* * *
Вокруг царил переполох. Зрители стекались на трибуны, а спортивные пары, что были на ногах с самого утра, слонялись в наушниках по забитому коридору. Тэхён поправил костюм для короткой программы и сильнее натянул изумрудную ткань на пальцы. От стен отскакивала смесь нескольких языков, в шуме было трудно расслышать родной, корейский. Сборная Кореи приехала в ледовый дворец полным составом, но, выйдя из личного автобуса, разбежалась по углам — не соберёшь. Пока раздевалка кишела фигуристами, переодевшиеся Тэхён и Чону отсиживались в тренировочной зоне, наблюдая за парами, потеющими здесь не первый час. На небольшом прямоугольном участке, ограждённом по периметру, пыхтели их соотечественники, и Тэхён изо всех сил старался не натыкаться на смеющийся взгляд Сону, чья близость с партнёршей теперь имела совсем иной смысл. Поодаль ругалась японская танцевальная пара: пока коротко стриженная девушка — кажется, её звали Казуха — пыталась что-то доказать своему партнёру, тот упёрся локтями в стену и скрыл лицо в ладонях, но покрасневшие уши и шея выдавали его гнев с поличным. Тэхён лишь закатил глаза: он никогда не относился серьёзно к танцам на льду, да и в этой дисциплине их страна много лет не участвовала. Ни прыжков, ни выбросов, ни подкруток — было бы из-за чего ссориться. Отвернувшись от японцев, Тэхён обратил взгляд на свою сборную. Минхён аккуратно опустил Тэён, которую секундой ранее держал на одной руке, на пол и подошёл ближе к ним. Он облокотился на стену и со стоном начал растягивать и без того разогретые мышцы. — Почувствовал, наконец, конкуренцию? — Тэхён приподнял уголок губ и покрутил в руках полупустую бутылку воды. Минхён оторвался от стены и посмотрел на него слегка усталым взглядом. Затем перегнулся через неустойчивое ограждение и, выхватив воду из неспокойных пальцев Тэхёна, приник к горлышку. Но не сделал и половины глотка, и его можно было понять: за час до выступления увеличивать свой вес хоть на пару граммов было совсем нежелательно. — Я не ты, приятель, — по-доброму усмехнулся Минхён. — Я всегда её чувствовал, вместо того чтобы считать себя лучше всех. Фигурист подмигнул застывшему на мгновение Тэхёну и, отдав бутылку, вернулся к Тэён. Чону, притаившийся сбоку, тихо хмыкнул. Стало до жути интересно: обижался ли друг когда-нибудь на то, что в нём до недавних пор не видели соперника? Судя по тёплой улыбке и блестящим в свете ярких ламп глазам — нет. Или же он собирался разнести Тэхёна в пух и прах, чтобы тот больше не смел относиться к нему так несерьёзно? Мысли об этом никак не могли покинуть черепную коробку, бились о стенки, сотрясали мозг и приносили нестерпимую головную боль. — Скоро церемония, — окликнул Минхёна Чону. Тот лишь уверенно кивнул и продолжил подбрасывать партнёршу, видимо желая использовать последние минуты перед началом чемпионата по максимуму. Тэхён со вздохом поднялся и устало поплёлся ко входу на каток. Его всё ещё слегка мутило, и как он собирался выдержать несколько часов вечерней тренировки, было большой загадкой. Чону молча шёл рядом, на ходу сбрасывая с плеч олимпийку с нашитым на груди корейским флагом. У выхода столпились фигуристы и тренеры. Поодаль, обособившись от остальных в небольшой круг, стояла китайская сборная и с недобрым прищуром разглядывала потенциальных соперников. В паре метров от них расположились тайцы, на чьих лицах застыла привычная приветливая улыбка. Лалиса, заметив двух мнущихся вдалеке друзей, взмахнула тонкой рукой и, плавно перебирая длинными пальцами, поприветствовала их. Тэхён натянуто улыбнулся знакомой и поневоле бросил взгляд на стоящего рядом с ней Читтапона. Тот, само собой, смотрел на него в ответ с лёгким прищуром и приподнятыми уголками губ. Таец, подпитывая лживые слухи, обнял подругу со спины и уложил квадратный подбородок на её хрупкое плечо. Но Тэхён, Чону и тайская троица прекрасно знали о случившемся. О том, о чём Тэхён мечтал бы поскорее забыть. — Я вижу наших, — шепнул на ухо Чону и утянул его в сторону их сборной. Тэхён, чувствуя искреннее любопытство, граничащее с щемящей тоской, заозирался по сторонам: спортивные пары были не в полном составе; Чонха стояла особняком и моргала так медленно, что, казалось, скоро заснёт; Соён, к облегчению, болтала со своим тренером, а рядом с Сонми и Юнги возвышались две широкоплечие фигуры — Чонгук и Намджун. И если последний был повёрнут к Тэхёну спиной, то Чонгук, привалившийся к стене и сложивший мускулистые руки на груди, наблюдал за ним из-под трепещущих ресниц. По телу пробежала дрожь, а грудь пронзил мощный электрический импульс: разве это честно? Почему Чонгук позволяет себе смотреть так двусмысленно, когда днём ранее сам оттолкнул Тэхёна и ясно дал понять, что все попытки сделать шаг навстречу бессмысленны? Как бы унизительно это ни было, отвести взор от салаги не получалось. Чёрно-белый костюм плотно прилегал к крепкому телу, а стык двух контрастных цветов был хаотично украшен маленькими чёрными перьями и россыпью переливающихся страз. Тэхён пропустил генеральную репетицию выступлений, но знал, что короткая программа Чонгука будет под классическую музыку. Взгляд сам блуждал по расслабленному лицу, приподнятому подбородку и открытому лбу. Волосы, что темнее