Касаясь льда

      Чону со стоном откинулся на подголовник и присосался к только что открытой бутылке воды. Неудивительно, что похмелье мучило его и в Сеуле: он вернулся в номер в шестом часу утра, тогда как вылет был запланирован на три часа дня. Тэхён даже не стал сердиться на то, что тот врезался во всё, что только можно, по пути к своей кровати, находившейся в паре метров от двери: на его памяти Чону впервые так напился после соревнований. Наутро — а точнее, уже днём — он игнорировал все вопросы о подробностях и слонялся по гостинице белоснежным призраком.       — Третья? — оторвав взгляд от дороги, с иронией поинтересовался Тэхён. — До дома-то дотерпишь? Я ведь не прощу, если ты обмочишься прямо на моём сиденье.       Чону раздражённо цокнул и, скорчив гримасу, убавил и без того тихий «дорожный плейлист». Тэхён весело покачал головой.       — Сам же своим советам не следуешь, — откровенно издевался он. — Тебе бы поумерить пыл, а то у меня вон окна уже запотевают.       — Тэхён, ну в самом деле! — не выдержал Чону. — Мне и так плохо, ещё и Юкхэй, как назло, хочет встретиться именно сегодня. Что ж ему неймётся?..       Улыбка от потехи над другом дрогнула. Юкхэй позвонил чуть ли не сразу, как они сошли с борта самолёта, и начал яро уговаривать друзей встретиться. Ему было невдомёк, что все изрядно вымотаны после соревнований и перелёта. Соён, которая пересела в инвалидную коляску, чтобы лишний раз не напрягаться, и Чону, жалующийся на сильную мигрень, тоже не были для хоккеиста достаточным аргументом. Тэхён в препирании не участвовал — молча вышагивал по телетрапу и ждал, пока его телефон, по которому общались Чону и Юкхэй, вернётся обратно. Впереди виднелась сгорбленная спина Чанёля, везущего свою ученицу. С Соён Тэхён пересёкся лишь сегодня в общем автобусе, но та устремила взгляд в пол и не промолвила и банального приветствия. Вряд ли подруга горела желанием, чтобы вечером в её квартиру кто-либо нагрянул. Если это не Чонгук, конечно. Шанс встречи уменьшался и с учётом того, что по приезде Соён почти сразу поедет в участок писать заявление на Чонху, которой хватило глупости расколоться на вчерашнем допросе и которая улетела этой же ночью на родину вместе с тренером. Но каким-то магическим образом Юкхэй, тот ещё балабол, смог упросить и подругу, и морщащегося от любого громкого звука Чону. А Тэхён особо и не возражал: ему было всё равно. Все мысли вновь занял Чонгук, везущий свой чемодан неподалёку. Салага открыто на него не смотрел, но Тэхён не волновался: он и без того был окружён эйфорией, точно шлейфом духов.       Но потом, стоило попрощаться со всеми в аэропорту и вместе с Чону отправиться к припаркованной вдалеке машине, пришло осознание: придётся как-то общаться с Соён. Та сильно злилась на него, хоть и не имела никакого права. И если они избегали друг друга последние два дня, то как собирались изображать прежнюю дружбу при Юкхэе?       — Так, ладно, — решив не думать о предстоящем вечере, начал Тэхён. — Пока у тебя нет возможности сбежать от меня, расскажи, что там с Чимином.       Чону вновь вздохнул: видимо, ему очень не хотелось об этом говорить. Но в последнее время он стал таким человеком-загадкой, что Тэхён уже не мог держать в узде своё любопытство и довольствоваться теми крупицами информации, что изредка выдавал друг.       — Да ничего. Когда зал начал закрываться, мы продолжили афтепати у него в номере, — торопливо заговорил Чону. — Минхёна не было: отмечал серебро у Тэён.       Тэхён барабанил пальцами по кожаному рулю и едва не подпрыгивал на сиденье от жгучего интереса. Друг замолчал, видимо посчитав свой рассказ достаточным, и вновь присосался к бутылке с водой.       — Ну и? — чувствуя покалывание в шее, подначивал Тэхён. — Не томи давай. Зал наверняка закрылся где-нибудь в три, а вернулся ты уже утром. Что делали, признавайся? Спали?       Чону, пользуясь тем, что «Хёндэ» встал на светофоре, ударил его в плечо.       — Почему тебя так интересует чужая постель?       — Ну как «чужая»? — Тэхён, щурясь от яркого солнца, медленно плывущего к горизонту, открепил очки с ворота толстовки и водрузил их на переносицу. — Это постель моего лучшего друга.       — Не спали и не целовались даже, — поняв, что спорить бессмысленно, сознался Чону. — Просто пили и болтали, а под конец пришёл Читтапон, и я ушёл, потому что рубило. Не знаю, может, у них что-то и было, но мне как-то всё равно.       От мысли, что таец мог найти ему замену, у Тэхёна не дрогнул ни один мускул. Теперь его никто, кроме Чонгука, не волновал.       — Вспомнил, что у тебя есть Минхо? — откровенно подтрунивал он над другом.       — Нет у меня никакого Минхо, — отрезал Чону так безнадёжно, словно повторял это не один раз. — Ну не чувствую я к нему ничего, не тянет.       Теория, что друг начал встречаться с неумелым фигуристом и скрывал это, с треском развалилась. Тэхён искренне удивился: когда он никакущий вернулся в номер, то подумал, что Чону так улыбался от разговора с Минхо. Но если не с ним, то с кем тогда?       — В общем, у меня всё по-старому, — отмахнулся тот. — Я так и не спросил, кстати: ты с Чонгуком поговорил в итоге?       От заветного имени лицо просияло, в груди разлилось тепло. Поговорить-то поговорил, но вот самое важное не обсудил. И радость, текущая по венам вместе с кровью, превратилась в лёгкий страх. А готов ли Тэхён к разговору о чувствах? Уверен ли, что испытывает искреннюю влюблённость к Чонгуку? Раньше их связывал только секс, их «развлечение», но в какой-то момент всё изменилось по щелчку пальцев. На место мокрых поцелуев пришли душевные разговоры, а вместо возбуждения тело сковывало непонимание и множество вопросов. Что, если это не чувства, а присущий фигуристу спортивный интерес? Влюблённость Соён он себе надумал, потому что та красива и недоступна — как и салага. Но от Чонгука он смог получить и поцелуи, и секс — а всё равно было катастрофически мало. Может, это превратилось в одержимость? Но разве это любовь? И давно ли переменная «любовь» появилась в их с Чонгуком уравнении?..       — Поворот не пропусти, — вернул к реальности голос Чону.       Тэхён в последнюю секунду включил поворотник и резко выкрутил руль. В ответ недовольно посигналили.       — Сдаётся мне, поговорили. Всё плохо?       — Нет, хорошо. То есть… не знаю, на самом деле. — Язык невольно начал заплетаться.       Они медленно приближались к центру города, вдали виднелись верхушки небоскрёбов. Тэхён пересказал разговор почти дословно, не переставая растягивать губы в глупой мечтательной улыбке. Он не стеснялся Чону, поэтому молчать о слезах, едва не брызнувших из глаз, не стал. В последнее время он слишком часто плакал, и это совсем не вязалось с ним прежним. Раньше эмоции выходили через агрессию, поломанные вещи и разбитые кулаки — сейчас же всё это заменила горячая влага на щеках. Но Тэхён не был уверен, что это навсегда: так или иначе его истинная натура возьмёт верх.       — По правде говоря, я предполагал, что Намджун сыграл в их отношениях главную роль, — спустя пару секунд флегматично ответил Чону. — Но как долго могло продолжаться это лицедейство, если бы Соён не сглупила?       Тэхён боялся даже думать в этом направлении. Смог бы он спокойно смотреть на Чонгука, целующего другую? Сколько бы продержался с мыслью о том, что бессилен? Загадывать не было смысла: этот ад всё ещё не закончился.       Машина плавно припарковалась возле подъезда. Чону отстегнул ремень и, собрав пустые бутылки из-под воды, вышел из машины. Закинул в мусорный контейнер для пластика и вернулся к багажнику. Тэхён обернулся: в десяти метрах стояла группа подростков и нагло снимала их на смартфоны. Друзей так часто ловили вдвоём, что возникал вопрос, как у их «парочки» до сих пор не возникла крупная фанбаза. Тэхён, конечно, натыкался в интернете на поклонников, что свято верили в их с Чону роман, но таких были единицы, и их глупые, нелепые теории лишь забавляли его. Он боялся представить, что было бы, узнай они о сексе, случившемся семь лет назад.       — Я люблю тебя намного больше, чем Соён. Пусть никогда и не говорил вслух, но это было очевидно, — понизил голос Чону, чтобы их никак не могли подслушать. — Не в моём стиле такое говорить, но Соён просрала свой шанс на отношения с Чонгуком. Фиктивные, конечно, но она же об этом не знала. Так что советую тебе как можно скорее разобраться в своих чувствах и рассказать о них ему. И как человек, знающий тебя больше десяти лет, скажу: ты в него влюблён, Тэ. По-настоящему.       Тэхён нацепил очки на воротник и потёр веки. Он не плакал, нет. Но устал так, что думать рационально уже не получалось. Неизвестно, когда получится вернуться к лестничному разговору, но хочется верить, что к этому времени в нём будет хоть капелька энергии.       — Ладно, мне срочно нужен бодрящий душ, — приникая к Тэхёну для коротких объятий, переключился Чону. — И ты отдохни иди, нам ещё Юкхэя сегодня терпеть.       Быстро попрощавшись, они разошлись в разные стороны: Чону с чемоданом скрылся за дверью подъезда, а Тэхён уселся в заведённый автомобиль и выехал на дорогу, ведущую к дому. Добрался за считаные минуты, припарковался между соседских иномарок и поднялся в лифте на свой этаж на пару с молчаливой бабушкой-соседкой.       Квартира, несмотря на ещё не зашедшее солнце, встретила хозяина кромешной темнотой — Тэхён и забыл, что занавесил все окна плотными шторами. Держась за стену, он прыгал на левой ноге в попытках разуться. Ну что за глупая привычка пытаться стянуть туго сидящую обувь, не расшнуровывая до конца? Когда ступня всё-таки выскользнула из кроссовки, Тэхён, не удержав равновесия, опасно пошатнулся вперёд. Бедро прострелило болью, а в ушах застыл писк. Угол подвесной тумбы вонзился на пару сантиметров ниже тазовой кости. Перед глазами в быстрой перемотке пронеслись события последних месяцев: чемпионат Азии, ночные походы на каток, оттачивание новой программы, национальные… И вот он, лёжа на льду после болезненного падения, рассматривал новичка, вошедшего на каток вместе с его бывшим тренером. Шипение незаметно переросло в протяжный вой. Слёзы боли ручьём текли по холодным щекам, обжигая.       — Глупо… — жмурясь и растирая горящую кожу, бормотал под нос Тэхён. — Как же глупо…       Может, это расплата за все его жестокие мысли? Но почему время платить по счетам пришло именно сейчас? Тэхён корчился и трясся всем телом, плакал уже не столько из-за боли, сколько из-за осознания, укоренившегося в мозгу.       Этот сезон последний.       Если обычный ушиб ощущался так остро, то это — конец. Тэхён долго тянул со старой травмой: прыгал на износ, задействовал в основном больную ногу, усложнял и без того непростые элементы. А самое главное — игнорировал слова Юнги. Получается, всё, скотч лопнул? Неужели его судьба была предрешена ещё год назад, во время роковой произвольной, на которой он и повредил бедро? Нет, сдаваться нельзя. Да будь он даже на месте Соён — вышел бы на лёд, запятнал его своей кровью, но откатал бы произвольную. И дисфункция тазобедренного сустава тоже не помешает ему завоевать титул чемпиона мира. Зимой, чуть меньше чем через два месяца, он вывернет свою душу в Канаде и поставит на кон вместе со здоровьем.       Тэхён, сидя на полу в одной кроссовке, решительно вытер слёзы ладонью. Со стоном поднявшись, он скинул злосчастную обувь и прохромал чуть вперёд. Включил несчастный рубильник и зажмурился от яркого света, заполнившего коридор. Просто идиот… Если бы он догадался включить свет до того, как разуться, ничего бы не было.       