~ 2020 ~ ***
Рей отупело смотрит на слова на экране компьютера, надеясь, что если продолжит делать так достаточно долго, то они выстроятся во что-то понятное. Но этого не происходит. Сколько бы она ни силилась сосредоточиться, всё тщетно; разум умудряется увернуться и от слов, что она пытается осмыслить, и от самого отчёта, который реально необходимо было закончить два дня назад. Мысленно она то и дело возвращается к той дурацкой встрече выпускников, на которой ей не следовало показываться, и к тому, что они с Соло творили во всеми позабытой ванной комнате. К тем ужасным, к тем сладким вещам, от воспоминания о которых бёдра у неё даже сейчас сжимаются плотнее. Боже. О чём она только думала, дав ему трахнуть её вот так? В ту субботнюю ночь она добиралась домой дольше, чем должна бы. В голове царил полнейший хаос; её переполняла ненависть к себе… и похоть. Без спасительного нижнего белья липкие остатки краткой связи с Соло не переставая сочились из неё всю обратную дорогу, портя сиденье, стыдя и служа постоянным напоминанием о том, что она наделала. И какой круглой дурой она была. Когда перед сном она полезла в сумочку и нашла его визитку, всунутую между кошельком и губной помадой, та лишь горше её оскорбила, ткнув в свежую рану. На визитке аккуратным почерком было приписано коротенькое послание: «Рей, позвони, если передумаешь. Обещаю, всё будет в лучшем виде. Бен С.». Должно быть, сунул тайком ей в сумку в момент после их случки, пока Рей пыталась взять себя в руки и выбраться из этой чёртовой уборной. Теперь, спустя полных четверо суток, у неё до сих пор слегка тянет между ног после их спонтанного грубого контакта в той ванной в гостинице. Хотя… ничего нового. Она познала его член первым — и то был единственный член, что побывал в ней во время течки. И до сих пор, если сравнивать с остальными, члена больше ей не попадалось. И пусть прошло десять лет, пусть у неё были другие сексуальные партнёры… похоже, с ним это всегда немножко больно. Особенно когда он берёт её сзади, как на недавней вечеринке. Не то чтобы это когда-нибудь случится вновь. Рей так увлеклась собственными мучениями — сладостными воспоминаниями о его прикосновениях, которые словно осязаемы до сих пор, и неважно, насколько отчаянно она пытается выбросить их их головы, — что даже не замечает, как прямо перед её кабинкой встаёт Финн. Наконец он откашливается, громко и многозначительно. — Рей, приём, Земля на связи, — говорит он и машет рукой у неё перед лицом. — Привет. Ты ведь почти закончила с отчётом. Мне нужно внести дополнения перед тем, как отправим его Мотме. У Рей сводит живот от внезапного осознания, что эффект от её рассеянности распространяется как круги по воде. Всё по милости её идиотского поступка. Финну теперь тоже сложно выполнять свою работу. — Я эм-м… почти закончила, — сообщает она, чувствуя себя виноватой. — Осталось всего пару часов. — Отлично, — откликается Финн. Но на его лице отражается сомнение. — Честное слово, — уверяет Рей. — Я… пришлю его тебе по почте сегодня до конца дня. Она оборачивается к компьютеру, готовая удвоить усилия, чтобы отправить Финну этот документ в течение часа. Но Финн не спешит уйти и в нерешительности топчется на месте. — Рей, — произносит он. — Что-то не так? Рей чувствует, как под его внимательным взглядом она заливается краской. — Нет, — врёт она, не оборачиваясь и не глядя на него. Если она повернётся, то непременно расколется. Лучше ему не знать, насколько всё плохо. Не хочется втягивать в это Финна — человека, который всегда придёт на выручку. — Всё в порядке. Он задумчиво хмыкает. — Последние несколько дней ты как будто чем-то очень огорчена. Рей закрывает глаза. — Я ужасно устала, — отвечает она. Хотя бы это правда. — А ещё течка подступает. — Тоже