Касаясь льда

      Слипшиеся глаза медленно приоткрылись, и осоловелый взгляд устремился в плотные шторы, не дающие солнечному свету пробиться в комнату. Тэхён проморгался и потёр веки указательными пальцами, чтоб наверняка. По привычке грузно повернулся к тумбе, уронил ладонь на экран смартфона и поднёс его к лицу. Глаза ослепил яркий экранный свет, и Тэхён тихо, но красноречиво выругался. Время — едва ли девять. Получилось проснуться раньше, чем противный и надоедливый звон будильника ударит по ушам. Ниже на экране отображались непрочитанные сообщения и пропущенные звонки: парочка от Чону и уйма от Юкхэя, который, видимо, всю ночь пребывал в шоке от информации, услышанной во время спора друзей. На губах появилась кривая усмешка: от Соён весточки не было. Ещё бы — теперь для неё Тэхён враг номер один. Как хитро придумала: легче же обвинить во всех бедах бывшего друга, нежели свою легкомысленную голову. Но злости на неё почти не было — Тэхён и так не общался с ней в последнее время, а после сказанных, пусть и под градусом, слов желание наладить отношения отшибло напрочь. Он смахнул все уведомления, отключил будильник, что должен был сработать через час, и отложил телефон.       Из ванной доносился характерный шум, и Тэхён, мечтательно улыбнувшись, отбросил одеяло в сторону и приподнялся. Жгучая боль пронзила бедро, точно тысячи маленьких игл, и глумливо обрезала расправленные ночью крылья. Реальность сбросила Тэхёна с высоты, на которую его вознёс Чонгук, и разбила об асфальт. Бессердечно и насмерть. Шипя, он всё-таки нашёл в себе силы подняться на ноги и приспустить домашние шорты вместе с нижним бельём — глазам предстал синяк, вновь распустившийся на бедре тёмно-малиновым цветком. На деле это было совсем не так красиво, как могло показаться: уродливое яркое пятно расползлось по смуглой коже и напомнило о том, что придётся хорошенько постараться, чтобы не разбиться прямо на льду. Тэхён коснулся подрагивающими пальцами места травмы, нежно, совсем невесомо обвёл нечёткий контур, а затем с силой надавил большим пальцем, словно пытался стереть. Изо рта вырвался несдержанный крик, а глаза вмиг увлажнились и заблестели. Тэхён, бросив загнанный взгляд на плотно закрытую дверь ванной, зажал рот ладонью и тяжело задышал, пережидая боль. Видела бы мать, какой он идиот и мазохист — вдавила бы свои тонкие пальцы куда сильнее. Помогла бы вспомнить, что её сыну запрещено плакать и показывать свою слабость.       Взгляд упал на небрежно брошенные вещи: тёмно-синий свитер комком валялся на кресле, джинсы и вовсе лежали на полу. Клининг в квартире был больше недели назад, паркет успел покрыться тонким слоем пыли. Тэхён, морщась, просеменил к креслу и нагнулся за валяющейся одеждой. Когда джинсы оказались на спинке, из заднего кармана медленно выскользнул телефон и приземлился на свитер. Брови сошлись у переносицы, а руки невольно потянулись к гаджету. Тэхён, точно настоящий паникёр, в который раз обернулся к неподвижной двери ванной и, высунув кончик языка от назойливого любопытства, взял «Самсунг» в руки. Экран приветливо загорелся, и в глаза тут же бросился нескончаемый поток уведомлений — видимо, ночью весь мир пытался до них достучаться. Двадцать один пропущенный от Намджуна — Чонгуку влетит сразу же, как он перешагнёт порог арены, — и почти столько же непрочитанных сообщений от Соён, чей номер так и не был добавлен в контакты. Чрезмерно жадный интерес сковал всё тело и поселил ненужные мысли в голове: что же она писала Чонгуку? Как пыталась оправдаться? Сказала, что это Тэхён нагло расстегнул ей штаны и чуть не залез в них? Он прикусил губу и зажмурился на секунду.       «В следующий раз я оторву тебе руки», — раздалось будто наяву.       Тэхён дёрнулся и чуть не выронил телефон. Паника охватила тело и заглушила пытливое любопытство: нет, нельзя. Совесть, пробывшая в спячке слишком долго, неожиданно проснулась и начала диктовать свои правила. И Тэхён не мог им не подчиниться — снял джинсы со спинки, вернул сотовый в карман и аккуратно положил их на кресло, попутно поднимая слегка помятый свитер. От него пахло безумно пленительно — какой же потрясающий аромат у Чонгука. Незаметно для себя самого Тэхён бросился в омут своих инстинктов и желаний и прижался прохладным носом к колючей ткани. Вдохнул полной грудью, впуская Чонгука прямо в лёгкие, и взмолился, чтобы тот там и остался. Трепещущая бахрома ресниц перекрыла обзор, запах лайма с бергамотом приласкал, точно самые тёплые объятия. Окунуло в детство: ему снова шесть лет, мама жива и шумит на кухне, готовя свой коронный белковый завтрак, а маленький Тэхён кутается в белоснежное одеяло, оттягивая момент окончательного пробуждения; запах свежего постельного белья обволакивает со всех сторон, в воздухе причудливо танцуют золотистые от солнечного света пылинки, а мысли забиты чем-то пустяково-детским, совсем простым и неважным.       — И сколько ещё у тебя фетишей, о которых мне предстоит узнать? — прозвучало уже по-настоящему, и Тэхён, словно опьянённый, отшатнулся.       В дверях спальни стоял Чонгук в белом банном халате и опирался плечом на косяк с привычной самовлюблённой улыбкой — будто никакого откровенного разговора и не было. С чёрных распущенных волос спадали капли воды и терялись в складках махровой ткани, а распаренная кожа на шее привлекательно покраснела. Оторопевший Тэхён почувствовал, как разомкнулись пересохшие губы, и поспешил придумать хоть что-то, чтобы не показаться столь жалким. Он отбросил свитер к джинсам с показным пренебрежением и потупил взгляд: и почему салага вводит его в ступор какой-то глупой репликой?       — Расслабься, — усмехнулся Чонгук, видимо заметивший его растерянность, и кинул мимолётный взгляд на зашторенные окна. — Почему у тебя нет новой щётки? Пришлось чистить зубы твоей.       Тэхён проморгался и, когда смысл брошенной фразы наконец дошёл до него, брезгливо скривился.       — Фу! По-твоему, мы настолько близки?       Чонгук тихо рассмеялся и подошёл ближе. Схватил Тэхёна за талию и рывком притянул к себе вплотную. От мокрых волос веяло прохладой, и по предплечьям побежали мурашки. Чонгук хищно провёл носом по тёплой шее и оставил на ней влажный горячий поцелуй — как же это напоминало ночь в особняке Юкхэя. Тогда никто и подумать не смел, что спустя почти два месяца они будут засыпать в объятиях друг друга.       — А по-твоему, нет? — Очередная усмешка отдалась щекоткой за ухом. — Не переживай, шучу я. С горем пополам почистил пальцем.       Тэхён закатил глаза — то ли от брошенных слов, то ли от наслаждения. Чонгук уже по-собственнически зарылся ладонями ему под футболку и трепетно поглаживал лопатки. Внутри всё дрожало, ноги сделались ватными: топорщащиеся шорты встретились с выступающим на паху халатом, и в воздух поднялся утробный стон в унисон с тяжёлым вздохом. Не отрывая губ от шеи, Чонгук потянул кушак, и халат распахнулся, открывая вид на восхитительную наготу. Тэхён томно прикусил нижнюю губу и, касаясь подушечками пальцев светлой бархатной кожи плеч, помог спустить лишнюю одежду вниз на пол — и плевать уже было на чистоту.       — Я так зол на Чону за это, — с тоской протянул он, нежно обведя пальцем светло-розовый шрам на груди.       — Простая случайность, — без толики огорчения бросил Чонгук и ухватился за край футболки.       Тэхён незаметно подтянул шорты чуть выше на пояс, чтобы они закрыли синяк. Чонгук с блеском в глазах стянул с него верх и кинул куда-то к подушке. Крепкие руки окольцевали талию и стёрли оставшееся расстояние между светлой и смуглой кожей. Чонгук принялся вылизывать его ключицы, но Тэхён, потерявшийся в острых ощущениях, отстранился и толкнул его на край кровати. Превозмогая боль, медленно опустился перед ним на колени и оставил отпечаток поцелуя на крепком бедре. Чонгук отставил одну руку назад и опёрся на неё, второй же зарылся в растрёпанные ото сна волосы Тэхёна. Губы медленно, но верно двигались в направлении возбуждённого члена, прижатого к животу. Торс Чонгука напрягся, и пресс стал более очерченным. Когда влажный кончик языка заскользил вверх по извилистой вене, салага порывисто облизнул губы и приоткрыл их, выпуская наружу ласкающий уши вздох. Тэхён прикрыл глаза и с силой вцепился пальцами в напрягшиеся бёдра — его и самого штормило, а член нетерпеливо изнывал и норовил оставить на белье пятнышко от смазки.       — Неплохо смотришься, — с приподнятыми бровями и заалевшими щеками заметил Чонгук.       Тэхён поднял на него затуманенный взгляд и встретился с точно таким же. В чёрных глазах плескалось чистейшее желание — они просили, умоляли, повелевали. Он просто не мог отказать. Не разрывая зрительного контакта, Тэхён без капли отвращения слизнул прозрачную каплю предэякулята и закружил языком по головке. Ушей коснулся полувздох-полустон, а под кожей начало покалывать.       — Скажи это по-другому, — шепнул, остановившись. — Так, как ты это умеешь. С акцентом.       Чонгук, поглаживающий кожу головы и наматывающий пряди на пальцы, смотрел на него из-под пелены возбуждения всего пару секунд, прежде чем откинуть голову и тихо засмеяться.       — Ты до безумия привлекателен, чемпион, — прозвучало на пусанском диалекте.       Интонация вызвала довольную улыбку, и Тэхён взял Чонгука полностью. Короткий стон отскочил от синих стен, пальцы несильно сжали тёмные корни. Третий раз выходил ещё лучше — зубы совсем не касались чувствительной кожи. Собственный член подрагивал от каждого звука, и, когда терпеть стало невозможно, ладонь юркнула под бельё и обвилась вокруг. Тэхён развратно застонал, посылая вибрацию, и ускорился — сомкнутые губы создавали тесный вакуум, язык нежно скользил по длине, а пальцы ласкали его возбуждение вразнобой с быстро двигающейся головой. Чонгук рукой помогал держать темп и нетерпеливо подавался бёдрами навстречу, пытаясь ощутить глубину рта в полной мере. Тэхён никогда бы не подумал, что ему так снесёт крышу от минета, который сам же будет делать. В накалившемся воздухе стоял запах слепого желания. Слышались стоны, которые уже никто не пытался сдержать, и влажные звуки, слишком откровенные. Тэхён дрожал так же, как и Чонгук. Он обвился второй рукой вокруг него и начал двигать ею в такт припухшим и слегка онемевшим губам. Когда горячая струя ударила в нёбо, прошибла лихорадка, тело содрогнулось, а собственные пальцы намокли. Чонгук ослабил хватку, погладил Тэхёна по макушке и откинулся на кровать, переводя дух.       Тэхён, оглушённый оргазмом, лишь на секунду приник взмокшим лбом к его колену, а затем медленно поднялся на ватные дрожащие ноги и поспешил в ванную освобождать рот от яркого завершения их утренней близости. Выплюнув в слив сперму, он сполоснул руки от собственной, окатил лицо холодной водой, отрезвляющей от сладкого дурмана, и почистил зубы. Затем кинул беглый взгляд на Чонгука, поднявшегося с кровати, и запрыгнул в душевую кабину для быстрого бодрящего душа.       Салага, ворвавшийся вихрем в его квартиру, не позволял думать ни о чём другом. Когда Тэхён увидел его сосредоточенное лицо в камере домофона, склока с Соён не то что отошла на второй план — она вовсе выветрилась из мыслей. Лицо напротив, усталое и розовощёкое от холода, не бесило, как раньше. Желание сбить спесь сменилось на другое, потаённое, но безумно искреннее и правильное. И Тэхён дал волю эмоциям: взволнованно притянул Чонгука к себе и зажмурился, боясь, что тот в его руках — мираж. Но, к счастью, тот был самым что ни на есть настоящим, и тогда по телу разлилось умиротворение, а в голову пришла простая истина: происходящее между ними — что-то невообразимо трепетное, настоящее и живое. Оно билось внутри, отдавалось звоном в ушах и покалывало конечности. Описать было невозможно, но Тэхён понимал: такое с ним впервые. За все двадцать четыре года он ни разу не плавился в чужих руках, не сходил с ума от простого взгляда и подбородка на собственном плече. Почему судьба распорядилась именно так? Почему Тэхён испытывает головокружительные чувства к своему сопернику? И почему осознавать это физически больно?       Заблудившись в лабиринте мыслей, он не заметил, что стоит, не двигаясь, уже несколько минут. Тёплая вода ласково оглаживала изгибы тела и разбивалась о кафельный поддон. Тэхён убрал прилипшие к лицу пряди и, зажмурившись, подставил лицо под душ. Счастлив ли он сейчас? Сложно сказать. Все навалившиеся проблемы нависли над ним огромной грозовой тучей. Но при виде Чонгука внутри всё замирало, лёгкие ощутимо сдавливало, а голова пустела, и это становилось самым важным на свете. Неизвестность доводила до слепого ужаса. Обычно после такого разговора должно хоть что-то проясниться, но Тэхёну не понятно ничего. Он — благодаря своим чувствам — сам же и завёл себя в тупик. Радовало лишь то, что выход он будет искать бок о бок с Чонгуком.       Покинув ванную, Тэхён юркнул в комнату и быстро откинул полотенце. С опаской обернулся в сторону кухни, куда ушёл Чонгук, и выдвинул скрипучий ящик из прикроватной тумбы. Мазнув кончиком языка по верхней губе, взял мазь и быстро втёр её в синяк. Не спеша переодеваться, вернул полотенце на бёдра и, на ходу зачёсывая волосы назад, вошёл в светлую кухню, совмещённую с гостиной.       — Что в прошлый раз, по твоим словам, у тебя ничего не было из еды, что сейчас, я смотрю, даже повесившейся мыши нет. — Чонгук без особого интереса рассматривал пустые полки холодильника. — Ты хоть что-то ешь?       Тэхён подошёл ближе и присел на край стола позади широкой спины. Чонгук захлопнул дверцу и развернулся, тут же опуская неравнодушный взгляд на торс, по которому стекали редкие капли воды.       — Питаюсь доставками. — Тэхён склонил голову к плечу и зарылся пальцами в ещё не высохшие волосы Чонгука, что уже приник губами к его шее. — Заедем по дороге в кафе, потому что повар из меня никудышный.       — Ничего страшного, у тебя и без этого есть много талантов. — От шёпота кожа покрылась мурашками.       Руки Чонгука скользили по влажному телу: щекотали лопатки, стискивали талию, поглаживали поясницу, норовя забраться под полотенце. Такая мелочь, а Тэхён вновь таял, словно сахар.       — Надеюсь, с Соён у тебя такого не было? — нахмурившись, озвучил гложущую мысль он.       — Нет, а у тебя? — моментально прилетело в ответ.       Тэхён напрягся и отпрянул от Чонгука, чтобы хорошо видеть его лицо. Чёрные глаза напротив завораживали. По ним сложно было что-либо прочитать, и вместо ответа на мучающие вопросы в них виделось лишь собственное отражение.       — Только поцелуй, — прозвучало серьёзно и едва ли виновато. — Я растерялся и пытался что-то почувствовать, но ничего не вышло. Между нами больше ничего не было.       Полуулыбка покинула лицо Чонгука.       — А с Сону? — приподнял бровь он и пренебрежительно добавил: — Или тем твоим тайцем?       Тэхён остолбенел. Если о связи с Читтапоном проговорился Бэм, то про Сону, с которым, в общем-то, ничего, кроме неоднозначных взглядов, не было, знал только Чону. Очевидно, друг ни за что не рассказал бы кому-то о его личной жизни, а это значило, что или Сону растрепал о случившемся конфузе, или Чонгук каким-то чудом догадался обо всём сам. Может, пристально наблюдал за ним всё это время?       — Ты, не стесняясь, ходил под ручку с Соён, а я — свободный парень и могу спать с кем захочу, — стараясь придать голосу уверенности, парировал Тэхён.       Чёрные глаза опасно сверкнули.       — То есть ты с ними спал?       — У меня вообще ничего не было с Сону, — тут же вспыхнул Тэхён. — А с Читтапоном мы не…       Чонгук его перебил.       — «Не» что? — Вот так, с акцентом, без всяких просьб. — Не спали? Не занимались сексом?       Тэхён нахмурился, упёрся ладонями в плечи, обтянутые тканью свитера, и отодвинул Чонгука от себя. Взыгравшая ревность не доставляла дискомфорта, наоборот — наружу просилась самодовольная ухмылка.       — Читтапон просто сделал мне минет, — урезонил он и с прищуром спросил: — Боишься, что отдам свою девственность кому-то другому?       Чонгук хмыкнул и демонстративно закатил глаза.       — Какая девственность, чемпион?       Тэхён, не сдержавший улыбки, схватил салагу за запястья и вернул его ладони на свою талию. Приблизился, прижался лбом ко лбу и, задевая его губы своими, жарко прошептал:       — Знаешь ты какая.       — Раздражаешь, — повисло в воздухе вместо правдивого ответа.       Казалось, они поменялись местами: теперь Тэхён играл с серьёзным и нахохлившимся салагой. Он легонько, едва ощутимо прикусил губу Чонгука и потянул на себя, а затем, привстав со стола, самовольно опустил его руки ниже поясницы. Это произвело требуемый эффект: поцелуй стал более напористым, а пальцы сжали ягодицы через полотенце. Воздух накалился, возбуждение накатило очередной волной.       — Я одеваться, — резко оборвав ласки, с задором сказал Тэхён.       Похлопав разомлевшего Чонгука по груди, он выскользнул из его рук и направился в сторону комнаты. Уже на подходе к ней, но ещё в поле зрения салаги плутовато улыбнулся и потянул узел на полотенце. Закинул его на плечо и, демонстрируя соблазнительный вид сзади, скрылся в спальне. Но успел лишь натянуть бельё, прежде чем распалённый таким зрелищем Чонгук нагнал его.       — Сходить в аптеку? — прижимаясь вплотную и обвивая поперёк груди, тихо предложил тот.       Тэхён бросил беглый взгляд на бедро и, убедившись, что тёмная ткань трусов полностью спрятала уродливый синяк, откинул макушку на плечо Чонгука.       — Плохо себя чувствуешь? — не удержался он.       — Очень.       В доказательство своим словам Чонгук двинул бёдрами вперёд, и изо рта Тэхёна вырвался вздох вожделения: ягодицами он отчётливо ощущал твёрдость чужой ширинки. Чонгук, судя по всему раззадоренный этим звуком, убрал руки с его груди, и через пару секунд послышалось, как расстёгивается молния.       — Блядь, — просвистел сквозь зубы Тэхён.       Скрытый лишь за тонкой тканью, член Чонгука теперь чувствовался куда отчётливее. Совсем новые ощущения. При мысли о долгожданной близости тело мелко дрожало, а пальцы на ногах поджимались. Он, как спортсмен, не сильно боялся боли, да и отчего-то знал, что Чонгук будет предельно аккуратен.       — Ну так что? — покрывая мелкими поцелуями каждый сантиметр кожи, до которого мог дотянуться, спросил салага.       — Точно не перед тренировкой, — улыбнулся Тэхён и, повернувшись в его сторону, потянулся за серыми джинсами, аккуратно сложенными в шкафу.       — Как пожелаешь, — спокойно согласился Чонгук и, подавшись назад, аккуратно застегнул ширинку.       Выходили из квартиры не спеша: задержались в коридоре и минут десять исступлённо целовались. Насытиться друг другом никак не получалось. Тэхёна откровенно вело от того, как громко и тяжело дышал Чонгук. Как прижимал к стене своим телом, словно хотел слиться в одно целое. В общем, в лифте ехали с топорщащимися ширинками. Но от продолжения воздержались: висящая сверху камера взывала к осторожности.       Разблокировав на ходу двери машины, Тэхён достал из кармана телефон и отписался Чону, что не сможет за ним заехать. Сумки закинули на заднее. Мобильный был без лишних слов протянут в руки Чонгука, и тот принял его как само собой разумеющееся. Тэхён аккуратно вырулил из секции, в которой оставлял машину из раза в раз, и выехал с подземной парковки. В глаза ударили яркие лучи, отчего пришлось притормозить и перегнуться через чужие колени, чтобы достать из бардачка солнцезащитные очки. Когда они были водружены на переносицу, по салону разлилась динамичная мелодия.       — Я должен признаться, — начал Тэхён с мечтательной улыбкой; двигатель вновь зарычал, а стрелка спидометра дёрнулась. — Я раньше заставлял Юкхэя выключать такие песни.       — Меня тоже заставишь? — откинувшись на сиденье и не позаботившись о ремне безопасности, промурлыкал Чонгук.       — Ты — исключение. — Шины рассекли лужу, оставшуюся после пролившегося ранним утром дождя.       Чонгук поставил на паузу трек, под который уж очень любил надрывать голосовые связки Юкхэй, и, пользуясь тем, что «Хёндэ» встал на светофоре, вернул айфон владельцу. Тэхён вопросительно взглянул на расслабленное лицо Чонгука.       — Включи то, что обычно слушаешь. Может, и мне понравится.       В этом, конечно, были сомнения. Он уверенно запустил «дорожный плейлист», и зазвучал куда более спокойный и плавный ритм.       — Всё-таки мы очень разные, — вынес вердикт Чонгук, и трудно было не согласиться.       Спустя две песни они завернули к популярному кафе, расположенному на углу невысокого бизнес-центра. Вокруг машины сновало множество сонных работяг, и пусть никто не заглядывал в нетонированные окна, Чонгук всё равно стёк вниз по сиденью.       — Я так понял, взять еду навынос, — верно расценив жест салаги, спокойно резюмировал Тэхён. — Есть пожелания?       — Особых нет, но только что-нибудь не очень тяжёлое, — выудив собственный телефон из кармана, бросил Чонгук.       Внутри кафе столпилась небольшая очередь. Тэхён с ужасом заметил, что две девушки за дальним столиком подозрительно шепчутся и поглядывают в его сторону. Когда наманикюренный палец одной из них открыто указал на него, он понял: те не хотели познакомиться, а лишь узнали в нём чемпиона Азии. Как же правильно это звучало. Но вместо того, чтобы горделиво расправить плечи и одарить девушек самодовольной белозубой улыбкой, он стушевался, втянул голову в плечи и отвернулся. Лёгкий страх подступил к горлу: а что, если они увидят, как Тэхён берёт завтрак на двоих, с любопытством пойдут следом за ним и увидят, что в машине ожидает не менее знаменитый пассажир? С другой стороны, разве двое коллег по льду не могут позавтракать вместе? Да и у одного из них официально есть девушка: фанаты уж точно не знают, что та изменила ему и вообще была прикрытием. Пружина внутри расправилась, и Тэхён бесшумно выдохнул. Он, конечно, не собирался шкериться по углам от камер, но попадать в первый публичный скандал накануне главных соревнований отнюдь не хотелось.       Вернулся Тэхён с двумя тостами с зеленью и рыбой и имбирным чаем. Чонгук подтянулся выше на сиденье и, отложив телефон, расплылся в благодарной улыбке.       — Намджун разрывает телефон, — ответил он на немой вопрос, повисший в воздухе, и приступил к завтраку. — Спасибо.       — Не будешь брать?       — Хочу оттянуть свою казнь, — пожал плечами Чонгук. — Что за чай?       Тэхён, расправившийся с тостом за пару больших укусов, сделал маленький глоток и блаженно прикрыл глаза. Идеальный — то, что нужно.       — Имбирный, — довольно ответил он и зачем-то уточнил: — Мой любимый.       Чонгук открыл окно и отряхнул ладони от крошек прямо на улицу. Затем, медленно пережёвывая пищу, отпил из своего стаканчика.       — Вкусный, возьму на заметку.       Тэхён убрал чай в подстаканник и завёл двигатель. Они плавно тронулись в направлении арены в абсолютно комфортном молчании, что заглушал «дорожный плейлист». Вскоре Чонгук оторвался от созерцания проносящихся мимо зданий и опустил ладонь на внутреннюю сторону его бедра, мягко сжимая. Тэхён накрыл его руку своей всего на пару секунд, но этого хватило, чтобы тело прошиб ток, а все ощущения сконцентрировались там, где подушечки пальцев гладили нежную кожу. Повезло, что сегодня на арене лишь фигуристы: меньше лишних глаз и ушей.       — Не хочу выходить, — шепнул Чонгук.       Вокруг стояли машины их коллег и знакомых: старенький «Порше» Минхёна, скромный красный «Матиз» Сонми, что, видимо, обожала этот цвет, «Кашкай» доктора Мина и, конечно же, тёмно-синий джип, принадлежащий Намджуну. На него-то как раз и смотрел Чонгук.       — Останемся здесь? — Вопрос риторический.       Чонгук лишь шумно выдохнул и вышел из машины. Тэхён поспешил следом. Когда они, не переставая оглядываться по сторонам, открыли задние дверцы и вытащили с сидений сумки, в поле зрения появился Чону, заворачивающий с остановки. Он на секунду замер в ступоре, но через мгновение подтянул лямку на плече и медленно приблизился.       — Привет… — не скрывая удивления, заторможенно пролепетал фигурист.       — Привет, — ответили в унисон парни.       Тэхён — спокойно и слегка устало, салага же — дёргано и пугливо. Чону бросил беглый взгляд на Чонгука, а затем перевёл глаза, полные непонимания, на друга. Тэхён видел, что он пытается невербально с ним общаться, и, скорее всего, вопрос звучал примерно так: «Какого чёрта, Тэ?»       Но он его, конечно, не озвучил. Тишина стала неуютной и неловкой, но никто не решался её нарушить. Втроём дошли до стеклянных дверей, пересекли турникеты; тут Чонгук с Тэхёном остановились — одновременно и так резко, что Чону врезался в спину друга. Впереди, у кафетерия, спрятав руки в карманы пальто, стоял Намджун и смотрел прямо на них, надменно вскинув подбородок и покачиваясь с пятки на носок. С таким видом тренер встречал Тэхёна после роковой пьянки у Чону, а затем в качестве наказания заставлял умереть и воскреснуть на льду. Но семнадцатилетний подопечный всего лишь отравился вином, а вот Чонгук — сбежал из дома на ночь глядя к человеку, к которому было запрещено приближаться. Определённо, усложнённой тренировкой дело не закончится. Незаметно для Намджуна Тэхён невесомо погладил пальцы Чонгука, и тот молча двинулся вперёд, виновато опустив голову.       — Сначала бойфренд подруги, теперь — лучшего друга, — на грани слышимости удивился Чону. — А он не промах.       Они отошли к раздевалке, но продолжали провожать глазами сгорбленный силуэт. Когда Намджун положил ладонь на спину Чонгука и чуть ли не силком толкнул в сторону тёмного коридора, в котором скрывались кабинет Юнги и туалет, Тэхён позволил себе обратить внимание на друга. Тот прислонился плечом к серой стене и не спешил заходить внутрь.       — Не бойфренд он мне. — В противовес словам на лице расцвела жизнерадостная улыбка, которую просто невозможно было сдержать.       — Называй как хочешь, — Чону усмехнулся в ответ, — но ты сейчас лопнешь.       — Он ночью сбежал от Намджуна ко мне, — провожая взглядом проходящих мимо фигуристов, доверчиво шепнул Тэхён. — Вроде как даже поговорили о чувствах, но, если честно, я до сих пор не могу понять, что происходит. Он неравнодушен, и я, очевидно, тоже, но это мало что даёт. Соревнования, Соён и Намджун всё ещё никуда не делись.       — Будь я на твоём месте, слушал бы сердце, а не разум. — Чону столкнулся с прищуренным взглядом напротив. — Знаю, звучит слащаво, но ты и так зачастую руководствуешься этим правилом, поэтому, когда дело дошло до таких серьёзных вещей, не изменяй традициям. А что касается Соён… Вчера она перемыла тебе все кости. Я не выдержал и ушёл почти следом — ей нужно было остыть вовремя.       Слова о бывшей подруге почти не ранили, но всё же оставили лёгкий неприятный осадок. Да, Тэхён, бывало, вёл себя неправильно, да, обманывал почти с самого начала — со второго дня, как Чонгук втиснулся в небольшой коллектив фигуристов, тренирующихся на сеульской арене. И даже Чону, который уже был осведомлён о тесной и порочной связи между двумя соперниками, не представлял, что всё началось ещё задолго до Сувона. Что его друг, который приударял за девчонками и накануне сезона расстался с одной из них, был не против оказаться под едва знакомым парнем.       — Не хочу, чтобы ты лишился друзей из-за меня. — Тэхёну, конечно, было отрадно быть номером один для близких людей, но он искренне не желал, чтобы Чону ссорился с Соён, пусть та и раздражала.       