Матерь богов

Степь встречала запахом нагретой земли, травы и костров. Тот самый запах, напоминающий о тёплых днях, полных беспечной свободы. Время, окончания которого ты желаешь меньше всего в целом свете. Дейенерис дышала полной грудью, чувствуя, как внутри неё вздымаются полуистлевшие воспоминания, брошенные в погребальный костёр. Когда-то он был зажжён в этой самой степи, и унёс в Ночные Земли Дрого, её солнце и звёзды. Может быть, даже Мирри Маз Дуур — или же она предстала пред Великим Пастырем. В звёздном кхаласаре для неё всё одно не сыскалось бы места. Тень Дрогона легла на показавшееся внизу Чрево Мира, налитое солнечным светом. Как будто готовилось исторгнуть из своего бездонного лона новую звезду. Матерь гор провожала дракона молчаливым, но полным материнского понимания взглядом. Увидели ли их издалека в Ваэс Дотрак? Хоть кто-нибудь поднял голову и заметил громадную чёрную тень, нависшую над миром? Вскоре Дрогон уже опустился у арки, которая изображала двух огромных коней, вставших на дыбы. Некоторое время Дейенерис, равно как Марвин с Кинварой, ждала. Когда к Ваэс Дотрак приходил кхаласар, навстречу являлась армия рабов Дош кхалина, чтобы взять у всадников их оружие. Однако Дейенерис раз и навсегда запретила использовать рабов. И никто не вышел к ним навстречу по широкой дороге, даже те, кому теперь полагалось встречать всадников. Наверное, потому что дракон — не табун лошадей, поднимающий облака пыли в небо. Или здесь и вовсе никого не осталось? Дейенерис поняла, что опасается этого. Но Ваэс Дотрак не мог превратиться в очередной мёртвый город хотя бы благодаря торговым караванам и многочисленным купцам, что съезжались сюда со всех концов Эссоса. В остальном Ваэс Дотрак остался таким, каким она его запомнила. Как и прежде, здесь не было никаких крепостных стен или хотя бы напоминающих их сооружений. Как и прежде, от Конных ворот шла широкая, побитая копытами и человеческими ногами дорога, ведущая через город к священным стопам Матери гор. Божий Путь. Степь колыхалась вокруг, еле слышно пела, перебирая струны ветра гибкими пальцами травы. Древний, зачастую полупустой город, встретил Дейенерис молчанием, когда она всё-таки спрыгнула на землю. Марвин, тихо охая, последовал за ней. Кинвара, немного задержавшись, на валирийском поблагодарила Дрогона за путешествие. Дракон фыркнул, мотнув головой, и любезно подставил Кинваре крыло так, чтобы она спустилась на землю, как по лестнице. Видимо, с дамами он был чуть более обходителен. Дейенерис позабавил этот факт, и она коротко рассмеялась. Марвин вопросительно посмотрел на неё. — Простите, — звонкий смех умолк, рассыпавшись серебряными колокольчиками, но она продолжала улыбаться. — Дрогон умеет вести себя по-рыцарски только с женщинами. — Я готов сказать спасибо хотя бы за то, что он меня не сбросил, — Марвин потёр спину, к которой был примотан рог. — Хотя моя поясница мне за это отнюдь не благодарна. Она уж точно предпочла бы быструю смерть. Кинвара вышла вперёд, следуя к Конным воротам, за которыми по-прежнему оставалось пустынно. Дейенерис, прикрыв глаза ладонью, вгляделась вдаль, высматривая всю ту же пыль, которая свидетельствовала бы о приближении всадников. Никого. Ничего. Конечно, Ваэс Дотрак всегда сложно было назвать многолюдным, если в него не съезжалось большое количество кхаласаров и торговцев разом. Единственные постоянные его обитатели — рабы и Дош кхалин. Но после всего случившегося... кто теперь хранит город во времена, когда все кочевники разбредаются в разные стороны, теряясь в высокой траве? Кинвара осторожно коснулась каменного постамента, на котором навеки застыли в яростном порыве задние копыта одного из жеребцов. Её взгляд тоже был прикован к Божьему Пути — дороге, которую обозначали мёртвые боги, вывезенные из разграбленных дотракийцами