Так хорошо ощущается приближение октября. Высокие и мокрые деревья, что охвачены контрастом: оранжевого, красного и жёлтого цвета, виднеются по всему городу. И вот ты стоишь перед окном и думаешь: неужели всё и правда начало приходить в какую-то норму? Неужели мне и правда становиться лучше? Бредовая классика типичного фильма.
Тиканье часов раздаётся по всей кухне, где и находились приятели своего выдуманного цирка. Как же противно осознавать, что всё это оказалось иллюзией... Но ещё противней смотреть на документы, что уж слишком обнадёжили их планы на будущее. Пусто. Нет ничего, что могло бы помочь им с их психикой или хотя бы попытаться устранить парочку, чтобы быть безопасней для общества. Оставаться в городе тоже опасно, поскольку бедному Волку нельзя было даже выйти из квартиры, только из-за того, кем он являлся. Все люди трусливы и опасны, хоть Кедамоно и утверждал себя в обратном. Не смотря на такие бытовые мелочи, их психика подверглась серьёзному риску, что просто не могла не заострить на себе внимание. Оставался только одни способ и это поход к психотерапевту. Конечно не все обрадовались такому исходу событий, но если так посмотреть, им нечего другого и не оставалось.
Проходила только первая неделя, а Поппи уже находился в напряжении своего разума. Единственный, кто сейчас доводило Поппи до загоревшейся лампочки в жопе — был его отец. Поппи ненавидел его так сильно, хотя едва был знаком с чёртом, живущим внутри лишённой всякой ценности душонки. От Бога в нем лишь корень слова: убожество, именующее его своим опиумом, убийственным наркотиком, сносящим голову. Пустую. В нём – лишь похоть, считающейся достойным наполнителем. Поппи бы не спать ночами, выясняя, кого винить во всех грехах, на кого скидывать ответственность за канувшие в адскую пропасть души. Смотреть бы друг на друга, испытывая приступы рвоты и неудержимое желание вцепиться клыками в шеи, ему бы узнавать слабости и страхи, выжидать случай, подходящий для финального предательства — доказательства искренней ненависти. Единственного взаимного чувства, помимо отвращения. А они говорят, что доверяют и даже привязались. Скалят зубы в улыбке, прикидываясь бесконечно верными и добрыми, а сами мечтают друг друга уничтожить.
Паппи — стал его наркотиком, доведя до передоза с летальным исходом. Поппи — в качестве его самой опасной, самой убийственной слабости. Да, Поппи ненавидел отца, хотя был едва знаком с его внутренним чёртом, что скрывался под маской добродетеля. И всё же.., раз он его ненавидел, зачем всякий раз соглашался на подобные авантюры?
Поппи тихонько крадётся к своему другу с воздушным шариком в руках, чтобы в очередной раз развлечь себя. В следующую секунду слышится громкий "бум", отчего все находящиеся бумаги в лапах Кедамоно взлетают вверх, создавая картину фейерверка. Звонкий смех раздаётся по всей квартире, единственное, что сдерживало Волка не перегрызть бедному мальчишке глотку. Слишком уж он адекватно реагировал на подобные действия сорванца.
Заметив отца у окна, Поппи замолк. Он озадаченно положил голову себе на плечо, всматриваясь в силуэт Солнечного бати, что решил надеть свой костюм. Этот мерзкий дед только и делал, что доводил бедного парня до состояния дикой агрессии, а потом с громким смехом убегал на улицу, раздражая парня ещё больше. Но Поппи просто не мог не спросить, только потому что знатно охуел от прикида отца. Ради чего-то же он надел свой цирковой костюм?
- Э, ты чего это свой костюм напялил? - с наездом спрашивает Поппи подходя к своему отцу, что гнусно барабанил пальцами по подоконнику.
Паппи же ничего не ответил. К его рукам подкатила слабость, к вискам невыносимая боль, а в глазах будто читалось отчаянье. Такое поведение Паппи показалось Поппи таким знакомым, словно тот испытал дежавю, увидев этот взгляд. Его не привычно видеть таким грустным и опустошённым, только потому что какой бы не была ситуация, он всегда старался найти что-то хорошее и просто разрядить обстановку. Но сейчас видимо он и в прям потерял надежду на всё, что было в его заложено.
