Свет. Камера. Мотор.

      – Простите!       Джуничиро резво подлетает с дивана, пулей устремляясь к двери. По дороге запинается о длинную ногу Дазая, затем бедром налетает на угол барной стойки и, сматерившись, скрывается за поворотом, скользя кроссовками по длинным коридорам, преисполненный долгом во что бы то ни стало скрыться за дверцей туалетной кабинки.       – Стоп, – Айкава удрученно хлопает себя по лбу, – снято.       На съемочной площадке воцаряется мёртвая тишина. Оператор, вцепившись в камеру и сдерживая смех, медленно сползает на пол, краем уха слыша хрюкающее «уронишь камеру, пришибу» от звукорежиссера. Ацуши, красный до кончиков ушей, молча сваливается с дивана под стол, стараясь скрыть свою пылающую физиономию. Куникида с гулким стуком бьётся лбом о барную столешницу. Дазай беззвучно ржёт, спрятав лицо в сгибе локтей, сложенных на спинке стула.       – Упс, – смущенно хихикает Наоми, поправляет прядку волос и невинно смотрит по сторонам. Заигралась девочка. – Простите.       «Официантка» скрывает лицо за металлическим подносом и тихо смеётся, стоит вспомнить перекошенную физиономию Танизаки в момент его столкновения с барной стойкой. Бедный парень, не знал, за что хвататься: ушибленный угол или и дальше скрывать позорные гормоны.       – Всё засняли? – с нечитаемым выражением лица, загробным, как у мертвеца, голосом интересуется Айкава у оператора.       Мужчина, сотрясаясь на полу от смеха, вытягивает руку с поднятым вверх большим пальцем:       – Всё в лучшем виде, мисс!       – Замечательно! – воодушевляется помощница режиссёра. С маниакальным блеском в глазах приближается к Наоми. – Отличная работа, Танизаки-чан! Сделала всё так, – подмигивает актрисе, – как мы и обсуждали вчера.       – Вы уверены, что Ода-сан одобрит вашу затею? – Куникида с неодобрением смотрит на женщину. – У нас серьезная история, – поправляет очки, – а не балаган про циркачей.       – Будь спокоен, – заверяет его Айкава, – я обо всём, – самодовольная ухмылка, – позабочусь.       – Главное, – Дазай ловко балансирует на передних ножках стула, рискуя в любую секунду свалиться вместе с ним на спину, припечатавшись затылком о барную стойку, – чтобы Танизаки сейчас как следует позаботился о своей проблемке, а то, – недвусмысленно заигрывает бровями, – ходить ему явно неудобно будет.       – Так может Наоми ему компанию составит? – вклинивает своё предложение оператор Танака-сан. – Быстрее будет.       – Ошибаешься, – брюнетка отрицательно машет в воздухе указательным пальчиком, – если я присоединюсь, то мы определенно задержимся.       – А разве простого душа уже недостаточно? – как бы между делом предполагает «официантка» Мию, ничуть не смущаясь. Словно обсуждение рецепта яблочного пирога идёт, а не…кхм… интимно-щекотливой темы четы Танизаки.       – Ребята, – страдальчески доносится из-под стола, – может, – трясущимися от смущения руками прикрывает пылающие уши, – хватит.       Подобные темы слишком смущают невинное сердечко Ацуши. Он конечно не дурак, и вполне себе представляет о всех вытекающих так называемых понятий «пестика» и «тычинки», и всё же…       – Перерыв!       Слова Айкавы-сан звучат, как спасительная песня для хрупкой психики юноши.       – Интересненнько, – Осаму задумчиво провожает взглядом спешно удаляющуюся фигуру Накаджимы, – такой стеснительный. – В голове уже зреет план, в осуществлении которого ему непременно понадобится помощь супруга. – Что ж, Чуя, – тонкие губы расползаются в коварную улыбку, – я намерен выиграть наше с тобой пари.       ***       Тем же вечером. Конец рабочего дня.       – Я ужасен, – после окончания съёмок сцены, где персонаж Осаму Дазая, с поддельной заинтересованностью держал за руку неизвестную блондинку и, флиртуя, предлагал ей двойное самоубийство, актёр впал в уныние. – Я не заслуживаю более его внимания… Я…       Куникида не выдерживает. Слушать на протяжении тридцати минут чужое нытьё само по себе то ещё удовольствие, а когда причиной нытья оказывается столь несуразная причина, терпение лопается с поразительной быстротой, обрываясь, словно натянутая до предела струна.       – Харэ паясничать! – тяжелое, мокрое полотенце летит в голову мумиобразного нытика, ощутимо ударяясь о темноволосый затылок       – Но я изменил Чуе! Я…       – Не понял…       Дазая прошибает ледяной пот. Он медленно, словно марионетка, поворачивает голову в сторону голоса и стремительно бледнеет, чувствуя, как по виску неприятно стекает капелька пота. В дверях, на пороге в гримёрку, замер горячо любимый супруг.       – Кому ты там с кем, – правый глаз нервно дергается, уголок губ изгибается в подобие недоусмешки, рука сжимается в кулак, – изменил?       Почувствовав неладное, Куникида тактично сваливает, оставляя супругов наедине.       – Ч-чи-ч-чиби-иик, – заикаясь, поддаётся назад и… с грохотом падает с широкого стула, переворачивая тот на себя. – Ты всё не правильно, – потирает голову, бедро. Поднимает взгляд и, встретившись с бездонной пропастью небесных омутов, сконфуженно ойкает, предпринимая попытки отползти от разгневанной фурии подальше. Тщетно. Стул, зацепившись за костлявое плечо, предательски следует за ним, поучительно стукая спинкой по макушке на каждое движение коленями по полу. – Я не совсем то име… – поверх стула опускается чужая подошва, придавливая к низу, и Дазай тут же затыкается, вновь встречая объятия полового покрытия носом. – Я сейчас… тебе, – с усилием поворачивает голову, прижимаясь теперь к полу щекой, – всё объясню, и ты… ай, – спинка стула больно давит шею. Чуя надменно возвышается над мужем, усиливая давление. И Дазай, желая отвлечь, удрученно выдыхает, – вот же, упертая коротышка.       Зря. Очень зря Дазай не подумал дважды, прежде чем так опрометчиво провоцировать смиренного льва.       Ловким пинком ноги стул отшвыривается в сторону, любимые руки крепко цепляются за ворот рубашки, рывком поднимая упавшую ранее тушу с пола. Чуя, подобно оголодавшему хищнику, не спеша склоняется к супругу и, опаляя ушную раковину горячим дыханием, возбуждающе шепчет:       – Молись.       В коридорах в это время дня тихо и спокойно. Большая часть съемочной и актёрской группы давно разошлась по домам. Куникида облегченно выдыхает, стоит ему покинуть пределы шумной гримёрки, лениво потягивается.       – Всё на сегодня? – Сакуноске как всегда бодр. В руках бокал с только что сваренным крепким кофе, за ухом забытый в процессе работы карандаш, под мышкой папка с набросками продолжения сюжета. Доппо не понаслышке догадывается, что Ода сегодня снова останется на ночь в своём кабинете, чтобы спокойно поработать до самого утра.       – Пора бы уже, – улыбается, сморит на часы, – задержался я, хотя обещал вернуться раньше и…       Дверь в гримёрку резко открывается. Оттуда чуть ли не кубарем вываливается Дазай, звонко смеясь и бросая колкости в адрес разъярённого Накахары. Чуя не отстаёт, бежит следом за супругом, устремившимся к широким двойным дверям, служащих выходом наружу.       – С ним всё будет в порядке? – Куникида скептически провожает уставшим за день взглядом шумную парочку, подмечая, как метко пятка Накахары попадает по кое-чьей бесящей заднице.       – Вполне, – посмеиваясь, отвечает Одасаку, – хотя, – делает небольшой глоток горячего крепкого напитка, – не удивлюсь, если завтра, вместо бутафорских, Осаму придётся использовать настоящие бинты.       ***       Поздней ночью, оказавшись наедине в собственной квартире, Осаму старается всеми силами загладить свою вечернюю оговорку, погружая супруга в пучину безграничного удовольствия. Но стоит ладони накрыть чужой пах, как мир буквально переворачивается перед глазами.       – Сегодня, – грозно скалится Чуя, опрокидывая Дазая на спину и седлая его бёдра, – твоя очередь быть снизу, дорогой.       Руки юноши перехватывают запястья Дазая и заводят их над темноволосой головой, прижимая к мягкой поверхности постели. Чуя склоняется ниже, оставляет мокрый поцелуй на шее, отвлекая, чуть прикусывает кожу, после вырисовывая незамысловатые линии кончиком языка. А в это время… раздается тихий металлический щелчок. Накахара выпрямляется, с озорством заглядывает в коньячные глаза и, скользя ладонями по желанным и скованными наручниками рукам, шепчет о том, что именно планирует сегодня сотворить с провинившимся.       