городов. — Раньше я представляла себе это место по-другому, — призналась красная жрица. — И как же? — Дейенерис погладила Дрогона, пока не пересекая условных, столь призрачных границ города, который начинался за воротами. — Более... величественным, наверное, — подобрала нужное слово Кинвара. — Если уж здесь собраны едва ли не все богатства. Но я вижу... только призраков. — Ваэс Дотрак совсем не такой, каким кажется поначалу, — Дейенерис всё же подошла к ней. Марвин, чуть прихрамывая, следовал за ними обеими. — Сейчас вы — мой кхас, — она обернулась к Дрогону, который внимательно наблюдал за ними. — Пока ты можешь лететь, милый. Если в городе есть другие кхалы и их кровные, они не посмеют причинить мне вред. Я позову тебя. Но Степь велика, будь поблизости. Марвин покачал головой. — Вы не одобряете? — спросила Дейенерис. — Учитывая возможную опасность... — В Ваэс Дотрак нельзя проливать кровь. — Достаточно и других способов убийства, — не согласился Марвин. — Пусть попробуют, — Дейенерис решительным шагом, почти вколачивая ноги в пыльную дорогу, устремилась по Божьему Пути. Дрогон воинственно взревел и, взмахнув чёрными, как сама ночь, крыльями взмыл в напоённое закатным светом небо. Туда, где на сине-розовом шатре появлялись первые звёзды. Дейенерис вскинула голову, глядя и на своего сына, и на бесконечно далёкие светила. «Едешь ли ты среди них, моё солнце и звёзды? Ретив ли твой огненный небесный жеребец?» — спросила она, обращаясь к Дрого. Ища, но не находя его лицо. Она помнила его, как и Рейего, так же ясно, как прежде. Они в Ночных землях — там, где Степь высохла, как древняя старуха, и восходит на западе чёрное солнце мертвецов. Дейенерис почувствовала, что глаза защипало, и тут же заморгала, опуская взгляд. Хорошо, что драконы не плачут. Иначе бы она точно не сдержалась. — Ужасно, — прокомментировала Кинвара, разглядывая изображения святынь. Марвин только пожал плечами: он успел упомянуть по пути, перекрикивая свист ветра, что в молодости уже бывал в Ваэс Дотрак. Когда несколько лет путешествовал по востоку, собирая мало кому известные факты о ритуалах, обычаях и верованиях. — Вам не нравится? — теперь Дейенерис посмотрела на пурпурные горы, которые было видно с того места, где она стояла. — Не сказала бы, что мне жалко ложных богов, низвергнутых на землю, — Кинвара, говоря это, была совершенно серьёзна. — Но их следовало предать огню и очистить, а не оставить гнить. — Если бы дотракийцы верили в Р`глора, возможно, они бы с вами согласились, но они привозят их сюда в качестве трофеев, — ввернул Марвин, подходя ближе. Кинвара стояла возле статуи с чёрным драконом, в глазницах которого сверкали драгоценные камни. — Надо же, никто даже не покусился, — с удивлением пробормотал он. От зрелища жалких богов, окутанных полумраком вечера, делалось не по себе. Дейенерис хотела поскорее убраться отсюда. Иначе создавалось впечатление, что глаза каждого из них, пустые и отчаявшиеся, следят за всеми троими. Они молчат о своём одиночестве, навеки вырванные из родных мест, оплетённые травой и пылью. Обречённые на вечное забвение, как многие из тех, кто прежде делал им подношения и возносил у стоп молитвы в надежде на здоровье семьи, скота и добрый урожай. Дейенерис со своими спутниками свернула на поросшую травой тропу, виляющую между разномастными зданиями, большинство из которых тоже были вывезены из павших под копытами орды городов. Кое-где громоздились низкие землянки и деревянные срубы. Загоны для лошадей стояли пустыми — и двери их были распахнуты. Из тёмного нутра доносился застоялый запах навоза и овса. Казалось, в городе больше никого нет, кроме Дейенерис, Марвина и Кинвары, что населён он лишь воспоминаниями. Однако там, вдалеке, виделись огни костров и слышался гомон: на Западном и Восточном рынках, похоже, бурлила жизнь. Да