Пухлых губ друга коснулась трогательно нежная улыбка. Он, придерживая лямку сумки, что норовила сползти с плеча, потянулся к нему второй рукой и запустил длинные пальцы в тёмно-каштановые волнистые волосы.       — Если честно, ты для меня единственный и самый главный друг, Тэ, — прозвучало чистосердечно. — Со всеми своими заморочками.       — И я тебя люблю, — слегка разомлев, негромко ответил Тэхён.       Рука, поглаживавшая голову, замерла.       — Я думал, так и не услышу этого, — искренне удивился Чону.       — Просто я сегодня очень и очень счастливый.       В последний раз в таком приподнятом настроении Тэхён был после самокатов и головокружительной близости с салагой. До появления Чонгука он, безусловно, тоже испытывал положительные эмоции, и нередко — например, ходил по вечерам с хоккеистами в бар и громко хохотал над нелепыми шутками. Но после его прихода такие вылазки резко исчезли, как и мысли о них. Приоритеты кардинально изменились. И когда слепая ненависть осталась позади, Тэхён мог с уверенностью заявить: Чонгук — не в обиду остальным — приносил куда больше счастья и трепета.       — Я надеюсь, так будет всегда.       Они ввалились в полупустую раздевалку и тут же обратили внимание на себя. Минхо, не видевший Чону с неделю, чуть ли не подпрыгнул на скамейке и принялся активно махать в знак приветствия. Минхён, что натягивал на поджарое тело серую спортивную водолазку, прервал свой диалог с Чимином и дружелюбно кивнул им. И только Хосок, наклонившийся завязать шнурки, демонстративно не обратил на парней никакого внимания. Когда Минхо приник к Чону для коротких объятий, но при этом задержал ладонь между его лопаток, Тэхён вспомнил свои рассуждения дома у Соён. Что, если друг не чувствовал ничего к фигуристу, потому что был занят одним наглым хоккеистом? Но почему тогда позволял себе обжиматься на афтепати с Чимином, пусть у них ничего и не было?       — Ты абсолютно заслуженно поехал на чемпионат Азии, — затараторил раскрасневшийся Минхо. — Я не отрываясь смотрел твой прокат!       Хосок нарочито громко цокнул и пронёсся мимо ярко-оранжевым пламенем, оглушительно хлопнув дверью в конце. «Псих», — пронеслось в голове, а затем Тэхён вспомнил, как помял два шкафчика своим кулаком, и тут же мысленно оправдал завистливого одиночника.       — Как бедро? — тихо шепнул Чону на ухо, стоило с болезненной гримасой присесть на скамейку.       — Пойдёт, — отмахнулся он в ответ.       Может, если создавать иллюзию, что никакой травмы нет, то так и будет наяву? Когда Тэхён стянул тёмно-синий свитшот, друг лишь покачал головой и невесомо коснулся подушечками пальцев тёплой смуглой кожи выше соска.       — Странно смотреть на это, зная, чьих это рук дело, — тихо, почти бормоча, сказал он и расплылся в хитрой улыбке. — Точнее, не рук.       Тэхён прижал подбородок к ключице и скосил взгляд на свою грудь, на которой красовался небольшой аккуратненький синяк — он так забылся в ощущениях, что не заметил, как Чонгук собственнически втянул его кожу губами. По телу разлилось тепло, и пришлось надевать футболку, отвернувшись и спрятав глупую инфантильную улыбку.       — Ребята! — хлопнул в ладоши Минхён, привлекая к себе внимание. — Вам не кажется, что мы давно не собирались? Надо же отметить окончание чемпионата.       — Тебе афтепати не хватило? — хмыкнул Тэхён без злобы.       — Ну, — отмахнулся парник, — это было не то: там все разбежались по группкам, а тут-то все свои. Надо уговорить Юкхэя снова любезно предоставить нам свой дом — в прошлый раз было классно.       Классно — слабо сказано. Эта вечеринка была началом конца. Или, может… началом чего-то абсолютно нового, удивительного и искреннего? Зная, чем всё обернётся, пошёл бы Тэхён вслед за Чонгуком «бить морду»? Естественно.       — Да после того, что вы с Тэён устроили на третьем этаже, вас Юкхэй вряд ли пустит, — демонстрируя ровный ряд белых зубов и приподнимая светлые брови, в тон ему ответил Чону.       Минхён, активно жестикулировавший, вдруг застыл и озадаченно взглянул на фигуриста. Тэхён почувствовал, как кровь прилила к щекам и кончикам ушей, и поспешил опередить знакомого, открывшего рот, словно выброшенная на сушу рыба.       — Так, ладно, — уткнувшись взглядом в серый пол, запальчиво и ненатурально громко выпалил он. — Мне всё равно, если честно. Но если сможешь уговорить его, то я приду.       — Жду на льду, — продолжая посмеиваться над Минхёном, привычно бросил Чону.       — Эй, погоди! — Парник бросился ему вдогонку. — Ты же тоже его друг!       Их звонкие голоса скрылись в коридоре. Минхо, судя по всему опечаленный тем, что его предмет воздыхания так быстро убежал, закинул сумку в шкафчик и унёсся следом. Вскоре все фигуристы один за другим покинули раздевалку, и Тэхён вздохнул полной грудью — ещё чуть-чуть, и у него зачешутся лопатки от вновь прорезающихся крыльев. Он, полностью одетый, обклеивал натёртую кожу ступни пластырями, когда дверь раздевалки аккуратно приоткрылась. В светлое помещение ввалился Чонгук с сумкой наперевес и, кинув её куда-то к скамье, устало привалился спиной к стене. Тэхён натянул спортивные носки из хлопка и, расставив руки по бокам от себя, слегка склонил голову. До чего же Чонгук красивый. Недовольный и хмурый, но зато выспавшийся и доведённый до сладкого оргазма. В воздухе между ними парили частицы пыли, едва заметные человеческому глазу, и было в этом что-то магическое и завораживающее.       — Сильно ругался? — нарушил тишину низкий и спокойный голос.       Чонгук лишь выпятил грудь и, судя по шумному вздоху, набрал побольше воздуха в лёгкие. Вопрос повис в воздухе. Тэхён опустил голову и покачал ею, прежде чем пружинисто подняться с лязгнувшей скамейки и подойти ближе. Неужели Чонгук так и не понял, что влюблённость в него давно затмила злость от того, что Намджун взялся за другого ученика? Да, тренер был Тэхёну как отец, ведь настоящий не обращал на него никакого внимания, но вряд ли салага знал об этом — да и сам Намджун наверняка не догадывался, ведь произнести это вслух не хватало смелости.       — Снова закрываешься от меня?       Наконец Чонгук поднял подбородок, и его чёрные глаза встретились с карими. Тэхён всматривался в них бесконечно долго — радужка почти сливалась со зрачком, и эта бездонная пропасть затягивала в себя заблудшего путника из раза в раз. В ней не было ответов — лишь гулкая тишина и промозглый холод. Хотел бы Тэхён, чтобы в них снова вспыхнул пожар и согрел их обоих, но, по правде говоря, мороз не так страшен, если Чонгук останется рядом. Поэтому, не медля, он преодолел метр между ними и приник к этой глыбе, что тут же начала таять в его руках. Фигурист не будет фигуристом, если не сможет обуздать лёд под собой.       — Сильно, — негромко слетело с губ. — И ключи забрал на время, чтобы не сбегал.       — Сколько же твои родители платят Намджуну, что он возится с тобой, как курица-наседка? — хмыкнул Тэхён, сильнее прижавшись к светлой шее, не страшась, что кому-то взбредёт в голову вернуться в раздевалку.       Крепкое тело в его руках встрепенулось. Тэхён нахмурился, но не промолвил ни слова, как и сам Чонгук. Они стояли, обнявшись, в тишине ещё с минуту, а затем салага, бросив взгляд на дверь, быстро прижался к расслабленным губам. Нежно, с толикой робости и отчаяния, приласкал верхнюю и отстранился, не дав времени на ответ. Сердце застучало в разы быстрее, дыхание сбилось — Тэхёну определённо нужно собраться и успокоить лихорадочный пульс.       — Хочешь, подожду тебя? — мечтательно спросил он.       — Не стоит. — Чонгук подтолкнул его в сторону скамьи. — Намджун с ума сойдёт, да и я видел ждущую тебя Сонми.       Кивнув в ответ, Тэхён вернулся к своей сумке и вытащил оттуда коньки. Заглянул в один из них — несмотря на то что те были всегда при нём, в душе всё равно таился страх после инцидента с Соён — и начал шнуроваться. Фигурные коньки сидели плотно, но не пережимали, тело было лёгкое после хорошего сна, а по животу метались бабочки, врезаясь во внутренние органы, — всё, казалось бы, замечательно, но многострадальное бедро то и дело простреливало болью, напоминавшей, что всё хуже, чем кажется.       — Я сегодня задержусь здесь, — уныло оповестил Чонгук, когда Тэхён был уже в дверях.       Было понятно, к чему ведёт салага, — это, наверное, последний раз, когда они смогут полноценно поговорить и уж тем более приласкаться. Сегодня после тренировки они пересекутся на пресс-конференции, но при репортёрах и Намджуне смогут ограничиться лишь переглядками; завтра днём арену оккупируют маленькие фигуристы, вечером состоится детское ледовое шоу, а послезавтра вернутся отдохнувшие хоккеисты, и с самого утра в серых стенах будет стоять галдёж. Уголки губ поползли вниз, плечи опустились. Огорчённый обрушившимся осознанием, Тэхён нерешительно припал к косяку. Ничего, к сожалению, не поделать — они в первую очередь спортсмены, а Намджун, будь он неладен, слишком строгий тренер.       — Держись. — Взгляд скользнул по оголившемуся прессу, и затем дверь закрылась.       В коридоре пахло как-то по-родному. В воздухе витал аромат десертов из кафетерия и дешёвого кофе из автомата. Тэхёна не было всего ничего, а он стал так сентиментально относиться к простой арене. Может, всё дело в том, что она подарила ему кое-что очень важное и хрупкое? Из-за приоткрытой железной двери слышались стук бьющихся о лёд лезвий и громкие голоса тренеров. Сонми обернулась к своему подопечному моментально, стоило тому показаться в проёме.       — Я видела вас через стекло, — вместо приветствия сказала Ли и попыталась сдержать красноречивую усмешку, но не вышло. — А я-то думала, почему Намджун с самого утра коршуном по коридору бегает и звонит кому-то.       Тэхён застыл с одним чехлом в руке. Лицо тренера не выражало осуждения, в глазах плескалась лишь безграничная теплота и понимание.       — И ты даже не запретишь мне это? — Он сам не понимал, что подразумевал под «этим».       Ведь Чонгука ему никто не смел запрещать.       — Тебе? Себя-то слышишь? — с иронией поинтересовалась Сонми и приняла защиту в руку. — Всё, дуй разминаться.       С замершим сердцем и пустотой в груди Тэхён двинулся в сторону калитки и ступил на гладкую поверхность. Взрослый человек, который старше на шестнадцать лет, не осуждал его так, как делал это он сам. Сонми отнеслась совершенно спокойно, словно давно всё поняла и смирилась с романтическим увлечением своего ученика, и вдруг стало так тепло на душе, что Тэхён всё-таки расправил прорезавшиеся крылья и быстро разогнался. Он сделал не меньше десяти кругов, стараясь игнорировать резь в бедре, и парочку перекидных для разогрева мышц. К этому времени на каток уже вернулся Чонгук с Намджуном, что был мрачнее тучи. Интересно, на произвольной в Пекине Чонгук упал потому, что всю ночь корил себя за случай у лестницы? А если так, то вернётся ли он в форму после того, как всё более-менее наладилось? Ведь сколько бы поцелуев между ними ни было, на льду они всё ещё конкуренты.       — У нас хореограф через три дня, — постукивая пластиковыми чехлами, напомнила Сонми. — Надо что-то решать с прыжками. Может, оставим те, что были?       Несмотря на разницу в статусах, Ли не зазнавалась и советовалась. Положив ладони на бортик, Тэхён, держась за него, отъехал назад и прогнулся в спине. Мышцы отдались сладкой болью, а бедро — острой и надоедливой. Оставлять программу с чемпионата Азии не хотелось: в короткой было мало прыжков категории «ультра-си», а в произвольной недостаточно четверных. Ещё нигде не было коварного и сложнейшего четверного лутца, базовая стоимость которого составляла целых одиннадцать с половиной баллов, а они Тэхёну были жизненно необходимы, поэтому он с запалом озвучил эту мысль тренеру.       — Лутц и пять четверных? — с опаской повторила Сонми и покосилась на его бедро.       — Да, — кивнул Тэхён с гордо выпяченной грудью. — Хотелось бы шесть, но не уверен, что смогу чисто приземлить их все.       — Шесть? — отдалось эхом. — Тэхён, напоминаю, я хотела урезать четверные для Пекина.       Мимолётная злость вспыхнула в груди, а пальцы сильнее сжали бортик.       — Мне нужна сложнейшая программа, — с напускной бравадой заявил Тэхён. — Я не собираюсь лишаться золота. Чемпионат Азии не сравнится с чемпионатом мира: там помимо тех, кто мне в спину дышит, будут совсем другие фигуристы, самые сильные. Если продолжу щёлкать клювом, то останусь ни с чем.       Как же тяжело было признавать это. Да и его тело, израненное и покалеченное, совсем не готово к таким нагрузкам, но Тэхён в этом плане навсегда останется принципиальным.       — Хорошо, решим чуть позже, — согласилась Ли и, направив палец на него, добавила: — И ещё нужно окончательно определиться с музыкальным сопровождением. Если не придумаешь сам, выбери из тех, что я тебе отправила.       Если говорить начистоту, Тэхёну совсем не понравилось то, что предложила Сонми: все песни абсолютно не подходили под его характер и технику.       — Я подумаю сегодня, — бросил он и наконец оттолкнулся от бортика.

* * *