угля, были зачёсаны назад и держались лишь с помощью лака. И трудно сказать, сколько понадобилось спрея, чтобы зафиксировать это вечно бушующее чёрное пламя. — Где потерялся Минхён? — послышался громкий голос одного из тренеров, и Тэхён вынырнул из оцепенения. — У нас выход через пару минут. Все беспокойно завертелись в поисках фигуриста, что должен был гордо нести флаг страны. — Вон он, в раздевалку бежит, — хмыкнул Чимин, указав подбородком в сторону парня. — Никакой собранности, — покачала головой его партнёрша. Вскоре подоспела Тэён, а за ней — запыхавшийся Минхён. Тренер пары вручил последнему свёрнутый флаг на недлинном флагштоке и начал негромко что-то объяснять — Тэхёну не хотелось вслушиваться. Спустя минуту всех начали подгонять ко входу на каток, с которого уже доносились громкие возгласы и бурные аплодисменты. Прямо перед Тэхёном стоял Чонгук, гордо расправивший плечи. Он был настолько близко, что в нос ударил привычный аромат чистоты и бергамота — Тэхёна вновь повело, а ноздри непроизвольно расширились в попытке втянуть как можно больше запаха. Так хотелось вернуться во вчерашний вечер: не позволить Чонгуку уйти, закрыть рот ладонью, чтобы тот не промолвил те слова, и не подпустить к себе Читтапона. Тэхён остановил своё запястье на полпути — задумавшись, он и не заметил, как слепо потянулся к Чонгуку. Лишь бы дотронуться, лишь бы почувствовать его под кончиками пальцев всего на секунду. Как же жалко и несвойственно ему. Тэхён прижал ладони к бёдрам, не доверяя самому себе, и сфокусировал взгляд на, казалось, безграничном льду, на который один за другим выходили фигуристы. Следующие пятнадцать минут он не имел права отвлекаться. Церемония прошла без происшествий. Первыми вышли, естественно, китайцы, а замыкала длинную цепочку японская сборная. Тэхён был почти в самой середине — за Чонгуком и перед Вонён. Минхён, что был впереди, гордо размахивал национальным флагом и белозубо улыбался — это был второй раз, когда ему посчастливилось так представлять их страну. Под оркестровую музыку и в свете софитов фигуристы разбились по сборным и ритмично закружили, приветствуя публику. Спустя пять минут по выстеленной ковровой дорожке вышел президент китайской федерации фигурного катания. Все тут же образовали огромный разноцветный круг, готовясь внимать его словам, но пожилой мужчина с блестящей лысиной на темечке заговорил в микрофон с настолько заметным акцентом, что лучше бы рядом с ним стоял профессиональный переводчик. Пока президент рассыпался в благодарностях и дежурных словах о том, что принимать соревнования в своей стране — огромная честь, Тэхён скучающе рассматривал трибуны и плакаты болельщиков. Большинство, само собой, поддерживало китайскую сборную: на гигантских листах красовались фарфоровые лица и надписи на чужом языке. Тэхён нашёл несколько плакатов со своими фотографиями и парочку с Чону. Скорее всего, зрители поддерживали и остальных, но разглядеть что-то на маленьких листочках было невозможно. Когда речь стала подходить к концу, Тэхён почувствовал мимолётное прикосновение к своим пальцам, что не были скрыты за перчатками. Эта секундная близость пустила ток по всей руке, и Тэхён еле сдержался, чтобы не вздрогнуть: мало ли, вдруг их снимают слишком близко. Выдержав чуть меньше минуты, он посмотрел на Чонгука, а затем — для отвода глаз — на Вонён. Лицо салаги выражало абсолютную скуку и незаинтересованность: очевидно, он дотронулся до него случайно. Просто Тэхён сходил с ума и думал, что такая мелочь — невербальный сигнал. Но, к сожалению, всё, что хотел сказать Чонгук, уже было произнесено вчера у лестницы. — Спасибо за внимание! — поклонился президент. Когда мужчина вышел за калитку, по громкоговорителю объявили первую дисциплину — парное фигурное катание. Фигуристы начали стекаться к выходу, постепенно освобождая каток, а на лёд выехал ресурфейсер, чтобы подготовить его должным образом. — Останешься смотреть? — показалась в поле зрения Сонми. — Нет, отдохну перед тренировкой, — отряхивая лезвия от ледяной стружки, покачал головой Тэхён. Сонми растянула ярко-красные губы в улыбке и протянула ему чехлы. — Где же твой командный дух? Убивать несколько часов на то, чтобы смотреть, как японские пары разносят остальных в пух и прах в дисциплине, которая никоим образом не касалась Тэхёна, не было никакого резона. Заветное время лучше было потратить на дрёму или на кардиотренировку в спортивном зале возле гостиницы. — Я по большей части одиночка, — слукавив, пожал плечами он. — До встречи. В раздевалке, которой сильно уступала по размерам их родная, сеульская, было тесно: все одиночники сбились в кучу, заняв добрую часть скамеек. К счастью, большинство из них ограничилось сменой коньков на кроссовки — видимо, в них был тот самый «командный дух». Вскоре в помещении остались лишь два тайца, Чону, Чонгук и Тэхён, которому захотелось срочно сбежать. Что Читтапон, что Бэм — оба, судя по всему, не горели желанием наблюдать за соотечественниками. И в этом эгоистичном решении корейские одиночники им не уступали. Тэхён плюхнулся на скамейку и начал нарочито медленно расшнуровываться, параллельно подглядывая за Чонгуком. Тот бережно снимал костюм, оголяя красивое рельефное тело — как же