и ближе к центру города определённо находились люди. Где-то там же стоял и сгоревший некогда Дош кхалин. Возможно, его могли отстроить заново. Дейенерис бы это опечалило, но не удивило — вряд ли дотракийцы отказались от своих обычаев, в том числе и касающихся вдов кхалов. Если не считать её собственной смерти. — Идёмте, — поторопила она Марвина и Кинвару. Сейчас Дейенерис пыталась придумать, с чего начать. Как узнать, где искать свой прежний кхаласар. Прежде всего, конечно, стоило разузнать обстановку, расспросить людей. Вряд ли кто-то узнает её саму, а уж тем более — Марвина или Кинвару. Они, покрытые дорожной пылью и копотью, напоминают уставших путников. На Западном рынке сновали люди, на прилавках блестели товары, привезённые из Вольных Городов. Купцы призывали купить шелка, вино, пряности, украшения, травы. Стоял густой запах жареного, и Дейенерис не могла не вспомнить, как невообразимо давно покупала на этом самом рынке мясные колбаски, пахнущие костром. Женщина, присматривающая за вертелом, вовсе не походила на ту старушку, но образ прошлого накладывался на настоящее с неумолимостью смерти. Увидев Дейенерис, женщина эта расплылась в улыбке и произнесла по-дотракийски: — Очень вкусно. Берите. — Хотите, я заплачу? — спросил у Дейенерис Марвин. — У нас пока есть деньги. Вы наверняка голодны, вам стоит что-нибудь поесть. — Нет... просто вспомнилось, — она торопливо пошла дальше, почти побежала, не слушая, как женщина уговаривает её всё-таки отведать жареного мяса. Поесть, конечно, было бы неплохо — и желудок явно на это намекал. Но здесь и сейчас Дейенерис бы накормила только собственную память, дала бы ей сил. — Всё-таки следовало прибыть сюда на Дрогоне, — пробурчал Марвин. — Я не хочу сжигать этот город, — оборвала его Дейенерис, даже не оборачиваясь. Она ловко виляла между домами, палатками и павильонами, устремляясь по одному ей известному маршруту. — По крайней мере, пока что. Или вы считаете, что я теперь я должна бездумно предавать огню всех и всё, что встречу на пути? Я не утратила разума. Настроение у неё испортилось. И Марвин, заметивший это, немного смутился. — Простите, я вовсе не это... — Тогда нечего и обсуждать. Дрогон и без того рядом, — поставила точку в их разговоре Дейенерис. Марвин неожиданно остановился у одного из прилавков. Внимание его привлекли, как поняла Дейенерис, какие-то растения. Точнее, одно конкретное. Торговец, когда Марвин указал на несколько пластов кислолиста, расплылся в улыбке: — Вы из Вестероса? — Тебе-то что за печаль? — недружелюбно ответил Марвин. — О, не поймите неправильно, — тут же замахал руками торговец. — Просто ваш акцент... — Так продашь ты мне этот проклятый кислолист или хочешь потрепаться? — Конечно, — мужчина, говоривший на валирийском с тирошийским акцентом, заторопился, — сколько желаете? Марвин, стоило вожделенному товару перекочевать в руки, даже лицом посветлел. Глядя на Кинвару и Дейенерис, он попытался оправдаться, правда, без особого раскаяния: — Не помню уж, когда последний раз пробовал его. Дурная привычка, — он тут же сунул в рот маленький пласт и тщательно пережевал. Дёсны и зубы его моментально окрасились красным, как кровью, от чего улыбка выглядела жутковато. Марвин сплюнул в сторону и сунул в рот ещё один лист. — Я надеялась, что вы от неё отучились, — с некоторым осуждением покачала головой Кинвара. — Это отродье просто отобрало у меня все припасы, а по пути нам его больше не попадалось. Надеюсь, он подавится ими, — Марвин посмотрел на Дейенерис. — Простите, ваше величество, если веду себя непочтительно. Вы когда-нибудь его пробовали? Дейенерис кивнула. Однажды она действительно пробовала это растение из интереса, но оно показалось ей таким мерзким на вкус, что пришлось сразу же выплюнуть, толком даже не разжевав. — Мне он совсем не понравился. — Это