Продолжая содрогаться, Тэхён медленно добрёл до ванной, аккуратно снял одежду и бросил её в корзину. Пока тёплая вода стремительно заполняла ванну, не прекращал думать. Нет, ни Сонми, ни Юнги он не скажет. После разговора с Ли в мысли закрался липкий страх, что доктор Мин отстранит его от соревнований. Тэхён будет откровенно лгать с широкой улыбкой на лице — не привыкать.       Время близилось к десяти, а Тэхён лежал пластом на кровати. Он открыл неначатую упаковку действенной мази и молился, чтобы она спасла его и в этот раз. Интернет кишел новостями о прогремевших соревнованиях, а ликующие фанаты корейской сборной горячо обсуждали провокационное интервью. От скуки Тэхён включил спортивный канал, и свет телевизора озарил тёмную спальню: двое уже знакомых ведущих обсуждали прокаты корейских фигуристов и снявшуюся с соревнований Соён. Когда Тэхён с блестящими глазами наблюдал за разбором произвольной Чонгука, телефон завибрировал.       Чону был готов и вроде трезв. Соён, по его словам, уже вернулась из участка, а Юкхэй летел на всех парах в такси. Тэхён поначалу хотел аккуратно увильнуть от встречи: его позиция перестала быть нейтральной, — но если бы он остался один на один со своей травмой, то сошёл бы с ума. Лучше перетерпеть неловкость с Соён и громкий голос Юкхэя, чем продолжать накручивать себя.       Встретились на главной улице, соединяющей соседние небоскрёбы. Тэхён пытался не смотреть в сторону оставленных кем-то самокатов — по телу разлилась нежность в контрасте с тревогой. Прошло всего полдня с их последней встречи, но рука невольно тянулась к телефону, а голову посетила идея поехать к дому Намджуна сразу после Соён. Тэхён вызволил бы Чонгука из замка, словно принцессу из лап злющего дракона.       — Ты чего прихрамываешь? — Чону распахнул дверь подъехавшего такси и обернулся через плечо.       Улыбка от глупых, но забавных фантазий о том, как изо рта бывшего тренера извергается пламя, померкла. Тэхён молча сел на заднее сиденье и сжал кулаки на коленях. Размышлял в давящей тишине добрых минут пять, а затем негромко оповестил:       — Ударился в темноте об угол. — Это даже звучало нелепо. — Теперь каждый шаг отдаётся болью.       Нахмуренное лицо друга подсвечивали проносящиеся мимо фонари и неоновые вывески. И в его обеспокоенность охотно верилось: Чону всегда волновался за него больше всех. В его взгляде не было насмешки над столь идиотской ситуацией, перечеркнувшей былое лечение. Казалось, друг любил Тэхёна больше, чем он сам. От этой мысли на душе скребли кошки и становилось паршиво: нет, не потому, что он недостаточно любил себя, а потому, что недостаточно любил Чону. Тэхён с радостью ударится головой об стену, если её ещё хоть раз посетит завистливая и жестокая мысль относительно лучшего друга.       — У меня целый тюбик мази, и я её уже нанёс, — с неискренней улыбкой заверил он. — Всё нормально будет: поболит чуток и пройдёт. К чемпионату заживёт уж точно.       Чону, не обращая внимания на водителя, поглядывающего через зеркало заднего вида, взял его за руку и крепко сжал. Ладонь у него была тёплая и слегка мозолистая. Тэхён бы с радостью отпраздновал возвращение из Пекина только с ним: друзья сидели бы на широкой кровати и делились мыслями, переживаниями. И даже если бы Чону не захотел раскрывать все карты, Тэхён, мечтательно взирая на узорчатый потолок, показал бы ему свои.       — Ты будешь прыгать каждую тренировку. — В голосе мелькнула тревога. — А если собираешься сделать не меньше пяти квадов, то рискуешь навлечь на себя осложнения. Твоё бедро не заживает до конца, Тэ, тебе нужно показаться Юнги и следовать его указаниям.       Чону, как обычно, был прав, но он не знал, в каком состоянии лежал Тэхён меньше получаса назад. Не представлял, куда того утягивали гнетущие, назойливые мысли.       — Если я ему скажу, то о сложных программах могу забыть, а следовательно, о первом месте тоже. — Тэхён сглотнул ком в горле, порывисто приблизился к лицу напротив и решительно заговорил: — Мне плевать, пусть я хоть без ноги останусь после прокатов, но ни Юнги, ни Сонми не должны знать о том, что у меня какие-то проблемы со здоровьем. И ты им не ляпни.       — Разве я имею право? — вздохнул Чону и, похлопав Тэхёна по руке, отвернулся к окну.       В десятом часу пробок не было, поэтому дорога до дома Соён заняла чуть больше пятнадцати минут. Вежливо попрощавшись с водителем, парни выскочили из машины и тут же наткнулись на Юкхэя, вылезающего из своего такси.       — Как вовремя! — басисто закричал тот им.       Они молча наблюдали за тем, как Вон с широкой улыбкой приветливо им помахал, а затем, изменившись в лице, побежал вслед за отъезжающим автомобилем и застучал на ходу по дверце. Чону не сдержал страдальческого вздоха, когда Юкхэй вытащил из машины забытый пакет с дребезжащими бутылками.       — Я пить не собирался, — шепнул он.       Тэхён, на самом деле, тоже не рассчитывал на реки алкоголя. Мало ли на что напорется, шатаясь от опьянения, — ещё одна травма могла в мгновение похоронить его карьеру.       — Коньяк! — Хоккеист с гордостью приподнял своё «добро». — Правда, всего две бутылки.       Они в ряд зашагали к подъезду Соён.       — Всего… — эхом раздался голос Чону.       Когда они поднялись на третий этаж, дверь моментально распахнулась — видимо, подруга следила в глазок. Выражение её лица не только было лишено признаков гостеприимства, но и не несло в себе ни малейшего отблеска радости от встречи с друзьями. Хотя одного из них наверняка уже нельзя так назвать. Соён, опираясь на костыли, отступила в сторону и кивком пригласила их внутрь — бедняга, ей приходилось передвигаться таким образом даже в пределах собственной квартиры. И только Тэхён подался вслед за Чону, Юкхэй ловко остановил его за плечо.       — Возьми её на руки, — шёпотом посоветовал он, видимо совсем не заметив, что проблемы с передвижением не только у Соён.       — Ещё чего. — Вышло резче, чем хотелось. — Если хочешь, сам возьми.       Тэхён принял пакет из рук Юкхэя, осоловело хлопающего глазами, и прошёл мимо подруги. Сделал вид, что не заметил её сжавшихся в ниточку губ, и аккуратно стянул обувь, помня о прошлой ошибке.       — Так, в топку эти костыли, — наконец сдвинувшись с места, бодро заговорил хоккеист. — Побуду твоими ногами на время. Сочтёмся потом!       Соён взвизгнула, когда Юкхэй поднял её на руки, а костыли с шумом повалились на паркет. Раньше бы Тэхён не допустил такой вольности, сейчас же — наплевать. Наверное, только Вон не догадывался, что его симпатия к подруге развеялась, точно дым; впрочем, после проявленного равнодушия даже он должен был понять: что-то изменилось. Хоккеист отнёс Соён в гостиную, где уже расположился на диване Чону, а Тэхён зашёл последним. Бутылки, вызволенные из пакета, со звоном опустились на кофейный столик. Тэхён сел отдельно ото всех на кресло. Стоило ему аккуратно опуститься на мягкое сиденье, бедро прострелила резкая боль — понадобились большие усилия, чтобы не скривиться при всех…       Друзьям он, безусловно, доверял, но обозлённая Соён могла вытворить всё что угодно, даже заявиться на арену и рассказать обо всём Юнги.       Разлили коньяк по стаканам, любезно принесённым Юкхэем, молча. Так же в тишине и выпили. Трое фигуристов чувствовали неловкость, а Вон, наливающий уже новую партию, видимо, ощущал себя совершенно непринуждённо. Тэхён бросил усталый взгляд на настенные часы — прошло всего ничего, а уже тянуло домой. К счастью, речь зашла о вчерашнем матче «Тигров», из-за которого Юкхэй как раз и не смог поддержать их в Пекине. Их команда, конечно же, разгромила в пух и прах парней из Кванджу — наверное, поэтому Вону так невтерпёж было нажраться.       — Поражаюсь, как ты дождался нас и не ушёл в запой после своей шайбы под конец тайма, — внимательно выслушав оживлённый пересказ матча, усмехнулась Соён.       Юкхэй укоризненно покачал головой и опрокинул жгучий алкоголь в себя.       — Он тебя сейчас съест, — хохотнул Чону, всё-таки приобщившийся к коньяку. — В хоккее нет таймов, только периоды.       — Во-о-от! — прочистив горло, протянул Вон. — Светлая голова!       Юкхэй трепетно растрепал русые волосы Чону и мимолётно прижал его макушку к своему виску. Тэхён, выпивший лишь один стакан, прищурился. Когда взгляды друзей встретились, а их губы тронула нежная улыбка, которую они оба слишком очевидно пытались скрыть, на него обрушилось осознание. Голова склонилась к плечу, глаза невидяще устремились в стену. Воспоминания неожиданно начали наслаиваться друг на друга. Юкхэй всегда жёстко отзывался о геях, порой его шутки над Чону переходили в откровенные издёвки, но тот всё равно продолжал с ним так тесно общаться. Он, чёрт возьми, обиделся на Тэхёна за мордобой в раздевалке, несмотря на то что отстаивалась его честь. Юкхэй действительно не заслуживал любви Чону — но тот, по его словам, не смог себя уберечь. Сердце стучало, мозг активно работал, а рука самовольно тянулась к приоткрывшимся губам.       Да быть такого не может…       А затем Тэхён вспомнил, как оттянул ворот Чону и увидел на шее засосы. Друг сказал, что это был Минхо, но тот, ей-богу, боялся лишний раз дохнуть в его сторону. Судя по синякам на нежной коже, сделавший это хотел или съесть Чону, или убить — слишком в стиле одного наглого хоккеиста. И самый главный вопрос, долго живущий без ответа: где пропадал Чону во время поездки в Сувон? Если бы он пил воду, то заметил бы Чонгука, прошмыгнувшего в их номер. Но друг не сказал об этом ни слова… Да и кто, чёрт возьми, пьёт настолько долго, что два взрослых парня за это время успели кончить?       — И она целых два дня с тобой проторчала в номере? — неверяще пробасил Юкхэй, силком выдёргивая Тэхёна из раздумий.       Взгляд натолкнулся на удивлённые глаза Чону — друг дёрнул бровями, мол, ты с нами или где? Он и не заметил, как тема плавно сменилась. Коньяк ударился о донышко — ещё стакан был критически необходим.       — Сука та ещё, — со свистом ответила Соён. — Так тупо засветиться на камерах, а потом ещё и разрыдаться на допросе надо уметь. Я с ней, идиоткой, даже не общалась никогда, что ею двигало вообще?       Вон усмехнулся и указал пустым стаканом на Тэхёна, не отошедшего от своих размышлений.       — Любовь толкает людей на глупые поступки, — растягивая пухлые губы в улыбке, низко проговорил он. — Чонха же дико ревновала Тэхёна, особенно к тебе. А летом он ей изменил, правда, уж не вспомню с кем. Задел самолюбие, нанёс душевную травму и всё такое. Короче, она, наверное, не столько навредить хотела, сколько отомстить через тебя. Все же знают, что ты его любовь номер один.       Тэхён дёрнулся, чтобы возразить, но Соён, выпившая с Юкхэем наравне, ядовито пробубнила:       — Не многовато ли от него проблем?       Кровь забурлила, на место слёз вернулась привычная агрессия. Тэхён со звоном отставил стакан.       — Теперь во всех проёбах меня винить будешь? — Грубо, зло и обиженно.       Юкхэй поражённо открыл рот и стал похож на рыбу, выброшенную на сушу. Чону медленно прикрыл веки и, закинув ноги на диван, спрятал лицо в коленях, не желая наблюдать за перепалкой друзей. Щёки и шея Соён покраснели, и она покачнулась в сторону Тэхёна.       — Ну-ка расскажи: в том, что твоя неадекватная бывшая озлобилась из-за того, что ты не можешь удержать член в трусах, и подсыпала какого-то чёрта мне стекло, есть мой проёб? — едва не брызжа слюной, на одном дыхании выдала она.       Ответ последовал моментально.       — О, конечно нет! — Тэхён вскочил на ноги от разыгравшихся нервов и, выдержав секундную паузу из-за яркой вспышки боли, зашипел: — Он заключается в том, что в этот раз удержать свои трусы не смогла как раз таки ты и полезла ко мне целоваться, почему-то забыв о Чонгуке, которому проходу не давала!       