Касаясь льда

      Сухие ветки звонко трескались под тяжестью автомобиля, а задние колёса то и дело прокручивались в вязкой грязи после проливного дождя — Тэхён, глухо матерясь, пытался припарковать «Хёндэ» чуть поодаль от неровного ряда остальных машин. История повторялась: у ворот внушительного особняка выстроились дорогие иномарки хоккейной команды и более приземлённые — фигуристов. Каждый нашёл свой повод посетить громкое некультурное мероприятие: «Тигры» продолжали кутить после победы, а фигуристы, которым отмечать особенно нечего, просто купились на заманчивое предложение, ведь дом Юкхэя — рай для парочек и желающих напиться вдрабадан.       — Оставь так, — устав от витиеватых ругательств, вздохнул Чону.       — Надеюсь, мы сможем выехать отсюда, — сдался Тэхён и заглушил двигатель.       Лесистая местность встретила ледяными порывами ветра, треплющего колючие ветви вечнозелёных елей. Тэхён, что оставил куртку в машине и сейчас был в одном лишь сером свитшоте, поёжился и устремил взор на иссиня-чёрное небо, усыпанное звёздами. Вдали от городских фонарей россыпь блестящих страз на тёмном полотне была прекрасно видна — это зрелище чем-то напомнило самый первый костюм для выступлений, сшитый на заказ. Вдруг одна из звёзд сорвалась с места и полетела вниз по диагонали, пересекая небесный свод. Тэхён, заворожённо провожая светило взглядом, мысленно загадал самое заветное желание — надеялся, что такой суеверный пустяк принесёт ему победу на чемпионате.       — И давно ты такой романтик? — поравнявшись с ним, поинтересовался Чону с улыбкой в голосе.       Тэхён, отчего-то пристыженный, отвёл наконец взгляд от ночного неба и обернулся к другу, кутающемуся в пальто.       — Пошли, «романтик», — хмыкнул он и заспешил к воротам.       В окнах на первом этаже, что был эпицентром вечеринки, горел жёлтый свет, а музыку было слышно уже на подходе к лестнице. В прошлый раз главной целью был салага и, возможно, алкоголь, но сейчас выпивать совершенно не хотелось, а Чонгук был упрятан за двумя замками. Мысленно решив, что пребывание здесь не будет долгим, Тэхён подтолкнул Чону вперёд и зашёл следом. На столике перед диваном было уже достаточно стеклянных бутылок, а рядом валялись стаканчики — судя по всему, они приехали одними из последних. Хозяин дома нашёлся сразу: он стоял возле своих сокомандников и откровенно флиртовал уже с другой фигуристкой. В противоположном конце зала стоял Минхо в компании Чимина, видимо боясь лишний раз приблизиться к опасному хоккеисту. Завидев Чону, что первый, что второй синхронно обернулись к нему и задержали взгляд дольше положенного. Тэхён обернулся к другу и, когда заметил на его губах дрогнувшую приветливую улыбку, совсем запутался. Юкхэй окружил себя девушками и совсем не скрывал заигрывания с ними, а к Чону явно проявляли симпатию сразу два фигуриста, и с обоими у того что-то да было. Может, ему показалось и никакого тайного романа между его друзьями не существовало? Ведь это даже представить невозможно, а все доводы, которые мысленно привёл Тэхён в прошлый раз, легко могли быть фантазией одурманенного алкоголем разума.       Парни незаметно слились с толпой. Кто-то попытался утянуть их за собой и вручить стаканчики с непонятной мешаниной, но Тэхён стоически держался возле Чону. Краем глаза он заметил, как с одной стороны к ним спешит Минхо с глупой влюблённой улыбкой и заалевшими щеками, а с другой — заприметивший их Юкхэй. Конечно, широкоплечий Вон выиграл, и фигурист, остановившийся на полпути, стушевался. Крепкая рука упала на плечо, до ушей донёсся бархатистый голос.       — Здорóво! — привычно пробасил Юкхэй и, наклонившись, негромко вопросил: — Почему трубку не брал?       — Знаю заранее вопросы, которые ты задашь, — хмыкнул Тэхён и развернулся. — Не хочу сейчас говорить о ней.       — Прошла любовь? — Друг удивлённо вскинул кустистую бровь. — Может, уже расскажешь, что у тебя там происходит? А то я узнаю обо всём последним.       — То, что я мог бы тебе рассказать, уже было озвучено у Соён, — чувствуя болезненную пульсацию в висках, резко отрезал Тэхён.       — Я чувствую, как раскалывается наша компания, — с запалом ответил хоккеист, чуть ли не ударяя себя в грудь. — Все друг от друга отдаляются.       И хотелось бы ответить, мол, тебе кажется, но Юкхэй как раз таки зрил в корень. Тэхён уже понял, что общение с Соён не продолжится, ведь их ничто не связывало — они и виделись-то почти всегда в кругу друзей, а с Воном, как и с остальными хоккеистами, было здорово выпивать и смеяться над глупыми мерзкими шуточками. На самом деле у него был только Чону, который пусть порой и осуждал, но всегда был рядом и поддерживал. Самый близкий и родной, будто брат.       — А пиво есть? — сказал тот, словно прочитал мысли и решил в очередной раз сгладить углы.       Юкхэй тут же переключился на Чону и, коротко кивнув, утянул его на кухню. Тэхён, что остался в гордом одиночестве, проигнорировал окликнувшую его Хёну и влился в небольшой круг, состоящий из Чимина, Минхёна и нескольких хоккеистов. Парни поприветствовали его белозубыми улыбками и поднятыми стаканчиками. Глаза Мина пьяно блестели, шея и уши покраснели, а сам он стоял, привалившись к стене, и постоянно бросал взгляд куда-то за спину защитника «Тигров». Тэхён не удержался и с любопытством обернулся через левое плечо: в центре гостиной кружилась в танце и параллельно болтала с фигуристкой-одиночницей Тэён. Очевидно, что, сколько бы эта парочка ни ссорилась и ни расставалась, они всё равно будут вместе. Как же забавно всё-таки: за время своего существования арена свела довольно много влюблённых сердец. И Тэхён не исключение.       — А ты конкретно решил напиться, да? — со смешком спросил он, глядя на Минхёна, которого явно начинало клонить в сон. — Не припомню тебя таким.       — Отмечаю свой последний чемпионат Азии, — с трудом выговорил тот. — Имею право.       — Да ладно, тебе ещё кататься и кататься, — постарался подбодрить его форвард в лице Сокджина, что наверняка ничего не смыслил в фигурном катании. — Только так по пьедесталам прыгаешь.       — Моя спина не выдержит.       — Ну так возьми перерыв, а потом продолжай сметать награды, — почесав затылок, пожал плечами хоккеист.       — Если фигурист пропустит сезон, то навряд ли вернётся, — ответил вместо друга Чимин.       Тэхён почувствовал, как кольнуло в груди, и опустил голову. Фигурист был прав: сколько таких примеров уже было и сколько ещё будет? Им Джебом, что помог им с выпивкой в роковой день семь лет назад, решил пропустить сезон, чтобы долечить лодыжку, которую вывихнул не в первый раз, да так и не появился на арене. Ни через год, ни через два и даже ни через четыре. Реклама с ним тоже постепенно пропала, и, судя по социальным сетям, он перестал вести публичный образ жизни — фигурное катание пережевало его и выплюнуло, как только он стал неугоден. Средний срок фигуриста — шесть сезонов во взрослой категории. Минхён их всех обогнал, но сейчас на него было печально смотреть — Тэхён часто замечал, как он хмурится во время особенно сложных поддержек.       — Ну, чего приуныли? — заметив подвешенное состояние парней, попытался разрядить обстановку защитник. — Налейте Тэхёну, а то он без стаканчика даже.       — Нет, я за рулём, а на ночь оставаться не планирую. — Тэхён наконец поднял взгляд.       — Да ладно тебе! — Чан пихнул его в плечо. — Все мы знаем, почему ты не пьёшь. Давай колись уже, кто она, та самая?       Взгляды всех парней устремились в его сторону, и вмиг стало неуютно. Расправив плечи и решив не тушеваться перед остальными, Тэхён уверенно заявил:       — У меня нет девушки.       И ведь не соврал. Девушки действительно не было. Парня, на самом деле, тоже, ведь их отношения с Чонгуком нельзя было как-то точно охарактеризовать. И уж точно нельзя было назвать того бойфрендом. Но одно было ясно: Тэхён не собирался смотреть ни на кого другого и Чонгуку такого не позволит.       — Это не потому, что она сейчас под следствием? — откровенно намекая на Чонху, прогоготал Чан. — Да я шучу, шучу.       Завязался разговор о бывшей, чей арест был уже на слуху у всей арены. Когда Чимин сказал о том, что её лишат всех титулов, а Минхён с усмешкой ответил, что у Чонхи их и так нет, Тэхён незаметно покинул их круг. Он миновал пьяные тела и, остановившись у перил, обернулся к стеклянной двери, ведущей на кухню. Там Чону и Юкхэй, медленно глотая пиво из бутылок, о чём-то переговаривались наедине. Тэхён нахмурился: теперь во всём виделось двойное дно. Устав от мыслей, забивших черепную коробку, он всё-таки оторвался от наблюдения и заспешил вверх по ступеням. Остановился на третьем, всё так же пустом, этаже. Чувствуя мандраж, как в первый раз, Тэхён зашёл в роковую комнату и, захлопнув дверь, привалился к ней спиной. К сожалению, в опасных потёмках не было хитрой улыбки Чонгука. Да и лампа у кровати, что в прошлый раз создала интимную атмосферу, не горела. Он вытащил телефон из заднего кармана джинсов и пролистал контакты. Некогда «Придурок» был переименован в «Салагу». Зайдя в диалог, он торопливо застучал пальцами по экрану.       «Здесь ужасно скучно, поэтому я решил вернуться в ту самую комнату».       Когда Чонгук, что словно ждал сообщения, начал печатать в ответ, губы растянулись в мечтательной улыбке.       «В ту самую, в которой ты оставил свою гетеросексуальность? Пришёл забрать обратно?»       Чонгук был в своём репертуаре.       «Хотелось бы, но её тут больше нет. Видимо, кому-то она нужнее, так что мне остаётся лишь терпеть тебя, — посмеиваясь, словно влюблённый подросток, парировал Тэхён и тут же добавил: — Кстати, как дела?»       «Намджун ушёл. Он передо мной не отчитывается, так что я не знаю, куда он и насколько, но обе связки ключей забрал с собой».       Тэхён тут же взбодрился, обрадованный этой новостью, и предложил свой план:       «Ты можешь сбежать через окно и скрасить мою ночь. Забор у него невысокий — перелезть в два счёта».       «Точно: распахну окна и оставлю дом без присмотра. Тогда Намджун сразу же откажется от меня. — Мечты тут же разбились. — В общем, без вариантов. Я пойду в душ, а ты отдохни за меня, чемпион».       От приятного прозвища по телу разлилось тепло. Тэхён поджал губы и, убрав телефон обратно, тут же загорелся новой идеей: если Чонгук не может уйти из дома, то он придёт к нему сам. В такое позднее время бывший тренер мог быть только у знакомых. На памяти Тэхёна подобное случалось всего два-три раза. Намджун обычно домой не спешил — пытался хоть как-то спастись от одиночества. Не теряя драгоценного времени, Тэхён вылетел из комнаты, даже не закрыв дверь, и побежал вниз по извилистой лестнице. Но стоило крикам с первого этажа донестись до чуткого слуха, как он понял: быстро не получится.       — Тут нормальные люди собрались! Вам, педикам, обязательно делать вот это вот… всё прямо на наших глазах? — брызжа слюной, гаркнул Юкхэй на сжавшегося у стены Минхо.       Совсем близко к ним стоял Чону, который явно был замешан в конфликте. Веселье тут же пропало, атмосфера стала напряжённой. Тэхён стоял на последней ступеньке, облокотившись на перила, и не спешил вмешиваться — зачем-то ждал, когда найдётся последний пазл и картина соберётся воедино. Кто-то из «Тигров» пытался оттянуть Вона за локоть, но тот агрессивно вырывался.       — Тебя кто сюда позвал вообще? — нагло вторгаясь в личное пространство фигуриста, продолжал прилюдно срамить его Юкхэй.       — Заканчивай этот цирк! — повысил голос Чону, когда хоккеист боднул Минхо лбом.       — А ты вообще заткнись! — резко обернувшись к нему, прошипел Вон.       Тэхён двинулся в их сторону и растолкал любопытных зрителей. Лицо Чону побагровело от злости — такое было впервые. Юкхэй опасно наступал, но друг стоически держался на месте. Может, думал, что его не ударят? Тэхён вот уверен не был, поэтому и оставался поблизости, чтобы успеть оттащить хоккеиста.       — Хватит строить из себя не пойми кого! — Чону расправил плечи, выпятил грудь и вскинул подбородок. — Только из-за того, что…       Слова оборвались болезненным стоном — Юкхэй отреагировал мгновенно и толкнул фигуриста в грудь, отчего тот приложился спиной и затылком о стену. Тэхён подлетел к нему и пихнул в плечо, отталкивая от друга. В глазах Вона мелькнул едва уловимый страх, но вряд ли из-за него. Чону, держась за голову и хмурясь, шагнул вперёд и прошептал настолько тихо, что услышали лишь Тэхён и Юкхэй, которого удерживали за плечо:       — Я не хочу с тобой быть. Хватит с меня…       Вот оно — друг собственноручно протянул ему недостающую деталь, и всё наконец более-менее прояснилось. Взгляд наткнулся на испуганные глаза хоккеиста, и тот открыл рот, словно рыба, в попытках оправдаться. Тэхён лишь грустно улыбнулся и молча похлопал Вона по тяжело вздымающейся груди.       Нагнать Чону получилось только на машине. Плечи друга подрагивали, голова была печально опущена. Даже несмотря на то, что Юкхэй в очередной раз опозорил его при остальных, он поступил мудро и не стал раскрывать карты перед чужими людьми в качестве мести. Тэхён быстрым шагом сократил расстояние между ними и обнял Чону со спины. Обычно всё бывало с точностью до наоборот — друг, ласковый и чуткий, часто успокаивал его, не давал разрушительной энергии высвободиться и поглотить всё вокруг. Сейчас внутренние ощущения остро подсказывали, что Чону нуждался в таком же человеке, каким был сам. Тэхён прижался щекой к колючему пальто и прикрыл глаза. Друг тоже отчего-то замер. Ветер кружил в воздухе запах хвои, вдали слышался нарастающий стрекот цикад, ещё не впавших в зимнюю спячку.       — Хочу домой… — прозвучало измученно.       Послышался щелчок разблокированной двери. Чону со вздохом отстранился и, обогнув машину, уместился на пассажирском. Тэхён проводил его сочувствующим взглядом и забрался за руль. Воткнул ключ в замок зажигания, завёл двигатель и включил на минимум отопитель, чувствуя, как кожаные сиденья слегка отдают прохладой. И пусть на улице была вполне нормальная температура, он всё равно решил дать автомобилю прогреться.       — Давно? — раздался вполне ожидаемый вопрос.       — Полтора года, — едва слышно пролепетал Чону.       И если Тэхён догадывался, что между друзьями что-то происходит, то совсем не ожидал, что это «что-то» длилось чуть ли не на протяжении всего знакомства с Юкхэем. Получается, Вон появился на арене два года назад и уже спустя шесть месяцев закрутил роман с Чону? Пазл вновь рассыпался на тысячи мелких деталей, виски прострелила жуткая боль. Реальность рушилась прямо на глазах, как карточный домик. Все они бессовестно врали друг другу и скрывали свою ложь за дружелюбными улыбками. Несмотря на сжигающийся бензин, Тэхён не спешил трогаться с места — ему было необходимо докопаться до правды, узнать всё. И дело уже совсем не в любопытстве: становилось до одури обидно, что он раскрылся перед Чону, рассказал о самом сокровенном и волнующем, а в ответ получил сплошной обман. Ведь как это иначе назвать, когда от тебя скрывают такие вещи?       — Не понимаю… — покачал головой Тэхён и обернулся к поникшему другу, что нервно расковыривал заусенец на большом пальце. — Почему так долго молчал?       — Юкхэй умолял держать это в тайне.       — Чону, это же я. Мы столько лет дружим, и ты всегда мог поделиться со мной. — Взгляд продолжал следить за беспокойными пальцами. — Расскажи всё с самого начала.       Повисшая тишина оказалась недолгой. Набрав воздуха в лёгкие, друг стёр каплю крови, выступившую из ранки, и глухо заговорил:       — Он мне понравился сразу, как появился на арене. Ты в тот день в очередной раз опоздал, поэтому не видел, как Юкхэй ворвался в раздевалку так, словно тренировался здесь всю жизнь. Весь такой самоуверенный, немного шебутной, с лохматыми волосами и оттопыренными ушами. Как говорится, это была любовь с первого взгляда. Я так и замер: в одном коньке да с разинутым ртом. Он тоже обратил на меня внимание, приветливо кивнул и улыбнулся во все тридцать два, но на этом всё — Юкхэй ушёл снимать экипировку, а я убежал на каток. Мне повезло, что ты общался с хоккеистами и так легко нашёл с ним общий язык. По правде, тогда мне казалось, что вы абсолютно одинаковые, но нет, Тэ, ты совсем другой. Я считал, у меня нет никаких шансов, ведь ваши разговоры постоянно сводились к девушкам, но быть рядом с ним и любоваться издалека было вполне достаточно. Но когда Юкхэй узнал, что мне нравятся парни, он стал постоянно коситься в мою сторону. Поначалу я подумал, что причина — его гомофобия, но всё оказалось совсем не так. Это случилось в первый раз, когда мы все вместе остались ночевать у тебя дома. Помнишь, мы еле убрались на твою кровать, и я оказался зажат между тобой и ним? Ты отвернулся к стене, а Юкхэй — ко мне. Я уже почти спал, когда почувствовал, что меня целуют. Но в эту же секунду Соён перевернулась на другой бок, и он отпрянул. Всё забылось на следующее утро, и Юкхэй даже не смотрел на меня. Во второй раз это случилось спустя месяц уже у меня в квартире: я встал посреди ночи выпить воды и, видимо, разбудил его. Он молча подкрался сзади, обнял меня и поцеловал в плечо, и я испугался — думал, что это всё игра или издёвка. Какой бы сильной ни была моя влюблённость, доверия к нему всё ещё не было. Тогда я развернулся, чтобы посмотреть в глаза, а он снова меня поцеловал. С той ночи мы целовались при каждой удобной возможности, и Юкхэй держал меня так, словно я самое драгоценное, что у него есть. Да я был на седьмом небе от счастья, Тэ. Говорил ему, что мне не нужно никаких отношений, достаточно того, что между нами есть. Такой дурак…       Чону рвано вздохнул, переводя дух, а Тэхён уточнил:       — То есть вы не встречались?       — Встречались. Причём он сам же предложил — тогда я подумал, что от большой любви, но сейчас думаю, из-за того, что тогда ко мне начал проявлять симпатию Чимин, а Юкхэй не любит делиться. Он сказал, что это будет наш секрет за семью печатями, о котором не должны знать ни Соён, ни особенно ты. Видимо, боялся перестать быть своим в доску и потерять уважение, ведь ты тогда только так трещал о девчонках. В общем, днём среди своей команды он обсуждал фигуристок, а по вечерам приезжал ко мне домой. Серьёзно, мне казалось, что в один момент Юкхэй просто возьмёт и перевезёт вещи — так часто это происходило. И знаешь, я настолько был ослеплён любовью, что не замечал этих тревожных звоночков — не видел, как он украдкой лапал Миён, не слышал всех гомофобных речей, лившихся из его рта. Ведь какая разница, с кем он зажимается и о чём говорит, если ночью целует меня и для меня же с утра готовит завтрак? В розовых очках я пробыл целых полгода, а потом на арене появился Минхо — ещё один парень, который положил на меня глаз, и тогда Юкхэй слетел с катушек. Гомофобные высказывания стали громче, флирт на стороне участился. В одну ночь он приехал ко мне после выездного матча, вусмерть пьяный. Заблевал полквартиры и разбросал свои вещи. Когда Юкхэй плюхнулся на кровать и уснул, я заметил, что у него спина исцарапана. Я не знаю, как это описать… Очки не просто разбились — осколки как будто бы впились в глаза, и я заплакал. Он, конечно, этого не услышал за своим храпом, а я пытался собрать себя по кусочкам и найти ему хоть какое-то оправдание.       Тэхён почувствовал ломоту в груди. Опустил подбородок и зажмурился от острой боли, пронзившей сердце. Он поступал так же паршиво со своими бывшими и даже не заботился о том, каково им было, когда они узнавали об очередной измене. Глаза защипало, и Тэхён, шмыгнув носом, поднял взгляд на замшевый потолок машины.       — Когда я успокоился, было уже утро, — продолжил негромко Чону. — Я аккуратно сложил его вещи, убрал весь бардак и ушёл на кухню, да так и просидел там, не сомкнув глаз. Юкхэй вошёл счастливый, довольный победой своей команды. Сначала я не хотел предъявлять претензии, но потом подумал, что несправедливо получается: пока я бился в немой истерике, он сладко и беспечно спал. Я спокойно спросил, кто она, ведь такие царапины могли быть оставлены только женскими ногтями, а Юкхэй взбесился. Накричал на меня, мол, зачем я устраиваю концерты, и сказал, что даже не помнит, как эта девушка выглядела. Мне стало стыдно, я извинился перед ним, и на какое-то время всё наладилось — он снова стал ласковым и заботливым. Но с каждой его поездкой становилось понятно, что это не закончилось, — может, отметин на его теле и не было, зато вместе с ним в моей квартире появлялся сладкий шлейф духов. Всегда разных. Я понял, что если ему дозволено спать с другими, то, значит, и я могу. Хоть и не хотелось, ведь я, как ни крути, всё равно никого не замечал. Для меня он — идеал. Но внутри засело детское желание отомстить, сделать больно, и я сделал — ответил на заигрывания Чимина. Не хотелось говорить тебе: хотя на недавнем афтепати у нас ничего и не было, но в начале весны мы с ним переспали. Для меня это не было случайностью, я сделал это специально, чтобы почувствовать такую же вседозволенность, как Юкхэй. Только вот если он после всех измен выглядел как кот, нализавшийся сметаны, то я почувствовал себя самым грязным человеком на свете. После Чимина на шее остался след — это тоже было нарочно, — и его Юкхэй заметил, когда вернулся с очередной игры. От него пахло девушкой, от меня — другим парнем. Хотелось блевать, но я сидел на месте и ждал, когда он заметит. Думал, что ему станет так же больно и неприятно, и, наверное, так и было, только вот я не учёл, что собственничество Юкхэя могло выйти за рамки. Он ударил меня наотмашь, а потом…       — Я убью его, — прошипел Тэхён, когда Чону, не выдержав, всхлипнул.       Он дёрнул ручку двери и хотел было вернуться в дом для кровавой расправы, но друг остановил его за локоть и силком вернул на место.       — Юкхэй не сделал этого. Одумался вовремя. Он просто ушёл и оставил меня в слезах и с порванной футболкой вновь задыхаться. Тэ, мне казалось, что я не справлюсь и сделаю что-нибудь с собой… Но не из-за него, а из-за себя. Я ненавидел себя за то, что сделал, ведь если Юкхэй спал без разбору и лишь для того, чтобы удовлетворить физические потребности, то я изменил ему намеренно. Я плохой человек.       Внутри всё дрожало, предательская влага стекала вниз по щекам. Тэхён никогда не был столь эмпатичным, но когда дело касалось Чону, всё в корне менялось. Кулаки чесались от нестерпимого желания дать Юкхэю по лицу.       — Вокруг все плохие, но только не ты, — с хрипотцой ответил Тэхён. — В мире не найдётся человека более любящего и заботливого.       Чону грустно рассмеялся и продолжил:       — Чуть позже мы помирились, и всё снова стало как прежде. Мне даже казалось, что Юкхэй стал более чутким, после матчей он сразу же ехал ко мне. Летом он впервые сказал, что любит, и я почувствовал, что всё наладилось и у нас даже может быть будущее. Но счастье длилось недолго: Юкхэй снова напился с командой, и не знаю, они ли его науськивали или в этом вся его природа, но утром в раздевалке я услышал, как «Тигры» обсуждали какую-то невероятную красавицу, которая поддалась чарам Юкхэя. И переклеенные розовые очки снова треснули, но в этот раз было не так больно. Стало ясно: ничего толкового не получится. Выяснять отношения я не стал, просто принял ухаживания Минхо. Но, как я и говорил, меня к нему никогда не тянуло — просто нужно было забыться. Это неправильно, но у меня уже конкретно ехала крыша. А потом вечеринка, на которую изначально меня не пригласили. Та самая, когда пришёл Чонгук. Знаешь, я догадывался, что Юкхэй хотел потискаться с Миён втайне от меня. Может, думал, что я закачу истерику, но у меня не было на это сил. Я просто ушёл с Минхо, и вроде бы всё нормально, я даже расслабился и позволил себе целоваться с ним. А потом в комнату влетел Юкхэй с перекошенным от ярости лицом. Разбил тому нос и вышвырнул за дверь. Когда он набросился на меня и, прижав к кровати, начал оставлять свои следы поверх тех, что сделал Минхо, я даже не сопротивлялся. Наверное, он хотел закончить то, что когда-то не смог, и я покорно лежал, думая, что заслужил. Но Юкхэй не такой плохой… Ничего не сделал. Просто обнял меня и попросил остаться с ним. Мы так и лежали до утра. Слёз не было. Мыслей тоже — абсолютно пустая голова. Я любил его даже тогда. Люблю и сейчас.       — Он ни капли не заслуживает этого, — прошелестел Тэхён.       — Знаю. Об этом я тебе и говорил в Пекине, — уверенно кивнул Чону и вытер одинокую слезинку. — Но я ничего не могу с этим поделать. После той ночи всё опять устаканилось, но ненадолго. Минхо продолжал писать мне и проявлять внимание при всех. Получал за это я. Юкхэй тоже поднимал руку на меня, мы дрались, а потом он падал в ноги и извинялся. И я прощал. Юкхэй никогда не верил в меня, всегда говорил, что ты единственный, кто достоин победы, и я тоже так думаю, Тэ, но мне было больно слышать такие слова от человека, которого люблю так сильно. Но в Пекине, после короткой, он позвонил мне и впервые сказал, что гордится. Не знаю почему, но это не вызвало у меня долгожданного трепета, а на афтепати я был с Чимином, несмотря на то что Юкхэй мне не изменял и покорно ждал дома. Просто… не знаю, как объяснить, я хотел почувствовать себя в край омерзительно, чтобы убедиться, что я недостоин отношений. Чтобы оборвать эту порочную связь с ним… Но мои чувства не позволили сделать это, и я понял, что слабак. По приезде всё было спокойно, и вот опять — Минхо подошёл ко мне на минуту, а Юкхэй налетел, как коршун. Это так утомительно…       Тэхён порывисто обнял Чону, и тот обмяк в его руках. Чужое сердце билось так громко, что, казалось, его стук отдавался эхом по всему салону. Он-то злился, что друг не рассказывал про роман с хоккеистом, а на самом деле тот утаил правду про ад, в котором находился полтора года. Вечно улыбающийся, нежный и мягкий Чону терпел побои и измены от любимого человека.       — Прошу, поехали уже, — похлопав Тэхёна по спине, на грани слышимости попросил он.       Автомобиль со второй попытки выехал из вязкой грязи, и землистая дорога перешла в асфальт. Вместо «дорожного плейлиста» глухо бубнило радио, а Чону, сложивший руки на груди, печально глядел в окно. Тэхён то и дело бросал на него обеспокоенный взгляд: слова друга о том, что тот мог наложить на себя руки, пугали. Грёбаный Юкхэй. Когда «Хёндэ» остановился у подъезда Чону, Тэхён аккуратно потрепал его по голове.       — Хочешь, останусь с тобой? — предложил он. — Устроим ночёвку, как раньше.       Да, может, Тэхён и собирался к Чонгуку, но друг для него был важнее. И безрассудно мчаться к салаге, оставив Чону, что, возможно, нуждался в его присутствии, одного, было неправильно.       — Не надо, Тэ, — измученно покачал головой тот. — Правда, не переживай, я уже смирился.       — Я боюсь за тебя, — прозвучало откровенное признание. — Не выдержу, если ты что-то сделаешь с собой.       — Если тогда не сделал, то почему должен сейчас? Тэ, чтобы пойти на такое, нужно не быть трусом. А я трус, и мне страшно. Просто мне необходимо побыть одному и привести мысли в порядок.       Тэхён напоследок сгрёб друга в объятия и прошептал куда-то в висок:       — Точно?       — Точно, Тэ. Обещаю, что ничего не сделаю. — В голосе послышалась улыбка. — Я никогда не предам тебя.       