ОПГ Бесы

Шатов так никогда тяжело не вздыхал. Даша, это существо, вечно защищающее всех и верующее… Как вообще её возможно уговорить? Иван помнил о словах Верховенского: 《Чем сложнее случай, тем ярче тот, кого ты уговорил》. Что ж, Шатов стал собираться скорее, очень надеясь вовремя найти Дашу. Брат понимал, что, вполне возможно, Петру Степановичу не просто так нужна Даша. Наверняка она способна была сделать что–то важное. Ибо в своей сестре Иван красоты не видел, и хотя Шатова умна была и добра, но чтобы кто в неё влюбился? Нет, таких мыслей у брата не возникало. (А между тем и Верховенский, и Ставрогин давно уже очень Дашу любили, все в разной степени: кому она просто нравилась и казалась вполне себе хорошей, кто был к ней так привязан, что всем сердцем её обожал) Иван оделся в костюм, слегка пригладил волосы и слегка топорщащиеся усы, дабы выглядеть с иголочки. В конце концов, он шёл в Скворечники. И в глубине души надеялся никого в гостиной не застать из–за стычек мелких со Ставрогиным, да и его самого, знал от Верховенского, что не уговорили они Николая Всеволодовича. И вот Ваня вышел из своей комнаты. Но тут вдруг в переходе увидел он Кириллова. Тот явно тоже спускался ради того, чтобы выйти на улицу. — О, Лёша! И куда ты направляешься? — Здравствуй, Иван, я к заказчику, отдать нарисованный чертёж. — А поглядеть можно? — От чего ж нельзя–то? Можно! И Кириллов развернул один из рулонов. На нём красовался чудеснейше нарисованный мост. — Ох, Лёша, ну какой же ты молодец! — Иван улыбнулся. — Польщён, — Кириллов улыбнулся в ответ, чуть покраснел и взгляд немного опустил, стал сматывать этот рулон. 《Если бы только Ваня не был в этой… Шайке, да, шайке революционеров… Ох… А у них катехизис, нельзя влюбляться и привязанности иметь… Вот и не полюбит меня он никогда… 》 — думал Алексей. То, что он влюблён в лучшего своего друга, Кириллов осознал месяц назад. Не то что бы Алексей по сему поводу особо переживал, но… Признаться боялся. 《И почему Кириллов себе в голову втемяшил такие идеи о богочеловеке, и о том, что умереть надо, убить себя… Мы бы могли вместе жить с ним, вершить праведный суд над теми, кто с пути сбился… А он, полагаю, о любви и не думает》 — проносилось в мыслях Шатова. И он осознал свою влюблённость месяц назад. Иван знал, что по катехизису он не должен был, но… Всё же не мог с этим ничего поделать. — Знаешь, Кириллов, — начал Шатов после минуты молчания, — а ты не думал стать революционером? От такого предложения Алексей, конечно, очень удивился, взглянул на Ивана округлившимися глазами и сказал: — А разве будет во мне толк? Я ничего не умею… И чувства не хочу скрывать… — Ну как же не умеешь, ты можешь и плакаты рисовать, и ты умеешь с ножами работать, и с пистолетом… А… А у тебя что, есть к кому–то чувства? — последнюю фразу Иван произнёс уже несколько взволнованнее. — Ну… Просто… Нет, я скрывать не хочу, если они появятся. — Ах вот как? Ну и не надо, сие не является обязательным условием катехизиса, ибо между самими революционерами это возможно… — Я даже не знаю, что и сказать… Хотелось бы поменять общество, но… Ладно, подумаю я, Вань… — Вот и отлично! — улыбнулся Шатов, — Ну, мне пора, увидимся вскоре! Они улыбнулись, помахали друг другу на прощание и пошли в разные стороны. Иван добирался до дома, где жила его сестра, довольно долго, около часу. Но всё же его сие не останавливало. Дворецкий Скворечников любезно открыл ему двери, по просьбе Шатова докладывать он не пошёл. Иван прошёл в гостиную. Он хотел было зайти в ту маленькую комнату, куда вела дверь из гостиной, ибо там и была спальня Даши, но неожиданно увидел на диване Ставрогина. Тот его явно не заметил и явно что–то только прочёл. По лицу Николая видно было, что ему стало больно от содержания текста. 《Это что же, кто ж ему и что написал? 》— задумался Шатов. Пару часов назад же Николай Всеволодович решил осуществить своё решение. Он знал, что с Лизой у него не выйдет ничего, и семьи в том числе, но в роман погрузился тогда с головой. А вот Даша… Она казалась той, кто и был нужен. Чего сразу мелочиться и желать быть его сиделкой, уж лучше бы она была женой, что удобнее, что приятнее… И оттого Николай написал ей записку: 《Даша, что Вы думаете, если бы я Вас замуж позвал? 