***
Никогда не думал, что конец ноября может выдаться таким холодным. Даже бутылка водки внутри меня никак не хотела греть, лишь только шатает из стороны в сторону, норовя меня либо врезаться в столб, либо поскользнуться на замёрзшей луже и упасть на спину. Я чувствовал себя не человеком, а какой-то ходячей неваляшкой, что должна упасть, но не падает и продолжает идти по тёмным дворам домой. Я не помню, сколько было времени и как я очутился напротив двери дома, не плюнув на всё и не разложившись спать прямо на обплёванной, чьей-то харчой, лестничной клетке. Но это не важно, сейчас было важно лишь то, чтобы попасть этим сраным ключом в грёбаный дверной замок. Я то и дело, тыкал железякой прямо по самой двери, но никак не в скважину. Мои руки решили сказать мне гуд бай и никак не хотели слушаться. Оставалось только тихо материться и надеяться на то, что я все же смогу открыть эту злосчастную дверь. И я открыл. Не успел я отворить дверь, как она сама распахнулась передо мной, показывая взволнованного и огорчённого братца Беларусь. А-ай, он такой милый, когда строит такое личико. А когда ещё и начинает хмуриться... Я просто не могу сдержать свою пьяную лыбу. — Ты совсем из ума вышел? — тихо начал кричать рыженький, затаскивая мою полупьяную тушу в квартиру, — Ты пил? По лицу младшего можно было увидеть как крепкий запах алкоголя заставлял его кривиться от неприязни. Давненько такого не видел. За спиной Беларуси я увидел выходящего из-за угла Казаха и недовольного Укропа, что смерил меня таким же недовольным взглядом, как и всегда. — А я надеялся, что ты не вернёшься, — холодно и грубо произнёс Укроп, складывая руки на груди. — Как ты можешь такое говорить? — пихнув в руку Украину, возмутился Казах, — Он же наш брат. Пусть и такой никудышный, но все же часть нашей семьи. — И что? Без него спокойнее. — отрезал Укроп, потирая руку. О чем дальше они говорили я уже не слушал, сфокусировав своё внимание на лице младшего, что все это время держал меня за плечи и смотрел в глаза. Я улыбнулся, когда наши взгляды пересеклись и он снова нахмурился. — Ты хоть понимаешь что сделал? Всех на нервы поднял и даже ничего не сказал перед уходом, — заговорил Беларусь, заглушая голоса сзади него. — Да ладно тебе, Бельчик, — я стал убирать его руки со своей куртки, чтобы снять её, — я же здесь и все хорошо, — протянул я, улыбнувшись. — Тебя несколько дней не было! — послышался высокий голос Укропа сзади. Он отпихнул от себя Казахстана с Беларусью, проходя ко мне, — Ты пропал и сейчас стоишь как ни в чем не бывало и смеешь говорить, что все хорошо?! — Украина, потише, — вновь вмешался Казахстан, выходя к нему. — Что потише? Что?! — завопил Украина, поворачиваясь к среднему брату, — Из-за него папа ночами не спит и практически не ест! Он эгоист, которому плевать на нас всех и ты ещё защищаешь его! — У-у-у... Чихуахуа снова бесится,— улыбнулся я, смотря на взбешённого Украину, — неужели нам все же надо тебе делать прививку от бешенства? — Это тебе надо прививку от эгоизма сделать! — закричал Укроп, ткнув пальцем мне в грудь, — Ты — вечно ухмыляющийся, смеющийся над другими, кусок дерьма! Никогда никого не слушаешь и не хочешь понимать! Самый настоящий урод, что только мучает всех вокруг себя, даже собственного отца! Ты не ценишь, что он делает для тебя! Он всё это время ходил и искал тебя, а тебе плевать! И знаешь что? Лучше бы ты вообще не возвращался! — Иногда мне кажется, — выслушав всю тираду Украины, начал я, — что лучше бы отец тогда послушал ту Лиду и сдал тебя в детдом. Ты бы там быстро прижился. Не прошло и минуты, как Украина толкает меня со злыми слезами на глазах. Отпихнув от себя руки Беларуси, что хотел его, видимо, обнять, он быстро зашагал из коридора вслед за которым ушёл и Казахстан, что смерил меня укоризненным взглядом, которого я ещё не видел с его стороны. После послышался хлопок двери и в коридоре повисла тишина. Я перевёл свой взгляд на Беларусь, что смотрел на меня злыми глазами из всех, что есть в мире. — Не забывай о том, что она предлагала всех нас отправить в детдом, — я видел, как его глаза стали понемногу