хотелось, чтобы остальная троица сию секунду исчезла из раздевалки и оставила их наедине. — У нас в запасе много часов. Чем займёмся? — подал голос Бэм, обращаясь к товарищам и, судя по всему, игнорируя присутствие новичка. Везёт. Тэхён так не умеет. — Никакого рома, — отрезал Чону. Бэм с гаденькой ухмылкой выставил ладони перед собой. — Понятное дело. Я имел в виду, может, завалимся к нам в номер? Безалкогольная посиделка? — Бэм замолчал, но Тэхён даже не взглянул в его сторону, продолжая пялиться на светлую нежную кожу. На крепкой груди виднелся заживший рубец от конька Чону. И безумно хотелось всучить другу ластик и заставить исправлять свою ошибку на этом невероятном холсте. — Или, подожди… Надеюсь, ты не собираешься снова закрыться с Тэхёном и порочить мою кровать? — обратился Бэм к Читтапону. Тэхён замер: фигурист даже не переключился на родной язык, а продолжал болтать на английском, словно они тут вдвоём. Надежда на то, что Чонгук не понял чужую речь, испепелилась, стоило встретиться с его чернющими глазами. Его взгляд потяжелел, и Тэхён, что двумя часами ранее был совсем не против вызвать у Чонгука ревность, весь поджался и отвернулся. Почему он чувствует себя виноватым, в то время как у того есть девушка? Как же это раздражает. — Бэм! — прикрикнул Чону, что, кажется, тоже заметил странную реакцию. — Блин. — Таец похлопал себя по губам. — Я правда случайно, но… Серьёзно, ребят, все заметили. Отвратительная ситуация. Тэхён сжал кулаки и еле сдержал себя от того, чтобы устроить мордобой во время чемпионата Азии: быть дисквалифицированным отнюдь не хотелось. — Язык без костей, — прошипел он вместо того, чтобы наброситься на Бэма. — Тебе лучше прекратить пускать про меня слухи. — Всё-всё, — отмахнулся таец и жестом застегнул губы, словно молнию. — Рот на замке. Чонгук небрежно бросил коньки в спортивную сумку, а за ними — скомканный костюм, который так старался снять аккуратно. Он всего за пару минут переоделся в повседневное под пристальным взглядом Тэхёновых глаз, а затем торопливо шмыгнул за дверь, едва не хлопнув ею. — Он ревнует? — по-корейски спросил Чону. Голос друга был полон удивления; признаться, Тэхён был ошарашен не меньше. Что это было? Очевидно, что слова Бэма были ему понятны, но действительно ли это ревность или Чонгук просто торопился к Намджуну? — Не имеет права, — отчеканил Тэхён, что вдруг тоже завёлся с пол-оборота. — Ну о чём вы там сплетничаете? — с нескрываемым любопытством протянул Бэм. — О том, что ты трепло, — неожиданно резко ответил ему Чону на английском. На этом и замолчали. Чону — устало и недовольно, а Бэм — обиженно. И только Тэхён сидел, полностью потерявшись в чувствах и догадках, и не мог толком натянуть на себя джинсы. Захотелось посмотреть на Читтапона, и тот, как назло, сразу же поймал его взгляд своим, кошачьим. Но в глазах уже не плескалась привычная хитрость и игривость, лишь смутные сомнения и недосказанность.* * *
Ни в какой номер Тэхён не пошёл. Читтапон не оставлял попыток заманить его в своё логово: дошло даже до того, что он заявился на порог чужой комнаты и, нагло привалившись к косяку, пытался уговорить провести вечер вдвоём — чуть ли не открытым текстом описывал, чем они могли бы заняться. Но ни на соблазнительный голос, ни на томный прищур Тэхён не повёлся. У него не было никакого желания повторять ночную ошибку — а именно так он расценивал то, что между ними случилось. — Пытаешься сбить меня с толку и забрать первенство? — пробовал отшутиться Тэхён, но пронзительный взгляд Читтапона продолжал прожигать в нём дыру. — Я правда не могу, мы с Чону собрались в зал вплоть до вечерней тренировки. Таец в белой майке сложил руки на груди и недоверчиво склонил голову. Тэхён ненавидел оправдываться, но Читтапон был кем-то вроде товарища, и отвечать ему грубостью и равнодушием после стольких лет знакомства, наверное, было бы неправильно. Пусть тот и воспользовался его состоянием и воплотил в реальность то, чего, судя по всему, давно хотел, Тэхён всё-таки ещё мог себя контролировать. Но не мог вовремя сказать «нет». Ни этой ночью, ни в доме Юкхэя. — Попотеть можно и в другом месте, — уже не скрывая своих планов, расплылся в усмешке Читтапон. Чону, переодевающийся в спортивную форму за спиной Тэхёна, нарочито громко прочистил горло. — Ладно, увидимся, — отсалютовал таец и, оторвавшись от двери, развернулся в сторону лифтов. В тренажёрный зал никто из тайской сборной не заявился — лишь старательные японцы и один нелюдимый малайзиец. Тэхён отключил разум и сосредоточился на беговой дорожке, то и дело прибавляя понемногу скорость. На позднюю тренировку для одиночников он явился измотанным, с приятной тянущей болью в ногах. Фигуристы, что разбрелись по всему катку, негромко обсуждали итоги первого дня чемпионата. Короткая программа прошла спокойно, без травм; в предварительном рейтинге первое место заняла, на удивление, китайская пара, сразу же за ними с небольшим отрывом — японцы. Минхён и Тэён шли четвёртыми, уступив всего на сотую Сону и Вонён. И не нужно было иметь богатую фантазию, чтобы представить, какой разнос устроила Мину его партнёрша. Два часа тренировки пролетели незаметно. Тэхён почти ни с кем не разговаривал — был увлечён своей программой и