правда. — Ладно, — говорит Финн. Рей слышит в его голосе нотки беспокойства, и, боже, она презирает себя за то, что стала тому причиной. — Просто помни, что, если захочется с кем-то поговорить по душам… — … Я знаю, где тебя найти, — заканчивает за него Рей. — Так и сделаю. Обещаю. Друг улыбается. — Вот именно. А теперь за работу, ладно? Нужно отправить Мотме отчёт самое позднее завтра после обеда. Подобное напоминание из уст кого угодно другого наверняка вскрыло бы внешнюю оболочку спокойствия и довело Рей до слёз. На самом деле Финн очень добр. Особенно когда дело касается Рей. Особенно если она ведёт себя как отпетая идиотка. — Ещё пару часов, — повторяет она. — И отчёт будет у тебя.***
Придя наконец домой, Рей занимает себя вечерними предтечковыми делами по заведённому за эти годы распорядку. В большинстве аспектов Рей — раб привычек, а посему за то время, что она пользуется нынешними подавителями, рутина её остаётся практически неизменной. За неделю до течки Рей начинает возвращаться с работы ровно в шесть. Она переодевается в невзрачные, но удобные штаны с феей Динь-Динь, готовит ужин (просто пасту; всё, что тяжелее, в преддверии течки может вызвать расстройство кишечника) и ест ровно в полседьмого за просмотром повтора ситкома на «Нетфликс». На этой стадии цикла хорошо заходят «Парки и зоны отдыха», но в этот раз она переключает на «Шиттс Крик». В десять она как штык выключает телевизор. Идёт в ванную. Чистит зубы. Завинтив колпачок зубной пасты, Рей не спеша открывает шкафчик с лекарствами и вынимает пузырёк с подавителями. Смотрит на них и делает глубокий вдох. Сколько раз за годы эти пилюльки уберегали её от самой себя? Она сбилась со счёта. Она прикусывает губу, откручивает крышечку и скрупулёзно пересчитывает оставшиеся капсулы. Восемь, девять, десять. Рей, как и её фармацевт, никогда не ошибается. Просто это часть ритуала. В целом Рей не суеверна, но, когда дело касается течки, она делает исключение. Если придерживаться заведённого уклада, течки более-менее терпимы. Если же не придерживаться, тогда… Н-да. Дважды этой ошибки она не совершит. По крайней мере, теперь её течки не идут ни в какое сравнение с теми, что она переживала в своей полной невзгод юности. Да, она по-прежнему имеет несчастье быть омегой. Но на работе никто не против, и, не в пример долгим годам на хреновых дешёвых подавителях, что постоянно держали на грани, теперь у неё прекрасная страховка, покрывающая расходы на «Вуалитрекс», самые эффективные существующие ныне подавители. С «Вуалитрексом», а также набором дорогих игрушек, способных помочь в самые непростые моменты, если она не удосужилась найти партнера… Вообще-то в её ситуации всё не так уж плохо. Ну, не похоже, что будет совсем плохо — сейчас, когда до начала ещё есть несколько дней. Спустя эти несколько дней она, конечно, по-другому запоёт. Даже не совсем плохая, течка есть течка. Рей вытряхивает пару пилюлек на ладонь. И кладёт их в рот, закрыв глаза. Затем набирает из-под крана воды в приготовленный для этого случая стакан и запивает. Она уже то и дело ощущает в утробе лёгкий трепет, который даёт понять, что течка на подходе. Пока, однако, тот терпим; подрагивание это заметно только в тех случаях, когда Рей не сосредоточена на чём-нибудь другом. Она уже может сказать, что эта течка не будет чересчур тяжёлой; на этот раз план обойтись вибратором со встроенным узлом должен сработать. Рей забирается в постель, закрывает глаза и натягивает одеяло до подбородка, ожидая, когда её сморит сон.***
