ОПГ Бесы

Для Шатовой и Ставрогина переходы с 《Вы》на 《Ты》 вполне были привычны. В моменты, когда никто не слышит, они несколько отбрасывали эти маски безразличия. Даша задумалась крепко о словах Вани. Ему нужна помощь, хотя бы и с тем, чтобы научить стрелять его подчинённых. Пётр Степанович умел, что Шатова знала очень хорошо. 《Самое, наверное, положительно пугающее в этой ситуации то, что мой брат по характеру вспыльчив, выглядит соответственно, чего стоят его усы, что забавно… И он может держать сообщество крепко и верно. А чтобы так было, чтобы и Ваню самого, и подчинённых его не взяли… Нужно и правда что учить их. Особливо дисциплине. Он запомнит, конечно, а что до оружия… И это могу》— думала Шатова. На что она была готова ради брата? Ведь их отношения с тех пор, как младшая стала иждивенкой у Варвары Петровны, не то чтобы заладились. Редко когда между ними было то прежнее понимание. Но Даша Ваню искренне любила. И не помочь не могла. На следующий день же Шатова пришла к Ставрогину в кабинет. — Николя… — Да, Даша, что такое? — Я всё думала о том, что мне брат сказал… — Очередное желание всем помочь, так? — В конце концов, им нужно научиться стрелять. И дисциплине… Шатова села за стул, слегка прикусила губу. — Тогда их не поймают. Они правда могут повести к свободе. Если несколько переработать катехизис… — Думаешь, Верховенский позволит? — Честно, вряд ли. Но если дать совет, как привлечь больше людей… — Хм… Может и так. Ты уверена в том, что полностью готова погрузиться в революционное течение? — Готова. Ставрогин даже улыбнулся. 《Опять идёт себе и ценностям наперекор. Как же интересно, такой мотылёк, что летит к огню… Всё её ценности》— думал Николай Всеволодович. — Надеюсь, ты понимаешь, на что, милая, ты идёшь… Революция не удел слабых. — Она рушит жизни, верно, я знаю. Но когда есть тот, кто готов помочь… Становится легче. И есть возможность сохранить свою душу. Николай только головой покачал. Шатовы упёртые. Целей достигают и ценности свои не меняют. Собственно, чего ещё ожидать? — Если ты уверена… Россию действительно надо менять, но заиграться с этим нельзя. Понимаешь? Та тихо кивнула. Кроткие серые глаза смотрели как обычно серьёзно. А голубые с интересом и лёгкой тревогой смотрели на них и обладательницу. — Ладно, Дашенька, ступай. Если ты хочешь им помочь, то это хорошо для них. Орудиями ты владеешь. Она улыбнулась Ставрогину и вышла из кабинета, поклонившись. Николай, когда же она вышла, крепко задумался. Шатова уйдёт в революцию. В отличие от той же Тушиной, она нервами крепкими обладала и силой внутренней немеренной. С ней не боишься ничего. Её тихим размеренным речам веришь. Даша сама по себе такова, что любой в ней уверен, собственно. Но как же изменится её характер, когда она с головой потеряется в революции. Станет ли она жестче, будет ли терять саму себя? Николай переживал из–за этого. Шатова же надела свою шаль, так как на улице, как сказал Алексей Егорыч, было холодно. Она переживала за Николая Всеволодовича как обычно, боялась за его жизнь, особенно зная его проблемы. Не будет ли её участие в делах революции занимать много времени, а следовательно, не будет ли слишком поздно в какой–то момент? Но кажется, что Николай решил пока что жить. Ему стоило бы пить вовремя достаточно лекарств, а тот временами забывал. Благо, Шатова напоминала, календарь вела. Девушка решила не задумываться особо об этом, по крайней мере, до того момента, когда это действительно будет проблемой. Она верила в Ставрогина. Знала, что тот тоже в неё верит. Какими же друзьями они бы были, будь Ставрогин честнее, хотя бы с собой. Даша знала — в глубине души он её не любил и не любит. Игра знаменитая, как в романах, её не прельщала. И она–то как раз Николая любила, посему не хотела его женой быть. Марья Тимофеевна его обузой была. Станет и Даша. Не слова про иждивенство её пугали, а медленное разрастающееся равнодушие в браке. О, она знала, знала, что как только Ставрогину наскучит, душевно он её выбросит. И страшилась. Всё же в мрачных мыслях дошла она до Ивана. Тот даже не удивился, услышав слабый стук в двери. Слишком знакомый. Даша, сестрица, пришла. — Кириллов, Кириллов! — вбежал Шатов к Алексею, — Чаю, чаю, Даша пришла, согласна значит! Пойдёт дело! Алексей странно улыбнулся. — Ну, для Дашеньки — что угодно! Вот, пряники… А мне пойти можно? — вдруг сказал он. В голубых глазах видно было интерес. Если уже девушка сама решилась пойти, быть может, подтвердить теорию о человекобоге можно было, коли вершителем судеб стать? Низшим ли существом он будет, али станет лучше? — Идём! — улыбнулся Шатов. Алексей тоже улыбнулся в ответ. Они поспешили двери открыть. — Дашенька! — воскликнули оба. Та в ответ им улыбнулась, обняла брата, после Алексею Ниловичу руку пожала. — Ну, идём, идём, самовар ждёт, — сказал Алексей Нилович. Все как–то усмехнулись. Такое количество нервного напряжения, мыслей мучительных и тяжёлых, а всё равно люди о самоваре думают, например. 