на костяшках натянулась и постепенно начала белеть, а голос, несмотря на все приложенные усилия, всё-таки предательски дрожал. — Нет смысла просить у меня прощения, — резко перебил девушку Соло, всё ещё не поднимая на неё глаз. Брошенная реплика, выбила Рей из намеченной было колеи и она с силой ущипнула себя за запястье, чтобы хоть как-то вернуться в реальность. Диафрагма неприятно напряглась, а повисшая тишина начала звенеть в ушах. — Что-то ещё хотела сказать? — психиатр, наконец, приподнял голову и его напряжённое строгое лицо на секунду смягчилось и он небрежно кивнул на диван, предлагая всё-таки девушке сесть. Одним длинным шагом отступив в сторону, Рей опустилась на софу и от резкой смены положения тела, у неё потемнело перед глазами так, что ей пришлось вцепиться в резной подлокотник. Когда четкость зрения вновь вернулась, она увидела, что Соло стоит напротив неё, привычно привалившись к столешнице и наклонив голову, смотрит, с чуть беспокойным интересом. Заметив в его взгляде блики жалости, девушка сразу же резко набрала полные лёгкие воздуха, чтобы нормально объяснить зачем она пришла и куда доктор может засунуть своё сочувствие, но Соло вновь перебил её резко подняв руку. — Повторяю, тебе нет смысла передо мной извиняться, — просунув большие пальцы в поясные петли, спокойно сказал мужчина. — Ты мне просто объясни, зачем надо было дерзить? Ультиматумы ставить? Тебя по человечески разговаривать не учили? Рей захотелось прикусить себе язык, чтобы устало не выпалить, что её вообще мало чему по жизни целенаправленно учили. — Понимаешь же, что в ответ на такие твои заявления, какой-нибудь другой человек, находящийся на моём месте, реально мог бы в два счёта разнести все эти хлипенькие обвинения? И в придачу, например, отправить в карцер для профилактики? — кончики ушей начали ощутимо пылать и девушка с облегчением подумала, что они скрыты распущенными волосами, которые сегодня не было сил собирать. — И то, что касается твоей кгхм… просьбы… ты ведь осознаёшь, что вытаскивать на свободу психически нездоровых людей это безответственно и опасно для общества? — Но вы же собираетесь провернуть это с рыжим! — лицемерие, считанное в его речи, заставило Рей снова опрометчиво вспылить. — Во-первых не рыжий, а мистер Хакс, — вновь придав тону строгость, поправил её Соло. — Во-вторых я от и до знаю всю ситуацию, в которой он находится, она очень сложная и неоднозначная… — У меня тоже! — опять перебила его Рей. Сдерживать себя она больше не могла, да и смысла в этом не видела, потому что чувствовала, что сейчас нужно играть ва-банк. — Так… — одёрнув манжет, психиатр взглянул на часы, а потом снова на Рей поверх очков. — Рассказывай вкратце как и почему ты сюда попала. — Вы же видели моё личное дело и думаю не раз, — девчонка, вжимающаяся в спинку дивана, была похожа на неумело реанимированный труп, а голос у неё был настолько вымученный, словно Бен за шкирку против воли притащил её в свой кабинет. Карту её он конечно видел, но не понял в ней ничего, ни после второго, ни после пятого прочтения. Описание диагноза было крайне странным и расплывчатым, с таким же успехом на его месте мог значится прочерк. Препараты назначены были тоже без какой-либо логики, а некоторые вообще находились на грани совместимости. Да и то особое внимание, что Холдо мимолётно уделяла ей в беседах с Беном, не могло его не насторожить. — Расскажи сама или наш разговор подойдёт к концу прямо сейчас, — попытался чуть ускорить диалог мужчина. — Только врать, пожалуйста, не вздумай. Глубокий вдох дался тяжело, отозвавшись колющей болью в районе груди. Сформулированная уже фраза застряла вверху горла, словно не желая быть произнесённой. Конвульсивно прокашлявшись, попутно пытаясь снять болевой спазм, девушка всё-таки преодолев себя, начала произносить слова, в которые никто в этом учреждении никогда не верил. — Пока я нахожусь здесь, опекуну намного удобнее распоряжаться моим наследством, — в звучащем голосе