》. Шатова получила записку. Она прочла её, и слёзы полились у девушки… 《Как же ж… Разве можно? 》 — думала она. И, попытавшись оставить и желание стать женой, и любовь свою, она рукой дрожащей написала: 《Николай Всеволодович, где ж это видано, что на иждивенке женятся? Я крестьянка по происхождению, это все помнят, собака я… Если я стану Вашей женой, то не только меня забьют как собаку и показывать будут как в цирке пальцем, но и Вас, милый мой. А я не могу позволить такое… Я всегда Ваша, знайте, но женой Вашей не согласилась бы быть… Если позовёте — приду. Стану Вашей сиделкой. Рядом буду. Но… Не женой.》. Вот от того письма и было больно Николаю. Девушка столь благородная, которой никто бы и слова не посмел сказать, в особенности, если бы она стала Ставрогиной, себя собакой считала… И всё ещё явно была готова, как и прежде, с ним быть. Но женой не хотела… Николай лишь вздохнул. Он не знал, что ему делать и как уговорить Дашу. И тут он заметил, наконец, Ивана. Тот явно только почти пришёл, но всё же… — О, Шатов! И зачем Вы пришли? — Мне моя сестра нужна. Поговорить с ней. — Она не здесь. Она ушла в тир. Мне об этом Алексей Егорович доложил. — Ну, а сколько времени назад? — С час уже… — Значит, скоро будет. А Вы чего так расстроились, сидите тут, а на лице столько горя читается? — Это мои проблемы, которые я и сам решу. — Ну, как знаете… Ставрогин кивнул. После опять задумался: Даша сейчас его всё равно не примет, ей нужно успокоиться. Предложить второй раз пока нельзя. Лишь убеждать медленно и верно, что она хороша, и происхождение её не влияет на её благородство. Так что, вновь кивнув Шатову, он сказал: 《Я пойду к себе. До свидания》. Шатова же за полчаса до того в тире стояла. Она брала дротики и пускала их один за другим. Такое занятие, на удивление, как и стрельба, когда они временами выезжали с Петром Степановичем или же Николаем Всеволодовичем, а то бывало и с ними двумя, успокаивало девушку. Вот она дротики и метала, да думала. 《Я не смогу быть женой Ставрогина. Весь свет на меня смотреть будет и тихо, а то и неприкрыто, обсуждать, говорить: мол, ещё одна содержанка выискалась. И, что самое тяжёлое, то не мне от этого будет тяжело. А Коленьке… Могу ли я очернить Идола? Никак не могу…》 — вздыхала Даша. Она не заметила, что уже раз 5 попала в десятку. Только когда ей хозяин это добродушно заметил, улыбнулась и поблагодарила. Постояв ещё пару минут, решила Шатова: пора домой. Шла девушка неспешно, свежий воздух бодрил, а в сочетании со стрельбой дротиками было ещё лучше. Не заметила Даша, как дошла уж до дома… Вот она вошла, её впустил Алексей Егорыч, как вдруг увидела в гостиной брата. Ничего странного в приходе Вани и не было. Но в сочетании с тем письмом Ставрогина брат казался и правда кем–то столь… Нереальным и пугающим. Но когда Даша выдавала эмоции? — Иван? Что ж, брат, рада тебя видеть! К кому пожаловал? Шатов улыбнулся, когда услышал свою сестру и обернулся к ней, её приход, хоть и был почти бесшумным и мог бы напугать, стальные нервы Ивана точно не сотрясал. — И я тебя, Даша! Он подошёл к сестре и обнял её. Шатова аккуратно обняла в ответ. — Но, пришёл я… К тебе, естественно, но не просто, а с важным делом. Даша приподняла бровь в удивлении, но через несколько секунд, очень тихо вздохнув, кивнула и показала на свою дверь. После этого Шатова подошла к ней, открыла и зашла в свою комнату. Её брат последовал за ней же. В комнате было удобное кресло, куда Шатов и сел. Но прежде Ваня достал экземпляр катехизиса и аккуратно положил его на стол. Вздохнув, он начал: — Даша, ты ведь знаешь, в какое сообщество я ввязался? — Это знаю. Уже доносили. У тебя проблемы какие–то возникли? — К счастью, нет. Но есть кое–что другое. — И что же? — с уже даже пробивающимся сквозь обычное невозмутимое лицо удивление спросила Шатова. — Нам… Нам ты нужна. —… Я? Но… Почему же? Иван выдержал определённую паузу. То, что Даша решила выслушать это и не сказала перестать и не втягивать её во что–то сложное и непонятное, радовало. Сестра всегда была начитанной и знавшей даже больше, чем надо иногда… Это отмечали Ставрогин и Верховенский. Один раз от Петра Степановича фраза прозвучала: 《Она даже демоном может зваться, бесом истинным. Всё знает, ей все доверяют, какова её