Луна, переродившаяся драконом

Сухой пустынный ветер беспощадно обдавал жаром привыкшую к палящему дотракийскому солнцу кожу рыцаря в годах, с лысеющей светлой головой и старыми потрепанными доспехами с символом одного из великих домов Вестероса. Медведь грозно ревел с его панциря на каждого из поверженных врагов, и ни один аракх всадников не пробился через эту добрую броню. Джорах Андал, как называли его дотракийцы, стоя у разрушенных ворот города овечьих людей, вытирал воротником своей старой рубахи из конского волоса засохшую на его шее кровь и без сожалений смотрел на окровавленный меч, что был воткнут в землю неподалеку. Кругом раздавались крики, стоны и мольбы, проклятья и победные кличи, но Мормонт уловил звуки, которых не ожидал услышать еще пару часов — то было ржание лошади Дейнерис и встревоженный лепет ее служанок. Ей бы не стоило видеть всего этого. Потерявший своего коня в бою и оставивший другого скакуна, что преподнес в дар кхал, где-то в конце каравана, мужчина подхватил меч и направился навстречу кхалиси пешим, ступая по небольшой тропе, расчищенной от трупов и тех, что еще молили о смерти мужей милосердия, избавлявших их от страданий тяжелыми топорами. Каждый побежденный дотракиец лишался не только головы, но и косы. Потеря чести в тот день показалась бы любому меньшей из бед. — Кхалиси, — он учтиво склонил голову, остановившись возле кобылы такой же серебряной и изящной, какой была ее всадница. Впрочем, самостоятельно спуститься с лошади она уже не могла. — Ваш муж подарил Вам победу и многих рабов из овечьих людей. Всадники кхала Ого, оставшиеся в живых, присоединились к кхаласару, теперь у Вас куда больше воинов. Это неплохое начало. Кхал Дрого, узнав о происшествии на рынке дал своей жене обещание, о котором она так наивно мечтала — завоевать Железный трон ее отца, уничтожить каменные города и людей в железных доспехах. Едва ли она могла себе представить, что за величие придется платить такую цену. — Неплохое начало? Начало чего? — Дейнерис, такова война, — мягко произнес Ланнистер, подъехав ближе и положив свою руку на поясницу девушки. — Много ты знаешь о войне, королевский гвардеец? Не сомневаюсь, твои доспехи были зеркально чистыми, в их отражении можно было укладывать золотые кудри. — Ты прав Мормонт. Ни один меч не коснулся моих доспехов, у них не было такой возможности, — с глупой усмешкой на губах парировал этот идеальный рыцарь. — И новые едва ли видели бой. Тебе стоило отправиться в самую гущу сражения и показать, чего стоят навыки рыцаря из Королевской Гавани в настоящей битве, а не в условиях поединка со сводом правил. Здесь нет никаких правил кроме одного — остаться в живых. — И потерять коня? — Ланнистер презрительно фыркнул. — Или даже перепачкаться кровью дотракийцев... Они смотрят на твои доспехи с презрением даже не из-за числа повреждений на них, но из-за того, что считают такие условия неравными и бесчестными. У них есть правила и ты их нарушаешь. Но это не имеет значения. Один из нас всегда должен охранять королеву. — Прекратите... — Дейнерис с трудом смогла заговорить снова, но это мгновенно утихомирило двух непримиримых союзников. — И остановите их... Скажите им остановиться! Это приказ их кхалиси. Джорах не сразу понял ее приказа, но тишина теперь нарушалась только криками порабощенной овечьей женщины, которую брал очередной всадник кхала Дрого, а также воплями ее сына, привязанного неподалеку к столбу вместе с остальными детьми. — Кхалиси, таков Ваш приказ? У Вас мягкое сердце, но это награда, которую всадники оплатили железом и кровью, — Мормонт ждал подтверждения, в то время как Ланнистер уже шел по направлению к всадникам, толпящимся возле загона с женщинами. — Они не получат эту женщину. Я хочу забрать ее себе. Всех их. — Всех? — молодой всадник из ее кхаса подогнал коня ближе. — Кхалиси, Вам не понадобятся все эти женщины. Так было всегда. Они сражаются и умирают за Вас. Для ягнячьей женщины большая честь, если всадник подарит ей сына, — возмутился Чхого на родном дотракийском, уже понимая о чем говорит его кхалиси на ее родном языке. — Мне нужны они все. Чхого, Куаро, помогите сиру Ланселю, — она смерила их своим решительным взглядом и проводила им до самого загона, а после обернулась на Джораха. — Дрого? С ним все в порядке? — Кхал Дрого яростно сражался и победил в поединке кхала Ого, а после и его сына. Враги оставили лишь несколько порезов на его теле, но теперь звон колокольчиков в его