с непривычки, — Марвин вновь жутковато улыбнулся. — Ну да это и к лучшему. Посмотрите, как я сам не могу без него обходиться. — Вообще-то, — вдруг сказала Кинвара. — Нам следовало бы поискать для её величества кольчугу. Может быть, здесь сыщется такая? Вам было бы намного легче, — она выразительно посмотрела на живот Дейенерис. Та слабо улыбнулась: — Да... возможно, вы правы, но чуть позже. — Мысль и правда неплохая, — кивнул Марвин. — К тому же не помешало бы купить в дорогу какую-нибудь суму, раз уж все сундуки остались на корабле, и запастись едой. Денег не так много, но на что-нибудь хватит. Дейенерис оглянулась на них, заметив: — Мы пойдём на Восточный рынок. Там, говорят, есть интересные вещи. — С удовольствием, но позвольте узнать, ваша милость, что вы сами ищете? — Я... хочу посмотреть, — неопределённо пояснила Дейенерис и, мимолётно коснувшись рукой коротких волос, свернула у очередного деревянного дома. Но она уже и отсюда видела, что на месте, где прежде находились опалённые огнём камни, высилось новое строение. Новый Дош кхалин, который действительно отстроили. Каменный дом для старух, покрытый соломой, и почти не отличавшийся от прежнего: того, где Дейенерис услышала пророчество о жеребце, и того, который потом сожгла вместе с кхалами. Не осталось ничего, что бы напоминало о прежнем пожаре. Время стёрло его следы, как пыталось стереть и саму Дейенерис. А ведь не так давно она стояла на этих же ступенях, оплетённая языками пламени. И со всех улиц, площадей и домов к ней реками и ручейками стекались люди, стремясь увидеть всё своими глазами. Сейчас дверь была слегка приоткрыта, и Дейенерис меньше всего желала заходить туда. Что толку от беседы со старухами, которые даже не узнают её? Не поймут, что она — Дейенерис Таргариен. Или не поверят в это. Если, конечно, её распавшийся на части кхаласар вообще рассказал о случившемся правду. Дейенерис постояла на ступенях некоторое время. Рабы здесь тоже были, если верить кожаным ошейникам. Ей почти физически было неприятно подобное зрелище. Эти рабы, что стерегли вход, не двигались с места, напоминая каменные изваяния. В руках у них вместо острых копий находились плети, которыми они наверняка умело пользовались. Такая нелепая в своей ироничности картина: раб с плетью в руках. — Могу я войти? — спросила у них Дейенерис, вопреки собственному нежеланию это делать. Они молчали. — Вы пустите меня? — попробовала она ещё раз, но не добилась ответа, словно у рабов были вырезаны языки или же они не слышали обращённых к ним слов. — Мне нужно к Дош кхалин. — Зачем тебе и твоим спутникам к Дош кхалин? — окликнул старческий голос со спины. Дейенерис оглянулась, увидев пожилую женщину, в руках она держала перемолотое зерно. Видимо, традиционное подношение от торговцев, которое только что получила на соседнем рынке. — Вам туда нельзя. — Почему? — растерялась Дейенерис. Марвин и Кинвара поднялись по ступеням, приблизившись к ней. — Дош кхалин не будут давать тебе предсказаний и советов, — отрезала старуха, поднимаясь по ступеням. Рабы молча распахнули перед нею дверь, позволяя и Дейенерис получше разглядеть внутреннее убранство дома. Довольно скудное, как и прежде. — Я пришла не за предсказаниями, — опомнилась Дейенерис, почти прокричав это в спину старухи. — Я ищу свой кхаласар! — вырвалось у неё. Старуха, чуть повернувшись к ней уже в самых дверях, коротко и хрипло рассмеялась. Словно раскашлялась. Старческое тело содрогнулось. — Твой кхаласар... думаешь, что всё будет, как прежде, Дейенерис Бурерождённая? — вдруг назвала её имя женщина. — Я видела тебя... на той стороне. Ты вернулась. Хорошо это или дурно, я не знаю и знать не хочу. Однако моё мнение таково: не следует человеку возвращаться из Ночных земель, коль уж он ушёл туда. Ты когда-то сожгла это священное место, и тем