Губы коснулись русых волос в трогательном поцелуе, а затем Чону выскользнул из крепкой хватки, вышел из машины и скрылся из виду. Тэхён просидел в салоне ещё несколько минут, неспокойно косясь на подъездную дверь, а затем вырулил со двора и помчался к своему небоскрёбу.       «Намджун ещё не пришёл?» — уточнил он у Чонгука, как только переступил порог квартиры.       «Нет», — коротко и без лишних вопросов ответил тот, настолько молниеносно, что начинало казаться, будто их диалог и вправду всегда открыт у него на телефоне.       Тэхён отложил айфон на злосчастную подвесную тумбу и без промедлений завернул в ванную. Аккуратно снял вещи и сложил их на стиральной машине, а бельё отправил в корзину точным броском. Бредовые мысли вызывали мигрень, на душе скребли кошки. Было тревожно и страшно за лучшего друга. С одной стороны, хотелось наплевать на его просьбу и приехать, а может, даже и прийти пешком к нему, с другой — примчаться к Чонгуку, по которому так отчаянно тосковал. Тэхён соскучился по чёрным манящим глазам, по вихрам, выбивающимся из хвоста на затылке, по аккуратной линии губ, что так часто была изогнута в ухмылке. Без Чонгука было плохо и неправильно, с ним же — жизнь играла новыми красками. То, что это больше чем влюблённость, было абсолютной правдой, а вот то, что это пока не любовь, уже впору было поставить под сомнение. Эту мысль раскручивать не хотелось — незачем усложнять всё перед чемпионатом, в котором они по велению судьбы всё ещё будут соперниками.       Упругие струи воды бежали вниз по смуглой коже. Тэхён, скользя мыльными ладонями по изгибам тела, старался ни о чём не думать, но в голову, как назло, закрадывались ужасные чёрно-белые картины. Сначала Юкхэй, избивающий хрупкого на его фоне Чону, а затем собственный проигрыш в Канаде — горько-ядовитое чувство поражения и неспособность взглянуть на некогда любимого человека, что занял его первое место. Тэхён прислонился к кафельной стене и задел хаотично двигающимся локтем вентиль — вместо тёплой воды из лейки полилась ледяная и отрезвила заблудшего в своих фантазиях странника. Витиевато выругавшись, он недовольно вернул прежнюю температуру и, смыв пену, вновь нанёс гель для душа на распаренную кожу. Пусть и нужно было спешить, Тэхён всё равно продолжал натирать своё тело особенно тщательно. И он ни в коем случае не выбирал между лучшим другом и человеком, из-за которого внутри всё болезненно трепетало, — просто делал то, чего поистине желал. А желал он лишь Чонгука — и душой, и телом.       Когда раскрасневшаяся бархатная кожа была насухо вытерта махровым полотенцем, Тэхён подхватил свою одежду и всего на секунду заскочил в комнату — в полутьме достал из шкафа чистое бельё и наспех оделся. В прихожей так же быстро обулся — и, прихватив ключи от машины и телефон, покинул квартиру. В лифте то и дело косился на большое заляпанное зеркало: хотел убедиться, что выглядит неотразимо, ведь слышать комплименты из уст Чонгука было чересчур отрадно. От воспоминаний о недавней утренней сцене на губах взыграла самодовольная усмешка, тело погрузилось в приятную негу. Осталось перетерпеть сорок минут дороги — возможно, и тридцать, если кое-где нарушить, — и они вновь встретятся лицом к лицу. Плевать на Намджуна, который мог вернуться в любой момент, — если Чонгук набрался мужества сбежать посреди ночи ради того, чтобы увидеть Тэхёна, то и он найдёт храбрость пробраться в запертый дом бывшего тренера. Влюблённый человек может пойти на любой риск с глупой и безрассудной отвагой.       Бампер «Хёндэ» рассекал встречный поток прохладного ночного ветра; на счету владельца автомобиля было уже два красных сигнала светофора и три камеры подряд, зафиксировавшие превышение скорости. Не страшно — Тэхён был готов заплатить любые штрафы, лишь бы быстрее оказаться рядом с Чонгуком. Как и предполагалось, «незаконная» дорога заняла рекордные полчаса. Ровный асфальт сменился топкой грязью и кочками, а затем мощёной дорожкой. Автомобиль припарковался поодаль от затейливого декоративного забора Намджуна, ближе к соседнему участку: несмотря на творящееся безумие, осторожность не помешает. Конечности подрагивали в предвкушении, кончик языка взволнованно проходился по пухлым губам.       Тэхён подошёл к знакомой калитке и толкнул её на пробу — та, конечно, не поддалась. Тогда он воровато огляделся, проверяя окрестности на наличие свидетелей, и, не найдя таковых, зацепился за забор, что, к счастью, был не выше его роста, и спружинил в ногах. На мгновение усмехнулся: с его бедром только и прыгать через препятствия. Затем подтянулся на руках, сиганул на жухлый газон с проплешинами и, скривившись от резкой боли, отряхнул ладони друг о друга. Район, в котором жил Намджун, конечно, спокойный, но любой желающий мог проникнуть на его участок и пробраться в дом — благо таких случаев ещё ни разу не было. Взгляд забегал по зашторенным окнам, брови приподнялись в изумлении: неужели Чонгук не услышал лязг расшатанного забора? Может, уже лёг спать и Тэхён совсем некстати? Решив долго не гадать, он вытащил телефон из узкого кармана и набрал заветный номер.       — М? — послышался усталый, но не сонный голос спустя недолгие минуты ожидания.       — Зайди в спальню Намджуна, — низким голосом скомандовал Тэхён и встал напротив окна на первом этаже. — Только без вопросов.       На том конце что-то зашуршало, затем послышались быстрые шаги по скрипучему паркету.       — Ну.       — А теперь расшторь окна, — не вешая трубку, томно велел он.       Когда раздался звук скользящих по карнизу люверсов, а Чонгук, представший во всей красе, испуганно дёрнулся, Тэхён невольно прыснул и завершил звонок. Продолжая посмеиваться над трогательно растерянным лицом напротив, он коротко постучал в окно, мол, открывай уже, и склонил голову к плечу с хитрым блеском в глазах.       — Ты не перестаёшь меня удивлять, чемпион, — сказал Чонгук, а затем вкрадчиво добавил: — Надеюсь, ты понимаешь, что если Намджун скоро вернётся, то мне несдобровать.       — Он, наверное, до утра, — со знанием дела заявил Тэхён и положил ладони на оконную раму, вновь напрягая мышцы и подтягиваясь.       Чонгук помог ему забраться внутрь и умильно расплылся в улыбке, отчего на одной щеке появилась обворожительная ямочка. Держать в себе чувства, рвущиеся наружу, больше не было сил. Тэхён уместил руки на крепких расправленных плечах Чонгука и притиснулся восхитительно близко — так, что между ними остались считаные миллиметры. По чужим губам торопливо пробежался блестящий язык, и он приник к ним в долгожданном поцелуе. Салага довольно замычал и тягуче ответил. Тёплые ладони невесомо огладили ягодицы, облачённые в тугие джинсы, а затем забрались под серый свитшот и встретились с прохладной от осенней погоды кожей.       — Хоть бы куртку надел, — то ли с заботой, то ли с упрёком посетовал Чонгук.       — Сам же приехал ко мне в одном свитере, — напомнил Тэхён и с нежностью поцеловал его в гладковыбритую щёку.       — Торопился.       — Ну и я не сказать чтобы медлил. — Тэхён отстранился и с интересом огляделся. — Давненько тут не был.       В воздухе привычно кружилась пыль: Намджун не мусорил в доме, но и чистоплюем его не назовёшь. Пока Чонгук закрывал окно и поправлял шторы, взгляд продолжал пытливо бегать по спальне бывшего тренера и хвататься за каждую деталь, стёршуюся из памяти с течением времени. Тэхён вёл себя как любопытный ребёнок, но ничего поделать не мог — острая ностальгия отдавалась трепетом в груди. Он втянул запах уже не новой мебели и ненавязчивый аромат духов, впитавшийся в плед и постельное бельё, — даже пахло здесь по-родному.       — У Юкхэя что, было настолько скучно? — Чонгук подошёл ближе.       Тэхён мимолётно напрягся: от одного имени хоккеиста кровь бурлила и по телу разливался ядовитый гнев.       — Будь там хоть вечеринка года — без тебя всё равно уныло и тошно, — пожал плечами он, совсем не постеснявшись таких громких слов.       — Интересно… — с акцентом протянул Чонгук, и от его голоса по телу побежали крупные мурашки. — Тебя что-то тревожит?       Тэхён шумно выдохнул и, наверное, окончательно выдал себя. Чонгук обнял его со спины и невесомо поцеловал в заднюю часть шеи, зарываясь носом в мягкие волосы, что успели высохнуть по дороге. Тэхён накрыл его ладони своими и опустил потяжелевшие веки. Несмотря на волнение за лучшего друга, в доме бывшего тренера рядом с его нынешним учеником было хорошо и спокойно. Тот самый уют, который не ощущался так долго, заключался в крепких руках, окольцевавших талию, размеренном дыхании, ласкающем слух, и тёплых сухих губах, что прижимались к смуглой коже. Как же всё-таки чутко Чонгук чувствовал его настроение. Казалось, так было с самого начала.       — Можно вопрос? — поглаживая подушечкой пальца выпирающие костяшки, глухо поинтересовался Тэхён.       — Задавай.       — Помнишь, ты сказал, что мне было всё равно, куда делся Чону в Сувоне посреди ночи? — Не хотелось обсуждать друга, но было до одури любопытно, знал ли обо всём Чонгук. — То есть ты что-то видел?       Тот молчал, словно партизан. Стало ясно: говорить о других он не спешит, и тогда Тэхён подтолкнул:       — Я всё знаю.       — Ну раз знаешь, то к чему вопросы? — Вопреки всему, голос Чонгука звучал необычайно мягко и успокаивающе.       — Просто интересно, в курсе ты или нет. — В голосе проскальзывала усталость. — Чувствую себя обведённым вокруг пальца: как я мог не замечать того, что творилось прямо у меня под носом?       — Я оказался в курсе случайным образом, и это был чужой секрет, делиться которым я не имел права. Тогда ночью, как и в Пекине, я не мог уснуть от мыслей о тебе и в какой-то момент услышал стук. Подумал, это ты, и тихо вышел из комнаты, но увидел Чону, который пытался незаметно пробраться к Юкхэю. Вроде бы ничего такого, но, как только за ним закрылась дверь, послышался щелчок замка и неразборчивое бормотание. Он не видел меня, и я был этому несказанно рад, ведь смог спокойно и без свидетелей прийти к тебе.       Взгляд устремился в пол, кожу начало покалывать от жгучего стыда. Их хрупкая связь оставалась в секрете до последнего, а Чону догадался сам, без чьей-либо помощи. Да и их фотографии гуляли по интернету в свободном доступе. Тем не менее вина болезненно кольнула прямо в сердце, ведь Тэхён не замял эту тему и не просто продолжил раскручивать её — с тех пор, как лучший друг всё узнал, каждое действие Чонгука выносилось на обсуждение. Поджав губы и вывернувшись из объятий, он встал лицом к нему и заглянул в глаза, в которых каждый раз тонул, как в первый.       — Знает не только Намджун. — Тихо, едва различимо. — Но и Чону… и Сонми. И ещё Лалиса. Клянусь, я никому ничего не рассказывал, они всё поняли сами.       Чонгук нахмурился.       — Сами? — эхом повторил он. — Неужели по тебе всё так заметно?       — Возможно, — хмыкнул Тэхён, слегка расслабляясь: казалось, салага не злился. — Но Чону начал подозревать нас как раз таки из-за тебя. Якобы в Сувоне ты пошёл за мной с очень взволнованным лицом.       — Он пил так же много, как и остальные. Почудилось, — снисходительно улыбнулся Чонгук.       — Ты меня больше не проведёшь, — вновь приблизился Тэхён. — Обещаю, ни Чону, ни Сонми никому не скажут. За Лалису ручаться не буду — тайцы любят трепать языком. Просто считаю, ты должен это знать.       Чонгук молча втянул его в нежный поцелуй, совсем робкий, и все переживания отошли на второй план. Они рисковали из раза в раз, но почему сейчас это совсем не волновало? Всё казалось чересчур правильным. Чонгук накрыл его щёки ладонями и прижался ещё более напористо — донельзя очевидно, что тоже скучал.       — Мне нужно помыть руки, — нехотя отстраняясь, оповестил Тэхён и объяснил: — Забор и окно отнюдь не чистые.       — Конечно, — кивнул Чонгук и вышел из спальни тренера вслед за ним. — Думаю, провожать не надо.       Тэхён поджал губы в кривоватую линию, стараясь сдержать улыбку, и, скинув в гостиной свои кроссовки, скрылся за деревянной дверью уборной. Хлопнул по выключателю и страдальчески зажмурился от непривычно яркого света, залившего ванную. Глядя на то, как мыльная вода, слегка окрасившаяся в серо-коричневый, стекает в слив, он в очередной раз погрузился в мысли. Чонгук смотрел на него влюблённо — нельзя было не заметить, — и Тэхён отвечал ему тем же, вкладывал в свой взгляд все самые светлые чувства, давно не выбиравшиеся наружу. Может, всё гораздо проще, чем кажется? Салага — его топливо и, как ни парадоксально, его же тормоза: остро ощущалось, что жизнь без него невозможна, как невозможна без сердца, беспрерывно бьющегося в груди, а при виде Чонгука так и вовсе разгоняющегося до такой скорости, что ломает рёбра и теснит лёгкие. Они необходимы друг другу — это простейшая истина, аксиома, постулат. И как бы Тэхён поначалу ни отталкивал Чонгука, ни пытался убедить себя в том, что это всё несерьёзно и ненужно, — он лишь усложнял самому себе жизнь, не желая дополнять её абсолютно новой деталью, наконец раскрасившей серые будни.       Смыв мыло под сильным напором, Тэхён наспех обтёр ладони о висящее на крючке полотенце и вытащил телефон из кармана. Ни одного уведомления. По катку ходили разные слухи, в том числе такой, что у национального чемпиона нет отбоя от девушек. Может, он и перевстречался со многими фигуристками, — а подобные толки разлетались по тесному спортивному миру со скоростью света, — но телефон уже давно не разрывался от сообщений и звонков с просьбами всё вернуть или хотя бы приехать на ночь. Единственный человек, который вызывал лихорадочный трепет, находился здесь, за стеной. Тэхён всё-таки разблокировал экран и, насупившись, зашёл в диалог с Чону.       «Ну как ты?» — быстро напечатал он.       Мучительное ожидание длилось чуть больше минуты.       «Всё в порядке, Тэ. Я готовлюсь ко сну».       Тэхён, не до конца доверяя другу, который, наверное, уже пожалел о своих откровениях, потребовал фотографию. Когда на весь экран вылезло недовольное, но не заплаканное лицо лучшего друга, завернувшегося в бежевое одеяло по подбородок, тревога понемногу отступила, а натянутая струна в груди ослабла. Пожелав доброй ночи, он — хотя ему, в общем-то, и так не звонили — выключил звук на телефоне: не хотелось нарушать их с Чонгуком покой навязчивой трелью рингтона. Тэхён уже хотел было выйти из ванной, но взгляд отчего-то зацепился за прозрачный флакон с чёрным круглым колпачком. Намджун не изменял своему любимому аромату уже больше десяти лет, поэтому было очевидно: эта вещь принадлежит Чонгуку. Битва с искушением была проиграна всухую — пальцы отдельно от разума потянулись к духам. В забвении Тэхён распылил на себя дурманящий аромат, желая ощущать Чонгука рядом с собой даже тогда, когда придётся попрощаться и поехать в одиноко-пустую квартиру. Вернув флакон на место и напоследок взглянув на полированную гладь зеркала, соединённого с полкой, он покинул ванную и щелчком выключателя погрузил её в привычную темноту. Дом снова заволок таинственный полумрак.       На кухне стоял Чонгук, привалившись к тумбе, и смиренно попивал воду из высокого стакана. В темноте его чёрные глаза блестели особенно ярко. Когда расстояние между ними сократилось, он демонстративно вдохнул полной грудью, но обошёлся без излишних комментариев — лишь на губах застыла загадочная улыбка.       — Такое ощущение, что здесь стало больше фотографий его сына, — оглядываясь по сторонам, заметил Тэхён.       — Это так. Я сам пару раз замечал, как Намджун развешивает новые, — подтвердил догадку Чонгук. — Иногда это выглядит жутко.       — Может быть, но мне его жаль: жена изменяла с каким-то бизнесменом, а затем свалила в Штаты, забрав сына. Это не тайна, покрытая мраком, не подумай, о поступке его бывшей жены трещали все новостные издания лет так двенадцать назад. Она же тоже небезызвестная личность — заняла второе место в олимпийских соревнованиях по художественной гимнастике. Мой отец, можно сказать, вытащил Намджуна из запоя и приставил ко мне — думаю, мы тогда нуждались друг в друге.       — Он до сих пор пытается связаться с сыном, — смотря бесцветным взглядом на одну из фотографий, висящих на стене около двери в спальню, глухо сказал Чонгук.       — Намджун делал это на протяжении всех лет, что тренировал меня, — пожал плечами Тэхён. — Не понимаю я эту женщину — сама предала и сама же выставила его в плохом свете перед общим ребёнком. Я уверен, что она настраивала сына против Намджуна, раз этот парень — честно говоря, я даже имени уже не помню — не хочет выйти на связь с родным отцом. Он явно уже не дитя — где-то года на два младше тебя — и может действовать самостоятельно, но просто, видимо, не хочет. Понимаю, у Намджуна не самый простой характер, но почему-то мне кажется, что уж в сыне он души не чаял…       Чонгук уверенно кивнул, соглашаясь, а Тэхён вдруг поёжился: было ощущение, что небольшой дом, принадлежащий бывшему тренеру, подслушивал и впитывал в себя все сплетни, чтобы потом доверчиво донести их до хозяина. Говорят, даже у стен есть уши.       — Покажешь комнату, в которой устроился? — умело перевёл тему он.       Чонгук отставил недопитый стакан и протянул руку ладонью вверх, и было в этом жесте что-то трогательное и сентиментальное. Тэхён ответил на немое приглашение; все чувства сконцентрировались в их крепко переплетённых пальцах. Чонгук потянул его на второй этаж, и ничего не оставалось, кроме как следовать за ним. Полированные ступеньки скрипели, как раньше, и, пусть Тэхён не так часто поднимался на второй этаж тренерского дома, этот приглушённый звук вызвал болезненную ностальгию. Когда они скрылись в комнате, что теперь была оккупирована Чонгуком, тот отпустил его руку и отошёл к рабочему столу, позволяя получше осмотреться.       Тэхён упрямо молчал, сканируя помещение пристальным взглядом. На стене висела одна-единственная золотая медаль: у Чонгука не получилось привезти из Пекина трофей. На напольной вешалке висели вещи, почти все в тёмных тонах; рядом валялась спортивная сумка, из которой одиноко торчали лезвия коньков, облачённые в пластиковые чехлы; рабочий стол, на который сейчас опирался Чонгук, был совершенно пуст, а из розетки у кровати торчало зарядное устройство, которое, видимо, использовалось до того, как позвонил Тэхён и попросил спуститься на первый этаж. Комната выглядела обжитой, но отчего-то Чонгук казался здесь совсем лишним.       