Спустя пару секунд тишины на ноги вскочил и Юкхэй — Соён с забинтованной ступнёй продолжала сидеть и гневно раздувать ноздри.       — Что?! — смотря то на подругу, то на друга, обескураженно прохрипел хоккеист.       — Господи, — тихо простонал Чону в колени.       Его, впрочем, проигнорировали. Как и вопрос Юкхэя. Соён молчала, а вот Тэхёна было уже не остановить. На шее и лице выступили красные пятна, слюна скопилась в уголках рта. В кровь впрыснулся адреналин, пульс участился, в ушах стоял грохот — как жаль, что перед ним девушка, на парня он давно бы налетел с кулаками.       — Ты не хотела отношений со мной, потому что боялась быть преданной, но в итоге сама оказалась предательницей! — прозвучала простая истина. — Прекрати говорить так, словно я — эпицентр всех проблем!       Губы Соён растянулись в неестественной улыбке, переходящей в оскал.       — А что такое, не нравится, когда про тебя говорят? — Она попыталась изобразить на лице сочувствие, но вышла кривая гримаса. — Как же так, Тэхён? Как же так?! Да ты же младенец на крещении, жених на свадьбе и труп на похоронах! Ты жить не можешь без внимания!       — Брейк! — гаркнул Юкхэй. — Объясните мне, блядь, что происходит!       Рука хоккеиста упёрлась в тяжело вздымающуюся грудь Тэхёна, опасно двинувшегося в сторону бывшей — подчёркнуто — подруги.       — Замолчи, серьёзно, — прошипел он.       Соён порывисто поднялась на здоровой ноге.       — А то что? Что ты сделаешь — ударишь? — Открытая провокация. — Ну, бей! Бей, Тэхён, ты же ненормальный! Больной!       — Прекрати! — вмешался наконец Чону.       Но что он, что Юкхэй оказались лишь массовкой в спектакле, что устроила Соён. Их безжалостно отодвинули на второй план и не то что не слушали — их даже не видели.       — Что встал как вкопанный? — не унималась она. — Тебя же ничто и никто не остановит, и плевать, кто на пути: лучший друг, женщина или ребёнок. Ты перебьёшь каждого и глазом не моргнёшь!       Тэхён вспомнил, как дрожал всем телом и целый час пытался отмыть кровь Юкхэя со своих рук. Вспомнил, как слёзы стекали в слив вместе с окрашенной алым водой. Слова Соён били под дых. Глаза щипало, и Тэхён прикрыл их, сдерживая желание разгромить чужое имущество, как когда-то сделал это в доме Юкхэя. Шатаясь, но не от алкоголя, он медленно, уже не скрывая хромоту, зашагал в сторону коридора. И сорока минут не просидел — рекорд.       — Псих! — крикнула Соён вдогонку.       В ответ Тэхён оглушительно хлопнул дверью.

* * *

      Стена, к которой прижались голые лопатки, отдавала прохладой, а под поясницей ощущалась мягкость пуховой подушки — Чонгук сидел на кровати и, уставившись в окно, вертел в пальцах ручку от сломанной в Пекине скакалки. В наушниках играла плавная мелодия, заглушающая болтовню телевизора на первом этаже; было ощущение, что в его черепную коробку нагло вторглись и, вытащив мозг, запихнули вату. Грудь теснило, а по затылку словно битой ударили — впрочем, болела не только голова. Все последние дни он тренировался на износ, но уже не чувствовал былую лёгкость и спокойствие, двигался грузно, а прыжки выходили грязными.       А затем он упал…       Так неуклюже и унизительно. Даже после позорной бабочки внутри всё ещё плескалась надежда пусть не на первое, но хотя бы на призовое место. Но когда собственные ноги подвели его и Чонгук свалился после прыжка, внутри всё оборвалось. В ушах стоял шум, а потом зазвучал голос, властный и доводящий до дрожи в коленях.       «Да хоть расшибись на тренировке, мне наплевать! — Скрюченный и подрагивающий палец указывал на него, сжавшегося от громкого крика. — Но меня посрамить при всех даже не смей!»       Тело сковал липкий страх: он опозорил бабушку. Еле собрав себя по кусочкам, Чонгук всё-таки смог закончить программу и затем бросил мимолётный взгляд на прикрывшего глаза Тэхёна. Его заклятый враг — его же якорь.       Звонок, которого тревожно ждал Чонгук, раздался ближе к вечеру, через несколько часов после того, как они с Намджуном вернулись домой и разошлись по разным этажам. Тело покрылось мурашками, а по спине побежала одинокая капля холодного пота: не брать было нельзя. Таковы правила. Таков закон. Трель рингтона отскакивала от стен комнаты и оглушала. Чонгук, громко сглотнув, нервно тряхнул кистями и медленно подошёл к телефону, вибрирующему на широком подоконнике.       — Сволочь! — вместо приветствия, как обычно.       Из уст Тэхёна это звучало более нежно. Вдруг испугавшись, что бабушка неведомым образом проникнет в голову, Чонгук попытался отогнать все мысли о сопернике. Не вышло. Он посмотрел в окно: на улице не было видно и бродячей собаки. Глаза скосились в сторону дороги: оказывается, их легко было увидеть в машине. Интересно, Намджун наблюдал за ними? Вдруг догадался раньше, чем по сети разлетелись фотографии из Сувона? Чонгук продолжал молчать: он не имел права вякнуть и слова, пока бабушка не выговорится.       — Позорище, — пыхтела она. — И в кого ты такая бездарность? В папашу непутёвого, наверное!       Тело парализовало, а в груди образовалась пустота.       — Мне жаль, — тихо, унимая дрожь в голосе, проговорил Чонгук.       — На национальных я даже на секунду загордилась, хотя на акселе, конечно, ты всё ещё прогибаешь корпус, но этот цирк в Пекине… Да тебя только ленивый не обогнал! — ворчала бабушка так, словно внук занял не пятое место, а последнее, хотя для неё это было одно и то же. — Посмотри, кому ты позволил превзойти себя — одни бездарности! И эта посредственность на первом месте… Нелепо!       