слезиться и то, как он потерял веру в меня. После он добавил: — в том числе и тебя. Он не стал ждать ответа и ушёл к Украине с Казахстаном, оставив меня стоять одного в погрустневшей прихожей-коридоре. Внутри у меня больно ёкнуло, а после сильно засосало под ложечкой так, что захотелось хорошенько отблеваться. Может я начал трезветь? Мне не хотелось говорить Украине про детдом, слова будто сами слетели с моего языка, даже не спросив у меня разрешения. И я знаю, что я тот ещё моральный урод. Не нужно напоминать мне об этом, не маленький, сам всё понимаю... Вскоре я снял с себя куртку и обувь, собираясь уйти к себе в комнату и наконец-то улечься на мягкую кроватку, чтобы отключиться хотя бы на время от этого мира. Но за моей спиной послышался шум ключей в скважине, а после и скрип. Я обернулся и моё сердце упало в пятки, а ноги стали будто из ваты. Я был готов увидеть кого угодно, но только не отца в его бежевом тёплом пальто с поднятыми вверх воротником. Взглянув ему в глаза, обрамлённые кругами недосыпа, я увидел удивление и маленькую искру радости, что после разгорелась в гнев. Отец закрыл за собой дверь, не сводя своих янтарных глаз с меня, и хмурился. — Где ты был? — басисто и хрипло, видимо простудился, спросил меня отец. — Тебе какая разница? — усмирив внезапную дрожь в голосе произнёс я, — тебя, вроде бы, не интересовало моё место нахождение в последнее время. — Почему ты так считаешь? — гнев в глазах сменился удивлением и... Недоумением? Я не понял, но отец продолжил: — Ты мой сын и... — Да ты что? Будто бы я и не знаю, — грубо перебив его, я сложил руки на груди, — и что с того, что я твой сын, а? — А то, что мне не безразлично то, где ты и с кем, — пробасил тот, глядя мне в глаза. Я не отвечал и он продолжил: — каким бы ты не был взрослым и самостоятельным, я всегда буду волноваться о тебе. Думаешь я просто так ходил по всем нашим районам? — Мало ли что тебе в голову пришло, — с язвительностью в голосе ответил я, — погулять по вечеркам захотелось, вот и шарахался по всем районам. Отец только лишь тяжело вздохнул, потирая переносицу рукой и сказал: — Всё, хватит, иди в комнату. Мы с тобой потом.. После этих слов внутри меня будто бы разлили кипящее масло, что жгло каждую клеточку моего тела, а легкие разгорячились и создалось ощущение, что я дышу пустынным воздухом Сахары. Я смотрел ему в глаза и начал кричать: — Потом поговорим? Потом?! Когда же это «потом» настанет, а?! Каждый раз все на потом, каждый раз Я на потом! Всегда и везде с самого детства! — резко развёл руками, кричал я на всю квартиру, — Украиночка получил пятёрочку — ах как хорошо! Беларусь с Казахстаном выступили в номере и провели экскурсию по школьному музею для первоклашек — вот молодцы! Гордость отца! Не то что этот ваш Россия, получил пятёрку по химии, которая ему не поддаётся! Тююю, зачем хвалить? Сам справится! Заболел? Ай сам сможет к врачу сходить, а вот бедный Беларусь не может! Он же маленький! — бросил с этими словами свою шапку на пол, — «Ой, Казахстанчик, как дела у тебя на курсах? Все хорошо? Ой как здорово! Беларусь, Украина, а вы как? Ох, как прекрасно! Первое место в классе?! Замечательно!» — Прекрасно! А как только Россия, то только «хорошо» и всё! И знаешь что, папочка, у меня такое ощущение, что я не твой сын! Ты никогда не любил меня так, как любишь остальных сыновей! Ты никогда не уделял мне столько внимания, как уделял им! Если тебе так плевать на меня, то сдал бы меня в детдом! Проблем меньше стало бы наконец и жили себе припеваючи без такой обузы, как я! После этого, я развернулся и быстрым шагом ушёл в нашу общую с Белкой комнату, захлопнув за собой дверь.На моих глазах накопились слёзы, что обжигали и щипали мои щёки, а в носу щекотало. Не раздеваясь я упал на свою кровать, где начал плакать. Мне плевать, услышали ли мои крики братья. Но мне не хотелось, чтобы те услышали мои всхлипы и увидели слёзы. Мне так плохо, что я ощущал, как пульсирующая пустота, заставляла меня скрутиться пополам, а боль в груди, заставляла моё сердце протыкать само себя иглами. Мне хочется кричать и ещё не выветрившийся алкоголь, подтрунивал завыть как настоящая псина. Но я лишь только закусил руку и слушал свои противные всхлипы, из-за которых становилось ещё хуже. Мне просто хочется исчезнуть. Прямо сейчас.***
