Касаясь льда

      После прогремевшего национального этапа всем фигуристам дали день на передышку. Целые сутки, что арена была закрыта, Тэхён провалялся на кровати, почти не вставая. Ему было настолько плохо, что он решился перенести встречу с отцом на следующий день. Ким заказывал доставку еды, но так и не находил в себе сил её распаковать. Изредка повторял маршрут от кровати до ванной, чтобы справить нужду, и всего один раз дошёл до кухни, чтобы взять с собой целый графин воды.       За окном было пасмурно, небо заволокло серыми тучами под стать настроению Тэхёна. На бедре поверх старого синяка расцвёл новый, ярко-багровый, но Ким упрямо игнорировал боль, словно никакого рокового падения и не было. Он мазал нежную кожу той мазью, что вручил ему Юнги, по-детски веря, что чудо-лекарство исцелит его за один день.       Конечно же, этого не произошло. Утренняя тренировка, назначенная на следующий после отдыха день, не была настолько важной, как те, которые проводились накануне чемпионата. Но Тэхён не собирался пропускать её даже с ушибленной ногой — отныне он и опаздывать не будет. Тэхён спал урывками, постоянно просыпаясь и таращась в потолок слезящимися воспалёнными глазами. Последнее пробуждение пришлось на половину пятого утра, и после он так и не заснул. Будильник должен был прозвенеть через пару часов, но Тэхён его предусмотрительно отключил.       Ким поднялся с кровати и, захватив по дороге бумажный пакет с едой, проковылял на кухню. Живот свело болезненным спазмом. Тэхён плохо помнил, что заказывал, и, по наитию протянув руку вглубь пакета, нашёл коробки с низкокалорийными десертами. Ну конечно, Тэхён заказал то, что любил больше всего. Но вкусный фисташковый чизкейк не принёс долгожданной радости, а что-то гнусное и тёмное продолжало копиться внутри. Тэхёну казалось, что его облили бензином — от любой искры он взорвётся, и всё вокруг поглотит смертоносное пламя.       Тэхён не доел десерт, лишь разворотил его пластиковой ложечкой. Он методично постукивал подушечками пальцев по гладкой поверхности стола, сам не замечая, насколько этот ритм походил на ритм выступления Чонгука. Мысли ни на секунду не покидал идеальный прокат салаги и собственное падение, при воспоминании о котором бедро прошибала острая боль. Тэхён упрямо не понимал, как тот, о ком ещё недавно никто не знал, смог вырвать победу у национального чемпиона. Почему Намджун, который отказался от тренерства, взял его на поруки? Насколько богаты родители Чонгука, чтобы позволить себе это? Что нашла в нём Соён, годами отбивающаяся от назойливых поклонников и не менее назойливого Тэхёна? И главное: как сложилось так, что Ким позволил Чонгуку творить грязные вещи со своим телом? Непрекращающийся поток вопросов вертелся в голове диким вихрем.       Измученно простонав, Тэхён зарылся лицом в ладони и просидел так не меньше получаса. Почти вставшее солнце уже светило сквозь чистые стёкла, и яркие лучи падали на мебель и поникшего Кима неровными линиями. Волосы, не мытые больше суток, успели засалиться и небрежно торчали в разные стороны. На подбородке появилась однодневная щетина, а под глазами залегли тёмные синяки. Тэхён был разбит вдребезги, и у него оставалось всего несколько часов, чтобы собрать себя воедино и сделать вид, будто всё в порядке.       На самом деле ничего в порядке не было. Тэхён не находил себе места, тело подрагивало в немой истерике, губы кривились в жалкой ухмылке, которая постепенно переходила в оскал. Ким не знал, что могло бы его успокоить, и от бессилия становилось ещё хуже.       