косе стал еще громче. Дейнерис вздохнула с облегчением и подозвала служанок, чтобы те помогли ей спуститься с лошади. Представляла ли она что ждет ее, если кхал умрет? Поэтому ли беспокоилась за своего жестокого мужа? Отдав поводья Серебрянки рабам, она пошла к женщинам, которых Ланнистер вывел из вагона. Но над той, которую взял один из наездников кхала, разгорелся нешуточный спор, который сразу перерос в поединок. Чхого без труда повалил разъяренного воина наземь кнутом и, оставив его без сознания, срезал косу, после чего отвел рыдающую женщину к остальным, таким же перепуганным и рыдающим. Дени надеялась, что ее львиного рыцаря они будут бояться меньше, но, кажется, он пугал их только сильнее. Поэтому она просила служанок позаботиться о них, подозвала своих рыцарей и воинов кхаса к себе и вошла в город. Города, как такового уже не было — лишь тлеющие угли и разрушенные храмы-шатры. На земле лежали тушки овец, усеянные стрелами наездников кхала Ого, драгоценности и ритуальные предметы, головы и весь быт лхазарян. Дейнерис с трудом проходила мимо детей, которые теперь будут проданы и станут рабами в городе, где недавно бушевала чума, оттого цена за любого мальчика и девочку выросла втрое. Но она не могла пройти мимо насилия и требовала всех женщин, на которых посягали всадники. Меньше всего это понравилось одному из кровных всадников кхала, но женщина, отобранная у него единственная из всех поблагодарила кхалиси за доброту. Это была немолодая полная женщина со странными узорами на лице и ожерельем из костей и полудрагоценных камней. Наконец за Дейнерис следовало не менее полусотни женщин, тогда она снова вздохнула и попросила отвести ее к мужу. — Конечно, — учтиво ответил Джорах, поклонившись, и робко поднял на нее глаза. — Позвольте сказать... Вы действительно сестра своего брата. — Визериса? — Не его, моя королева. Рейгара. Глаза Дейнерис стали влажными от подступивших слез, но она не проронила ни одной. Она оставила Чхого и Куаро с освобожденными женщинами и пошла за Мормонтом, пытавшимся понять, чего в ней больше — милосердия или решимости. Не слишком ли она мягкосердечна для правительницы? — Луна моей жизни, — ласково прорычал кхал, приветствуя свою жену с высокой скамьи, стоявшей у груды отрубленных голов, возвышавшейся рядом с ним наравне с кровными всадниками, и взгляд одного из них, что остался без награды, говорил о грядущих проблемах. — Мое солнце и звезды, ты ранен, — она неуклюже преклонила колено перед могучим воином, который лишь отмахнулся и стер с груди свежую кровь, стекавшую по слою уже запекшейся. — Это лишь царапина. За нее сын кхала Ого поплатился головой, — веля ей подняться, кхал взглянул на своего кровного всадника. — Квото говорит ты забрала его добычу. Скажи свою правду, жена. — Квото верно сообщил тебе о моем решении. Сегодня я потребовала многих женщин. Они будут моими служанками, мое солнце и звезды. Я не хочу, чтобы всадники объезжали моих служанок. — Эти женщины стали нашими рабынями, они обязаны угождать нам. Так устроено на войне, так было много веков и так будет, — хмуро отвечал Дрого, пытаясь понять свою жену и решить для себя, вставать ли на ее сторону. — Если твои воины хотят подняться на этих женщин, пусть берут их в жены, чтобы они стали матерями многих всадников в твоем кхаласаре, — твердо отвечала Дени, приподняв подбородок. — Овечья женщина никогда не станет женой всадника, — расхохотавшись, вклинился в разговор недовольный Квото. Он не раз причинял кхалиси боль своими жесткими руками, и не раз насильно брал ее служанок, оттого не чувствовал никакой власти в кхалиси. — От овцы не родится коня. — Дракон пожрет и овцу, и коня, — ответила она ледяным голосом, лишившись всякого терпения, и готова была испепелить кровного всадника одним лишь взглядом, и Джорах с трудом подавил в себе очередную волну удивления, которые раз за разом грозились захлестнуть его, когда Дейнерис показывала силу своего характера. Больше она не позволит ему причинить боль ни себе, ни своим женщинам. — Посмотри какой свирепой она стала! — воскликнул Дрого, взбудоражено потирая руки. — Это Рейго, мой сын делает ее такой сильной. Жеребец, что покроет весь мир наполняет ее лоно огнем. Однажды он втопчет тебя в землю, если прежде него это не сделает его мать, — он решительно поднялся со скамьи, собираясь заключить свою жену в жаркие объятия, но позабыл, что в плече его еще торчит стрела, а глубокий порез на груди пустил кровь с новой