      Вокруг было шумно и многолюдно. Яркие вспышки камер слепили глаза, от бесконечного потока вопросов от журналистов голова начинала раскалываться. Сколько они уже здесь сидели, не считая времени, проведённого в ожидании окончания интервью со спортивными парами? Казалось, несколько часов, хотя на самом деле пресс-конференция длилась от силы минут двадцать и подходила к завершению. В зале не было ни окошка, но Тэхён был уверен, что на улице непроглядная темень, ведь уже около полуночи. Радовало то, что завтра выходной и вечеринка у Юкхэя, которого, судя по всему, смогли уговорить. Хоккеист не повторял ошибок и позвал Чону сразу же. Чонгука, конечно же, никто не отпустит — ни на вечеринку, ни тем более домой к Тэхёну. А тому и делать-то было нечего, поэтому решил идти к другу, хоть мысль о том, чтобы торчать на очередной попойке, и не прельщала.       — У меня вопрос к Ким Намджуну, — поднялся со своего места один из репортёров.       Тэхён переглянулся с Сонми, сидевшей по правую руку, а после с Чону, что сидел как раз рядом с говорившим. Затем облокотился на длинный стол, за которым восседали трое одиночников со своими тренерами, и покосился в сторону Чонгука и Намджуна — он долго терпел и старался не смотреть на них лишний раз, чтобы этого не смогли запечатлеть объективы огромных камер. Салага, развернувшись вполоборота, бросил на него усталый взгляд и приподнял уголок губ в вымученной улыбке. Тэхён прекрасно его понимал: как же хотелось оказаться дома, в мягкой постели, подальше от всей этой суеты. И желательно не в одиночестве.       — С начала сезона вам наверняка поступило много коммерческих предложений касательно Чон Чонгука, но он нигде не был заявлен, — затараторил низенький мужчина с квадратными очками на кончике носа и коротким ёжиком на голове. — Ждут ли нас в будущем какие-то проекты?       Намджун смерил репортёра присущим ему строгим взглядом и приблизился к микрофону, закреплённому на столе. Тэхён заинтересованно навострил уши: отец согласился на рекламу парфюмерного дома, но перспектива пока что была размытая. Он мечтал появиться на билбордах и по телевидению не с очередной моделью, а с Чонгуком, но бывший тренер безжалостно топтал его надежды каблуками своих дорогущих туфель.       — Нет смысла загадывать на будущее. — По конференц-залу разнёсся поставленный бархатистый голос. — Сейчас мы полностью сосредоточены на предстоящих соревнованиях, я хочу сделать из своего ученика в первую очередь чемпиона, а не модель, торгующую лицом.       Тэхён откинулся на спинку стула и поджал губы: на него словно вылили ведро ледяной воды. «Чемпиона»? Как Намджун посмел заикнуться об этом? Среди троих парней, выступающих в одиночном катании, чемпион всего один. И он сидит между Сонми и Хичолем.       — То есть вы осуждаете фигуристов, снимающихся в рекламах? — допытывался журналист.       — Как я могу кого-то осуждать? — недобро ухмыльнулся тренер. — Просто предпочитаю сделать упор на тренировках.       Наглый и надменный — эта сторона Намджуна просыпалась крайне редко. Когда к микрофону притронулся другой мужчина, Тэхён еле удержался, чтобы не закатить глаза. Он прекрасно помнил этого журналиста по неуместным и непрофессиональным вопросам и даже не удивился, когда из его рта вырвался очередной:       — Спустя пару лет мы впервые видим вас и Ким Тэхёна на одной пресс-конференции, но уже в разных концах стола. Может, пора приоткрыть завесу тайны и рассказать, почему вы перестали сотрудничать?       Тэхён дёрнулся, готовый встать и при всех начистить морду этому идиоту, но лишь приблизился к микрофону и вместо Намджуна ответил:       — Это некорректный вопрос.       Он прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы не ляпнуть что-то грубое и хлёсткое, вновь откинулся на спинку и сложил руки на груди. Намджун бросил на него неоднозначный взгляд и поправил ослабевший галстук. Осаждённый журналист плюхнулся на своё место, и всё внимание перешло к Чону, что с запалом начал рассказывать про свои планы на чемпионат мира. Сонми несильно похлопала Тэхёна по бедру в знак поддержки.       Непрекращающийся поток вопросов — слава Богу, теперь уже совсем простеньких и примитивных — лился ещё минут десять. Когда конференц-зал начал пустеть, Тэхён, поднимаясь с насиженного места, обернулся через плечо. Чонгук шёл позади Намджуна и смотрел в пол. Тэхён больше не боялся бывшего тренера, но из-за его действий могло влететь салаге, и тогда их робкая связь разорвётся в одночасье.       — А Чонгук знает, почему Намджун отказался от тебя? — подходя к припаркованной машине, глухо поинтересовался Чону.       Тэхён поёжился от ночного мороза и в последний раз бросил сиротливый взгляд в сторону уносящегося вдаль джипа. Теперь Чонгук точно был принцессой в заточении.       — Надеюсь, нет.       Чону со вздохом опустился на переднее сиденье «Хёндэ» и откинулся на спинку. Оба изрядно устали. Тэхён завёл двигатель и быстро вырулил на главную дорогу. Как же повезло, что их небоскрёбы в паре кварталов от зала.       — Думаю, ему стоит знать про твою… — Чону на мгновение замялся, — …проблему.       — У меня нет никаких проблем, — типично, как и всегда, ответил Тэхён и прибавил газу.       Фонари и здания за окном сливались в пёструю расплывчатую картину. В салоне было непривычно тихо, а на дорогах — пусто. В окно, приоткрытое буквально на сантиметр, пробивался холодный свежий воздух, легонько трепал каштановые и русые волосы и бодрил вымотанных парней. Прошло всего несколько минут, как Чонгук скрылся за тёмно-синей дверцей машины, а на сердце снова было пусто и тревожно.       — Ну, если помятые шкафчики, разбитые кулаки и покалеченные люди — не проблема, то… — выдохнул друг, да так и оставил предложение незаконченным.       Тэхён вжался лопатками в спинку сиденья и под рычание двигателя обогнал водителя, плетущегося впереди. Он не чувствовал себя больным или каким-то не таким и в диагноз свой не верил. Расстройство прерывистой вспыльчивости — ну что за бред? Тэхён злится, только когда есть повод, как и любой другой нормальный человек. Юкхэй оскорблял его самого близкого друга, сегодняшний репортёр чуть не довёл до греха своими глупыми вопросами, а Намджун… он просто усомнился в нём в самый неподходящий момент.       — Не хочу, чтобы он считал меня психом, как Соён, — нехотя признался Тэхён. — Потому что это не так.       — Конечно, это не так, — тут же урезонил Чону. — Просто если собираешься строить с ним что-то серьёзное, то лучше расскажи.       Ответом послужил запоздалый кивок. Что-то серьёзное с салагой? Звучало странно и будто невозможно. Тэхён не хотел долгих отношений ни с кем из своих девушек, быстро уставал и перегорал, поэтому все интрижки длились от силы месяц. Он ни к кому не привязывался, ни о чём не жалел и спокойно разрывал отношения, зная, что обязательно забудется в ком-то другом, таком же красивом и покладистом. И действительно забывался: обнимал очередную талию, зарывался в похожие шелковистые волосы и наслаждался громкими стонами, абсолютно такими же, как и предыдущие. Чонгук же не был похож ни на кого, и он не то что не надоел — его было катастрофически мало. Но какова вероятность, что прежняя натура напыщенного чемпиона Кореи не вылезет наружу и не шепнёт на ухо, что Чонгук уже не так интересен?       — Кстати, о Соён… — Голос друга звучал неуверенно, словно он мысленно прикидывал, стоит продолжать или нет. — Долго не хотел говорить, но она вчера рассказала, что видела, как Читтапон тянул тебя на выход во время банкета.       