наставлениями Сонми. Даже за Чонгуком он не следил так пристально, как обычно: каскад из тулупов, что вдруг перестал поддаваться укрощению, ревниво перетягивал всё внимание на себя. На следующий день, медленно натягивая эластичную ткань на себя, Тэхён отчего-то чувствовал себя как никогда уверенным. Не считая Чону, в раздевалке никого не было — они специально выждали, пока толпа одиночников переоденется и разойдётся по арене. Свободное время Тэхён провёл с Юнги в кабинете местного врача — Мин тщательно ощупывал его бедро, которое совсем не выдавало наличия серьёзной травмы. И сейчас при сильном нажатии не ощущалось и намёка на боль. — Читтапон всё глаз с тебя не сводит, — зачем-то сообщил Чону, словно Тэхёна это заботило. Единственное, что и вправду волновало, так это то, как аккуратно дать понять тайцу, что ничего, кроме случайного минета, у них быть не может. — А Чимин с тебя, и что с того? — отмахнулся Тэхён, продолжая втискиваться в изумрудную ткань. — Наверное, всё ещё таит обиду за то, что ты тогда с Минхо в комнате закрылся. Чону цокнул и натянул шнурки чуть ли не до треска. — Такой противный, — пробормотал он. Ответить на реплику друга получилось лишь мимолётной улыбкой. Закончив с костюмом, Тэхён зажал коленями конёк и проверил прочность лезвия — мало ли, в фигурном катании всё бывает. Чону зашнуровался, спружинил в коленях для проверки и мечтательно возвёл глаза к потолку. — Где же тот Тэхён, который вечно пил с хоккеистами, спал со всеми без разбору, а потом ещё и хвастался? — вздохнул он. — Его похоронили ещё в сентябре, — прозвучало твёрдо. — А что, скучаешь? — Да нет, прос… — начал Чону, но слегка скрипнувшая дверь оборвала его на полуслове. В раздевалку с усталым вздохом ввалился Чонгук с сумкой наперевес. Выглядел он так, словно тренировался всю ночь напролёт вместо того, чтобы поспать. И, зная Намджуна, это могло оказаться правдой. — Ладно, я к Хичолю, догоняй, — скомканно пролепетал друг и быстро ретировался. Тэхён не сдержал глупой усмешки, но тут же спрятал её, опустив голову. Раздевалку заполнило молчание и приглушённый лязг железных шкафчиков. Когда Чонгук натянул чёрно-белый костюм, Тэхён не выдержал — поднялся с места, подошёл почти вплотную и припал плечом к одной из дверец. — Мы с ним не встречаемся, — звонко сорвалось с губ. Стало смешно: не так давно Чонгук сказал ему то же самое про Соён. Да, тогда он не солгал, а затем подарил самую искреннюю улыбку и незабываемые воспоминания, но что случилось с ними потом? Во что превратилась их хрупкая и трепетная связь? Это вина салаги и ничья больше. Как он посмел втянуть Соён в публичные отношения, когда сам лишний раз на неё взглянуть не мог? — Тэхён, пожалуйста. — Плечи Чонгука поникли, а глаза отчаянно избегали взгляда напротив. — Ты же ревнуешь. — Тэхён порывисто шагнул в его сторону, едва не зажимая у шкафчика, и понизил голос до шёпота: — Ведь думал, что если я захочу развлечься с мужчиной, то буду бегать за тобой, а тут вдруг появился Читтапон. Он положил руку на чужое плечо и сжал вмиг напрягшиеся мышцы. Чонгук наконец поднял голову, столкнувшись с нахмуренным лицом напротив. Между ними было сантиметров десять, не больше. Тэхён, пусть и рассердившийся, не мог долго сохранять злую гримасу, когда Чонгук перед ним был донельзя расслаблен. Это был не тот салага, что провоцировал своим акцентом и понижал голос, насмехаясь. И не тот, который сжимал его горло в душевых, а затем упоённо возносил на ту высоту, на которую ни одна из бывших не смогла. Сейчас перед Тэхёном стоял совсем другой Чонгук — тот, кто валялся с ним на мокром от ливня асфальте и смеялся в унисон. И кто был честен даже в своей усталости. Заносчивый и эгоистичный салага определённо заинтересовал Тэхёна в начале осени, но искренний и спокойный Чонгук смог влюбить в себя. И нет смысла отрицать: в тот вечер, когда холодные капли дождя разбивались об их жизнерадостные лица, Тэхён окончательно пропал. — Что ты хочешь услышать? — едва шевеля губами, спросил Чонгук. Тэхён замер, услышав знакомую фразу, произнесённую чужими устами не в первый раз. А затем отпустил его плечо, нежно провёл пальцами по ключицам и самозабвенно потянул небольшое пёрышко на себя. — Ты не отрицаешь. И когда деталь костюма начала отрываться, со стороны холла послышались громкие вопли и невнятная суматоха. Тэхён выпустил перо из пальцев и кинул удивлённый взгляд на Чонгука, что выглядел не менее растерянным. Не теряя времени, он выбежал за дверь и влился в огромную толпу, образовавшуюся у женской раздевалки. Плохое предчувствие нарастало с каждым шагом, сжимало лёгкие колючими лианами, заставляя задыхаться. Расталкивая любопытных фигуристов, Тэхён наткнулся на Чону, что таращился в приоткрытую дверь раздевалки. Взгляд дрогнул, подобно пламени свечи на сквозняке, стоило, облокотившись на друга, заглянуть в щель. В почти опустевшей раздевалке сидела, скривившись от боли, Соён. Первое, что заметил Тэхён, — тёмная лужица крови, медленно растекающаяся под ногой подруги. Нейлоновая ткань колготок, обтягивавших ступню, порвалась, из раненой кожи торчали крупные осколки разбитого стекла. — Я думала, такое давно устарело, — удивлённо шепнула одна из японских одиночниц на ломаном английском. Перешёптывания