Осаму запоздало понимает, что доигрался.       ***       – Дазай? – Ацуши обеспокоено склоняется над измученным другом. – С тобой всё в порядке? Заболел?       Осаму безжизненной тушкой лежит на животе на диване в комнате отдыха, ждёт, пока настанет время его выхода на площадку и совершенно не хочет делать какие-либо телодвижения. Одна нога вытянута вдоль дивана, ступнёй свисая с подлокотника, вторая – опущена с края вниз, коленом касаясь пола. Правая рука согнута в локте и подложена под голову, левая – свисает с дивана подобно ноге, расслабленно покоясь кистью на полу. Создаётся ощущение, что этот человек как запнулся на полпути, так и упал. И продолжил лежать, изредка подавая нечленораздельные звуки, будто напоминая, что еще не сдох.       – Меня затрахали, – едва слышный стон в изгиб локтя, – буквально.       Накаджима предпочитает больше ничего не спрашивать. Спешит скрыться в гримёрке, ссылаясь на то, что необходимо переодеться, и оставляет страдальца одного. До поры до времени.       Пока в комнату отдыха не заглядывает Ода:       – Куникида не пришел?       Удивлению нет предела. Даже Осаму заставляет себя героически поднять голову с дивана, чтобы с недоумением посмотреть на друга. И правда – Куникиды нет. Впервые, на памяти, мужчина опаздывает, хотя обычно приходит одним из первых.       – Кому-то надоело быть пай-мальчиком? – Осаму чуть приподнимается, опирается локтем в мягкую поверхность и опускает подбородок на ладонь, придерживая голову. Улыбается, мысленно придумывая издевательства для Доппо. Не может же он упустить такой шанс.       – Не думаю, – Сакуноске хмурится и, достав телефон из кармана, уходит, по пути набирая чей-то номер. Предположительно Доппо.       Дазай хочет отправится вслед за другом, но, неудачно пошевелившись, с новым болезненным стоном падает обратно. Нет. Пожалуй, он ещё немного полежит.       Куникида появляется спустя час. Запыхавшийся, растрепанный, с перекошенными на переносице очками и крайне невыспавшейся физиономией. Видно, что добирался до работы бегом.       – Простите за опоздание, – усталый выдох. Мужчина проходит мимо Оды, переступает через ногу развалившегося на диване Дазая и, не церемонясь, плюхается рядом с коллегой, спиной придавливая к мягкой спинке вторую ногу страдальца.       За прошедший час Осаму так и не соизволил поднять свою задницу. Впрочем, его и не спешили беспокоить, занявшись фрагментом с участием четы Танизаки, Накаджимы и Хигучи.       – Ай, – забинтованный актёр показательно кривится, мстительно пинает пяткой Доппо в бок, – больно так-то, – немного ёрзает на месте, вновь принимая удобное положение. – В жизни ты не такой пунктуальный, – ехидно подмечает Осаму, – каким пытаешься показаться на экране.       – Что-то серьёзное? – отвлекая от слов Дазая, интересуется Ода. – По телефону ты сказал, что расскажешь на месте.       – Ничего страшного, – качает головой. Облокачивается на спинку дивана, придавливая длинную ногу шатена, будто мстит за длинный язык, с неким довольством отмечая шипение последнего. – Жена заболела, всю ночь не могли температуру сбить, лихорадило.       Вопреки словам, это самое «ничего страшного» беспокоит мужчину куда сильнее, чем он говорит. Это заметно по напряженному лицу и вздувшимся венкам на руках.       – Ты женат? – Осаму оживленно подскакивает на месте, тут же падая обратно. Чёртова поясница. И почему Чуя не мог быть с ним понежнее вчера?       – Да.       – Женат? – удивление в глазах коллеги начинает неслабо так подбешивать.       – Да, – сдержанный ответ. Куникида всё ещё пытается сохранить спокойствие.       – На девушке?       – Ты не поверишь, – у мужчины нервно дёрнулся глаз, – но в мире ещё существуют традиционные, гетеросексуальные браки.       – Не знал, – Доппо смотрит с презрением. Ему не до шуток. И Дазай, сжалившись, меняет тактику. – Не знал, что у тебя есть жена.       – Мы не афишируем наши отношения, – откидывается затылком на спинку и, сняв очки, прикрывает глаза, принимаясь массировать их подушечками двух пальцев. – Что я, что она – оба не любим привлекать к себе лишнее внимание, поэтому даже свадебную церемонию провели в тайне, пригласив только родню.       – Вон оно как, – протягивает гласные, понимающе кивая. – И каков срок?       – Почти два года.       – Не плохо. Больше, чем у нас с Чу. Кстати, – коварная улыбка, – кто она?       – Я же сказал, мы не распространяемся о наших отношениях.       – Да брось, – ненавязчиво подпинывает пяткой в бок, – мы ж не чужие друг другу люди. Так что-       – Ода, – Доппо, не выдержав, поднимается на ноги, – я хочу взять недельный отгул. Сможем кадры со мной закончить сегодня?       – Думаю, да, – поразмышляв с минуту, соглашается Сакуноске. – Пойду, предупрежу Айкаву, – направляется к двери, – заодно проверю, как успехи с текущем дублем.       Тема брака Куникиды откладывается Дазаем до лучших времен. Сейчас, решает парень, не самый удачный случай для допросов, но вот потом… Надо бы ещё подопытывать на эту тему Одасаку, он-то явно знает, кто покорил сердечко вечно-сурового идеалиста.       Идиллия спокойствия заканчивается в тот момент, когда за задремавшим Дазаем приходит Ацуши, сообщая, что «Айкава-сан ждёт. Нужно ваше участие». Лениво потянувшись, Осаму так же лениво, не торопясь, аккуратно поднимается с належанного места и плетётся на площадку. Проскользнула, конечно, мысль проигнорировать и свалить, да только Куникида так просто не простит сей отвратительный поступок и обязательно нажалуется Чуе, а там уже… Эх… Дазай обреченно потирает поясницу.       Тяжела жизнь мазохиста.       – Дазай, тебе же за стол нужно сесть, – напоминает Танака, наблюдая за актёром, который, вопреки сценарию, берёт наушники и с кряхтением ложится на кожаный диван, расположенный в «офисе детективного агентства».       – Ничего не знаю, – вытягивает по всей длине ноги, устраивает голову на деревянном подлокотнике, заранее подложив под неё сцепленные в замок пальцев ладони, чтобы мягче было. – Сидеть на твёрдом – больно. Сидеть долго – ещё больнее. А так, – пожимает плечами, – я же всё равно изображаю потенциального раздолбая, ничего удивительного, что во время работы мой персонаж будет на диванчике валяться. К тому же, – вытаскивает из-под головы одну руку, поучительно поднимая вверх указательный палец, – выглядит вполне естественно и добавляет моему образу больше плюсиков к обаянию.       – Это не обаяние, а обычное бездельничество, – лёгкий удар небольшой кипой бумаг по темноволосой макушке. Гримёры отлично поработали над лицом Куникиды, от синяков под глазами не осталось и следа. – За работу.       – Все по местам, – Айкава-сан бодро хлопает в ладоши. – Свет. Камера. Начали!       ***       Временный отпуск Куникиды длится уже четвертый день. Всё идёт своим чередом, съёмки третьей серии почти подходят к концу, осталось совсем немного. И вот, выбравшиеся на долгожданный перерыв юноши топчутся возле главного выхода.       – Может, – Ацуши неуверенно смотрит на дверь, – лучше сначала переодеться? Или, –переводит взгляд на Джуничиро, – я один схожу? А то…       – Не дрейф, – беззаботно хлопает по плечу, – всё нормально. Мы быстро: туда, и обратно.       – Но…       – Я с вами, – Акутагава, подобно мертвецу, выплывает из коридора, останавливаясь позади Накаджимы, отчего бедный парень резко затыкается, замирая. Всё утро он провёл на площадке в компании этого человека и сейчас мечтал лишь о том, чтобы прогуляться на свежем воздухе и проветрить свою голову, забитую отнюдь не невинными мыслями, благодаря стараниям Осаму. Его комментарии кого угодно могли ввести в краску, однако на непрошибаемого Акутагаву они мало действовали.       – Отлично, – Танизаки радостно приобнимает обоих коллег за плечи, стискивая и прижимая тех друг к другу. Слишком близко.       – Л-ладно, – сдаётся Ацуши, – идём.       Увы, опасения Накаджимы не были напрасными.       – Ну-с? – Айкава грозно возвышается над сидячими перед ней парнями. – И чья это была идея?       