навлекла на себя гнев Великого Жеребца. Те, кто пошли за тобой через отравленную воду воевать с молочными людьми... некоторые из них сейчас здесь. Но я бы и не советовала тебе искать с ними встречи, шла бы ты своей дорогой, они пускай скачут своей, — сказав это, старуха плюнула себе под ноги и скрылась за дверью. Дейенерис почувствовала, как в груди у неё разгорается уголёк ярости от столь непочтительного обращения. Разве заслужила она таких жестоких слов от этой женщины? Едва сдержавшись, чтобы не броситься следом, она в гневе оглянулась и встретилась пылающим взглядом с Марвином. — Не обращайте на неё внимания, ваше величество... Это ничего не даст, кроме расстройства. Вряд ли вы добьётесь чего-то ещё. Вы наверняка знаете это не хуже. Забудьте про эту старую, прошу прощения, дуру. Что с неё взять? — Она не просто дура, как вы выразились, мейстер, — возразила Дейенерис и посмотрела на дверь, испытывая теперь не только ярость, но и отвращение. — Она пожелала мне отправиться обратно в могилу. Вы разве не слышали? — Она просто боится, — вмешалась Кинвара, говорила она тихо и даже чуть насмешливо. — Немногие возвращались с той стороны. Верно, это несчастная женщина таких за всю свою долгую жизнь не видела... А теперь вы стоите перед ней. Их невежество и страх не должны вас задевать. — Это неправильно, — вдруг выдохнула Дейенерис. — Неправильно. Я надеялась... надеялась, что всё будет иначе. Но, как только меня не стало, они заново построили это место, пригнали сюда рабов. Неужели не стоило даже и пытаться? Я знала, что невозможно исправить всех и всё, но надеялась сделать других... чуть лучше. Она испытывала неприятное чувство отчаяния. Как и всякий человек, Дейенерис сознавала, что никто не обязан был сохранять прежний порядок вещей, когда её не стало. Но все эти люди, как видно, оказались готовы сделать вид, что её и вовсе не существовало никогда. Дейенерис не сделала им ничего дурного. Напротив... она подарила им свободу, которой они предпочли привычные оковы. Даже старуха эта, захлопнувшая дверь, обозлилась за сожжение прежнего дома. Дейенерис вскинула голову вверх, глядя на звёзды, чей свет призрачно мерцал, приглушённый ярким пламенем костров. Мир никак не изменился. Небу было решительно всё равно. Оно даже не заметит чьей-то смерти, раз уж даже люди умеют так быстро забывать тех, кто стремился им помочь. Она не искала здесь благоговения или преклонения, но надеялась хотя бы на уважение, а нашла холодную отповедь и полные презрения взгляды. Ясное дело, старуха оказалась из тех, кто твёрдо стоял на неизменности уклада жизни, который был присущ дотракийцам, но разве не видела она во всей мудрости своей, насколько порой жестоки эти правила? Насколько несправедливы они? — Ваша милость, — подала голос Кинвара, выводя Дейенерис из задумчивости. Ярость немного отступила, и место её заняла пустота. Кинвара осторожно коснулась руки Дейенерис, мягко увещевая, — вы всё сделали правильно. Просто... людям действительно свойственно быстро забывать все добрые дела и даже увиденные чудеса. Но в том нет вашей вины. Человеческую природу не могут исправить и боги. Дейенерис, ничего не ответив на это, принялась торопливо спускаться. За спиной её так же молчаливо стояли рабы. Покорные и спокойные, словно не замечая окружающего мира. Если бы Дрогон был рядом, возможно, разговор выглядел бы иначе, но при этом — много ли пользы в страхе этих старых женщин? — Давайте сходим на Восточный рынок, он как раз в той стороне, — попросила Дейенерис, посмотрев на Марвина и Кинвару. — Мне нужно ещё немного времени. Восточный рынок не сильно походил на Западный, пусть там точно так же были воздвигнуты временные павильоны и толкались люди. Дейенерис невольно высматривала среди дотракийцев знакомые лица, но не находила их. Они же, скользя по ней мимолётным