сквозила неуверенность и настороженность. — Он сам поместил меня сюда, используя ложь и связи, а его щедрые спонсорские пожертвования клинике, гарантируют моё здесь нахождение и постановку, удовлетворяющего его, диагноза. У меня нет шансов выйти отсюда законными способами... Закончив более краткий, чем Бен рассчитывал, рассказ, девушка резко прижала напряжённую ладонь к носу. Алые густые капли, медленно потекли по пальцам. Подхватив со стола коробку бумажных платков, психиатр протянул их, сделав шаг к дивану. Но девушка, никак не реагируя, сидела в той же скрюченной позе и начала заметно подрагивать. Вынув пару салфеток, он опустился на корточки и сам приложил их к её кровоточащему носу. Девчонка попыталась отшатнуться, но Бен придержал её за плечо, вложил, начавшие пропитываться кровью, платки в руку, а сам пошёл доставать бутылку воды. — Ладно, хватит трястись, — минералка, к счастью, ещё не успела нагреться после магазинного холодильника. — Вытащим мы тебя отсюда. Только давай сразу договоримся, что больше никаких выходок, самодеятельности и хамства не будет. Подняв припухшие карие глаза, девушка несколько раз заторможено моргнула, словно не до конца веря словам Бена. От прилившей к щекам крови, лицо её приобрело относительно здоровый оттенок, но психиатр всё равно видел, что состояние Рей далеко от нормы. Всё-таки за время своего пребывания в лечебнице, она неизбежно заработала невроз средней степени тяжести. А выволочка, устроенная им в пятницу, заметно усугубила ситуацию. Взглянув на предложенную бутылку, Рей, немного помедлив, всё же протянула левую, не испачканную в крови, руку. Взгляд её при этом оставался настороженным и в нём читалось ожидание подвоха. Забирая минералку, девушка случайно коснулась пальцев Бена и тот подумал какая же, на удивление, тёплая у неё ладонь. — Вечером зайду к Холдо, внесу тебя в расписание по вторникам и пятницам, — сказал психиатр, прикидывая в голове, что именно стоит записать в бланке приёма сегодня. — Ходи. Не прогуливай...*
С каждым днём ему становилось всё интересней, что же такого сказал девчонке Соло, что Хакс не видел её уже четвёртый день. В любом случае, посещение столовой стало намного приятней и даже типично недосоленные макароны, казались вполне сносными. — Добрый вечер, — знакомый уже голос, раздался за спиной Армитажа и он мгновенно проклял своё поспешное торжество. — Разрешишь присесть? Барышня прошла к стулу, что бесцеремонно заняла в прошлый раз, и остановилась, смотря на Хакса и ожидая его разрешения. Тяжело вздохнув, он кивнул и придвинул тарелку к себе поближе, чтобы она могла поставить свой поднос. Вид у неё был ещё более странный и потрёпанный, чем в прошлый раз, а от выражения тотальной уверенности на лице не осталось и следа. — Армитаж, — собственное имя, произнесённое ей, казалось каким-то чужеродным и неестественным. — Я пришла, чтобы перед тобой извиниться. Если до этого Хакс был лишь немного встревожен, то теперь он вообще перестал что-либо понимать. Поэтому, просто замер, смотря на девчонку и выжидая, как же будут дальше развиваться события. — Прости, пожалуйста, что угрожала… Говорила с тобой крайне резко… И вообще причинила ряд неудобств... — лицо её было наполовину завешано спутанными распущенными волосами, контрастирующими с, словно обескровленной, кожей. — Прекрасно понимаю, что ты можешь меня не извинять, просто знай, что я сожалею, что вела себя неправильно и мне стыдно. За всё время она ни разу не посмотрела ему в глаза, а договорив, снова взялась за края подноса и собралась вставать. Но Хакс, словно поддавшись какой-то мимолётной эмоциональной слабости, произнёс: — Доешь, если хочешь, а то эти безвкусные макароны в меня уже не лезут, — девушка остановилась и еле заметно робко улыбнулась, двигая к себе его тарелку. Подперев голову рукой, Армитаж наблюдал, с каким остервенением она уминает содержимое миски и думал о том, что окажись он на её месте, то не смог бы выдавить из себя и слова извинений.