Наконец, он зацепился взглядом за тонкую полку с фотографиями, которую так отчаянно игнорировал; нахмурившись и закусив губу, встал напротив. Как давно мама появилась в доме бывшего тренера? Он никогда прежде не видел этот снимок: редко ночевал в этой комнате, предпочитал большой диван в гостиной возле открытой спальни, где мирно похрапывал Намджун. Обуяла непонятная злость и заглушающая её печаль: какая же мама была молодая и счастливая. Она, расправив плечи и обаятельно улыбаясь, обнимала женщину, что тренировала сначала её, а позднее и её маленькую копию. Миссис Су покинула этот мир года два назад, и прийти на её похороны не нашлось сил. Тэхён зарёкся ходить на похороны целых семнадцать лет назад — с тех пор, когда его самый родной человек ушёл из жизни. Почему Намджун поставил эту фотографию в рамочку, да ещё и по центру между снимком сына и своим детским фото, если, по его словам, они с мамой всего-навсего учились у одного тренера и почти не общались? Когда сомнения поселились в голове, а грудь вновь сжало в тиски, талию обвили крепкие руки. Тэхён, осознав, что стоял неподвижно и даже не дышал, шумно набрал воздуха в лёгкие и со стуком уронил снимок на полку — плевать, если стекло разбилось, ему не хотелось, чтобы мама смотрела на него с фотографии в такой момент. Только не тогда, когда её сын задвинул фигурное катание на второй план, а на первый вывел своего соперника.       — Повернись ко мне, чемпион, — тихо попросил Чонгук.       Они столкнулись нос к носу. Руки продолжали окольцовывать подтянутое тело, а глаза — пристально смотреть и выбивать дурные мысли. Тэхён не стал дожидаться и первым утянул Чонгука в головокружительное приключение, в котором они никак не могли оторваться друг от друга. Губы скользили по губам, языки страстно сплетались, слышались отчаянные вздохи наслаждения. Вместо множества вопросов в голове набатом звучало лишь одно слово:       Мой, мой, мой…       Они всецело принадлежали друг другу, и это нельзя было поставить под сомнение. Между ними вставали все кому не лень, но так или иначе сейчас Чонгук, тяжело дыша, исступлённо сминал его губы в поцелуе, а значит, Тэхён тоже — его. Чувства накрыли смертельной волной. Все нервы оголились, и хотелось то ли плакать от щемящей нежности, то ли стонать от слепого желания, доводящего до дрожи в коленях. Тэхён потянул футболку Чонгука вверх, и тот ответно зацепился за серый свитшот. Когда верх одежды был небрежно сброшен к спортивной сумке, они медленно и неуклюже переместились к рабочему столу. Тэхён запрокинул голову и приоткрыл рот в немом стоне, когда Чонгук приник к его чувствительной шее и принялся за ширинку, пытаясь расправиться с ней. Стоило джинсам оказаться рядом с остальной одеждой, взыграли нервы: нижнее бельё едва ли скрывало позорный синяк. Чонгук ухватился за кромку трусов, и Тэхён, напрягшись, остановил его руку. Их взгляды, заволоченные белой дымкой, встретились лишь на секунду, а затем он, прикрыв глаза и выдохнув, доверился и убрал ладонь с чужого запястья. Доступ был открыт. Медленно, сантиметр за сантиметром Чонгук стянул единственную вещь, отделявшую Тэхёна от наготы, и опустился на колени. Под тазовой косточкой, прямо в центре малинового пятна, отпечатался робкий поцелуй. Вырвался неожиданный вздох, а сердце застучало так сильно, что ноющая боль в груди начинала сводить с ума. Тэхён закусил губу и, зажмурившись, попытался сдержать слёзы — настолько нежно и трепетно ласкали его уязвимое место. Но если говорить начистоту, то Чонгук и есть его самая главная слабость.       — Останови меня, как только пожелаешь, — с хрипотцой и мольбой в голосе отозвался салага. — Потому что сам я уже не в силах.       И он прекрасно понимал, что Тэхён тоже не сможет. Только не сейчас. Тот аккуратно стянул с волос ослабленную резинку, распуская их, и вплёл пальцы в пряди. Чонгук поднялся выше и стал покрывать смуглую кожу поцелуями с самого начала — словно не хотел пропустить ни миллиметра. Влажные губы обжигали кожу, и Тэхён чувствовал, что вот-вот воспламенится и засияет ярким огнём, поглощающим всё вокруг. Зубы несильно прикусили грудь, а затем кончик языка заскользил по ареоле соска, отчего по предплечьям побежали крупные мурашки, а из алых приоткрытых уст вырвался очередной полустон. По телу прокатилась сладкая истома, и, стоило Чонгуку спуститься ниже, живот втянулся от щекочущих ласк. Когда он накрыл ладонью член и большим пальцем размазал по головке крупные капли, Тэхён всерьёз подумал, что сейчас потеряет сознание — он ещё никогда не был настолько чувствительным. Его руки потянулись к домашним штанам салаги, которые какого-то чёрта всё ещё оставались на нём, но их остановили на полпути — Чонгук, тяжело дыша, отстранился на небольшое расстояние и сам спустил вниз ненужную ткань вместе с нижним бельём. Градус возбуждения достиг максимума. Тэхён рванул ему навстречу, обнял за шею и впечатался в губы, жадно и с вожделением. Чонгук несильно сжал его талию и усадил на прохладную поверхность стола.       — У тебя осталось… с прошлого раза? — прижимаясь лбом ко лбу, смущённо пробормотал Тэхён.       — Конечно, — подтягивая его ближе, уверенно кивнул Чонгук. — После нашей встречи я понял, что не хочу заниматься этим ни с кем другим.       Несмотря на разряд тока, пробежавший по телу, Тэхён лишь усмехнулся и покачал головой:       — Лжец.       — Уже нет, — со всей серьёзностью отрезал Чонгук.       Улыбка стёрлась от проницательного взгляда чёрных глаз. Чонгук оставил трепетный поцелуй на подбородке и, просканировав взглядом распалённого и полностью обнажённого — и телом, и душой — Тэхёна, отвернулся. Подошёл к напольной вешалке и снял с крючка поясную сумку — должно быть, и вправду не доставал содержимое после их заветной ночи. Послышался звук расстёгиваемой молнии, а затем на покрывало упала смазка и раскрытая упаковка презервативов. Чонгук забрался на постель и томно позвал его. Голос, пропитанный желанием и переходящий на родной акцент, будоражил и действовал как ускоритель — Тэхён моментально спрыгнул со стола, невзирая на ноющее бедро, и матрас прогнулся под его весом.       — Ответь честно. — Чонгук подмял его под себя и, стремительно опустившись вниз дорожкой поцелуев, уместился меж разведённых ног. — Тебе понравилось то, что было в Сувоне?       — Мне нравится абсолютно всё, — слетело с уст тихое признание.       — Тогда перевернись и наслаждайся, — лукаво прилетело в ответ.       И Тэхён, борясь с застенчивостью, податливо лёг на живот и спрятал заалевшее лицо в подушке. Слегка шершавые ладони невесомо огладили лопатки, обвели линию талии и мягко сжали ягодицы. Когда тяжёлое дыхание овеяло нежную кожу между ними, Тэхён застонал от смущения и волнения. Влажный язык скользил вверх-вниз, описывал невероятные круги, вызывая щекотку и заставляя зажатый между животом и постелью член ещё сильнее наливаться кровью. Бросало то в жар, то в холод, а Чонгука хотелось или оттолкнуть, или прижать непозволительно близко, хотя казалось, что ближе уже некуда.       — Мне мало, — знакомо прошептал Тэхён, затем пошарил правой рукой по покрывалу в поисках смазки и, найдя, слепо протянул её куда-то в сторону Чонгука. — Давай… зайдём дальше.       — Хорошо, но помни, что, если тебе станет некомфортно, ты можешь сказать мне «нет». — Чонгук отстранился и лёг рядом на спину.       — Ни за что.       — Залезай выше, — забирая наконец смазку, скомандовал он. — И сосредоточься на ощущениях.       Тэхён послушно уместился у чужого сосредоточенного лица и упёрся ладонями в стену над изголовьем кровати. Послышался щелчок крышки, и через секунду-другую тело непроизвольно дёрнулось, когда прохладный палец огладил мышцы и медленно протиснулся внутрь — как же давно такого не было. Казалось, с их ночи в роскошном гостиничном номере прошла целая вечность. Тэхён с крахом понимал, что чувствовать длинный палец, ласкающий гладкие стенки, ничуть не хуже, чем заполнять собой Чонгука. Он не знал, каково это — занимать нижнюю позицию, но искренне надеялся, что будет так же крышесносно. Салага сделал несколько поступательных движений и обхватил его побагровевшую головку мокрыми от слюны губами. В воздухе повис чувственный стон. Тэхён посмотрел вниз и, увидев раскрасневшегося Чонгука с разметавшимися по подушке локонами, сам толкнулся в горячий рот, отчего внутри осталась лишь одна фаланга. Он опустился полностью на палец и, запрокинув голову в удовольствии, вновь двинулся навстречу скользким губам. Чонгук ответно застонал, смял крепкую ягодицу свободной рукой и добавил к среднему ещё и безымянный. Тэхён замер и мелко задрожал — чувствовалась несильная, вполне терпимая резь, но он не собирался останавливать происходящее. Сердце намеревалось проломить рёбра, отчаянно вырваться наружу и сплестись в любовном танце с точно таким же. Голова закружилась, во рту пересохло. Он медленно подался назад и, почувствовав, как сильно сжимает в себе два пальца, попытался расслабиться. Чонгук не делал лишних движений — терпеливо ждал и старался успокоить, кружа по головке языком и трепетно поглаживая ладонью взмокшую поясницу.       