Тэхён просидел на кухне, уткнувшись лицом в ладони, ещё чуть больше часа. Собирался на тренировку он машинально. Чистил зубы около пятнадцати минут, тринадцать из которых просто стоял с щёткой во рту и смотрел на собственное отражение. В полном забытье он принял душ, чуть не перепутав шампунь и гель для душа. Свежая форма, которую он забрал из прачечной перед соревнованиями, небрежно полетела в спортивную сумку.       Время для Тэхёна летело слишком быстро, хотя на самом деле он потратил на сборы не меньше трёх часов. Он не был любителем покурить, но почему-то именно сейчас возникло непреодолимое желание затянуться сигаретой, чтобы едкий дым, обволакивающий лёгкие, расслабил и унёс прочь от навязчивых мыслей.       Тэхён был похож на натянутую струну — ещё чуть-чуть, и он с треском разорвётся, повиснет безжизненной ниточкой. Сегодняшний день не сулил ничего хорошего: мало того, что это будет первая тренировка после поражения на национальных, так ещё и ужин с отцом и его пассией переносить больше нельзя. Ким-старший ждал его этим вечером в своих хоромах, которые Тэхён когда-то называл домом.       К арене Ким подъезжал в полуживом состоянии, поражаясь, как смог сесть за руль. Укладывать волосы Тэхён даже не подумал, а косметики, чтобы замазать синяки под глазами, дома не нашлось. Каждый шаг отдавался неприятными вспышками боли, но Тэхён старался не морщиться и не подавать вида, что падение как-то отразилось на его здоровье.       — Как ты, дружище? — Стоило Киму войти в переполненную раздевалку, к нему подлетел влажный от пота Юкхэй. — Вчера не мог до тебя дозвониться.       Тэхён отрешённо пожал плечами: он выключил телефон сразу после соревнований и включил его один раз только для того, чтобы написать отцу о переносе встречи. Слышать довольные голоса друзей хотелось меньше всего. Особенно он не желал разговаривать с Соён, но как раз таки именно она ни разу не позвонила. Тэхёну было интересно, согласился ли Чонгук отметить завершение национальных с ней? А если да, то между ними что-то было?       — Всё отлично, — по инерции расправив грудь, уверенно заявил Тэхён и кинул сумку на лавку.       Он как можно более непринуждённо обвёл раздевалку взглядом, ища чёрное пятно в лице салаги, но того не обнаружилось. Тэхён слегка вздрогнул, когда в поле зрения появились душевые: в голову тут же вернулись все воспоминания с полной точностью. Теплота ласкающего рта, нежность ладоней, гладящих ягодицы, — он всё это помнил. Тэхёна бросило в холодный пот, и он неуклюже завалился на лавку в тот момент, когда в раздевалку зашли Чону и Минхо.       Взгляды двух друзей устремились к фигуристам, мило переговаривающимся друг с другом. Юкхэй снова что-то забубнил про «педиков», и от его жужжания и галдежа, стоящего в раздевалке, у Тэхёна ещё сильнее разболелась голова. Чону, словно почувствовав это, подошёл к нему и вместо приветствия погладил его затылок. Ким расслабленно прикрыл глаза, неохотно вслушиваясь в беседу.       — Может, сходим в кафе после тренировки? — прервав непринуждённый диалог об отборочных, негромко спросил Минхо.       — Слушай… — неуверенно начал Чону, а его ладонь на голове Тэхёна замерла.       — Блять, может, перенесёте свои пидорские разговоры в другое место? — взвинченно спросил Вон, вскакивая с лавки. — Здесь вообще-то нормальные люди переодеваются.       Рука Чону исчезла, и Тэхён недовольно открыл глаза, скалясь. Гомофобия Юкхэя переходила все границы.       — Чё заткнулись, голубки?! — рявкнул хоккеист.       Минхо машинально схватился за когда-то разбитый нос и отшатнулся от бугая. Чону лишь обиженно смотрел на друга, сложив подрагивающие руки на груди. Разговоры вмиг прекратились, и все ребята повытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть начинающуюся перепалку. Тэхён почувствовал себя в цирке: всем хотелось хлеба и зрелищ, и никто даже не задумывался о том, как сильно бьют жестокие слова по хрупкому Чону.       — Может, ты прекра… — Договорить Чону не успел: Вон взбешённо оттолкнул его.       Чону врезался в металлические шкафчики и издал болезненный стон. Юкхэй рванул в сторону поджавшегося Минхо, но Тэхён успел перехватить его мускулистую руку. Хоккеист стал той самой искрой, которая разожгла опасный огонь в Киме.       Глаза налились кровью, а челюсть сжалась так сильно, что начала нещадно ныть. Тэхён почувствовал жгучее желание выплеснуть ярость, сгустившуюся в потёмках сознания. Шея и скулы покрылись красными пятнами, а крепкое тело охватила неприятная тряска. Что-то злое, жаждущее крови завладевало рассудком.       Тэхён слышал крики переполошившихся спортсменов словно сквозь толщу воды. Кто-то одобрительно улюлюкал, кто-то взывал к разуму. Все встали полукругом и пока не спешили вмешиваться. Тэхён воспользовался заминкой и налетел на Юкхэя, сбивая с ног. Хоккеист был шире в плечах и выше на полголовы, но это не уберегло его от участи быть поваленным на пол. Вон неслабо приложился головой и зашипел, пытаясь спихнуть с себя взбешённого друга. Тэхён крепко зафиксировал бёдра Юкхэя своими и упоённо отвешивал точные удары крепко сжатыми кулаками.       В обычной ситуации шансы Вона против Тэхёна равны, но стоило Киму отключить мозг и позволить гневу овладеть собой — и Юкхэю ничего не оставалось, кроме как молча принимать удары. Надо отдать должное хоккеисту — он всё-таки успел дотянуться до Тэхёна и мазнуть кулаком по скуле. Но это не возымело никакого эффекта: в таком состоянии Ким почти не чувствовал боль.       Чону с громкими воплями пытался оттащить Тэхёна за шкирку, но его силы не хватало, чтобы сдвинуть друга хоть чуть-чуть. Юкхэй, который поначалу умудрялся закрывать лицо руками, обессилел и безвольно раскинулся на полу. Тэхёна не остановило ни то, что друг потерял сознание, ни чужие крики. Он продолжал бесчувственно впечатывать кулак в разбитое лицо хоккеиста, чувствуя, как пружина внутри понемногу ослабевает. Кровь из носа хлестала алым ручьём на светлый пол.       — Да помогите же мне! — голосил Чону, не прекращая попытки оттащить невменяемого Тэхёна.       Звонкий крик фигуриста подействовал на остальных как отрезвляющая пощёчина — все закопошились, помогая остановить Тэхёна. Сильные руки Чана — самого крепкого из хоккеистов — перехватили Кима под мышками и с нечеловеческой силой оттянули подальше от Юкхэя. Ещё с минуту Тэхён бездумно махал кулаками — пытался то ли вырваться из цепкой хватки, то ли дотянуться до Вона. Кто-то убежал за доктором Мином, кто-то судорожно пытался вызвать скорую, поняв, что Вон без сознания. Судя по крикам, вызывать бригаду и привлекать внимание не хотели: у арены с утра до вечера дежурили жадные до сенсаций журналюги.       Когда в раздевалку вбежал Юнги вместе с растрёпанным капитаном хоккейной команды, мутная пелена перед глазами рассеялась. Мужчина подлетел к Вону, возле которого трясся побледневший Чону, и начал прощупывать пульс. Тэхён смотрел на это широко распахнутыми глазами, не понимая, что случилось с хоккеистом и почему тот лежит в крови. Его уже никто не держал, но он продолжал стоять на месте и смотреть то на неподвижного Юкхэя, то на собственные подрагивающие руки, испачканные в чужой крови.       Тэхён опомнился лишь в тот момент, когда тяжёлого Вона взяли за руки и за ноги и потащили в кабинет доктора Мина. Чону придерживал дверь и даже не смотрел в его сторону. Тэхён вылетел следом, но уже у белой двери врача свернул в сторону туалетов. Он слышал, как сзади выбежали фигуристки. До ушей донёсся крик Соён, несущейся за Чону.       