взглядом, шли дальше. Люди здесь говорили на самых разных языках, многие из которых казались совершенно незнакомыми. Причудливыми и витиеватыми. Здесь можно было увидеть торговцев из Кварта, Йи-Ти, Асшая, Края Теней и других богатых, диковинных, а порой и почти сказочных городов и стран. Марвин заплатил за длинную кольчугу несколько монет. Её продавал высокий уроженец Йи-Ти, разодетый в жёлтый шёлк. Его тёмные и узкие глаза глядели на всех троих внимательно и в то же время хитро. Марвин долго и придирчиво осматривал своё приобретение, ища в нём изъяны, но таковых не оказалось. Как и обещал торговец, кольчуга была довольно лёгкой, а вот прочность её ещё предстояло проверить на деле. Забрав покупку, Марвин немного повеселел. После они ещё немного поблуждали между рядов, изобилующими разными безделушками, а порой и весьма редкими товарами с самых отдалённых мест Востока. Марвин азартно торговался, покупая что-то и складывая приобретённое в купленную тут же простую суму из плотной серой ткани. Кинвара начала и сама с интересом разглядывать то какие-то свитки, то сверкающие камни. Дейенерис же почти не следила за ними, иногда чуть рассеяно что-то отвечая на вопросы. Она по-прежнему внимательно разглядывала людей, которые, несмотря на окончательно опустившуюся темноту, даже и не думали расходиться. Они смеялись, пили, торговались, ели и наслаждались жизнью, что у них была здесь и сейчас. Задорно пылали масляные факелы и костры. Звенели монеты и слышались оклики торговцев. Тогда-то в толпе и мелькнуло нечто знакомое. Не лицо даже — маска. Женщина, выходящая из тени и прячущаяся в ней. Та самая, что в своё время изрекла немало пророчеств, приводивших Дейенерис в дрожь, пусть она и не понимала их истинного значения. — Постой! — она ринулась вперёд, расталкивая снующих перед ней людей, не слушая их возмущённых возгласов и ворчания, не слушая и окриков Марвина с Кинварой, бросившихся следом. Сейчас Дейенерис даже не боялась потерять их в этой толпе. Мысли её занимало только одно: Куэйта. Что она здесь делает? Дейенерис свернула в проулок между двумя низкими мазанками — туда, куда следовала ныне молчаливая тень. Едва не задыхаясь от бега, она выскочила на следующей улице, и чуть не вскрикнула, когда на плечо легла чья-то тяжёлая рука. Однако обернувшись, увидела Марвина, который, раскрасневшись, тоже шумно дышал. Кинвара, казалось, даже не запыхалась, но выглядела обеспокоенной. — Ваше величество, — спросила она, — что заставило вас пойти на столь... неосмотрительный поступок? Прежде, чем ответить, Дейенерис огляделась по сторонам, ища взглядом ту самую женщину, но её уже и след простыл. Конечно. Никому не дано догнать тень. — Мне показалось, что я увидела... — начала было оправдываться Дейенерис, чувствуя себя немного виноватой за подобное неосмотрительное поведение, но осеклась, увидев хорошо знакомый ей дом. Может быть, именно этого и хотела Куэйта? Может быть, она торопила Дейенерис поскорее прийти сюда? — Что там? — спросил помрачневший Марвин. — Дом Дрого, — не отрывая взгляда от строения, пояснила Дейенерис. — Сюда... сюда мне следовало прийти с самого начала. Деревянный дом без крыши приветствовал её светом огня, который струился из окон и приоткрытой двери. В свете этом мелькали тени: видимо, сейчас там находилось немало людей. Здесь когда-то и Визерис закончил свой путь, получив желанную корону. От воспоминания этого Дейенерис стало грустно почти как тогда. Она решительно направилась в сторону двери, однако Марвин опередил её, преграждая путь. — При всём моём уважении, ваше величество, это может оказаться опасно. Я уже говорил. Чуть улыбнувшись, Дейенерис мягко положила руки на его плечи. Пальцы у неё были горячими. — Я ценю вашу заботу, мейстер, но сейчас не время бояться. Никто из нас не имеет на это права. И я должна