Накаджима и Акутагава синхронно переводят взгляд на вздрогнувшего Танизаки. «Предатели». Кто ж мог подумать, что обычный поход до магазина обернётся целым приключением? Ладно, Джуничиро признает, что его в вина в случившемся всё-таки есть. Да, Ацуши предупреждал, что идти в окровавленной рубашке в люди опрометчиво. Нет, Танизаки вовсе не рассчитывал, что на него не будут обращать внимание, но… Тупое стечение обстоятельств…       – Не мы взорвали ту бутылку, – в свою защиту напоминает Джуничиро, на что Айкава скрещивает руки на груди и приподнимает правую бровь.       – Допустим.       – Упал Танизаки тоже не по своей вине, – вступается Ацуши. – Его толкнул-ли… я, – бледнеет, чувствуя на себе прожигающий взгляд начальницы, – нечаянно…       – Иии?..       – И он снёс при падении витрину с томатным соком, рухнув в груду баночек…       К концу предложения разобрать, о чем говорит юноша, было почти невозможно, столь тихим стал его голос. Ацуши и сам понимает, что если бы не его реакция на резкий грохот, ничего бы не случилось.       – А что, собственно, произошло?       Дазаю и правда не терпится узнать историю. Учитывая, что Одасаку до сих пор улаживает с хозяином магазина последствия инцидента.       – Ну…       Монотонное начало рассказа Накаджимы прерывает Акутагава, повествуя историю с самого начала.       Когда трио актёров выбирали себе сок, прогуливаясь вдоль пёстрых прилавков, со стороны алкогольной продукции раздался громкий взрыв. Группа студентов, пребывая в явно возвышенном настроении после удачной сдачи экзамена, активно выбирала подходящее к случаю горячительное. Двое из них, споря о полезности и нужности шампанского, так сильно растрясли бутылку в руках, что та просто бухнула у них в руках, стоило им немного повредить защитную оболочку. Пробка вылетела, со всей силы врезавшись в потолок, прямиком над головой Накаджимы. От неожиданности, юноша подскочил на месте и, подчиняясь внутренним инстинктам, не глядя прыгнул в сторону Танизаки. При приземлении, Ацуши запнулся о собственные ноги и толкнул друга в спину, роняя того на выставленные в центре отдела литровые баночки с томатным соком.       Всё произошло слишком быстро.       Вышедшая в этот момент из-за угла бабушка увидела далеко не невинную картину, что с недавним «взрывом» наводила на, отнюдь, не радужные мысли. В груде стекла и «крови» лежит и не двигается парень, в окровавленной рубашке с небольшой дыркой – чем не последствия пулевого ранения.       Дазай сгибается пополам от смеха, жалея, что не увидел всего воочию.       В течении оставшегося дня нашумевшая история облетела всё здание. Мало кто мог удержать себя от комментария, но к вечеру всё более-менее поутихло. Или, скорее, просто людей стало меньше.       – Желание «убивать» у моего персонажа вполне оправдано, – с усмешкой бросает Рюноскэ, когда последний дубль остается позади и парень наконец-то может позволить себе расслабиться, опустившись на диван.       – Убивать плохо, – Ацуши падает рядом. Вспоминает все шутки, пущенные сегодня в адрес их троицы, и замученно добавляет, – хотя сегодня я с тобой соглашусь.       Светловолосый юноша, увидев начавшееся видео с котиками, просит Рюноскэ «отмотать назад» и, сам не замечая как, опускает голову ему на плечо, полностью утопая вниманием в экране чужого смартфона.       – Чарующая идиллия, – тихо смеётся зашедший за Дазаем Накахара. – На экране враги, а за кадром такие лапочки.       Пока Осаму переодевается, Чуя ожидает его в холле вместе с Одой. Сакуноске рассказывает о случившемся днём, на что рыжеволосый юноша весело усмехается:       – Это ещё не самое страшное, – вспоминая прошлые закидоны супруга, подбадривает он друга, – от Осаму бывает куда больше проблем.       – Такими темпами, ученики скоро могут превзойти своего учителя, – Сакуноске не зацикливается на неприятностях. В мыслях он уже давно сидит в своём кабинете над новым продолжением. Решить проблему и забыть. Пока все живы и здоровы, его мало волнуют возникающие на пути трудности.       – Сомневаюсь.       Для Чуи всегда был, есть и будет главной головной болью только один человек. И эту «головную боль» он никогда в жизни ни на кого другого не променяет.