Поппи подходит к отцу и встаёт рядом с ним, опираясь локтями об подоконник. Делает вид, "аля", ну давай, расскажи мне о своих проблемах, Поппи кидает свой взгляд в отца, но тот даже не повернулся. Парень недоумевающе перевёл взгляд в сторону Кедамоно, что сидел за столом и пытаться разобраться с бумагами. Кедамоно заметив взгляд Поппи, повернул голову толи к парню, толи к Паппи и в итоге пожал плечами. Мужчина тут же украдкой взглянул на парня и скромно улыбнулся, после чего опустил свой взгляд.
- Думаю, нам нужно уехать отсюда, - неожиданно заявляет солнечный батя, уставившись лицом в окно.
- Чего? Куда? - Поппи аж выпал со слов отца. На кой хрен им вообще куда-то ехать, на кой им вообще всё это сдалось, если можно благополучно забить на всё и просто наслаждаться жизнью. Но судя по всему такие мысли посещали только его.
- Я хочу так же выступать в цирке, удивлять людей фокусам и разным трюкам. Нам здесь не место, - так рассудительно и спокойно проговорил тот, смотря на костюм Поппи в открытом шкафу.
- Куда ты опять хочешь нас отвезти? Снова хуй знает куда, где нет аудитории? Паппи, после того, как ты отвёз нас хуй пойми куда, говоря, что там точно есть здание, мы чуть не сдохли посреди пустыни! Ты хочешь снова нас угробить? - разводя руками, прокричал парень, обескураженно вскидывая брови. Таких абсурдных мыслей он не мог терпеть больше всего на свете. На кой чёрт вообще куда-то уезжать.
- Знаешь, Поппи...
Я боюсь неизвестности, но вся моя жизнь состоит из неё, - Поппи замер. Его явно озадачили слова, которые произнёс отец поднимая свой взгляд на сына. Мурашки пробежали похоже, а дрожь отдалась в подушечках пальцев. Поппи приподнял брови, явно не понимая, что он имеет ввиду, но недопонимание развеялось сразу, как только он продолжил излагать свои мысли, не переставая.
- Я вырос в скитаниях. Перебираясь из одного города в другой. В моей руке миллионы кусочков чужих квартир, хорошие и не очень. Звуки и гулы машин, поток людей по улице - симфония для бездомного человека. Запахи постелей, не принадлежавших мне. Улыбки, лицемерие, маски... И под утро снова в поисках денег. Я помню, как спрашивал: « куда на этот раз, мам?» и я знал, что ответа не последует... Знал, но продолжал спрашивать. Станции метро провожали нас с жалостью. Бедная, голодная женщина и мальчишка с грузом.
Тюремные вышки загорождали меня от какой-либо связи с отцом. Районы, деревни, жилое пространство где-то под горами, и я всегда себе говорил: "главное дожить у кого-нибудь до определенного момента."
Это было похоже на игру, но не забавную. У меня никогда не было чего-то своего. Ни мнения, ни право выбора. Просто существовал и существую, потому что так нужно. Какой смысл жить, как все, если ты просто входишь в чью-то жизнь, изучаешь, и снова уходишь в небытие.. - заключёно проговорил Паппи, задумчиво стуча пальцами друг об друга. Но на его лице сразу же появилась улыбка, после чего перевёл тему. Неловкая тишина прервалась почти сразу, когда он подорвался с места и направился к костюму Поппи, что лежал на диване. Поппи стоял у окна, словно околдованным, явно пытаясь понять, что за излив души только что был. - Сейчас собираем все вещи и отправляемся в дорогу. Я знаю хорошее место, где можно будет обустроиться и начать обучение по правилам цирка. Всё будет хорошо. Мы с вами справимся! - пытаясь подбодрить ребят, Паппи замахнулся рукой в стиле «ух», на что даже вышел за рамки недопонимания.
Поппи помрачнел. Даже задумался и не обратил внимание на последние слова отца. Всю его жизнь, что он его знал, тот ни разу не говорил что-то подобного. Никогда не намекал и даже не давал и малейшего повода на что-то тяжёлое и серьёзно, что он носил у себя за плечами всё это время. И теперь Поппи стало понятно почему. По сравнению с тем, как вырос Поппи, Паппи получал намного меньше, чем он сам. И от этого факта хотелось и посочувствовать отцу и начать кричать от подобных мыслей. Хотелось распилить кого-нибудь на части от несправедливой жизни, чтобы крики жертвы перебили крик души.