Рей обнажена и лежит на мягчайшей кровати. Руки разведены в стороны, запястья привязаны к столбикам изголовья. Её ноги кто-то раздвинул почти до боли широко, а щиколотки закрепил на точно таких же столбиках в изножье, и притом слишком туго. Бороться с повязкой на глазах она даже не пытается; откуда-то она и так знает, что это ни к чему не приведёт. Рядом с нею кто-то дерётся. Но Рей этого не видит. Повязка из непрозрачной ткани сидит на глазах плотно, не давая Рей видеть ровным счётом ничего. Зато она слышит, что здесь, в комнате, происходит. И, боги, она чует. Рей чует их всех — сцепившихся друг с другом рычащих альф с их точно обезумевшими феромонами, в какой-то паре шагов от кровати, на которой лежит она, связанная, обездвиженная и мятущаяся в горячей влажной агонии. Аромат их возбуждения висит в воздухе, похожий на афродизиак, пьянящий и мощный, пока они терзают друг друга руками, кулаками и зубами. У всех у них уже затвердело до боли, Рей знает, и им во что бы то ни стало хочется добраться до неё — омеги в течке. Она — приз. Рей не знает, сколько уже лежит здесь, привязанная, распростёртая вот так, перед всеми и вся. Ей не стыдно от того, что её видят такой — оголённой, выставленной напоказ. Воспоминаний о прошлом нет, как нет и разумных мыслей в голове — жестокое испепеляющее желание вытеснило их все до единой; оно сочится из неё, пропитывая матрас. Когда в голове проносится мысль о том, что победитель, одолев соперников, менее сильных альф, сделает с ней, Рей испускает гортанный стон, приглушаемый кляпом во рту. Альфа трахнет её именно так, как ей нужно, попользуется ею как куклой, вырывая из беспомощного тела оргазм за оргазмом. Будет держать её под собой, чтобы она не могла сдвинуться с места, пока он наполняет её спермой, умаляя пламя, что грозит поглотить её. А затем он трахнет её снова, и снова, использует её по полной, пока не останется от неё лишь опухшее, накачанное семенем лоно да бардак, который она уже начала создавать на кровати. Пока его сперма не хлынет из неё — ведь той окажется слишком много, и даже узел будет неспособен удержать всё внутри. Альфа будет кусать, помечать её тело, пока сама суть его не просочится ей под кожу. Пока он не завладеет ею полностью. И от этой мысли, невзирая на то, что едва может пошевелиться, Рей начинает невольно вскидывать бёдра. Между обнажённых грудей катится одна-единственная капелька пота, и прохлада комнаты так дивно, так разительно контрастирует с пылающим течным жаром! Рей готова поклясться, что с каждым её стоном обстановка накаляется, борьба становится всё ожесточённей, выпады — более прицельными, даже вопреки тому, что количество альф в комнате уменьшается. «Скоро, — думает она, и слово это заклинанием вторит ударам сердца и ритмичной пульсации между ног. — Скоро». Наконец победитель определяется. Сквозь звон в ушах Рей слышен хриплый крик её Альфы, а затем и смех, когда остальные расползаются обратно по норам, куда бы те ни вели. Но вот всё исчезает, и она чувствует только то, как Альфа жарко и жадно проводит языком по её щели. На обратной стороне век взрываются ослепительные, жгучие вспышки удовольствия. Предвкушение узла заранее опаляет изнутри. — Моё, — сквозь стиснутые зубы выдавливает Бен Соло, уткнувшись лицом ей в лоно. Вибрации глубокого голоса резонируют там, внизу, и она чует, как властно клубится вокруг запах Альфы. В этом фантастическом мире грёз этот аромат почти осязаем; он прижимает её так крепко к Альфе, что Рей начинает верить: она — его, и почему только прежде она считала иначе? Когда он взбирается на неё и в конце концов входит до упора, весь воздух в одном раскалённым выдохе покидает её тело, и наслаждение, плавящее разум, разбивает реальность на миллион переливчатых стекляшек.***