Все звуки утихли, стоило двери захлопнуться за спиной. В мужском туалете никого не было, поэтому Тэхён, не сдерживая подступающую истерику, подбежал к раковине и взглянул в зеркало. На него смотрел кто-то совершенно разбитый и сломленный. Грудь тяжело вздымалась, волосы растрепались, а на скуле уже краснел свежий синяк. Тэхён потёр щёку, словно надеялся, что след от руки Юкхэя тут же исчезнет. Но вместо этого он испачкал лицо кровью и, вспомнив о ней, отшатнулся. Ким осоловело оглянулся и заметил на светлой ручке двери красный отпечаток.       — Чёрт, — прошипел он и раскрутил кран. — Чёрт, чёрт, чёрт…       Вода хлынула под сильным напором, и Тэхён подставил под неё откровенно дрожащие ладони. Алые струи стекали в слив, словно унося с собой последствия его приступа. Когда запястья и предплечья вернулись в нормальный вид, Тэхён остервенело смыл кровь с щеки и попытался отстирать светлую футболку, но безрезультатно.       Ким не заметил, как из глаз брызнули слёзы. Содрогаясь всем телом, он продолжал намыливать ладони, нещадно тереть их и стараться отчистить кровь, которой уже не было и которую Тэхён всё равно видел.       Ким ощущал, будто всё тело покрыла мерзкая плёнка засохшей крови Юкхэя, на котором он снова сорвался. Слёзы продолжали течь, капая на руки и смешиваясь с водой. Тэхён ненавидел себя за приступы агрессии, которые накрывали его с головой. Он делал больно — и морально, и физически — самым близким людям.       Тэхён отмывал руки ещё час, пока кожа на подушечках пальцев не сморщилась, а слёзы не прекратили катиться по красным щекам. За всё это время в туалет никто так и не зашёл. Никто не застал измотанного истерикой национального чемпиона, что сидел на холодном кафеле и прижимался спиной к стене.       На тренировку Тэхён так и не пришёл.

* * *

      Ким-старший, согласившийся перенести ужин, назначил его на восемь вечера. В семь сорок Тэхён уже был на подъездной дорожке дома, где когда-то жил. Особняк Ким Сухо — Тэхён упрямо не называл его «мой» или «наш» — был больше, чем у Юкхэя. Находился он не за городом, но и не в центре столицы — чуть дальше спальных районов тянулись красивые частные дома, среди которых сразу выделялся огромный ухоженный особняк одного из крупнейших бизнесменов Кореи.       Ким Сухо был председателем главной строительной компании страны. Большинство музеев, офисов и торговых центров проектировала и возводила компания Кима-старшего. Даже ледовую арену, где прогремели наихудшие для Тэхёна национальные, построили они, правда, это было так давно, что пост председателя занимал другой человек.       У такого идеального мужчины, как Сухо, идеально должно быть всё — даже уже взрослый сын. Тэхён был национальным любимчиком, который каким-то образом ни разу не попадал в скандал, что играло на руку его многоуважаемому отцу. Многие территории продавались именно Сухо, а не его конкурентам, так что, грубо говоря, Тэхён был приятным и, главное, полезным дополнением к блистательно-чистой репутации своего отца.       Тэхён ничего не мог поделать с мандражом перед встречей. Отец никогда не поднимал на него руку и всегда был щедр, однако сын всё равно выпускал защитные колючки. Ким-старший всю жизнь был трудным и холодным человеком, и Тэхён, как ни старался, не мог добиться желанных любви и тепла от него. Они никогда не ходили вместе на рыбалку, мужчина не учил его элементарным вещам, и даже когда Хана, мама Тэхёна, отдала сына в большой спорт, Сухо пропадал на работе, не посещая пусть и маленькие, но важные для мальчишки соревнования.       