Кедамоно навострил уши и уставился на коллег, что застыли в неловкой паузе.
- Вы куда-то собрались? А то я пропустил всё, - складывая папку на место, промямлил волк.
Поппи агрессивно посмотрев на отца, направился к тому и выхватил с рук свой же костюм. Паппи как ни в чём не бывало посмотрел на волка и сказал:
- Я знаю одно место, оно вам точно должно понравится! - с восторгом проговорил Паппи в припрыжку скача за нервным зайцем.
Кедамоно промолчал. Не смотря на то, что происходило между ними двумя, Волк просто предпочёл это считать временной семейной драммой. А на счёт бумаг...
Кедамоно знатно прифигел, когда увидел в досье Паппи то, что он и ранее был болен редкими и серьезными заболеваниями. Возможно они достались ему с детства, возможны были и другие серьёзные причины, что таились под маской безумного весельчака, но сидром
Переповторяющейся парамнезии* была слишком заметна в его разговоре и действиях.
Гебефренический синдром* выдавал его нездоровый вид человека с потрохами, а про
Ампутефилию* и вовсе хотелось промолчать.
В досье Поппи было пусто... А ведь и вправду, раньше Поппи был здоровым и психически уравновешенным мальчишкой, если не обращать внимание на его черезмерную агрессивность и гиперактивность. Его петарды подрывались в жопе каждый раз, как кто-нибудь перейдёт ему дорогу. Он с самого детства был быстро развивающийся беглый тип, который сделает все, чтобы защитить себя. Он прост, как ребенок, и сказать, что он невиновен, значит было ничего не сказать. Это явно досталось ему от матери.
Сам же Кедамоно страдал синдромом
самозванца. Смешное название, которое говорит само за себя. Кедамоно считал себя абсолютным человеком, кем он и не являлся. Он настолько внушил себе, что он человек, что даже и забыл про того, кого порой приходилось встречать в зеркале. Да и
пограничное расстройство* тоже делало своё дело, постоянно загоняя мысли бедного Волка в ступор или вообще выводя его за рамки разумного.
Слишком странные, чтобы жить,
Слишком редкие, чтобы умереть.
***
Собрав все вещи в очередной раз, коллеги двинулись в дорогу, в поисках новой земли. Выехав из города в классическом, чёрном джине, они направились по триасовой дороге, что освещалась уже уличными фонарями. Кедамоно без лишних слов, просто развалился на всём заднем сидение машины, тем самым крепко заснув. Паппи, как обычно спокойно вёл машину не имея прав, всё поджидая момента, когда его тормознут и отпиздят. А в голове Поппи явно происходило что-то ирреальное и безумное...
Через пару минут, после обыденной тишины, парня начинает всего трясти и выворачивать наизнанку. Он ошарашенно смотрит на руки, что трясутся подобию дрели, а из-за рта выдавливаются звуки задыхающейся типа. Замечая не здоровые побуждения парня, водитель Паппи пытается пытается выяснить в чём дело, но Поппи начинает только с каждым разом смеяться всё громче и громче, вцепившись руками за собственную голову. Водитель тут же сбавляет газ и следом будит Кедамоно, что тут же просыпается от громких звуков с переднего сидения, что издавал Поппи. В какой-то момент рука парня начинает долбить по собственному сидению со всей дури, а ноги будто пытаются выбить переднюю панель машины, в итоге сводясь абсолютными судорогами. Паппи останавливает машину, после чего Поппи в припадке открывает дверь со всей силы и всем телом вываливается на влажную землю, начиная орать во всё горло, заламывая собственные конечности. Кедамоно тут же вылезает из машины и падает коленями к голове друга. Он зовёт его, пытается, как-то успокоить, но тот лишь начинает лить слёзы не переставая кричать в истерике. Волк уже решается на действующий поступок и со всего размаху бьёт своей лапой по щеке парня, немного даже поцарапав щёку.