— Отстань от меня! По всей квартире раздался глухой удар тела об пол, а после и рыдания с обзывательствами со стороны упавшего. На этот шум в комнату сразу же вышел мужчина, смотря на двух мальчиков. Он нахмуримся и грозно взглянул на старшего, стоящего над упавшим. — Россия, — строго раздался голос взрослого, что у старшего глаза расширились, — что ты тут делаешь? — Он дерётся! — плакал злыми слезами блондин, вставая с пола. — Нет! Я не дерусь, ты врешь! — сжал руки Россия, смотря то на брата, то на отца из-за спины которого начали выглядывать ещё два мальчугана, — Я ничего не делал! — Это ты врешь! Россия хотел снова что-то выкрикнуть, но его перебил бас отца: — Хватит, успокоились оба, — и после этого оба виновника столь громкой сцены замолчали, уставившись на родителя, — А теперь объясните нормально, что произошло. — Он меня толкнул, не из-за чего! — не дав и слова сказать России, затараторил упавший. — Я просил тебя не приставать ко мне! — у старшего аж глаза на лоб полезли от такого заявления младшего, — Сам виноват в том, что упал. — Не правда, не правда, не правда! — Правда! И после комната вновь наполнилась криками детей до тех пор, пока их отец не повысил на них голоса и те вновь не замолчали, злобно кидая друг в друга молнии глазами. Глубоко вздохнув, взрослый вновь заговорил: — Зачем ты его толкнул? — смотря на старшего, спросил у него мужчина. — Я просил его не трогать меня, но у кого-то бананы в ушах, — на последнем, Россия злобно зыркнул на брата, на что получил такой же взгляд. — Он младше тебя, Россия, и это не даёт тебе права толкать его или как-либо обзывать, — качая головой в разные стороны, произнёс мужчина, пока блондин пытался скрыть довольную ухмылку, — ты мог попросить его ещё раз не трогать тебя или же позвать меня, но уж точно не толкать Украину. — Но ведь я... — Без «но», Россия. Извинись перед братом. — Нет! — взбунтовался Россия, сжав кулаки, — Почему только я должен извиняться?! — Потому что ты виноват! — вставил свои три копейки Украина, — Не надо было толкаться. Кучерявый вновь посмотрел на брата и на его довольное, но заплаканное лицо. Внутри так всё обожгло от гнева, а голос отца, злил ещё больше, заставляя грудную клетку ломаться от натиска обиды и несправедливости к нему. Как такое вообще возможно? Почему только он виноват?! От таких мыслей, Россия кинулся к двери, плечом задевая маленького Беларусь. За спиной послышался отец, что что-то ему говорил, но он не слушал, захлопнув дверь. Оставшись один, Россия со слезами обиды, кинулся на кровать, закрывая лицо подушкой, чтобы полноценно не заплакать. Но заплакал. Прошло какое-то время, за окном уже небо начало розоветь, а ласточки кричать. Россия лежал на боку, рассматривая блеклый узор бежевых обоев. Со стороны двери послышался стук, а после и скрип. Мальчик приподнял голову и, увидев отца, вновь отвернулся, поджимая ноги. Он не хотел его сейчас видеть, но это не остановило отца подойти к нему. Дверь вновь закралась, а кровать у подножья слегка просела под весом мужчины. — Россия... — тихо позвал сына отец, кладя руку тому на голень, — Россия посмотри на меня, пожалуйста. — Не хочу. — Почему? — Потому что не хочу. В комнате вновь возникла тишина, пока из приоткрытого окна вновь не послышался крик ласточки. Мужчина вздохнул и убрал руку. Он заговорил: — Я понимаю, ты сейчас обижаешься на меня и думаешь, что это несправедливо, — Россия поднял на того глаза, все ещё делая вид, что не смотрит на отца, — я сам через это прошёл, — мужчина повернул голову обратно, смотря на сына, — и, знаешь, лучше извиниться и забыть. Ты же все равно будешь знать, что не виноват и то, что ты ничего криминального не сделал. — Почему тогда ты не заставил Украину извиняться? — сел мальчик, — Он тоже виноват в том, что я его толкнул. — Ты же знаешь Украину, — устало улыбнулся взрослый, смотря на сына, — у него сейчас такой возраст, приставать ко всем, чтобы обратили на него внимание. Вот когда пойдёт в первый класс — там и успокоится. Так что не обижайся на него. Россия мгыкнул, сложив руки на груди, смотря куда-то в сторону. Союз улыбнулся и потрепал того по волосам, на что мальчишка сдержанно улыбнулся, а после провернулся к нему и обнял. Мужчина обнял того в ответ и сказал: — Идём оладушки кушать, а то всё твои братья съедят.***