переросли в настоящий балаган — все были ошеломлены инцидентом. Тэхён не мог вдохнуть полной грудью. Из-за шока он не сразу понял, что всё это время Соён оглушительно выла от боли. Китайская фигуристка Юци, закрыв рот рукой, не прекращая смотрела округлившимися глазами на изрезанную ногу соперницы. Лалиса, что тоже не покинула раздевалку, несмотря на свою неприязнь, сидела на корточках и нахмуренно рассматривала валяющийся на полу конёк, который, по всей видимости, был наполнен битым стеклом. — Её нужно срочно к Юнги, — едва слышно пролепетал Чону. Вой Соён превратился в немой плач. Её трясло. Подруга пыталась аккуратно вытащить осколки из пятки, но с каждым новым её всё больше охватывал тремор. Тэхён встрепенулся, словно только сейчас понял, что происходит, и осмотрелся вокруг: всё стадо фигуристов стояло не шелохнувшись и разглядывало бедную Соён. На секунду среди них показался чёрно-белый костюм, но Тэхён не успел уловить выражение лица Чонгука — это сейчас было совсем неважно. — Отойдите! — рявкнул Тэхён на парней, что совали свои любопытные носы в раздевалку. Он подлетел к сжавшейся Соён и аккуратно подхватил её лёгкое тело на руки. Подруга прижалась мокрой щекой к его шее и зарыдала, никого не стесняясь. — Я не знаю, кто это сделал, но, обещаю, эта сука больше никогда не выйдет на лёд, — прошипел Тэхён, недобро покосившись на Юци и Лалису, что сверлили их взглядами. Нести кого-то, когда на ногах коньки, довольно затруднительно для фигуриста, что всю жизнь прокатался в одиночку, но Соён так крепко обнимала его за шею, что отпустить её было бы преступлением более тяжким, чем подсыпанное стекло. На полпути их встретили нахмуренный Юнги и Чонгук, по серьёзному лицу которого было трудно что-либо понять. Тэхён встретился с ним взглядом и инстинктивно прижал подругу к себе ещё сильнее. — Давай в кабинет, — скомандовал Мин и, резко развернувшись, зашагал к массивной стеклянной двери. Врач китайской сборной, которому принадлежало светлое помещение, пахнущее больницей, озадаченно приспустил очки на кончик носа и поспешил отодвинуть ширму, что преграждала путь к кушетке. — Сажай её, — приказал Юнги. Тэхён аккуратно опустил Соён, что не переставала задыхаться от слёз, на кожаную поверхность и поравнялся с Чонгуком. Провёл ладонью по взмокшему лбу и зачесал волосы назад. Он кинул беглый взгляд на салагу, но тот был сосредоточен на враче, натягивающем одноразовые перчатки. Юнги достал из своей аптечки пинцет и медленно обернулся к двум парням, стоящим неподвижно и не знающим, куда себя деть. — Не на что тут смотреть, — спокойно бросил он. — Ступайте, у вас раскатка через сорок минут. Первым опомнился Чонгук — твёрдо кивнул и без единого слова поплёлся на выход. Тэхён же прирос к кафельному полу и не мог сдвинуться с места, несмотря на тяжёлый взгляд Мина, что указывал ему покинуть кабинет как можно быстрее. Через секунду запястье обхватили прохладные пальцы, и его потянули в сторону двери, словно тряпичную куклу. — Он вас выгнал? — натолкнулся на них перепуганный Чону. Чонгук быстро отпустил Тэхёна и, тихо прочистив горло, удалился в сторону тренировочной зоны. Но Чону ничего не заметил, а если и заметил, то ему точно было всё равно, как и самому Тэхёну: здоровье подруги было важнее Чонгука, вдруг решившегося взять его публично за руку. — Да, — запоздало прозвучало в ответ. В коридоре уже виднелся всклокоченный Чанёль, несущийся к кабинету. Чону обернулся через плечо к тренеру подруги и за локоть отвёл Тэхёна в сторону. — Она справится, — сказал он. — Соён даже не успела откатать короткую. Для неё чемпионат закончился слишком уж рано. — Тэхён привалился спиной к прохладной стене. — Никогда не видел её настолько разбитой. Чону позволил себе печальную улыбку. — Ну и стекло не каждый день подсыпают. Они медленно зашагали в тренировочную зону. Намджун однажды сказал: «Накануне соревнований может произойти всё что угодно. Но даже если в центр Сеула упадёт огромный метеорит, ты как миленький встанешь и пойдёшь катать выступление так, словно ничего не случилось». Поэтому произошедшее с подругой — а такое в последний раз было лет десять назад — не могло освободить их от разминки. Тем более Тэхён выступал одним из первых. — Я думаю, это Лалиса, — прозвучало шёпотом. — Они же как кошка с собакой. Фигуристы обособились в самом углу, вдали от лишних ушей. — Это вряд ли. Она мне напоминает тебя, когда ты поливал Чонгука грязью за спиной, — хмыкнул Чону. — Не удивлюсь, если Лалиса втайне влюблена в Соён. Тэхён пропустил подкол мимо ушей и, облокотившись на плечи друга, начал растягивать спину. — Тогда кто-то из китаянок: они всегда смотрят на наших с презрением, — выдвинул очередную версию он. — Нет мотива. Было бы резоннее насолить кому-то из сильных, например японкам. Соён же им совсем не угроза, — опроверг Чону, и с ним было сложно не согласиться. Подсыпать стекло той, что плелась на шестом месте, было абсолютно нелогично. Только личная неприязнь могла хоть как-то объяснить этот поступок, но Соён не имела открытых конфликтов ни с кем, кроме Лалисы. Та наверняка будет подозреваемой номер один, несмотря на то что, когда случился инцидент, она была рядом с Соён, а не пряталась, как обычно делают преступники. Голова