Спустя несколько минут Чонгук всё-таки начал ласкать горячие стенки, вращать пальцами и сгибать их под новым углом. Комната наполнилась приглушёнными стонами и тихим хлюпаньем. Колени разъехались в стороны, зубы стиснулись ещё сильнее, а по телу будто бы ударил разряд тока, когда Чонгук развёл пальцы и задел опасно чувствительное место. Тэхён прекрасно понимал, что случилось, но не был готов к тому, что от мимолётного касания всё тело охватит мелкая дрожь, а грудь начнёт ходить ходуном. Возбуждение скапливалось тяжестью внизу живота, из головы улетучились все приличные — да и в целом любые — мысли. Выпустив член из тёплого рта, Чонгук сжал его у основания, оттягивая нежеланный момент разрядки. Напряжение отступило, Тэхён стёр большим пальцем слюну, стекающую по подбородку Чонгука, — если тот продолжит брать его припухшими губами, то Тэхён изольётся непозволительно быстро. Он вновь двинулся навстречу ярким ощущениям, тягуче медленно опускаясь на скользкие от смазки фаланги. Всё, что оставалось Чонгуку, — упоённо двигать ими и восхищённо наблюдать за постанывающим Тэхёном, бьющимся в экстазе.       — Ты просто нечто, чемпион, — послышался хриплый голос. — Такой… очаровательный.       — Кого-то пробило на комплименты? — в перерыве между стонами с иронией спросил Тэхён.       Когда пальцы покинули пылающее нутро, он инстинктивно подался назад, стремясь вернуть умопомрачительные ощущения. Чонгук вскинул подбородок и растянул губы в улыбке: собственная фраза наверняка осталась у него в памяти. Он аккуратно отодвинул Тэхёна за талию и выбрался из-под него, затем встал на колени позади и, прижав его к груди, зашагал поцелуями от острого плеча до мочки уха. На коже ощутилась влага предсемени, выделившегося из невозможно напряжённого члена Чонгука, зажатого между животом и чужой спиной, а его ладонь властно надавила между лопаток и заставила нагнуться чуть ниже.       Снова щёлкнула крышка; прохладный гель капнул прямо на чувствительную, слегка покрасневшую кожу. Тэхён, закусив губу и задержав дыхание, обернулся через правое плечо и столкнулся с потяжелевшим взглядом. Ему всегда казалось, что не бывает оттенка темнее чёрного, но глаза салаги опровергали эту теорию. Чонгук, поддерживая зрительный контакт, обильно размазал смазку по сокращающимся мышцам и свободно протиснулся двумя пальцами, тут же начиная ими двигать. Тэхён всё-таки не смог сдержать стон и, оглушив им самого себя, опустил голову.       — Это пытка, — запальчиво протянул он, насаживаясь.       — Безжалостная, — согласился Чонгук.       Надрывное дыхание сбилось окончательно, когда добавился указательный. Они вновь замерли: один привыкал к распирающему чувству, другой же — боялся сделать больно резкими движениями. Всё повторилось. Тэхён двинулся навстречу и принял в себя сначала две, а через минуту-другую все три фаланги. Когда он расслабился и стал активнее скользить на пальцах, те хаотично задвигались — поначалу просто растягивая, а затем играя с точкой, маршрут к которой был выучен наизусть. Рот раскрылся в поисках недостающего воздуха, а затем из него вырвался чувственный рокот, полный наслаждения, вожделения и…       …любви.       Сколько они этим занимались? Тэхёну казалось, что уже несколько часов его сладко мучают умелыми пальцами и не дают полностью ощутить Чонгука.       — Иди сюда… — с придыханием поторопил он.       Чонгук вышел из него, по комнате разнёсся чавкающий звук — настолько откровенный, что Тэхён заглушил его несдержанным стоном. Зашуршала упаковка с презервативами, а затем она была откинута в сторону. Судя по раздавшемуся шелесту и последующему плевку, салага вновь помогал себе зубами. Лубрикант открылся снова, но на этот раз приятная прохлада не встретилась с распалённой кожей; сзади послышалось участившееся дыхание — Чонгук размазывал гель по своему члену. Когда скользкие от смазки руки легли на ягодицы, а головка коснулась растянутого входа, Тэхён сбивчиво затараторил:       — Стой… Подожди…       — Мне остановиться? — раздалось обеспокоенно.       Положительный ответ на этот вопрос был бы сродни жестокому издевательству — что для Чонгука, что для самого Тэхёна. Остановиться было уже невозможно: тормоза давно отказали.       — Нет, нет. — Он то и дело облизывал губы. — Не хочу так. Хочу видеть твоё лицо.       Кровать слегка заскрипела — Тэхён удобно лёг на спину и доверчиво раздвинул ноги. Соседские фонари, отражавшиеся в окне, слабо освещали комнату. По виску Чонгука стекала капля пота, чёрные вихры прилипли ко лбу. Заправив мешающиеся пряди за уши, он навис сверху и, не спеша приступать к самому долгожданному, молча всмотрелся в искрящиеся глаза.       — Спрашиваю в послед…       — Блядь, Чонгук, — нетерпеливо перебил Тэхён. — Я не такой идиот, чтобы отказаться. Меня разрывает на частицы — настолько я этого хочу. Поэтому, пожалуйста, давай без лишних слов.       И салага замолк. Опёршись на локоть возле головы Тэхёна, он скосил взгляд вниз и направил член в него. Тэхён втянул воздух сквозь стиснутые зубы и зажмурил глаза: странно, неприятно, больно. Но это стоило того, чтобы слиться воедино в невозможной близости. Миллиметр за миллиметром Чонгук вошёл до конца и свободной рукой, испачканной лубрикантом, накрыл слегка спавшее возбуждение Тэхёна. Чувствуя опаляющее лицо дыхание, тот начал понемногу расслабляться. Отвлекающие манёвры работали, и их губы слились в нежном поцелуе, таком необходимом для них обоих. Как же всё завертелось: ещё в сентябре он бил себя в грудь, отрицая влечение к мужчине, а сейчас, ноябрьской ночью, лежал под этим же мужчиной, что стал для него ориентиром, и отдавал всё самое ценное и сокровенное.       — Начинай осторожно, — робко прошептал Тэхён, когда боль померкла, а привыкшие мышцы расслабились.       Чонгук уместил обе руки на подушке и, плавно прогнувшись, сделал пробное движение бёдрами. Тэхён закусил губу и тихо застонал, но уже от удовольствия. Невзирая на синяк, снова и снова напоминающий о себе, он скрестил ноги на пояснице Чонгука и обнял его за шею. Тот заполнил его собой, теперь они — одно целое. Член, сжимаемый тугими стенками, скользил медленно, но глубоко, толчки были аккуратными и размеренными. Телом овладевала лихорадка: простата находилась в почти постоянной стимуляции. Чонгук подложил ладони Тэхёну под голову и начал покрывать щёки и шею мелкими поцелуями. Тот прекрасно помнил, как приятно вколачиваться в податливое тело, но не ожидал, что ощущение заполненности — такое же великолепное, хоть и совсем другое. Когда он начал подаваться навстречу — стоны Чонгука переросли в глухое рычание, и тот, опустив ладони на ягодицы и раздвинув их в стороны, навалился сверху всем своим весом. Тэхён, рисующий витиеватые узоры на выступающих лопатках, вплёл пальцы в чёрные волосы, расцепил ноги и начал поглаживать ступнями напряжённые икры Чонгука. Мокрые шлепки, стоны в унисон и свистящий за окном ветер — эту ночь не удастся бесследно стереть из памяти.       — Громче! — неистово зарычал Чонгук на своём диалекте.       Толчки стали сильнее и быстрее, а прозвучавшие слова подстегнули отпустить себя и сделать так, чтобы на следующее утро голос осип. Наверное, Тэхёна было слышно в соседних домах, но какое ему дело до других, когда здесь, на небольшом островке кровати, сходят с ума два влюблённых сердца? Связь с реальностью была потеряна — Тэхён растворялся в Чонгуке, вдыхал его аромат, а затем задыхался от собственных стонов.       Когда Чонгук отпустил его ягодицы и для разгона ухватился за изголовье кровати, Тэхён понял: он пропал. Пальцы на ногах поджимались, мышцы сокращались вокруг скользящего члена, тело вновь начинало дрожать. Они не продержатся долго. Глаза застилала дымка, воздух накалялся, ладони немели. Собственное истекающее возбуждение требовало внимания, но Тэхён упрямо не касался себя — оглаживал впечатляющий изгиб талии Чонгука, его рёбра и грудь. В какой-то момент, когда салага вошёл под идеальным углом, мир замер. А затем Тэхёна оглушило. Ещё чуть-чуть, и из глаз брызнут искры, а тело рассыпется на мелкие осколки. Пресс содрогнулся, губы приоткрылись в немом крике, лёгкие зверски сдавило — грудь перепачкала тёплая струя. Это высшая степень возбуждения. Неописуемо.       — Блядь, Тэхён, ты… — зашёлся, словно в бреду, Чонгук. — Без рук…       Он не останавливался ни на секунду. Тэхён, всё ещё дрожащий, слабо улыбнулся, понимая, какую мысль пытался донести Чонгук. Своим фееричным оргазмом он, судя по всему, сорвал все его заслонки, потому что сейчас Чонгук норовил сломать ходящую ходуном постель. Он перестал сжимать стенку кровати и наконец крепко обнял его. Тэхён обхватил его щёки и поймал раскрытые, блестящие от слюны губы своими. Он, обессиленный после кульминации, специально сжал член в себе и задвигался навстречу, наполняя помещение громкими ударами двух взмокших тел. Конечно, это возымело нужный эффект.       — Блядь, — вновь выругался Чонгук, прежде чем замереть глубоко внутри разомлевшего тела.       Тэхён почувствовал сильную пульсацию внутри и поцеловал его в сырой висок. Затем убрал назад влажные волосы и осыпал мелкими поцелуями всё лицо, выражающее исступлённый экстаз. Когда Чонгук покинул его тело, внутри образовалась пустота, от которой он успел отвыкнуть, но затем по телу разлилась ленивая нега. Никаких сил не осталось.       — Пошли под тёплый душ? — ещё не сняв презерватив, тихо позвал салага.       — Дай отдышаться, — едва разборчиво пробормотал Тэхён и прилёг на его предплечье.       — Хочешь, донесу на руках?       — Да после всего тебя самого нести нужно, — фыркнул Тэхён, но всё-таки приподнялся и критично осмотрел себя и его. — Ладно, пошли, а то мы все перепачкались.       Они крадучись дислоцировались в маленькую ванную, дверь которой располагалась у ведущей вниз лестницы. В тесном помещении были лишь душевая кабина и электрический сушитель для полотенец — ни зеркала, ни раковины. За стеклянной дверцей было катастрофически мало места, поэтому Чонгук прижал Тэхёна спиной вплотную к себе, провёл носом по шее и потянулся к закреплённой на стене лейке. Через минуту в грудь, на которой виднелся белёсый след их близости, ударила упругая тёплая струя. Он слегка запрокинул голову и в блаженстве прикрыл веки.       — Знаешь, — едва не урча от скользящих по телу рук, начал Тэхён, — заниматься сексом в доме Намджуна очень странно.       Чонгук хмыкнул, взял с полки гель для душа и, щедро вылив его на смуглую кожу, тут же начал вспенивать.       — Зато как приятно, — с небольшой заминкой ответил он.       — Как никогда в жизни.       — Я думал, свихнусь, — признался Чонгук. — Особенно в тот момент, когда ты смог кончить, не касаясь себя. У меня так не выходило.       Тэхён шумно втянул воздух, от воспоминаний по телу разлилась сладкая истома, но затем в опустевшую ватную голову, словно птица в приоткрытую форточку, залетела вполне резонная мысль.       — Я же у тебя не первый. — Не вопрос, а утверждение. — Ты говорил, что встречался единожды. Кто это был: парень или девушка?       — Парень, — спустя некоторое время спокойно ответил Чонгук.       В груди отчего-то кольнуло. Если бы Чонгук любил девушку, то, наверное, это не подействовало бы на Тэхёна так. Он не расстроился бы и не начал рисовать в голове непонятные силуэты и образы. Каким был этот парень? Красивым? Мог ли он быть симпатичней его? Да ни за что! На этой планете — в этой вселенной — был лишь один человек, столь же привлекательный, как и сам Тэхён. И это Чонгук, что трепетно намыливал их обоих. Может, его бывший был не такой агрессивный и взбалмошный, а наоборот — спокойный и покладистый. Какая скука…       — Парень… — эхом повторил Тэхён. — И сколько вы встречались?       — Около года, не знаю…       Было неприятно от того, что приходилось буквально вытягивать информацию из Чонгука. Тот явно не собирался вдаваться в подробности, и это вполне обоснованно, но Тэхён просто не мог остановить допрос — им овладел жгучий интерес, граничащий с разъедающей изнутри ревностью. Он, который перевстречался чуть ли не со всеми знакомыми, переспал с лучшим другом и позволил себе провести ночь с тайцем, злился на то, что Чонгук когда-то был влюблён в другого.       — А расстались почему? — Тэхён пытался контролировать свой голос, придать ему беспечности.       — Его родители были очень консервативные. Они узнали про нас и насильно увезли его в другой город. Не знаю даже в какой — номер был сменён, и связь оборвалась.       — То есть разошлись, любя. — Голос всё-таки надломился. — Давно это было?       — Расставание? Два года с лишним прошло. — Чонгук смыл с их тел всю пену. — Не думаю, что это была любовь. Не надумывай лишнего, чемпион, я ни в кого не был влюблён так сильно, как в тебя.       — Мне всё… — опустив взгляд, попытался защититься Тэхён, но его перебили поцелуем, нежно лаская губами и зарывшись пальцами в мокрые волнистые волосы.       Ревность притупилась, и на её место пришло трепетное волнение. Почему целоваться с Чонгуком так приятно? Почему в его руках он рассыпается на миллиарды галактик? Ответ, гремящий в голове тревожным набатом, так и рвался наружу.       Люблю… Кажется, люблю… Кажется, люблю настолько, что можно задохнуться!       — Не говори «мне всё равно», когда дело касается меня или нас, — заглядывая в карие, цвета тёмной карамели глаза, вкрадчиво попросил Чонгук.       Тэхён, словно околдованный, молча кивнул. Ещё чуть-чуть, и он, поддавшись вихрю эмоций, произнёс бы это вслух. Какая, к чёрту, любовь? Он не способен. Не умеет: его не учили. Все уроки, вынесенные из детства, — что плакать зазорно, а жалеть себя — непозволительно для юного чемпиона.       Они обтёрлись одним полотенцем на двоих и вернулись в комнату. Тэхён вновь кинул взгляд на фотографию, которую уронил, и отвернулся, поджав губы. Когда он поднял своё нижнее бельё и стал медленно натягивать на себя, то наткнулся на взгляд Чонгука, по которому было сложно что-либо понять.       — Насчёт моего бедра… — закрывая синяк тёмной тканью, неуверенно начал Тэхён.       — Не переживай. — Чонгук тоже принялся одеваться. — Я не воспользуюсь этим, чтобы выиграть. Я буду кататься так, как катался.       И подмывало спросить, что с ними будет, когда Тэхён отнимет у Чонгука победу на чемпионате мира — а в этом не было сомнений, — но он вовремя прикусил язык. Разберутся уже по факту. Не хотелось портить идиллию, которая так долго выстраивалась. Тем более до сих пор не было ясно, кто они друг другу. Но и этот вопрос так и не слетел с уст — возможно, ответ страшнее его отсутствия. Одно было понятно: после их интимной близости обратного пути нет. Кожа к коже, грудь к груди, сердце к сердцу — забывается ли такое? Если это не просто секс, а занятие любовью, то ответ очевиден.       — Ну, полезу обратно? — расправляя слегка помятый свитшот и вдыхая парфюм Чонгука, исходящий от него, приподнял бровь Тэхён. — Я потерял счёт времени, вдруг Намджун вернётся. Не хочу пересекаться с ним.       Слова оказались пророческими. Когда они спустились по скрипучей лестнице и Тэхён подошёл к своим кроссовкам, оставленным у ванной комнаты на первом этаже, ключ в двери провернулся. Застыли все: и Чонгук, поглаживающий кончиками пальцев чужую сгорбленную спину, и Тэхён, держащий кроссовки за шнурки, и сам Намджун, показавшийся в дверях и принёсший вместе с собой резкий запах перегара. Парни смотрели на тренера округлившимися глазами. Неужели это судьба так жестоко распорядилась, что он зашёл в дом именно в эту секунду? Если бы Намджун задержался хоть на минуту, Тэхён сиганул бы в его спальню, а затем — в окно и через забор. Завёл бы спрятанную от посторонних глаз машину и унёсся бы домой, влюблённый и счастливый. Но, к сожалению, сейчас он стоял, нагнувшись, и смотрел с опаской на бывшего тренера, от которого можно ожидать чего угодно. Тем более сейчас, когда в крови плескался алкоголь.       — Мы… — начал было Чонгук, но замолк под тяжёлым взглядом.       Да и что говорить? Всё и так понятно. Как минимум по их сырым после душа волосам.       — Мне надоело с вами бороться, — холодно, но удивительно спокойно отчеканил Намджун. — Серьёзно, Чонгук, я делал это для твоего же блага. Плёл ложь не для журналистов, а для твоей бабушки, которую уважаю до глубины души.       Тэхён всё-таки зашнуровался и, распрямившись, кинул вопросительный взгляд на салагу, что даже не смотрел на него.       — Послезавтра выходной. Поедешь сам к ней объясняться, потому что я прикрывать это не собираюсь. — Намджун опасно пошатнулся, схватился за стену и, переведя взгляд на бывшего ученика, устало вздохнул. — А ты… просто уезжай. Я открою тебе калитку.       Тэхён хотел было дотронуться до Чонгука, но тот, отчего-то побелевший, посмотрел на него настолько жалобным взглядом, что рука замерла в воздухе. Салага выглядел разбитым, как никогда. Но из-за чего?       — До завтра, — шепнул Тэхён напоследок и всё-таки дотронулся до его руки, погладив пальцы.       Он стремительно приблизился к нахмуренному Намджуну и проскользнул между ним и дверным косяком. Улица встретила свежестью и сильным порывом прохладного ветра. Бывший тренер, что шёл следом, отпер калитку и бросил красноречивый взгляд.       — Кто его бабушка? — порывисто слетело с уст.       — Жестокая женщина, — спустя некоторое время отозвался Намджун. — Судя по рассказам Чонгука, скорее даже беспощадная.       — Почему тогда ты сказал, что уважаешь её? — искренне не понимал Тэхён.       — Потому что она мой кумир. — В воздухе вновь запахло спиртным. Бывший тренер подтолкнул его на выход. — Поезжай домой.       Железная калитка звонко захлопнулась, а затем послышалось, как ключ поворачивается в замке. Тэхён побрёл к автомобилю, но на половине пути, пока дом Намджуна ещё возвышался за его спиной, инстинктивно обернулся. Из окна своей спальни его провожал взглядом Чонгук. Красивый и печальный. Тэхён одними губами прошептал: «Всё будет хорошо», но салага его наверняка не понял.       Он и сам не знал, как может обещать то, в чём не уверен.