Внезапно Рей просыпается от собственного жаркого, судорожного стона. Матрас под ней неприятно хлюпает. Трусики почему-то болтаются в районе правой лодыжки. Секунду спустя она замечает, что ладонь правой руки крепко и бескомпромиссно прижата к клитору. По красноречивому ощущению расслабленности в ногах ей становится ясно, что она ухитрилась кончить во сне. Возможно, не единожды. Ещё она понимает вдруг, что течка, до которой вроде как было несколько дней, началась досрочно. Сука. Ей слишком жарко, она вся мокрая, простыня липнет к коже из-за пота и смазки, которой в таких количествах обычно не бывает до дня номер три. — Сука, — стонет она теперь уже вслух. Свободной рукой она трогает лоб, не в состоянии вынести мысль о том, чтобы даже на миг отнять ладонь от киски. Она пытается соскрести со лба прилипшую прядь волос, но даже это простое движение кажется чем-то запредельным. Влагалище с силой сжимает пустоту внутри, и Рей разочарованно скулит, отчаянно и дико желая, чтобы её наполнили, трахнули, использовали. Она, словно пьяная, неуклюже водит рукой по тумбочке, затем рывком выдвигает ящик и шарит по нему, по ощущениям, несколько часов, но наконец нащупывает дилдо, который хранится под рукой для тех случаев, когда она проходит через течку без партнёра. Рей хватает игрушку и засовывает в себя так глубоко, как только можно, рвано выдыхая, когда та упирается в тупик. На этот раз не нужен лубрикант; её тело производит сейчас, наверное, столько смазки, что хватило бы, чтобы без проблем запихнуть внутрь две такие штуки. С надсадным стоном она вновь с силой вонзает в себя дилдо, и ещё раз, ещё, трахая себя так, будто от этого зависит её жизнь. Потому что в эту минуту кажется, что так и есть. Она в отчаянии — в отчаянии жаждет чего угодно, что поможет кончить, погасить огонь, которым она объята и который так и норовит изнутри сожрать её заживо. Но эффект от игрушки чувствуется всё меньше и меньше. Рей испускает жалобный стон. Всё тело напряжено, подобрано пружиной и, как заряжённый револьвер, готово освободиться. И хотя при нормальных обстоятельствах узел на этом фаллоимитаторе обычно не даёт течке распоясаться, сейчас от него почти никакого толку. Чем дольше она мучает себя бесполезными толчками этой силиконовой штуковины, тем сложнее не думать о том, чего ей хочется на самом деле. Если забыть о дорогих подавителях и секс-игрушках, единственный член, который когда-либо реально помогал пройти через течку, настигшую Рей так же неожиданно и мощно… прикреплён к мужчине. К очень сложному, отвратительному типу. К отвратительному типу, который сейчас перед её мысленным взором выглядит гораздо привлекательней, чем Рей готова признать. В воспоминаниях она возвращается к тому Бену Соло, который явился ей во сне, — к человеку, что побил всех альф-слабаков и заставил разлететься на атомы одним могучим рывком бёдер. Она стонет с досады, пытаясь с помощью настроек увеличить размер узла… и в памяти снова видит юного Бена Соло из прошлого, который тайком провёл её в родительский сарай и трахал днями напролёт в её первую жёсткую течку, окружив заботой, подобной которой Рей после него не получала больше ни от кого, и при этом нагло ухмыляясь всю дорогу. Бена Соло, который всего-то несколько дней назад подарил ей лучший оргазм за месяцы. Или годы. А может, и за всю жизнь. Сука. Не успев осознать, что творит, она наклоняется к сумке под кроватью и принимается рыться в ней, пока не нашаривает трясущимися руками визитку, которую он подбросил ей в тот самый вечер. «Воспользуюсь им», — взволнованно говорит сама себе Рей. Она воспользуется им ради члена, ради его выносливости и спермы. Из-за его… уникальной способности помочь ей пройти через это. А после никогда больше с ним не заговорит. На этот раз всё будет так, как нужно ей. Да. Должно сработать. Руки дрожат от нетерпения и неконтролируемого желания, когда она набирает его номер, мысленно выражая надежду, что он не возьмёт трубку, — и в глубине души зная, что отчаянно жаждет обратного.