власть? Захочет воспользоваться, то всех сожжёт. А сама она секреты свои прячет. Ну почти все》. О каком секрете тогда говорил этот болтун, Шатов не понял. Но сейчас это знание пригождалось. Раз Даша не сказала сразу, то значит, шансов успешно её затянуть в кружок больше. — Ты из ружья хорошо стреляешь. Можешь обучить для самообороны. Ты поможешь нам с бумагами, отчётами… Твоё внимание и умение всё организовать очень всё упростят. — Но никто не задался вопросом, нужно ли это мне… — Только ты и способна нас привести туда, куда надобно. — И… Почему же? — Тебя послушают. Пойдут за тобой. Шатова вздохнула и глаза прикрыла. Руку подняла и тереть их стала. — Ваня… Это очень опасное дело, подсудное. И вытащить я тебя смогла бы, если бы не была в этом сообществе. А теперь ты же себя похоронить предлагаешь… — Напротив. Сделать так, чтобы изменить всё. — Я… Я боюсь, не смогу дать ответ даже через месяц… Всё это… Надо обдумать. — Я и не ждал, что ты сразу скажешь что–то. На большее и рассчитывать не мог. Спасибо! — Иван искренне улыбнулся. Даша только слабо кивнула в ответ. У неё начинала болеть голова. — Ну, я не буду тебя больше беспокоить. Пойду. — Хорошо… До свидания, Ваня… Он поцеловал в лоб сестру и вышел вполне довольный. 《Начало положено! 》— думал он. До своего места проживания Шатов словно долетел. Так ему хотелось об успехе сказать Верховенскому. И вот, в комнату свою забежав, стал он письмо писать. *** Через пару часов к Даше, которая, поспав немного, читала катехизис, постучались. — Кто там? — Это я, Даша, — сказал Ставрогин. — Входите, Николай Всеволодович. Ставрогину дважды не нужно было повторять. Он зашёл. И тут же заметил эту бумажку и сосредоточенное выражение лица Даши. — Неужто Иван это принёс? — Да. И тут довольно занятные мысли. Какого Ваше мнение о катехизисе было? — Вы знаете? Ах да, я же и говорил, да… Что это всё вздор, не даёт жить человеку. — Почему же? — Без привязанностей ни один не живёт, а они лишь усиливают человека и сообщество, где все связаны. — Разумно… И коли такой у них беспорядок… И правда что я нужна им… Хотя бы… Чтобы был порядок прежде физический… — Бросьте, Даш. Революция, — и тут Ставрогин сел в кресло, — дело… — Жестокое и бесмысленное. Менять надо сам народ. Тут Николай Всеволодович лишь кивнул. 《Откуда только…》 — дивился он. — Послушайте, Даш… — Вы о том, что в письме было? — Да. Стало быть, Вы меня не любите, Даша. И Ваши обещания быть со мной всегда тоже ложь. — Почему же? Я о Вас забочусь. Это о Вас будут говорить плохо. Ох, аристократ, а выбрал иждивенку, где его вкус, она не та, кто ему нужен… Поймите же, Николай Всеволодович, наш брак бы осуждали. А как прислуга Ваша, я и подле, и остаюсь в таких же отношениях с Вами, и к Вам нет вопросов. — Но если я скажу Вам, что и сейчас не могу больше поверить в любовь Вашу ко мне, и уеду один, а может, и по другому пути пойду… — Тогда запомните: любое Ваше желание я исполню, каким бы оно ни было, — сказала горячо Шатова, но тут же добавила, — лишь кроме замужества. — Тогда пообещаешь, что если не способна будешь его исполнить, то забудешь о глупости вроде моей репутации, выйдешь за меня замуж и будешь в полной моей воле? — Обещаю, — Даша кивнула. Николай удовлетворённо кивнул. Так у него появилась надежда, что Даша будет его женой. Ибо он собирался ей предложить то, от чего она откажется. И Ставрогину нужно было, чтобы Шатова его женой стала. Отчего — он и сам не знал. Возможно, Лизе донести известие, дабы видела, возможно, из–за самой Даши, что, будучи абсолютно его, имела такую дерзость отказать ему, показать, что она имеет свою волю… А может, ему нужна была вот эта девушка, потому что именно Даша была той, с кем он представлял свою жизнь. — А что до этого катехизиса, — сказал Николай, — думаю, ты понимаешь, сколько тут глупости. Они не справляются, это очевидно. Им нужен двигатель. Даша на это молчала, но мысль теперь лишь подогреваться стала. Помощь революционерам была нужна. Что ж об этом думать… Увидев, что Даша пока явно не в состоянии больше отвечать, Николай лишь подошёл к ней, щёку её поцеловал и сказал: 《Отдыхайте, Даша》. Ставрогин повернулся и аккуратно закрыл двери, как только вышел. Даша опять вздохнула и спать изволила. Сегодня и правда день был насыщенный.