《В высшей степени странно》— думал Иван. Но ему так нравилось, что Алексей вообще думал об этом. О простых вещах. И о сложных. И просто… Всегда поддерживал. Казалось, Кириллов нашёл воплощение теории своей в том, что Бога стал в самой жизни искать. И о смерти не думал больше. Шатова это радовало. С ним будет рядом Алексей, обязательно. И это было удивительно. Алексей же думал, что теория его о смерти ради доказательства своего существования, то есть божьего, становилась всё глупее. Не поймут люди, не станет он проводником. Но сама жизнь с Шатовым рядом красками играть начинала. 《Может есть дело в мелочах жизненных, может они и помогают Бога найти》– формировал данную мысль Кириллов. Они прошли в комнату Алексея, где тот спешно поставил самовар подогреваться. К счастью, это не должно было быть долго. — Так, что тут вкусного есть… — сказал Ваня. — Не нужно. Даша открыла сумку и достала оттуда пряники и зефир. — Дашенька, да Вы просто святая! — Ой не надо, только без этого, прошу. Я тот ещё демон, раз пришла сюда с определённой целью. Шатов и Кириллов переглянулись, но возражать не стали. В конце концов, если ей хотелось так думать, пусть. Когда, наконец, чай разлили, пряники и зефиры открыли, девушка начала говорить. — Ваня, сложно было прийти к этому решению. Но я и до этого косвенно касалась дел революции, помогая немного Петру Степановичу и Николаю Всеволодовичу. Я готова обучать вас стрельбе, и, возможно, даже помочь с листовками в кругах женщин. Полагаю, мне нужно бы выйти замуж… И это стоит обсудить со Ставрогиным и с Верховенским, дальнейшую стратегию, разумеется… В любом случае, я с Вами. Хорошо. Шатов улыбнулся так ласково, как только у него получалось, и ручку сестры к губам поднёс. — Я знал, что ты, Дашенька, та, на кого я всегда могу полагаться. Будет новый мир, где мы станем выше по положению, чем сейчас. Она улыбнулась. — За новый высший мир! — сказал Кириллов и поднял чашку. — За новый высший мир! — подняли чашки Шатовы в ответ. После часу дальнейшего обсуждения обычных глупостей и условия тренировки первой завтра в 9 утра, они вновь обнялись и пошли дорогой своей: Даша — в Скворечники, а Ваня, решив, что стоит бы приготовить к завтрашнему дню оружие, к Лёше обратился: — Не хочешь со мной пойти, оповестить всех, пули к оружию выбрать, Кириллов? — Знаете, Иван… Мы уже столь повязаны, что я и без вопросов пойду. Мы ж даже и не чужие люди друг другу… На это Шатов только улыбнулся радостно. Внутри он буквально чуть не кричал от переполнявших чувств. 《Не чужие, не ЧУЖИЕ ДРУГ ДРУГУ! 》– смаковал Ваня последнюю фразу. Кириллов же вначале столь своих слов испугался, успел столько надумать о фамильярности и прочем, что могло не понравиться его соседу, другу, и, самое что главное, человеку любимому. Но улыбка Шатова успокоила. Они собрались через пять минут и отправились прежде к Лямшину, после порешили пойти к Виргинскому, дабы оповестить. Шатов с Кирилловым шли и разговаривали о том, как можно провернуть революционное дело здесь, в городишке, да так, чтобы внимание других городов привлечь, с чего вообще следовало начинать — с ограблений, поджогов или даже на убийство пойти? Даша медленно возвращалась в Скворечники. Шатова столь сильно задумывалась, верно ли она поступала, что даже не заметила, как случайно налетела на прохожего. — Ох, простите… — Ба, Дарья Павловна? Здравствуйте. Неужто из Скворечников вышли? — Ах, Эркель? Здравствуйте. Да… — Куда же изволили пройтись, коли не секрет? — До брата и Алексея Ниловича. — Вот как? Ну ясно, ясно… — Что ж, меня ждут, оттого я поспешу… До свидания… — Ах, Николай Всеволодович призывает? Ну до свидания, до свидания, — сказал прапорщик с каким–то очень для Шатовой неприятным тоном и выражением глаз. — Я не собака, чтобы меня призывали. — Конечно нет. — Вот и отлично. И лучше не говорите так с дамой, молодой человек. Ибо я припомню другое… Али, думаете, не знаю ничего? — и с этой слегка раздраженной, но победной, поскольку не пристало бегающему за Петром Степановичем Эркелю так о ней говорить, оттого он и стал сейчас сконфужен, улыбкой девушка развернулась и бросила фразу, — До приятнейшего. Эркеля в дрожь слегка бросило. Но быстро прошла она. 《Да уж… Дарье Павловне не стоит чего говорить. То–то Пётр Степанович сказал как–то на шутку о Шатовой в собрании, пока её брата и Кириллова не было, что не стоит так, ибо она покажет ещё всем》 — думал мужчина. Он вздохнул. Он и правда зря так сказал. Шатова ему ничего не сделала, и ответ её был верен и уважать заставлял. И правда, кто согласится, не выходя замуж, сидеть с мужчиной и ему помогать по доброй воле? А Дарья Павловна могла. А Даша же думала, что совесть должна её съесть. Но… 《Ах как дурно, никакая я не дама высшего общества, за что я так》— думала она. Улыбка спала. Но девушка вновь эти слова прокрутила. 《Нет, всё верно. Всё верно. Я не собачка для Ставрогина. А сама по себе. И воля моя》— сказала себе девушка и как–то успокоилась. Завтрашний день обещал быть интересным.