— Я дома, — раздался по всей квартире ломающийся голос парнишки, снимающего с себя куртку. В ответ была лишь тишина с тикающими часами, — дома кто-нибудь есть? Не получив ответа, Россия прошёл вглубь квартиры, осмотреть комнаты. На кухне была поставлена большая кастрюля только-только приготовленного супа, стоявшего на газе. Видимо все же отец дома, но почему он не отвечает? Это напрягло парня и тот решил проверить кабинет отца. — Па-а-ап, ты дома? — подошёл к закрытой двери мальчуган, прикладывая к ней ухо, а после без стука открывая её, — Папа, ты чего не отвечаешь? — Разве я не учил тебя стучаться? — строго и... Недовольно раздался бас Союза, сидящего спиной к двери, что что-то писал. Он даже не взглянул на старшего сына. — Прости, забыл, — отведя взгляд, стыдливо произнёс Россия, — но почему ты мне не ответил, что ты дома? — Если я не отвечаю — значит я занят, — чиркал ручкой отец, холодно отвечая, — и ты это прекрасно знаешь. Кучерявый парень даже не знал, что ответить на это. Он не привык к такому тону отца в его сторону и не мог понять, почему тот так с ним разговаривает. Он сделал что-то не так? Но если бы это было так, то отец сказал ему об этом. — Да... Точно... Извини, — тихо проговорил Россия, ступая к столу отца и садясь на его край. — Почему так рано? — спросил Союз, когда на край стола сел сын. — У нас физику отменили и по домам отпустили, — оживившись и закачав ногами, довольно произнёс Россия, — физичка заболела, а учительница, что у нас замену вести должна была, сказала, что мы... Но тот не смог закончить, как его перебили: — Это хорошо, что вас отпустили, но...— Союз отложил ручку и поднял строгий взгляд на старшего из сыновей, что у второго выступил холодный пот на спине, — Ты должен был остаться до конца уроков твоих братьев. — Но ведь... — Но ведь? — приподняв одну бровь, холодно переспросил Союз, после нахмурившись, — Россия, ты самый старший и должен провожать своих братьев не только в школу, но и забирать их домой тоже, пока они не перейдут в среднюю школу, — все также смотря на сына, что сжался и опустил свою голову, говорил мужчина, — это безответственность с твоей стороны, Россия. Разве так поступают старшие братья по отношению к младшим? В ответ была тишина и Совет тяжело вздохнул,а потом продолжил, когда мальчишка все же встал со стола: — Ты меня расстроил, — от этих слов, у России даже ноги подкосились и тот посмотрел на отца ошарашенным взглядом, пока в коридоре не открылась дверь и квартира не начала наполняться детскими голосами. Мужчина отвернулся от него, вновь возвращаясь к бумажкам, — я надеюсь, что этого больше не повторится. Свободен. Внутри будто бы всё ухнуло, а лицо обдало жаром. Россия ничего не ответил, сжал зубы и направился к выходу из кабинета. Уже выйдя за порог, его чуть не сбил маленький Беларусь, забежавший в кабинет отца с радостными возгласами и дневником в руках. — Папа! Смотри, смотри! — подбежав к отцу, что с ласковой улыбкой повернулся к рыжему, который продолжал дергать его за край рукава, — Я пятёрку по арифметики получил! — Правда? А ну-ка покажи, — подняв второклассника и усадив себе на колени, ласково произнёс мужчина, беря в руки раскрытый дневник, — ого, ещё и четвёрка по литературе. Какой молодец, — улыбался Союз. В кабинете зашли ещё Украина с Казахстаном, начав что-то рассказывать отцу, а тот улыбаться им, пока Россия смотрел на это всё со стороны поодаль от них. У него защипали глаза, а желудок скрутился в узел. Ему было обидно. Сжав губы и проглотив горькие слёзы, вызывавшие удушающий ком в горле, Россия ушёл подальше от злосчастного кабинета. Он закрылся в комнате, чтобы не слышать радостный смех братьев и ласковый бас отца, хвалющий их. Ему было обидно.***