От отца Тэхён унаследовал характер — он тоже не любил людей и ставил себя выше других. Как и Сухо, Тэхён легко притворялся доброжелательным и приветливым, в душе проклиная каждого. У обоих был узкий круг друзей, которых они считали своей семьёй. Ким-старший держал при себе пару школьных друзей, которых усадил на тёплые места в своей компании, а Тэхён считал друзьями лишь Чону, Юкхэя и Соён — и то с каждым из них были свои сложности.       Сухо был обладателем глубокого голоса, чётко очерченной линии челюсти и красивой фигуры. Всё это с успехом перешло Тэхёну. От матери ему достались неоспоримый талант, густые волнистые волосы, хитрые лисьи глаза и ещё кое-что. То, что мешало ему спокойно существовать, а именно вспыльчивость. Ни женщина, ни её сын не страшились поднимать руку на близких людей, и это делало их пугающе похожими. Агрессивность Тэхёна вылилась в диагноз, о котором знали лишь единицы.       Как ни крути, Ким перенял от родителей прекрасную внешность и ужасный характер. Каждый раз, когда он смотрелся в зеркало, он видел плод любви мужчины и женщины. Хитрого лиса, хорошо играющего на публику, и гордой львицы, идущей по головам своих врагов. Неуверенность и самолюбие — Тэхён был ходячим противоречием. Люди и не знали, как сильно он отличался от созданного образа, над которым работал долгие годы. Только Намджун был в курсе его истинной природы. Тренер единственный знал, что за маской развязного и самовлюблённого эгоиста прячется трясущийся над своим троном трус. И Тэхён сильно боялся, что мужчина посвятит в его секрет Чонгука, который никогда не должен узнать его настоящего.       Тянуть время больше нельзя. Тэхён неуклюже выбрался из машины и заблокировал её. Принаряжаться он не стал: не для кого. Тёмно-зелёный лонгслив сидел свободно и отлично подчёркивал смуглую кожу, а недавно купленные тёмно-серые джинсы обтягивали крепкие бёдра и слегка стесняли движения. Тэхён позвонил в дверь и услышал, как по дому пронеслась отдалённая трель звонка. Он ожидал увидеть женщину, помогающую его мачехе по хозяйству, но вместо неё на пороге показался отец. Мужчина красноречиво взглянул на посиневший синяк на скуле сына, но комментировать не стал.       — Ну наконец-то, — сдержанно улыбнулся он. — Мы думали, ты так и останешься в машине.       Тэхён отчего-то смутился и укоризненно посмотрел на камеру видеонаблюдения на высоком столбе. Ким-старший был одет в домашние тёмно-серые штаны и белую обтягивающую футболку. Сверху он накинул синий халат, который почему-то добавлял ему пару лишних лет. От мужчины пахло дорогим парфюмом и сырой землёй, и от обволакивающего запаха Тэхён начал задыхаться.       — Проходи. — Сухо приподнял руку, чтобы закинуть её на плечо сына, но передумал в последний момент. — Ужин Минсу приготовила сама.       — Тогда я воздержусь, — ощетинился Тэхён и повёл плечом. До чего же ему было неуютно.       Ким-старший, как обычно, пропустил мимо ушей колкую реплику и скрылся на кухне, пока Тэхён лениво стягивал обувь. Ким на секунду расстроился, что сегодня не было ливня — иначе бы он наследил от души, запятнав мраморный кафель. Тэхёну, как маленькому ребёнку, хотелось нахулиганить, испортить что-нибудь, лишь бы вызвать отца на эмоции, но более взрослая его часть не хотела ввязываться в конфликт и трепать нервы обоим.       На большой кухне, соединённой со столовой, витал аромат запечённого мяса и прованских трав. Во главе стола восседал Ким-старший и наблюдал за хлопочущей женой с теплотой в глазах. Тэхёну стало завидно, и он специально в тишине прокашлялся во всё горло, привлекая к себе внимание.       — Добрый вечер, Тэхён-а, — ласково обратилась к нему мачеха и, подхватив противень рукой в перчатке, поинтересовалась: — Как доехал? Без пробок?       