— Понял, спасибо! — пациент взял рецепт, положил его в карман и вышел из кабинета, осторожно прикрыв за собой дверь.
— Так, теперь давай с тобой разберёмся, — доктор развернулся на кресле и внимательным взглядом скользнул по книжному шкафу, за спиной сидевшей на стуле студентке. — Сегодня утром санитарка пришла мыть мужской туалет в «травме» и что же она там обнаружила? А, Кислицина?!
Девушка пожала плечами.
— Не знаешь, да? А я тебе подскажу. Обнаружила она там, вовсе не то, о чем ты подумала… хотя и это конечно тоже. Так вот, нашла она там вот это замечательные объявления, — доктор развернул белый, тетрадный листок в клеточку и прочел:
— Уважаемые гомосексуалисты!
Не могли бы вы засовывать друг другу разные предметы в жопу в утреннее или дневное, на крайняк вечернее время? По возможности постарайтесь избегать временного промежутка с часу ночи до пяти утра. В это время медперсонал реально еле двигается от усталости и поверьте, аккуратно все сделать навряд ли удастся. А у вас это место рабочее. Кормилица у многих, так сказать. Относитесь к ней бережнее.
Вот некоторые советы: старайтесь не запихивать в жопу шариковые дезодоранты. Они очень быстро, ну у вас быстро проскакивают вверх и вы даже глазом моргнуть не успеете, как дезодорант скроется в черной дыре. Морковь тоже хороша: вы ее всегда пихаете толстым концом и частенько за тонкий конец удержать ее не получается. Исход тот же. Огурец еще норм. А вот освежители для воздуха… Но исключите и их тоже. Они не проскакивают, нет, но они застревают. И ни туда, ни сюда. Снова едете к нам. Используйте обычные секс-игрушки и все. Чем они вам не угодили? Ну, а если уж очень хочется и игрушку протолкнуть до конца, то повторяю: попробуйте с утра. С утра засунул — весь день свободен. И нам, и вам легче. И все довольны. — Доктор убрал записку в стол и посмотрел на студентку. — Твоё творчество? — ему было лет тридцать пять, но круглое лицо, обрамленное длинноватыми русыми волосами, с рыжим оттенком, напоминало мальчишеское.
— Антон Игоревич… — Кислицина разрывалась между ненавистью к доктору и жалостью к себе, и не могла связать слова в предложения, только злилась или начинала реветь.
— Что, «Антон Игоревич»? В травматологии вчера была только твоя «Б» подгруппа. А кроме тебя на такие художества там никто не способен! Да и не первый раз уже… Написано конечно хорошо и ты теперь звезда в глазах своих одногруппников, да чего там скрывать, даже я, ха-ха, согласен со многими пунктами… Но что, если бы это дошло до главврача? Хорошо их зав. мне первому, как вашему куратору, сообщил, а так бы полетела ты к ебене фене: очень далеко и в никуда!
— У-у-у-у-у! — рыдала Кислицина, лицо её припухло от слёз, в руках её был зажат совершенно мокрый платочек.
— Ты вообще университет собираешься заканчивать или… — телефон в кармане доктора зазвонил когда Кислицина уже смирилась и с неоправданно большой ванной, и с совершенно неизбежным наказанием. — Да, Андрей Сергеевич, приветствую тебя! Понял, сейчас спущусь, — он отключил вызов и тяжело вздохнул. — Не реви.
— Не реву, — всхлипывая, отозвалась Кислицина.
— Вот так и не реви, пойдём-ка со мной!
— Куда?
— Много будешь знать — не с кем будет спать! Идём.
***
Приемный покой был многолюден: как и всегда, в больнице «скорой медицинской помощи». Туда-сюда сновали врачи и фельдшера, привозили и увозили поступавших пациентов. Медсестры вызванивали нужных врачей. Работники «скорой помощи» сдавали новых страждущих. Пахло бомжами — отвратительно кисло, пронзительно, удушающе, непереносимо. Занавески, отделяющие грязную смотровую от чистой, мало препятствовали проникновению смрада в коридор, так что всем людям в приемном отделении приходилось дышать затхлой вонью.
— Антон Игоревич! Я вас категорически приветствую! — пожилой врач, в чуть пожелтевшем от времени и частых стирок халате, протянул руку для рукопожатия. — А это кто? — он кивнул на Кислицину. Она уже не плакала, но ее бледный вид и трясущиеся руки ясно давали понять, что ей самой нужна медицинская помощь.
— Это? — Антон Игоревич бросил на девушку недовольный взгляд. — Да можно сказать никто, песчинка во вселенной, отрабатывать пришла.
— Добро, пускай поработает, как говорится: «Кал и моча — хлеб для врача». Хех. Я тебе чего звонил, ты это, поржать хочешь?
***
«Чистая» смотровая комната была полна всевозможных стеклянных трубочек, сосудов и никелированных инструментов.
На железной кушетке в ожидании, когда его обследуют и примут решение о госпитализации, сидел молодой мужчина с круглым аквариумом на голове. Антон Игоревич, завидивший его с порога, вздрогнул от неожиданности и выругался. Кислицина покраснела и закрыла рот платком, чтобы не прыснуть со смеха.
Прилипнув носом к задней стенке аквариума, мужчина смотрел на мир огромными водянистыми глазами, обрамленными светлыми, волнистыми, точно хвосты гуппи, ресницами. Стекло искажало правильные пропорции лица, делая его похожим на грустного губана, повавшего из океанских глубин в тесную стекляшку. Зелёные стены смотровой служили замечательным фоном и подчёркивали в самом выгодном свете морскую тематику, создавая нужный антураж.
— Ты как сюда попал, милейший? — справившись с удивлением, поинтересовался Антон Игоревич.
— Вечером… с друзьями поспорил… ой-й-й! — мужчина явно стеснялся своего положения и голоса, звучавшего словно из трубы.
— По скорой доставлен?
— Нет, мне было стыдно вызывать скорую, — признался пострадавший, — я на двадцать шестой маршрутке сюда приехал.
Кислицина стояла, прислоняясь спиной к холодной стене, чуть не падая от подступающих к горлу новых приступов хохота.
— Ну что, Андрей Сергеевич, пойдём перекурим, а потом решим, что с этой оказией делать, — Антон Игоревич хлопнул друга по плечу, многозначительно подмигнув своей студентке.
***
Кислицина знала, что ей выпал шанс. Возможно последний. Как только дверь за врачами закрылась, она обложила шею мужчины ватой, взяла небольшой молоточек и прицелившись нанесла по плоскому дну аквариума прицельный удар. Мужчина зажмурился. Раздался оглушительный звон. Водопад осколков и горошины крови упали на блестящий кафель.
— Кислицина! — Антон Игоревич заглянул в смотровую. — Что ты тут… Молодец, бля!
— Гы!