силой. Кхал поморщился и негодующе посмотрел на глубокую рану, а после на торчащую стрелу. Он сломал ее пополам, выдернув из плеча, и презрительно отбросил в сторону. — Тебе нужна помощь целителей, любовь моя, — взволнованно просила кхалиси и посмотрела на самого старого и доброго из кровных всадников ее мужа. — Почему Вы не проследили, чтобы он получил помощь? — Кхал отослал евнухов прочь. Ему не нужны целители — эти раны не стоят Вашего внимания, кхалиси, — отвечал седой Кохолло, у которого тоже была достаточно глубокая рана. — Многие всадники ранены. Пусть помогут сперва им, — прорычал кхал себе под нос и погладил прильнувшую к его ногам Дени по серебряной голове, но она смотрела лишь на мышцы, более не прикрытые, казалось бы, неуязвимой кожей кхала. — Кхал не должен ждать. Сир Джорах, разыщите евнухов и приведите их сюда, — она взволнованно посмотрела на него, сжимая руками предплечья своего мужа. — Да, кхалиси... — Серебряная госпожа, — раздался скрипучий голос женщины, стоявшей позади. Она не хотела оставаться с другими и последовала за милосердной кхалиси, а та не стала ей отказывать. — Я умею исцелять и могу оказать помощь великому кхалу. Квото ринулся на нее и одним ударом по лицу повалил на землю. — Тебе не позволено говорить, овечья шлюха. Кхалу не нужна помощь женщин, чьи мужья спят с овцами. Я отрежу ей язык, — решительно обратился он к Дрого, обернувшись на него и снимая с пояса свой окровавленный аракх. — Сир Лансель, убейте кровного всадника, если он посмеет прикоснуться к моей служанке, — предупредительно выпалила Дейнерис, поднимаясь с колен, а затем обратилась к Квото. — Она моя. Пусть говорит. Ланнистер обнажил свой идеальный меч и закинул его на плечо, позерствуя, как и всегда, на что Квото сплюнул и отошел в сторону. — Говори, — обратилась кхалиси к плосконосой, грузной женщине. — Кто ты? — Мое имя — Мирри Маз Дуур. Я божья жена из храма, что находится за Вашими спинами, свирепые всадники. Я не причиню Вам вреда. — Мейега, — кинул Квото, рассвирепев пуще прежнего. — Проклятая ведьма. Кровь моей крови, не позволяй этой мейеге касаться тебя. Приведите безволосых, — он махнул одному из всадников и тот отправился выполнять поручение уважаемого воина. — Не ведьма, могучий всадник. Я целительница. Меня учила моя мать, учили маги из Асшая, учила лунная певица и я могу принять роды, моя госпожа. Меня учил мейстер с такой большой и тяжелой цепью на шее, что вес коня, по сравнению в ней, покажется вам малым. — Как звали этого мейстера? — хмуро спросил Джорах, не поверив словам женщины. — Какой была его цепь? — Он звал себя Марвином, в Асшай он прибыл из тех земель, где люди выкованы из железа, где ими правят драконы — из Закатных земель, господин. Цепь его была тугой и кованной из многих металлов, каждое звено отличалось от другого. — Мейстер из Цитадели в Асшае? Я бы никогда не поверил в это, но лишь цепь делает твои слова правдивыми. Мейстер мог научить ее исцелению, кхалиси, — Джорах задумчиво почесал свой покрытый густой щетиной подбородок, все еще недоверчиво косясь на целительницу. — Рану нужно промыть и закрыть, серебряная госпожа. Иначе загноится. Позвольте помочь Вам, Великий Наездник. Кхал Дрого рыкнул, мотнув головой, и рукой подозвал женщину к себе. — Делай, что надо, и убирайся прочь. Квото толкнул божью жену в сторону кхала и плюнул ей в спину, после чего направился в город в поисках любого, у кого еще есть голова на плечах, чтобы снести ее. Джорах кинул взгляд на Джейме, пожавшего в ответ плечами и разочарованно опустившего уголки губ. Не на того в этот день он собирался обрушить свой меч. Ему бы следовало убивать врагов кхала, подобно Джораху, а не кровных всадников. Пусть Дрого и был благодарен обоим рыцарям за спасение жены на базаре и подарил им лучших коней из табуна, принадлежавшего его кхаласару, но все еще смотрел на слащавого блондина с недовольством, зная какими взглядами он одаривает его жену. Кхал мог бы размозжить его голову о землю за подобное, и Джорах посмотрел бы на это с удовольствием. Желал ли он Ланнистеру смерти на самом деле? Нет, Мормонт понимал, что этот бестолковый рыцарь нужен кхалиси, но он не заслуживает ее любви. Заслуживал ли ее Дрого? Едва ли. Но и сам Джорах был не лучше, он это понимал. Но хотел оберегать девочку, хотел подарить ей мир и спокойствие, хотел любоваться ее невинными глазами и пухлыми губами, хотел любить ее и чтобы она любила его в ответ. Это делало его таким же глупцом.