Пак Минсу была красива. Но Тэхён, твёрдо убеждённый, что она никогда не будет лучше мамы, слепо её ненавидел. Он постоянно сравнивал дам сердца отца, и каждый раз по всем параметрам выигрывала Хана. Если у Минсу были прямые светло-каштановые волосы, доходящие до лопаток, то чёрные волосы мамы лежали изящными локонами и обрамляли её бледное лицо. Мачеха была хрупкой и невысокой, Хана же обладала широкими плечами и длинными стройными ногами. Близко посаженные глаза, прямые брови, пухлые губы — лицо Минсу вызывало у Тэхёна неприязнь. Он помнил, как выглядела мать: хитро изогнутые брови, чернющая радужка, аккуратный маленький нос, изящная линия губ и родинка на левой щеке. Ким Хана была настоящей красавицей, перед которой мужчины падали штабелями. Из тысячи претендентов она выбрала перспективного Ким Сухо, который, на удивление, смог выдержать её тяжёлый характер. Жениться на Минсу после Ханы — всё равно что после ресторанной пищи начать питаться фастфудом. Тэхён не понимал отца.       Ким оставил висеть в воздухе доброжелательные слова мачехи и плюхнулся на стул напротив отца. Он откинулся на спинку и небрежно положил руки на стол. Постукивая пальцами по бежевой скатерти, Тэхён взглянул на Минсу, ставящую тарелки с ароматной едой на стол. Живот предательски заурчал, напоминая, что в желудок ничего кроме пары ложек чизкейка с утра так и не поступило, и Тэхён уже мысленно сдался.       Женщина улыбалась, хотя в столовой стояла мёртвая тишина. Округлый живот, уже внушительных размеров, обтянула эластичная ткань домашнего платья. Тэхён смотрел на будущего брата, которого таковым и не считал, с лёгким отвращением. То, что сорокалетняя Минсу смогла забеременеть от сорокадевятилетнего Сухо, — чудо. Но Тэхён не мог представить, кто у них уродится.       — Тебе задали вопрос, — настойчиво сказал отец, вызывая мурашки своим низким голосом. — Потрудись ответить на него.       — Не хочу, — по-детски отозвался Тэхён и осклабился под тяжёлым взглядом мужчины.       — Ничего страшного, — вмешалась Минсу и неуклюже села за стол. — Тэхён-а, ты можешь не отвечать, если тебе не хочется.       Ким-старший заботливо погладил жену по лопаткам и снисходительно ей улыбнулся, даже не взглянув на сына. Тэхён поджал губы и отвернулся, лишь бы не видеть царящую в доме идиллию. Хрупкая Минсу была готова встать за спиной мужчины и отдавала ему главенство, а отец, довольный этим, чувствовал себя увереннее. Тэхён помнил их ужины, когда он был совсем мальчишкой. Напротив него во главе стола сидела мать, а Ким-старший трапезничал по левую руку от неё, особенно не разглагольствуя. Сухо любил Хану, но на её фоне медленно угасал и выглядел больше дрессировщиком, чем неукротимым зверем.       — Это говяжья вырезка, — констатировала Минсу и пододвинула к Тэхёну противень с румяным мясом. — А там салат из краба, мы нашли этот рецепт, когда летали в…       — Хорошо, спасибо, — равнодушно перебил Ким.       Растерявшаяся на секунду женщина поджала губы, но через секунду мягко улыбнулась. В воздухе висел звон столовых приборов и фарфоровых тарелок. Тэхён, накладывая мясо, заметил изучающий взгляд отца. Его глаза хищно блестели, пересохшие губы были сжаты в тонкую линию, а рядом неизменно лежали два телефона — личный и рабочий. «Начинай уже», — раздражившись, подумал Тэхён. Он вгрызся в мягкое мясо, мысленно отсчитывая секунды до того момента, как Ким-старший заговорит о поражении на национальных.       Сухо потянулся к бутылке красного вина, которую они наверняка достали из семейного погреба, и налил себе в бокал. Минсу, мирно попивающая травяной чай, услужливо передала вино Тэхёну, но тот не спешил пробовать. Ким-старший взялся за тонкую ножку бокала и посмотрел на сына поверх него.       — Чон Чонгук, значит… — хмыкнул мужчина и пригубил алкоголь.       