"Селестина"

Баркер Дж., 38. День 1.       — Здравствуй, Джейк, рад тебя видеть.       — Привет, Том, и ты все еще здесь? Я только что видел Лэнса, кажется, он снова хочет вернуться в программу, веришь?       — Я ничуть не удивлен, большинство бывших контрактников возвращается на «Селестину», и это тоже замечательный пункт наших исследований.       Ну, что же, начнем.       Итак, мистер Баркер, закончилась ваша вторая итерация. Что вы чувствуете теперь?       — Что снова переехал? Нет, Том, я шучу, нельзя же в нашем деле без юмора. Я чувствую, что повзрослел, и дело не в том, что с нашей с тобой последней встречи прошло пять лет. Там, на станции, я получил за эту декаду огромный жизненный опыт, такой, какой, может, и за всю предыдущую жизнь не получал.       Чертов опыт, чертова программа, чертов неизменный нестареющий Томас Альберт. Но я наделал выводов и, может быть, стал даже лучшим человеком.       — Значит ли это, что вы оцениваете свою работу и события на станции положительно?       — Значит ли это… Нет, Том, опыт есть опыт, каким бы он ни был. Знаю, ты сейчас смотришь в свой блокнот, а у тебя там помечены имена, о которых ты будешь меня спрашивать. Алиса ведь уже была здесь, не так ли?       — Все верно, Джейк, она была у меня вчера, и мы непременно поговорим о вашем взаимодействии, но сегодня я бы хотел начать с первого года…       — И спросить о Даниэле?       — … и спросить о мистере Гайду.       Хитрый лис, он тоже кое-чему подучился и теперь играл куда искуснее и разнообразнее. А я, кстати, не обязан был больше беречь чью-то честь, ни свою, ни Дэна, не теперь, не после всего этого.       — Тогда, чтобы было понятнее, я вернусь еще на год раньше, до второй итерации.       Как ты знаешь, после возвращения я поселился в Йоханнесбурге и планировал там пожить некоторое время, но, и это ты тоже знаешь, довольно скоро мне позвонили с «Селестины», Дэн позвонил. Я был удивлен, почти шокирован — не меньше, потому что никогда не слышал, чтобы кто-то звонил со станции, и догадывался, что это запрещено, но я был рад.       Конечно, он знал, что я не настучу на него, и мы созванивались так несколько раз, пока я не понял, что хочу снова увидеться с ним. Но три года разговаривать раз в неделю, опасаясь, что нас поймают? Ждать его возвращения на Большую землю с большой долей вероятности того, что уже не окажусь ему тут нужен? Я решил иначе и подал заявление.       — Но ему вы ничего не сказали?       — Да, я подумал, что мои желания — всего лишь мои, и дал ему спокойный год без навязывания мысли, что я возвращаюсь. И, знаешь, Том, его реакция при встрече стоила всей этой конспирации.       — И какой же она была?       Милой? Трогательной? В самое сердце? Такие жалкие определения… Я, честно говоря, не представлял, как можно описать ту скупую на проявление радость, что так хочет прорваться, но не прорывается, а ты, если знаешь, как смотреть, все понимаешь и без видимых проявлений. Вот такое торкает даже больше, чем всяческие бурные эмоции.       — Дэн не девчонка, конечно, он не кинулся мне на шею, но наша встреча оказалась даже теплее, чем я рассчитывал.       — А как вас встретил мистер Ульсен?       — О, это отдельная история. Полагаю, он был не очень доволен моим возвращением, да? Тебе лучше знать, Том, ведь он тоже побывал в этой комнате. Не представляю, что он думал обо всем этом, готовясь к четырем годам, а получив всего один, и о том, как нещадно в программе относятся к «салагам». Но я честно воспользовался своим ветеранским правом, описанным мелким шрифтом, и мне не жаль Ульсена. Он передал мне станцию, и я надеюсь, что он не жаждет встретить меня в темном переулке.       На самом деле я думал об Ульсене от силы минут пять после того, как принял от него пост и за ним закрылась дверь.       — Приятно видеть тебя в веселом настроении, Джейк. Итак, ты прибыл на «Селестину» и принял вахту. Что изменилось на станции, кроме, очевидно, состава команды?       — Суть команды.       У нас никогда не было капитана. Ты же знаешь, что у нас там свой корабль, Том? По праздникам мы объявляем связь по кораблю, бьем склянки, свищем всех наверх, но «Селестина» раньше была просто чертовым образцом демократии! А в этот раз все оказалось не так. Буквально в первый же день я стал замечать, что экипаж выбрал своего вождя. Даниэль Гайду, капитан никакого ранга несуществующего корабля, как тебе такое? Он был однозначным лидером команды. Его признавали все, даже Серёга.       — Серёга?       — Ну, здоровый двухметровый детина с просторов бывших Советов, Сергей Добрицкий, наш алхимик. Сходу сказал звать его только «Серёга», и возражающих не нашлось.       Так вот, к Дэну шли практически с любым вопросом. Не работает насос в душевой? Закончилось молоко? Можно ли по такому-то поводу завершить контракт досрочно? Я серьезно — подобные вопросы и в самом деле задавали ему. Не все, конечно, искали его лично, бывало, это проскакивало в общем разговоре, но всегда все смотрели на него — что скажет «капитан»? Доходило до смешного: Саид как-то разошелся во мнениях с новеньким доктором — тот посчитал, что лечить арабский ревматизм можно американским способом, — и отказался проходить любые осмотры. Дэн три дня был их рефери — и конфликт разрешился. Тут, конечно, еще очень здорово ему помогает фантастическое знание языков — да кто вообще столькими владеет? — английский, испанский, немецкий, французский… Я уверен, что слышал, как он говорил с Серёгой по-русски. Неплохо для парня из какой-то там венгерской деревни, да?       — Похоже, тебе доставляет удовольствие говорить о заслугах мистера Гайду.       — Да, черт возьми, я им горжусь. Могу признать это на камеру: какими бы ни стали наши отношения теперь, я всегда считал и продолжаю считать, что Даниэль Гайду — прекрасный специалист и крайне одаренный человек.       — А что ты можешь сказать о его душевных качествах?       Сначала я хотел сказать что-то очень хорошее, в тон предыдущему спичу, а потом попробовал представить лицо Дэна, как если бы он сейчас сидел напротив меня, — и не смог. Нет, я не забыл, как он выглядит, но я не мог представить того, кого здесь не было. И не стал ничего говорить.       — Воздержусь от оценок такого рода, я все еще зол на него и наверняка буду необъективен.       — Что ж, спасибо, Джейк, время вышло, продолжим разговор в следующий раз.