Чонгук постарался сдержать отчаянный крик, рвущийся наружу. Каждое упоминание о Тэхёне из её уст окунало в детство, точно в чан с ледяной водой. Бабушка скандалила с дочерью, его мамой, почти каждый день и всё-таки добилась своего — Чонгук встал на коньки в пять лет. Под её надзором он наловчился отрывать своё быстро растущее тело от земли, парить в воздухе и кружиться вокруг своей оси.       Но научить ненавидеть Тэхёна — восходящую звезду фигурного катания — так и не смогла.       — Простите меня, бабушка. — У Чонгука только и получалось, что извиняться. — Мы возобновляем тренировки уже завтра, я возьму себя в руки, обещаю.       — Сдались мне твои обещания. — На фоне что-то прогремело. — Если тебя таец с нулевой координацией обогнал, то что будет на чемпионате мира? В первую десятку даже не попадёшь?       — Я привезу золотую медаль! — прозвучало непоколебимо.       — Без неё не возвращайся, — спокойно, словно чужому человеку, сказала бабушка и, прежде чем отключиться, велела: — И чтобы бросил девицу эту. Я не позволю тебе вновь отвлекаться на такую чушь, как отношения.       Зазвучали быстрые гудки. От воспоминаний о человеке с яркой и нежной улыбкой сердце кольнуло и старая рана засвербела. «Девицу», конечно, бросил, но разве что-то изменилось? Да он только рад был, что нашёлся повод завершить этот дешёвый спектакль. Как же удачно возникло желание навестить свою «вторую половинку», получившую травму, — Чонгук, думая, что обречён, старался войти в роль. Но стоило увидеть растрёпанного Тэхёна, выбежавшего из номера с расстёгнутой ширинкой, как натянутая маска раскололась и оголила лицо, бледное и растерянное. Сначала тело сковал немой шок, а затем, когда Тэхён молча сбежал и оставил Соён лепетать оправдания, на его место пришло безразличие. Чонгук тогда, подняв ладонь, остановил словесный поток и, будто в бреду, отрезал: «На этом всё». Соён рыдала, пыталась остановить его, наплевав на больную ногу, но Чонгук был непреклонен. Он вернулся в номер и, не обращая внимания на заинтересованный взгляд соседа, закрылся в ванной. Раскрутил кран, сел на опущенную крышку унитаза и спрятал мысли за шумом воды.       Когда смотреть в окно стало откровенно тошно, он с раздражением откинул ручку куда-то к двери и поднялся с места. После разговора с бабушкой внутри всё клокотало: та позвонила лишь для того, чтобы выместить злость и разочарование. Чтобы напомнить внуку, какое он ничтожество. Чонгук оглядел комнату, раньше служившую детской, и принялся мерить её широкими шагами. Пять с половиной от двери до окна и чуть меньше от изголовья кровати до полки с фотографиями, которые Намджун строго-настрого запретил убирать. Подойдя ближе, Чонгук начал их рассматривать — как обычно, от скуки.       На первой тренер был ещё совсем подростком, с трофеем в руках и в стареньких коньках — от нынешнего Намджуна того коротко стриженного мальчишку не отличали лишь глаза-полумесяцы и ямочки. Если Чонгук улыбнётся, то на его левой щеке появится похожая. Рядом была фотография конца девяностых: по центру стояла взрослая, почти пожилая, женщина — Намджун рассказывал, что она ушла из жизни пару лет назад; с одной стороны её обнимал он сам, а с другой — красивая длинноволосая брюнетка.       Чонгук рассматривал этот снимок чаще всего — ночью, когда весь дом спал, он стоял напротив и вглядывался в знакомые черты и хитрые глаза. Видел в этой завораживающей девушке кое-кого не менее прекрасного — того, кого она оставила после себя.       «Ким Хана… — Намджун произносил её имя с особым трепетом. — Ни одна из наших фигуристок не смогла приблизиться к её уровню».       Чонгука осенило: это имя ему знакомо. Пару лет назад, тайком от бабушки изучая биографию Тэхёна, он узнал, что мама у того была выдающейся фигуристкой.       «Тэхён — её копия», — сорвалось с губ.       Намджун не задавал вопросов: все и так прекрасно знали о знаменитых родителях национального чемпиона. Мужчина склонил голову к плечу и тепло улыбнулся, видимо погрузившись в какие-то свои воспоминания.       «Ты любил её?» — заметив трепет, не удержался от вопроса Чонгук.       «Хану было невозможно не любить», — только и прозвучало в ответ.       И в ту же минуту стало понятно, насколько сильно Тэхён похож на свою мать.       Не любить его — тоже сложная задача.       Наконец, взору предстала ещё одна фотография. Мальчик, совсем ещё маленький — годика четыре, не больше. Он с озорством демонстрировал ряд молочных зубов и чёрные глаза прямо как у Намджуна, его отца. Ребёнок сидел на руках своей матери, чьё лицо на фотографии было криво обрезано ножницами. Мальчишка был до жути похож на Чонгука в детстве. Одно лицо…       …но не он.       Фотографиями сына тренера был усеян весь дом. Чонгуку часто становилось безумно жаль Намджуна: иногда он слышал, как тот ругается по телефону со своей бывшей женой и требует разговора с уже взрослым сыном. А затем мужчина, не добившись желаемого, откупоривал бутылку виски и плескал напиток в кружку из-под чая. Пристрастие Намджуна никак не отражалось на тренировках, поэтому Чонгук не возникал и не навлекал на себя его гнев лишний раз.       Он окинул взглядом золотую медаль, полученную им на национальных, и подошёл к напольной вешалке с одеждой. Натянул на голые ноги чёрные джинсы, а на туловище — тёмно-синий свитер, что слегка покалывал кожу. Снова плюхнулся на кровать и беспокойно растрепал волосы. Задумался всего на минуту, а затем мысленно заключил: плевать! Чонгук приблизился к чемодану, который поленился разобрать по приезде, и достал оттуда коньки. Переложил их в спортивную сумку и следом отправил свежую форму. Подхватил за лямку и, засунув телефон в карман, покинул комнату.       