Воздух сгустился. Тэхён ощутил лёгкий приступ удушья. Звон приборов стал оглушительно громким; донёсся омерзительный скрип ножа по тарелке — Минсу спокойно резала мясо, не обращая внимания на мужчин. Она держала маленькую ладонь на животе, и Тэхён глупо подумал, что его неродившийся брат стал свидетелем разговора о салаге. Почему Сухо вообще произнёс его имя? В интонации таилось что-то устрашающее, отчего Тэхёну почудилось, что отец в курсе их мимолётной связи, случившейся аж два раза.       Стены давили, кислорода катастрофически не хватало. Тэхён почувствовал касания Чонгука как наяву, словно прямо сейчас он сидел под столом и гладил его напряжённые бёдра. Он вспомнил губы салаги на своих и захотел воткнуть нож себе в ладонь, лишь бы наваждение исчезло.       — Обогнать нынешнего чемпиона Кореи на целых девять баллов — это огромное достижение для только что дебютировавшего мальчишки, — хмыкнул отец и направил остриё ножа в сторону вспотевшего сына. — Я слышал, его тренирует Намджун.       Тэхён упрямо молчал, сверля взглядом скатерть. Ким ухватился за бутылку вина, как за спасательный круг, и, наплевав на манеры, присосался к горлышку. Ему было абсолютно всё равно, что он за рулём. По подбородку стекла бордовая струйка и упала на джинсы уродливым тёмным пятном. Тэхён сделал несколько больших глотков и со звоном опустил бутылку на место. Он еле сдержал порыв выблевать всё обратно и протёр влажные губы тыльной стороной ладони. Минсу обеспокоенно взглянула на него и протянула стопку салфеток. Тэхён на неё даже не посмотрел.       — Странно, о нём почти ничего не известно. Ни о его семье, ни о материальном положении. Он просто появился из ниоткуда и отобрал победу у моего сына, — продолжал Ким-старший. — До чего интересный парнишка.       — Ты наводил о нём справки? — хрипло спросил Тэхён.       Еда больше не лезла, живот скрутило — то ли от жгучего алкоголя, то ли от разговора о салаге. Ким-старший беззаботно покачал головой.       — Конечно, это же необходимо. Правда, о нём нет никакой информации, кроме того, что он прекрасно катается.       Тэхён рассмеялся низко и злобно. Отец ничего не смыслил в фигурном катании, он изучал этот вопрос поверхностно, глазами бизнесмена. Для него всё было примитивно: если фигурист упал, значит, катается он никудышно.       — Ты в этом не разбираешься, — отмахнулся Тэхён.       — Может, и так. — Мужчина отставил бокал и заглянул в рабочий телефон. — Но теперь у этого пацана появляются рекламные предложения, а ты едешь на отборочные… наверное.       Тэхён удивлённо вздрогнул.       — «Наверное»?       — Брось, Тэхён. — Сухо сложил руки на груди и откинулся на спинку. — Отборочные нужны для того, чтобы решить, кто поедет на чемпионат Азии. Ты давно в них не участвовал и не обязан участвовать сейчас. Всё уже предрешено: поедет этот Чонгук, ты и либо твой дружок, либо рыжий парень… как его там звали? Президент Джехун не такой идиот, чтобы из-за поражения на национальных не отправлять главное оружие Кореи.       Тэхёну льстила отцовская уверенность, и одновременно бесило положение, в которое он его ставил. Доля правды, конечно, в его словах присутствовала: каждый год от Кореи ездили он с Чону и Хосоком, менялся лишь состав фигуристок и парников. Сейчас за последнее место будут бороться эти двое, и Тэхён был уверен, что именно Чону поедет на чемпионат. Но Ким хотел побеждать честно — если он проиграл национальные, то, бесспорно, выиграет отборочные. А затем растопчет Азию и поднимется на пьедестал чемпионата мира.       — Законы мне не писаны, да, папа? — На лице Тэхёна появился хищный оскал.       