взрывалась от теорий и догадок — так и прошли сорок минут разминки. Раскатка выдалась отвратительной, но без падений. Тем не менее Тэхён не смог чисто приземлить тройной аксель, коснулся льда во время каскада и вновь не докрутил тулуп. Радовало лишь то, что не у него одного не получались элементы. После неудачного приземления взгляд сам забегал по катку в поисках Чонгука — с надеждой, что тот не видел этого позора. Но Чонгук даже не смотрел в его сторону — покорно слушал Намджуна, который что-то выговаривал ему с явным недовольством. Он коротко кивнул, а затем, оттолкнувшись от бортика, разогнался и вошёл в четверной лутц. Сложнейший прыжок оказался недокручен, и Чонгук чуть не упал, приземляясь. — Соберись, — отчеканила Сонми, вынимая наушник из уха подопечного. — Случившееся с ней ты уже не исправишь. Абстрагируйся. Соён не станет легче, если ты завалишь короткую, понятно? На большом подвесном экране появилось светящееся лицо Кенты и его кривая улыбка в ответ на высокие баллы. Сто один с хвостиком — слишком хорошо. Тэхён выступал следующим. Его потряхивало, а сердце в груди, казалось, не билось: он никогда ещё так не волновался перед выступлением. Сегодня у него болело не бедро, а душа. — Понятно, — эхом отозвался Тэхён и вручил Сонми чехлы на лезвия. Оставалась минута. Ли заботливо пригладила его волосы и размяла плечи сильными наманикюренными пальцами. У бортика уже стояли Чону, выступающий в конце, и Читтапон, которому, видимо, не было дела до своего близящегося выступления. — Удачи, — почти в унисон крикнули они. — На лёд приглашается Ким Тэхён. Двадцать четыре года, Южная Корея, — объявил ведущий, вызывая на старт. Публика зашумела, но не так бурно и активно, как на родине. В ушах стоял писк. Женская ладонь подтолкнула к калитке. У Тэхёна было тридцать секунд, чтобы собраться с силами и принять исходную позицию. Ступив на лёд, он тряхнул кистями и сделал перекидной прыжок. Привычно сложил ладони в молитвенном жесте и возвёл глаза к потолку. Во рту стояла сухость, а замершее было сердце забилось, как у больного тахикардией. В последнюю секунду Тэхён занял центр катка и положил руки друг на друга, прикрывая ими лицо. Когда зазвучала мелодия, он наконец отключил разум и начал выступление. В первую очередь приступил к дорожке шагов — чоктау вышел идеально. За ним следовал четверной сальхов. Тэхён попал в мелодию и приземлил его чисто. Затем, чередуя шаги и элементы хореографии, зашёл в каскад из тулупов. Квад, что никак не давался, вышел без помарок, а вот вместо тройного получился двойной — Тэхён нахмурился и прикусил изнутри щёку. Повезло, что прыжок в два оборота случился в каскаде. Он пропустил музыку сквозь себя, полностью отдался аплодирующей публике и начал заходить в аксель. Вышло не очень удачно, прыжок оказался довольно низким. Тем не менее триксель Тэхён исполнил во все три с половиной оборота, а приземление было без малейшего изъяна. Громкие аплодисменты придали энергии: короткая программа подходила к концу, а сил оставалось всё меньше и меньше. Под нарастающую мелодию Тэхён сделал прыжок во вращение и закружился ласточкой. Когда музыка утихла, он замер в финальной позиции. Секундную тишину тут же разрезали бурные аплодисменты и гул фанатов. — Неплохо, — кивнула ему Сонми и протянула защиту. — Отвратительно, — пробубнил в ответ Тэхён и, игнорируя всех, унёсся в комнату слёз и поцелуев. Жадно глотая воду, он сидел на синем диванчике и пристально вглядывался в экран, на котором мучительно медленно разворачивались баллы. Сто одна целая ровно вместо заявленных ста пяти. Уже не лидирует. Тэхён шумно смял пустую бутылку воды, стоило камерам отключиться, и взглянул на нахмуренную Сонми. — У нас сильная произвольная, — утешала его Ли. — Просто оставь все переживания за пределами катка. Тэхён кинул бутылку в урну и тяжело поднялся, но не успел он сделать и пары шагов в сторону раздевалки, как путь перегородила высокая статная фигура. Отец, чьё присутствие абсолютно вылетело из головы. И он видел этот позор. — Пошли в кафетерий, — приобняв сына за плечи, кивнул на дверь Сухо. Тэхён не стал противиться, лишь молча поплёлся за отцом, уткнувшись взглядом в пол: до чего же стыдно. — Это было впечатляюще, — сев напротив, сказал тот. — Я даже жалею, что так редко посещал твои соревнования. — Ты обманываешь самого себя, — отвернувшись, прошелестел Тэхён. — Тебя никогда не интересовало фигурное катание. Отец низко рассмеялся и накрыл ладонью руку Тэхёна. И от этого мимолётного прикосновения по телу пробежал ток: он никогда такого себе не позволял. — Ты сильно ошибаешься, сын. Я был здесь почти тридцать лет назад. — С губ Сухо не сходила тёплая улыбка. — Разбил все свои копилки, чтобы найти деньги на билет в чужую страну. Всё ради твоей мамы. Она тогда забрала заслуженное золото. Я таким мальчишкой был, ещё за двадцать не перевалило, делал всё, чтобы она меня заметила. И у меня, знаешь, получилось. Тэхён поджал губы и посмотрел в глаза отца, в уголках которых виднелись возрастные морщинки. — Ты прекрасно знаешь, что я ничего не смыслю в вашем этом фигурном катании: аксель, не аксель… Но этот спорт преследует меня полжизни, и я буду любить его так же, как и ненавидеть, до тех пор, пока он