Машина резко сбавила скорость перед лежачим полицейским, но всё равно шумно подпрыгнула на нём. Подрагивающие пальцы уверенно обхватили кожаный руль, слух напрягся.       — Ну и, пользуясь тем, что Юкхэй отошёл в туалет, спросила, мол, могло ли это что-то значить. Я сказал, что ничего не знаю, но вряд ли в этом был подтекст, который она увидела.       — Блядь, — выдохнул Тэхён, заворачивая в родной район.       — Да не переживай. — Чону положил руку на его предплечье. — Возможно, ей просто было интересно. Она никогда в жизни не догадается о тебе и Чонгуке, если вы будете скрываться.       — Это моя вина, — поник Тэхён, внутренне коря себя за глупость, от ревности сорвавшуюся с губ неделей ранее. — Я, когда провожал её после бара, ляпнул, что он гей.       Рука Чону, которой тот успокаивающе водил по складкам куртки, замерла. Друг картинно приоткрыл рот, но так ничего и не сказал.       — Я был в отчаянии! — прилетело в оправдание. — Она только посмеялась и, как мне показалось, сочла меня за идиота. Соён явно не могла в это поверить тогда.       — Может, и не поверила… — задумчиво произнёс Чону, вернувшийся в расслабленное положение и сверлящий взглядом небоскрёб, около которого они припарковались. — А потом увидела, что Чонгук смотрит не на неё, а на тебя. Ведь, ей-богу, только слепой бы не заметил. Возможно, у неё закрались сомнения в тот момент, когда ты не дал ей залезть в трусы: старый Тэ воспользовался бы этой возможностью, чтобы получить желаемое и насолить Чонгуку. Ведь в её представлении у тебя нет никакой совести и морали.       — Будь как будет, — только и смог сказать Тэхён. — Я устал постоянно думать и переживать о чём-то.       Чону не выдержал — прижался к нему и сковал в крепких объятиях. Уткнулся в плечо и прошептал с неожиданной болью в голосе:       — Ты на самом деле очень смелый, Тэ, я безумно тобой горжусь.       До слуха донеслось подозрительное шмыганье.       — Ты там плачешь, что ли?       — Нет, с чего бы, — хохотнул Чону и отстранился.       Неубедительно. Лицо друга скрывал ночной полумрак, Тэхён не стал всматриваться и лезть в чужую душу — свою бы для начала вылечить. Они договорились поехать к Юкхэю вместе и торопливо распрощались. Через пять минут «Хёндэ» уже въезжал на подземную парковку и глушился в привычном месте, которое никто из соседей отчего-то не занимал. Тэхён поднимался в лифте словно после каторги: плечи ссутулились, кончики губ опустились, гримаса на лице выдавала хроническую усталость.       Квартира встретила привычной тишиной. Бедро напомнило о случившемся резкой болью, и Тэхён поспешил включить свет. Сбросил обувь, едва нашёл в себе силы повесить куртку на крючок и зашагал в спальню, на ходу раздеваясь. Как же не хватало в этих тёмно-синих стенах Чонгука — вот бы он, как вчера ночью, неожиданно появился на пороге. Но даже в сказке дракон сам себя не уничтожил, что уж говорить о реальном мире. Вещи полетели на кресло, и Тэхён, полностью нагой, вновь размазал мазь по синяку. От холодного геля, контрастирующего с горячей кожей, по телу побежали мурашки. Вытерев руку о своё же бедро, он достал запылившийся ноутбук; подсоединив его к питанию, упал с ним на мягкую постель и откинул крышку. На почте лежала папка с музыкой — как популярными песнями, так и композициями, написанными неизвестными музыкантами специально для него. Тэхён пробежал глазами десяток мелодий и остановился на той, что под номером пять. На его памяти она единственная затронула потайные струны души. Он откинулся на подушку, комнату залило приятное звучание — наверное, он зря её забраковал. Тяжёлые веки закрылись, перед глазами предстала красочная картина: он изящно рассекает лёд в своём новом бело-голубом костюме, эскиз которого ему прислал отец. Может, стоило раскрыть себя с другой стороны под эту мелодию? Показать, что Тэхён может быть не только заносчивым, но и нежным, влюблённым, трогательно ранимым. Руки взмыли вверх и исполнили витиеватое движение, а губы тронула одобрительная улыбка. Кажется, с короткой программой долго думать не придётся.       Что касается произвольной, то здесь, даже прослушав заново все предложенные варианты, не получилось на чём-то остановиться. Всё было пресно и скучно. Тэхён вспомнил, как будет выглядеть его костюм: золотой, с россыпью страз и свободными тонкими лентами на рукавах. Он ещё не мерил готовый наряд, но уже представлял себя огненным фениксом, что расплавит лёд в Канаде и сердца всех зрителей. А затем гордо расправит плечи и позволит повесить на свою шею медаль в цвет костюма. Палец своевольно начал печатать поисковый запрос, а перед глазами предстала самая красивая женщина на земле — Ким Хана. Тэхён прикусил губу, чувствуя, как глаза вмиг увлажнились.       «Быстро прекрати это всё», — зазвучал голос мамы в голове, и он, беспрекословно слушаясь, стёр упавшие слезинки ребром ладони.       На экране появилась ещё старая китайская арена, а в центре неё — роскошная женщина в чёрно-красном костюме и с пучком на голове. Сколько раз Тэхён включал эту произвольную и сколько раз не досматривал до конца, задыхаясь от слёз и горечи утраты. Качественная хореография, идеальная амплитуда и безупречная высота — Хана была феноменом своего времени, так же как и её сын. Слёзы всё равно покатились по щекам, но выключать программу Тэхён не намеревался — не моргая смотрел на прокат и мысленно принимал решение. Это была последняя произвольная мамы, ведь, по её словам, за день до неё она узнала, что беременна. С соревнований не снялась, несмотря на риск, — Тэхён её не осуждал. Хана выступала с трагично надломленными бровями, оставляла все свои достижения позади и всем своим видом показывала, как ей больно прощаться со спортом. На фоне играла её любимая песня, но из-за того, что вокальные мелодии в те годы не жаловали, она выступала под оркестровую версию. Ответ лежал на поверхности. Тэхён сделает ей подарок. В голове всё ещё оставались слегка затёртые воспоминания, как мама тихо подпевала радио на кухне, как он совсем крохой прятался за косяком и с восхищением за ней наблюдал. Он выступит именно с оригинальной версией и будет представлять, как Хана мелодично растягивает незамысловатые слова для него в знак поддержки. И песней не ограничится — придёт к хореографу и попросит подстроить мамину программу под себя. Единственное, добавит пару своих элементов и изменит прыжки на сложнейшие.       Тэхён положил ноутбук сбоку и поставил видео на повтор. Сам лёг напротив горящего экрана, завернулся в пуховое одеяло и уткнулся щекой в подушку. От неё веяло Чонгуком. Вдыхая заветный аромат, он следил за главной женщиной в его жизни, что оставляла свою душу на льду в последний раз. Мелодия заполняла давящую тишину, а до боли полюбившийся запах создавал иллюзию того, что салага лежит рядом. Тэхён обнял сам себя и провалился в глубокий сон. Сон без снов.