***
Как и ожидалось, реакция на моего друга у всех была очень бурная. Когда-то и я так отреагировал, увидев его впервые. Наша школьная форма, как и любая другая одежда, невероятно хорошо смотрелась на нём. Девчонки чуть ли не в обморок падали, глядя на него, а парни лишь перешёптывались, но и в их глазах отражалось восхищение. Перед началом урока учитель представил нового ученика и дал ему сказать пару слов о себе: — Моё имя Вольфрам, я переведённый ученик из Германии. Буду рад учиться с вами. Он сделал лёгкий поклон и сел на место. А по классу пронеслось несдержанное «Ах». Урок начался. Вольфрам сидел за мной. Я сделал лёгкий полуоборот и быстро глянул, чем он занимается. Был ли я удивлён, что он внимательно слушал учителя, или же нет, я не понял. Я ушёл в мысли, представляя, что было бы, если бы тот Вольфрам, которого я знал, пошёл учиться в школу. Мне кажется, он бы весь урок сверлил взглядом либо меня, либо тех, кто смеет повернуть голову в нашу сторону. Может даже выкрикнул бы своё «Изменник», если бы увидел, что я на кого-то посмотрел. Когда я прекратил летать в облаках, понял, что урок уже окончен. Позади меня был такой гул, что невольно удивился тому, насколько глубоко я ушёл в себя. — Вольфрам, а ты правда из Германии? — Ты так хорошо говорить по-японски, где ты учил язык? — А где ты живёшь? Это лишь, часть вопросов, что я смог выловить из общего шума. Вольфрам лишь непонимающе хлопал ресницами. Действительно, что он мог ответить? Что он из другого мира, и, вероятнее всего, попал сюда из-за меня. Или, что даже сам не знает, откуда ему понятен наш язык. Он слишком хорошо на нём говорит, но при этом едва на нём пишет. Всё-таки две недели обучения — это слишком мало. Весь следующий урок мои одноклассники обсуждали то, что и слова не смогли вытянуть из парня позади меня. Никто не мог сосредоточиться на уроке до тех пор, пока учитель не прочитал нотацию о том, что его предмет очень важен, и что экзамены гораздо ближе, чем мы думаем. Едва наступило время перерыва, как блондина заключили в живое кольцо. Мне пришлось силой его вытягивать оттуда. Мы побежали на крышу. Так быстро я ещё не бегал, это определённо был мой личный рекорд. Мы уселись на пол, вернее на крышу, и принялись обедать, достав бэнто, приготовленное моей мамой. — Очень вкусно, — заметил Вольфрам, поглощая кулинарное творение. — А то, — ответил я, будто эта похвала предназначалась мне. Смутился. — Скажи, как тебе первый день в школе? — Хм, дай подумать. Думаю, здесь очень шумно. Я в этот момент еле сдержал свой смех, и это говорит самый шумный парень в замке, а возможно и во всём Шин-Макоку. — А предметы? Тебе всё понятно, что говорит учитель? Он замешкался с ответом. Я понял, что ему было не всё понятно, но гордость не позволяла ему сказать это вслух. Мне стало жаль парня, и я не стал на него давить. — Ладно, не переживай. Мурата позанимается с тобой. Он облегчённо выдохнул. — Чем позанимаюсь? — послышалось со стороны входа на крышу. Это был Мурата. — Вольфраму не всё понятно, что объясняет нам учитель — сказал я. Блондин отвернулся, сгорая со стыда. Мудрец явно это заметил, поэтому переключился на меня. — А тебе, Шибуя, всё понятно? Настала моя очередь краснеть. Это действительно было неприятно. Вдвойне неприятно. Ведь Вольфрам был из другого мира, и ему это было простительно, а я прожил здесь всю свою жизнь. И даже то, что я помнил будущие два года и знал, что произойдёт, меня не спасало. Это был полный разгром с одного вопроса. — Так и думал. Тогда я буду заниматься с вами обоими. До вечера. И с довольным лицом, будто смог осадить Истинного, он отправился обратно. Мы провели остаток обеда в полном молчании. И так же добрались до кабинета, зайдя в него вместе со звонком. Каждый урок и перерыв повторялся. Вольфрам, сам того не желая, привлекал слишком много внимания. И к концу первого для него учебного дня, мы были выжаты, как лимоны. Похоже, наш вид был слишком жалок, настолько, что даже те парни, что пристают к младшим, забирая у них все деньги, просто провожали нас взглядом.***
— Юу-тян, Воль-тян, как прошёл первый день в школе? — казалось, что мама никогда не устаёт. Словно, она была не знакома вообще с этим состоянием. — Спасибо, Дженнифер, всё хорошо, — выдавливая улыбку, ответил блондин. Спустя полторы недели он всё-таки привык её так называть. Не было смысла вникать в то, почему взрослая женщина просит называть её чужим именем. Расскажи я тогда о «будущей» помолвке, она бы просила его называть её мамочкой. — Мам, мы пойдём в комнату — произнёс я усталым голосом. — Юу-тян, называй меня мамочкой. Ужин будет через пару часов. — Хорошо. И так всегда. Мы поднялись в комнату, Вольфрам бессильно упал на кровать, я же присел на стул. Мы были вымотаны больше морально, нежели физически. А через час появится Мурата и будет дожимать нас до пределов.***
Мурата позвонил и сказал, что у него появились неотложные дела и принёс извинения, что было немного необычно. Он редко извинялся. Ужин проходил в обычной атмосфере. Мама и Вольфрам весело обсуждали то, как я спалился с любовной запиской, переданной мне во время урока в младшей школе. А я об этом уже и забыл. Другой Вольфрам уже бы рвал и метал, что я принимал любовные записочки в младших классах, когда ещё не знал о существовании другого мира, тем более Вольфрама. Этот же, просто и непринуждённо, обсуждал это с моей мамой. Шори и папа вставляли лишь редкие комментарии по этому поводу. Я вновь ушёл в раздумья. Я начал понимать, что Вольфрам постепенно становится частью нашей семьи, вытесняя при этом меня. Мама уже давно его приняла, как третьего сына. Папа со всеми общался редко, так что, можно считать, что он тоже его принял. Единственный, кто ещё держался отстранённо, был Шори. Он невзлюбил его с первого взгляда, но с каждым днём постепенно смягчался. Но это можно было заметить, только проводя с ними время круглые сутки. В этот момент, я действительно почувствовал, что известное мне будущее уже начало меняться, а я даже не уловил, в какой момент всё это началось.