От сильного удара, голова Поппи поворачивается в сторону авто, откуда в следующую же секунду через открытую дверцу Паппи обрызгивает бедного паря ледяной водой - из-за рта - прямо в лицо. Замер. Успокоился... Кедамоно облегчённо вздохнул, протерев свой лоб. Солнечный батя, опустил голову, осознавая что Поппи наконец-то успокоился. Ловя на себе осуждающий взгляд, Паппи скрылся в машине, тяжело вздыхая. Словно пытался не расплакаться.
- Паппи, я наверно отведу его на поле, - тихо, но слышно произнёс Волк, пытаясь помочь парню встать. - загони машину в невзрачное место, мы под утро вернёмся. Ему просто нужен свежий воздух... - Поппи тяжело дыша, схватился за голову, не понимая, что вообще происходит в данный момент. Всё так же дрожал, всё так же пытался вырвать на голове волосы от невыносимой боли и ёбанных переполняемых чувств страха, паники и ужаса.
- Хорошо, - сразу же отвечает солнечный батя, закрывая дверцу машины и отъезжая неподалёку, куда-то за деревья маленького закутка. Выключив фары машины, Паппи вылез из окна и где-то в диаметре 20 метров, смеясь проговорил, - А согласился бы сходить к психотерапевту, такой херни бы не было! - прокричал Паппи, стараясь разогнать собственные слёзы, накатившемся смехом.
Поппи ещё дрожал от, только что прошедшей истерики, но от злости его трясло, как стиральную машину на режиме «отжима». Его лицо покрылось красным пламенем, а слёзы с глаз всё не переставали скатываться по его щекам. Поппи сделал пару шагов к нему на встречу, но тут же грохнулся лицом в грязь. И здесь Поппи сообразил, раз в данный момент он не способен дойти до отца, чтобы как следует въебать ему по наглой роже, следует прибегнуть к другому оружию. Что ж... раз он не может его ударить физически, значит следует сделать моральный удар, по его гнусному поведению. Его брови нахмурились от злости, а глаза выпучились так сильно, будто готовы были вылететь из орбит. Глубоко вздохнув, Поппи произнёс заветные слова, что он держал в себе ещё с самого дома, сев на колени и стуча кулаками об землю.
- Закрой свой рот, мерзкий ты ублюдок! - Скорее провизжал, ежели прокричал парень, кое как выкрикивая свою злость через ком в горле, - Кто ещё из нас заставил отбросить мечты и променять их на яркие тусовки, случайные дозы и бесконечных любовников, чьи имена даже спрашивать бесполезно?! Кто вычеркнул из телефонной книги номера друзей, выбросив их из жизни, подобно использованному контрацептиву?! Кто превратил всё самое важное в пыль и оставил разводы от трёх бесконечно белых дорожек на дисплее мобилы?! - Кричал Поппи, втаптывая отца в пыль, стараясь этим самоутвердиться. Его голос дрожал, а крики перемешивались со слезами в громкий визг. - Я прошу прощения у тридцатилетнего ребенка на фотографии которого, СТАЛ ТЕМ, КЕМ КЛЯЛСЯ НИКОГДА НЕ СТАНОВИТЬСЯ! - Прокричал Поппи последние слова настолько громко, что даже вороны сидячие на верхушки деревьев взлетели вверх, прибывая в движение полёта.
Это было последнее, что прокричал Поппи, перед тем, как уйти. Парнишка вновь начал тяжело дышать, хватаясь руками за сердце, сильно выпучив глаза. Кедамоно подхватил того за руку и помог не упасть обратно на землю, уводя на поля под открытым небом, что уже было засыпано звёздами. Хватит с них этих семейных скандалов, пора сделать перерыв.
Поппи даже не понимал, почему он вообще так агрессивен к отцу. Он понимал его проблемы, даже принимал их целиком и полностью, но просто порой не мог выносить его натуру. Словно она была ему противна, словно носила в себе резкие перепады жизни, что никак не оправдывались ожиданиям. Он выкрикивал всё, что только могло разрушить внутренний мир отца, при это не испытывая даже и малейшего чувства сострадания. Сам виноват, что доверился, сам виноват, что раскрыл все карты, сам виноват, что провоцировал всё это время. Без религии, без веры, без удостоверения личности. Нахрена вообще пускать подобные фразочки в таких моментах? Поппи просто мечтал о лучшем, просто хотел подорвать парочку государств или свергнуть мир к его ногам. Не ужели он так много просит?