Слегка захмелевший, он резко поднялся с места, напугав Минсу громким скрежетом стула. Тэхён со всей дури ударил кулаком по столу, отчего посуда звонко задребезжала. Сухо тоже встал, не желая смотреть на сына снизу вверх.       — Ты можешь спокойно пропустить отборочные и посвятить время тренировкам, контрактам и, в конце концов, своему бедру! А ну-ка покажи мне, что с ним сейчас происходит? Хочешь доиграться и покинуть спорт?       Тэхён снова приложился к бутылке под ледяным взглядом отца и встревоженным — мачехи. Он перехватил бутылку за горлышко и нашёл в себе смелость наставить прозрачное дно на Кима-старшего. Оставшееся вино расплескалось на лонгслив и белоснежный пол.       — Я хочу добиться победы самостоятельно!       Сухо устало потёр переносицу.       — Ты добьёшься. На чемпионате, а не на отборочных. Я договорюсь с Джехуном, он заявит тебя в список. Уверен, он бы и так это сделал. Тебе нужен отдых от всей этой шумихи.       Тэхён опасно пошатывался. Разум затуманили отборное вино и взыгравшая злость. Мысли не поддавались контролю, и Ким чувствовал, как демоны обнимают его со спины и затягивают в тёмную зловещую пучину.       — А о том, что скажут остальные, ты не подумал? Как отреагируют они, когда узнают, что я благодаря папочке сразу же пробился на чемпионат Азии?       Ким-старший покачал головой. Он подхватил телефоны и разложил их по карманам халата. Протёр блестящие от жира губы салфеткой, допил последний глоток вина из своего бокала и направился вон с кухни. Минсу продолжала молча сидеть и неловко смотреть по сторонам.       — Когда тебя волновало, что говорят остальные? — обернулся в дверях он. — Я предложил, а решать уже тебе. И да, не забудь, что через две недели у тебя примерка костюма, а послезавтра съёмка для рекламы, так что сделай что-нибудь со своим лицом. Я вышлю тебе расписание на почту.       Когда Ким-старший ушёл, Тэхён с диким и отчаянным воплем запустил бутылку в стену. Та со звоном разбилась, и мелкие осколки посыпались на пол. Стало легче.       Отец не знал, что на самом деле Тэхёна ещё как волнует чужое мнение. Что он невольно прислушивается к перешёптывающимся фигуристкам, ожидая слухов о себе. Киму нужно, чтобы его любили, чтобы им восхищались. И если кто-то усомнится в его таланте, это может привести к необратимым последствиям.       Тэхён посмотрел на ладони, окроплённые бордовыми каплями, и увидел на них кровь Юкхэя. Голова закружилась, к горлу подступила тошнота — ещё чуть-чуть, и он оставит свой желудок на мраморном кафеле.       — Тэхён-а, он просто переживает за тебя. — Минсу незаметно подошла сзади и положила ладонь на его плечо. — Сухо очень боится, что твоя травма снова повторится.       Тэхён резко перехватил ладонь мачехи и сжал её со всей силы, но та не пискнула, только сжала губы до побеления. Ей явно было больно, ведь Ким вложил всю свою силу и норовил оставить на нежной коже грубую россыпь синяков. Тэхёна бесило, что Минсу пыталась его утешить. Будь перед ним мать, она бы оттаскала его за волосы и приказала не рыдать, как он делал это сейчас.       — Сука, — прошипел Тэхён, почувствовав слёзы на щеках. — Даже не пытайся стать мне матерью, лучше позаботься о своём будущем отпрыске!       Тэхён быстро отпустил вздрогнувшую мачеху и помчался в коридор. Минсу стояла на месте, оглушённая грубыми словами, и потирала покрасневшее запястье. Тэхёну не было жаль — ещё секунда, и он бы ударил беременную женщину. Он обулся и вылетел из дома. Но бежал не от отца или мачехи, а от самого себя.       Тэхён ещё долго пинал колёса своей машины, вызывая оглушительный шум сигнализации. Успокоившись, он сел за руль и помчался прочь по пустой дороге, в душе надеясь, что его не лишат прав за вождение в нетрезвом виде.