тесно связан с моими родными людьми. — Второго сына тоже на коньки поставишь? — позволил себе шутку Тэхён. — Боже упаси! — искренне расхохотался Сухо, заполняя пространство бархатистым смехом. На душе вдруг стало так тепло, словно огромной пропасти между ними никогда не существовало. Словно отец всегда был рядом и ни разу не давал повода усомниться в своей любви. Давно ли Тэхён стал так сентиментален? Куда делась многолетняя обида? — Ты отлично справился, сын, и я уверен, что будет ещё лучше. Позволь мне испытать чувство дежавю, возьми послезавтра золото. Тэхён позволил себе ответную улыбку вместо привычного оскала и на секунду оглянулся, почувствовав на себе прожигающий взгляд. Не так далеко, у тренировочной зоны, стоял Чонгук, что вот-вот должен был выступать. Он смотрел на них без стеснения, а затем, встретившись глазами с Тэхёном, коротко и печально улыбнулся и удалился в сторону катка. — Я постараюсь, — заверил Тэхён и, похлопав отца по руке, вытащил свою. — Мне нужно вернуться на каток, хочу посмотреть на остальных. После разговора горечь поражения ощущалась уже не так отчётливо. Отец спокойно отпустил его и, по всей видимости, отправился на поиски Сонми. Не переодеваясь, прямо в коньках, Тэхён вернулся к бортику и встал рядом с Чону, что так и не сдвинулся с места. — Так и знал, что не пропустишь его выступление, — только и сказал он. — Я думал, ты пойдёшь смотреть баллы вместе со мной, — без тени обиды сказал Тэхён. Чону невесомо погладил его по спине и шепнул: — Твой отец сидел в первых рядах и не моргал, кажется. Я видел, как он спустился сразу же, как ты закончил. Не хотелось мешать. Тэхён сдержал улыбку и сосредоточился на Чонгуке, чей выход уже объявили. Намджун стоял неподалёку в своей привычной позе — со сложенными на груди руками. Взгляд тренера был недовольным — Тэхён точно знал, ведь натыкался на него слишком часто. Заиграло «Лебединое озеро», публика замерла в томительном ожидании. Чонгук резко встрепенулся и, разогнавшись, закружился в заклоне. На спокойную часть мелодии пришёлся четверной флип, в котором он тут же допустил помарку, но после быстро исправился идеальным каскадом. Чем сильнее разгонялась мелодия, тем быстрее, казалось, катался Чонгук. После не очень чистой дорожки шагов следовал триксель — он коснулся льда, чуть не упав. На последней дорожке он ещё боролся, но во время вращения снизил скорость, за что наверняка будет оштрафован. Чону громко цыкнул, и Тэхён прекрасно понимал его реакцию: тот, кто катался как робот, сдал позиции и сейчас был далёк от идеала. Дух конкуренции хоть и ощущался отчётливо, но понемногу утихал. — Не наберёт сто, я думаю, — уткнувшись в огромный экран над катком, шепнул Чону. Тэхён решил не делать ставок, лишь смотрел на одиноко лежащее пёрышко, упавшее во время выступления. Через минуту показалось чёткое изображение Чонгука и сидящего рядом Намджуна. Пятьдесят девять и сорок шесть сотых за технику и сорок целых восемьдесят семь сотых за компоненты. Чонгук с натягом перешагнул за сто баллов и, пусть и побил свой дебютный результат, всё равно не смог достичь заявленной оценки. Выступления второй пятёрки подошли к концу. Тэхён шёл вторым вслед за Кентой, а Чонгук уступил пару сотых Бэму и был на данный момент четвёртым — все они дышали друг другу в спины.* * *
Тэхён, крутя в руке бутылку безалкогольного шампанского, медлительно вышагивал по длинному гостиничному коридору, устланному узким тёмно-коричневым ковром. В номер он вернулся лишь для того, чтобы бросить сумку. В глаза Чону принципиально не смотрел: боялся разоблачить свою зависть и злость. Друг сделал ход конём: чистейше откатал программу и занял первое место в предварительном рейтинге, сместив Тэхёна на третье. Сто две целых и пятнадцать сотых балла — Чону отродясь не получал столь высокой оценки. Изображать радость за него получалось лишь первые пять минут, а затем переодевшийся Тэхён позорно сбежал в гостиницу, добравшись до неё своим ходом. Соцсети разрывались от комментариев. Фанаты Чону ликовали так же, как и их кумир. Поклонники Соён, которых было не так много, недоумевали: почему вдруг объявили, что фигуристка снялась с соревнований из-за проблем со здоровьем? Особенно сильно переживала фанатка, чей профиль был полностью посвящён паре Чонгука и Соён. Заметив чёткую фотографию из аэропорта, где подруга прижималась к салаге, Тэхён заблокировал телефон и решил перестать проверять новостную ленту — во благо своих нервов. — Войдите, — громко прозвучало по ту сторону деревянной двери. Соён вернулась в гостиницу, как только ей наложили швы в пекинской больнице. Её соседки — Чонхи — не было в номере, поскольку сразу после завершения выступлений с короткой программой всех фигуристок отправили на опрос. Камера в коридоре, направленная на вход в раздевалку, запечатлела около десяти девушек, что вошли после того, как Соён оставила сумку и ненадолго покинула раздевалку. — Привет, — робко улыбнулся Тэхён, выставив шампанское перед собой. — Не помню, когда здоровался с тобой в последний раз… Соён сидела на высокой тумбе неподалёку от окна. Рядом стояла откупоренная бутылка вина, взявшаяся не пойми откуда, а у кровати валялись костыли. По пьяной поволоке во взгляде нетрудно было догадаться, что