Чонгук медленно спустился по ступенькам, стараясь ими не скрипеть, и выглянул в гостиную, совмещённую с кухней. Тёмное помещение освещал лишь громкий телевизор, перед которым, судя по храпу, уснул Намджун. На удивление, проигрывался не спортивный канал, а какая-то слащавая мелодрама. Решив не наблюдать за главной героиней, признающейся в чувствах — возможно, его вскоре ждало то же самое, — Чонгук завернул в тренерскую спальню. Комната встретила летающей пылью, что подсвечивалась уличным светом, и едва ощутимым шлейфом парфюма. Он подошёл к старенькой шкатулке, в которой Намджун хранил наличные деньги, и достал оттуда пару купюр на такси: внутри лежали их общие призовые. Правда, после оплаты костюмов на чемпионат Азии тех осталось не так уж и много. Чонгук засунул купюры в задний карман и закинул сумку на плечо. Взгляд зацепился за очередную фотографию, небрежно валяющуюся на комоде. Улыбка тронула губы. Снимок, не помещённый в рамку, с небольшими заломами, вызвал необъяснимую щекотку в груди. На нём Намджун крепко обнимал за плечо Тэхёна, демонстрирующего в объектив золотую медаль. Судя по костюму, фотография была сделана в тот момент, когда он впервые выиграл чемпионат Кореи. Тренер не выглядел столь счастливым и гордым даже тогда, когда только-только дебютировавший Чонгук сделал то же самое. Раньше, когда он заходил в спальню, этой фотографии не было — как давно Намджун её достал? И зачем? Неужели однажды спьяну предался ностальгии?       Вернув снимок на место, Чонгук стянул плед с кровати и покинул комнату. Он подошёл к тренеру и взглянул на его хмурое даже во сне лицо. Грудь пронзило чувство вины за то, что не получилось оправдать возложенные надежды. Аккуратно укрыв пледом крепкое тело мужчины, который тут же в него завернулся, Чонгук выбросил опустевшую бутылку, выплеснул остатки алкоголя из кружки в раковину и написал на доске, примагниченной к холодильнику: «Увидимся на тренировке. Прости».       Затем выключил телевизор, погружая дом в темноту, и быстро втиснулся в обувь. Вызвал такси и вышел на улицу. Даже в тёплом свитере было прохладно: октябрь потихоньку передавал бразды правления ноябрю. Чонгук вдохнул свежий промозглый воздух полной грудью и прикрыл трепещущие ресницы.       Может, заявиться к Тэхёну ночью — всё-таки плохая идея? Вдруг его даже нет дома? Но как же надоело прятать свои чувства и прятаться самому: Чонгука тянуло слишком много лет. У него не было цели влюбить в себя врага, но когда это случилось — а то, что Тэхён неравнодушен, было ясно, — он просто испугался. Не себя и своих чувств, ведь тут всё очевидно, а того, что будет дальше. Чонгук никогда не заходил в своих грёзах так далеко — не допускал даже мысли, что сопернику нравятся парни. Но образ ненавистного кумира разрушился в ночь, когда тот не захотел уходить после откровенных поцелуев в шею. В ту ночь, когда они, заперевшись во время вечеринки, сбрасывали с себя одежду в порыве страсти. Минет в душевых был для того, чтобы узнать, как много ему позволит Тэхён. Ночные встречи на катке, обжимание в туалете перед тренировками — всё зашло слишком далеко, и тогда подвернулась Соён, влюблённая дурочка, подбивавшая к нему клинья с первой встречи. Чонгук прекрасно знал, что к ней не приближались из-за Тэхёна, которого или уважали, или боялись, — это был очередной вызов. Он стал отвечать на её флирт, брал трубку и разговаривал с ней по ночам, иногда даже улыбаясь. Хотелось слегка отдалиться от Тэхёна, присыпать огонь, возникший между ними, песком. Чувства всё же брали верх: не получалось не смотреть на него, не хотеть коснуться. Всё обострилось в Сувоне, а после произошедшего между ними в номере Чонгук решил постепенно отдаляться уже от Соён.       «Не просто развлечение…» — сколько раз он пожалел об этих словах.       Нельзя было подпускать Тэхёна так близко. Нельзя было говорить о своих чувствах, пусть даже и завуалированно. Тот стал игнорировать, перестал смотреть в его сторону. Чонгук делал то же самое, но с Соён, и искренне не понимал, что успело произойти. Стал думать, что Тэхён испугался столь тесной связи с мужчиной, и попытался смириться, но не мог — чем чаще его видел, тем жаднее становился. А затем звонок, полностью сбивший с толку, — Чонгук не понимал, кто из них устраивал качели.       Когда выяснилось, что у Тэхёна что-то было с тем неприятным тайцем, заслонки слетели, контролировать себя и своё поведение стало сложнее — грудь и без того пронзало осознанием, что дотронуться до соперника больше нельзя. Стало ясно, что его защита разлетелась вдребезги, раз Тэхён смог добраться до его души и угадать, что в ней плещется болезненная ревность. Вот только это чувство не смогло возникнуть вновь, когда Чонгук наткнулся на них с Соён: было очевидно почти с первого дня, что влюблённость Тэхёна в подругу — выдумка, которую тот поселил у себя в голове и в которую сам же и поверил.       Такси медленно подъехало к дому. Чонгук запрыгнул на заднее сиденье и, не помня точного адреса, сказал водителю ехать в центр города к небоскрёбам-близнецам. Поездка была долгой и неспешной — он успел раз десять передумать, но таксиста не останавливал, всё ещё лелея надежду. Тэхёну не звонил принципиально — если того нет дома, значит, не судьба.       — Спасибо, — поблагодарил вместе с протянутыми купюрами.       Подтянув спортивную сумку, выскочил из машины и огляделся. В полночь на улице людей было не меньше, чем днём — не то что в районе, где жил Намджун. Сориентировался сразу: водитель высадил его почти там, где они катались на самокатах. Опустив взгляд на асфальт, Чонгук быстрым шагом миновал главную улицу и остановился у стеклянной двери, ведущей в подъезд. Кода от домофона не знал, а никого из жильцов поблизости не было. Благо помнил номер квартиры. Стоял в нерешительности пару минут, а затем, резко и порывисто вздохнув, набрал заветные цифры. Дверь тихо отъехала в сторону спустя минуту — видимо, домофон был оснащён камерой. Чонгук собрал волю в кулак и забежал в подъезд. Когда лифт остановился на этаже и отворил двери, в поле зрения показалось ошарашенное лицо. Глаза в глаза — вот как, значит, распорядилась судьба.       — Привет, чемпион… — Импульсивный шаг навстречу.       Тэхён потрясённо ахнул и без слов прижал его к себе. Чонгук уткнулся подбородком в чужое плечо и позволил себе прикрыть глаза: рядом с ним становилось так спокойно, что начинало клонить в сон. В нос ударил запах шампуня, парфюма и алкоголя — и когда успел? Чонгук обхватил руками талию, скомкал пальцами домашнюю футболку. Аккуратно подтолкнул Тэхёна внутрь квартиры, закрывая попутно дверь, и отстранился, услышав негромкое шипение.       — Ты в порядке? — приподняв брови, уточнил он.       — Тебя Намджун из дома выгнал, что ли? — проигнорировал вопрос Тэхён и кивнул на спортивную сумку.       — Нет, он пока не знает, что я ушёл. Можно у тебя переночевать?       Тэхён захлопал ресницами, и это выглядело так забавно, что Чонгук опустил голову, лишь бы глупо не заулыбаться. Что он творит? Намджун его убьёт. А если тренер расскажет бабушке, то это уже будет хуже, чем смерть.       — Хочешь сказать, ты сбежал от него, чтобы остаться у меня на ночь? — стягивая сумку с его плеча, спросил Тэхён. — И чем же займёмся?       Голос, низкий и тягучий, звучал так маняще, что низ живота свело лёгким спазмом. Чонгук хотел его — и душой, и телом. Плевать на разговор с бабушкой, плевать на очередной скандал с Намджуном — здесь и сейчас, в темноте чужой квартиры, он наконец был предельно честен в своих чувствах.       — А чем хочешь? — Чонгук снова приник ближе.       Попросту не мог насытиться. Когда они целовались в последний раз, не считая банкета, где ответить на поцелуй не позволила совесть? Это было чуть больше недели назад, прямо на этом же месте. По ощущениям, как бы банально ни звучало, прошла вечность.       — Разговором, — уверенно отрезал Тэхён и отодвинулся. — Серьёзно, нам нужно поговорить.       Чонгук пытался оттянуть момент, дать им время, но этот час настал. Бежать некуда — разве что обратно к Намджуну.       — Я больше не спрошу, что ты хочешь услышать, — хрипло отозвался он и, быстро скинув обувь, утянул Тэхёна в тёмную спальню. — И так знаю.       Свет не горел нигде, кровать была разворочена — неужели Чонгук разбудил его? Не желая садиться в уличной одежде на расправленную постель, он кое-как уместился на небольшой тумбе под телевизором и, притянув молчаливого Тэхёна к себе, уткнулся лбом в его живот. С чего начать?..       — Если ты хочешь понять, что я к тебе испытываю, то будет непросто. Мне и самому сложно подобрать слова. Я просто хочу тебя слышать, видеть, ощущать. Моё желание целовать тебя было и остаётся неизменным, Тэхён. Тогда, на банкете, мне было очень тяжело не послать всё к чертям и не сорваться, а когда увидел твои слёзы… — Чонгук почувствовал, как по телу пробежала дрожь, и руки Тэхёна, ласково поглаживающие его затылок, дрогнули в ответ. — Я той ночью так и не уснул: лежал и проклинал себя. У меня отношения настоящие-то были всего один раз, но даже тогда моя привязанность не была такой глубокой. Да я каждый день думал о тебе, вёл себя паршиво, но без умысла поиздеваться, а потому что боялся, что всё зайдёт слишком далеко и обратного пути не будет. И вот я здесь, наплевал на запреты Намджуна и пересёк полгорода, чтобы просто оказаться рядом. Мой страх оказался зримой реальностью.       Тэхён молчал, а ладони Чонгука уже забрались ему под футболку. Кожа под ними — горячая и бархатная. Сердце ломало рёбра, мозги плавились — как между ними могла быть холодная война, если обе стороны безнадёжно влюблены друг в друга?       — Ты сам выводил меня на этот разговор, а теперь молчишь? — Чонгук поднялся на ноги, и его лицо оказалось на одном уровне с задумчивым лицом Тэхёна.       — Если я скажу, что ты мне нравишься, это будет слабо и неправдиво. — Размышления разрезали установившуюся тишину. — Но, если быть откровенным, это всё равно не любовь. Я тоже хочу слышать, видеть и ощущать — ты единственный парень и, наверное, вообще человек, к которому я испытываю такое. Сначала, конечно, было страшновато осознавать, но теперь я понимаю: страшнее — не узнать, что значит быть рядом, а не довольствоваться редкими моментами.       — Хочешь попробовать? — сам не до конца понимая, что имеет в виду, предложил Чонгук.       Он многозначительно посмотрел на Тэхёна — это был вопрос; тот притиснулся ближе — это был ответ. Губы накрыли чужие, жадно, вожделенно. Отстранились лишь для того, чтобы отбросить в сторону свитер и джинсы. Вместе рухнули на постель и, стукнувшись лбами, глухо засмеялись. Сердце рвалось наружу, чтобы обняться с точно таким же, трепещущим. Они так отчаянно не хотели тонуть друг в друге, что не заметили, как достали пятками до дна. Чонгук накрыл их одеялом и придвинулся настолько восхитительно близко, что горячее алкогольное дыхание опалило щёки. Он нежно прикусил подбородок Тэхёна и закинул его ногу на своё тело, стремясь стереть каждый миллиметр расстояния между ними.       — Всё нормально? — осторожно поинтересовался Чонгук, когда лицо напротив нахмурилось. — Я ни к чему не склоняю, не переживай.       Тэхён с улыбкой покачал головой, морщась, убрал ногу и повернулся на спину.       — Просто обними меня, — прошептал он с неприсущей робостью. — У меня выдался чертовски ужасный день.       И Чонгук, не задавая лишних вопросов, послушался. Поцеловал мягкую щёку, натянул одеяло до подбородка и положил руку на чужую грудь. Тэхён обернулся к нему с искрящимися глазами и расплылся в благодарной улыбке, от которой внутри всё ухнуло.       Этот разговор должен был расставить всё по местам, но на деле — запутал ещё сильнее. Не имело значения, что будет завтра, когда Намджун устроит разбор полётов, главное — что сейчас Тэхён медленно скользил в объятия сна в его руках.