алкоголя в крови у подруги было уже достаточно. Слегка пошатнувшись, она уселась удобнее и насмешливо подняла брови, заприметив бутылку в руках. — Детское? Серьёзно? — пьяно рассмеялась Соён. — Не могу пить алкоголь сегодня. — Тэхён подошёл вплотную и со звоном поставил шампанское. — Никогда бы не подумал, что скажу это, но послезавтра мне нужно во что бы то ни стало обогнать Чону. Подруга снова захихикала, болтая в воздухе перебинтованной ногой. Казалось, она не понимала, что ей говорят, и смеялась над чем-то своим, личным. — Как нога? Что сказали в больнице? — А ты как думаешь? — Соён на секунду затихла и прикрыла рот, сдерживая икоту. — Никаких коньков… хрен пойми сколько. До следующего сезона, короче… И знаешь, что самое обидное? Тэхён вопросительно вздёрнул подбородок. — Ты единственный, кто пришёл ко мне. — Подруга вцепилась в его руку. — Я пью тут… чёрт знает какой час. Всем насрать. — Я думаю, ты ошиб… — начал было Тэхён, но Соён его совсем не слушала. — Даже Чонгук. Он мне ни разу не позвонил, пока я корчилась там от боли, — продолжала она свой лепет, плавно переходящий в ругань. — Я всё понимаю… Нет, правда понимаю. Я тоже фигуристка. Но он… Ну скажи мне, Тэхён, неужели он не нашёл и секунды, чтобы набрать? Просто сказать… «дорогая, я с тобой». Хотя кому я тут затираю? Он всегда называет меня по имени… Тэхён хотел сказать, что предупреждал подругу, какой Чонгук на самом деле, но та была так расстроена, что это ударило бы ещё сильнее. Ограничился кивком. А Соён и не была против — протиснула его меж разведённых ног и уткнулась в тёмно-серую ткань на груди. — Спасибо, что не бросаешь меня, дуру, — промычала она. — Я всегда думала, что ты хочешь… поставить галочку возле моего имени. Просто переспать, понимаешь? Ты же со всеми девушками так… Донжуан хренов. Ну ты не обижайся только, сам знаешь, что правда… Но твои поступки в последнее время доказывают обратное. Я вижу, что ты страдаешь из-за меня. Что тебе не всё равно. — Соён, я… — забормотал Тэхён, сам до конца не понимая, что хотел сказать. Ведь всё это время ему было дело лишь до Чонгука. — Прости меня, пожалуйста. — Соён отстранилась и заглянула в его глаза. — Ты ведь… тоже мне нравился, на самом деле. Просто я, идиотка, наслушалась слухов тогда… Сама оттолкнула, возвела стену между нами. Я так боялась, что ты сделаешь больно. Мне было страшно, и я подумала, что так будет лучше. А потом появился Чонгук… такой хороший, такой воспитанный. Мне пришлось выбирать… Соён и не подозревала, что если перед кем-то и стоял выбор, то только перед Чонгуком. — Всё в порядке. — Тэхён погладил подругу по макушке. — Ты ведь всё ещё любишь меня? — В её голосе промелькнула пугающая надежда. «Я не говорю о любви, это слишком громкое слово для тебя, но ты определённо становишься одержимым», — зазвучал в голове обеспокоенный голос Чону. Почему он всегда прав? Тэхён никогда не любил Соён. Что та, что Чонгук были труднодостижимыми целями, оттого и разгорался интерес. Но Тэхён никогда не хранил верность Соён, отпустил её по щелчку пальцев и даже на мгновение невзлюбил. С Чонгуком немного… иначе. Несмотря на ненависть, он постоянно думал о нём — с сентября салага жил у него в голове и никогда не покидал её. А после интрижки с Читтапоном на душе скребли кошки. И точно не из-за того, что Читтапон парень. — Ты сильно пьяна, Соён. — Голос предательски надломился. Подруга восприняла это на свой счёт и силой притянула его к себе за шею. В нос ударил резкий запах алкоголя. Пухлые губы втянули в поцелуй, выбивая все мысли. Отчаяние — вот что двигало Соён. Она обязательно пожалеет об этом. Все её слова были блефом, и оба это понимали, но не хотели говорить вслух. Это их первый поцелуй за всё время дружбы. Пятилетняя симпатия была настолько хрупкой, что разбилась на тысячи осколков, подобных тем, что подсыпали в конёк. Тэхён двинулся навстречу, ответил на поцелуй, попытался почувствовать хоть что-то, ухватиться за ниточку прошлого. Тщетно. И стоило пальцам подруги расстегнуть его джинсы и попытаться залезть под кромку трусов, реальность ударила по затылку. Оглушительно и больно. — Нет… — отстранился Тэхён. — Остановись. Растрёпанный и всклокоченный, он оттолкнулся от тумбочки, на которую опирался. Соён смотрела на него так, словно сама только сейчас поняла, какую глупость совершила. Не сказав ни слова, он выбежал из номера с расстёгнутой ширинкой и приспущенными джинсами. Стоило захлопнуть за собой дверь и перевести дух, как в коридоре показалась тёмная фигура. Тэхён замер на месте, когда увидел глядящего в пол Чонгука, что заворачивал прямо к номеру Соён. Тот поднял взгляд и остановился в паре шагов от него. Изумлённо осмотрел его вид и приоткрыл рот, пытаясь что-то промолвить. И Тэхён был готов наплести любую чушь, соврать всё что угодно, если бы в следующую секунду не приоткрылась дверь. Соён, опирающаяся на костыль, была такая же распалённая и взъерошенная. Чонгук поджал губы — он всё понял. Затем перевёл взгляд обратно на Тэхёна, пытающегося слиться со стеной в одно целое. На Соён, что старалась хоть как-то оправдаться, уже никто не обращал внимания. Они смотрели друг на друга, как на шахматную партию, закончившуюся патом. Оба короля живы, но никто не победил.