войти туда, — она бросила взгляд на Кинвару и та едва заметно кивнула, принимая это решение. — Вы хотите, чтобы мы подождали вас здесь? — поняла она. — Это безумие! Так нельзя, — Марвин шумно выдохнул через нос. — Они могут напасть на вас и убить даже без оружия. — Пусть попробуют, — уже без улыбки и сухо ответила Дейенерис, — пусть испытают судьбу. В таком случае и ваше присутствие ничего не решит. Я хочу, чтобы те, кто пирует в доме Дрого, увидели меня, — и к явному ужасу Марвина она принялась распускать завязки на плечах, которые удерживали на ней панцирь. — Увидели меня не закованной в железо, как и полагается. Первой опомнилась Кинвара, которая принялась помогать ей. Марвин не двинулся с места. — Я не хочу поддерживать эту, с вашего позволения, совершенно безрассудную затею, — хмуро заявил он. — Не хочу участвовать в вашем убийстве. — Положитесь на меня, мейстер, они не посмеют никого тронуть, я знаю, — заверила его Дейенерис. — Мне бы вашу уверенность, променял бы её на благоразумие. Наденьте под жилетку хотя бы кольчугу, — попросил он. Дейенерис же покачала головой. — Ждите здесь, я скоро вернусь, — оставив панцирь лежать у ног Кинвары, она сделала несколько шагов к двери, слыша, как быстро колотится сердце. Прижав к нему руку и закрыв на короткое мгновение глаза, Дейенерис напомнила себе, что драконы не должны бояться. Они должны смотреть в лицо действительности, не отводя взгляда. Пусть боятся другие. Сейчас, когда её живот стал очевиден даже под одеждой, она вдруг ощутила себя особенно беззащитной. Нет, не посмеют они убить беременную женщину в священном городе, перед глазами Матери гор. С мыслями этими, Дейенерис решительно распахнула скрипнувшую дверь и ступила за порог. Поначалу, кажется, никто даже не заметил, что в дом кто-то вошёл. Никто не посмотрел на Дейенерис. Однако сама она тут же заприметила хорошо знакомое лицо Коварро, восседавшего на самом высоком стуле, который когда-то занимал Дрого. У ног его сидели темноволосые девушки — видимо, его жёны. Полуобнажённые рабыни с ошейниками сновали между собравшимися гостями, разливая перебродившее кобылье молоко и привозное вино. Людей здесь находилось немного, человек двадцать или тридцать, однако все они наверняка были уже порядочно пьяны. — Здравствуй, Коварро, — звонким голосом поприветствовала Дейенерис, глядя на человека, который когда-то переплыл с ней отравленную воду и добрался до Вестероса. Сейчас он был, как кхал, облачён в разрисованный синим жилет. На штанах из конского волоса поблёскивал тяжёлый пояс из бронзы. — Я вернулась. Не хочешь ты в ответ поприветствовать меня, кровный? Гомон голосов и смех разом стихли. Присутствующие обернулись к Дейенерис, и она увидела среди них ещё несколько знакомых смуглых лиц. Дарго, Азарро, Малкхо... Коварро тем временем неспешно поднимался со своего места, и на лице его отразились одновременно растерянность, неверие — и решительность. Сам он возмужал, и намасленная коса его стала длиннее, в ней позвякивали колокольчики. — Какую из моих побед ты приписал себе, кровный? — продолжила Дейенерис, чувствуя, что все смотрят на неё. Она вскинула голову, едва заметно улыбаясь. Лица у них и в самом деле были такие, словно в дом вошёл призрак. Но Дейенерис Таргариен не была призраком — она была реальностью, с которой им придётся иметь дело. — Ты кто такая? — подал голос один из мужчин. Хмурясь, он тоже встал со своего места. В руках его был зажат рог с кобыльим молоком. — И почему врываешься в этот дом? — Это был дом моего мужа, — холодно ответила Дейенерис, не двигаясь и презрительно глядя в его сторону. — Кхала Дрого. — Дрого, сын Бхарбо, давно умер, — ответили ей. — Помолчи, — вмешался, наконец, Коварро, выходя из-за стола. Женщины, сидевшие рядом, тут же вцепились в его руки, однако он стряхнул их, грозно приказав: — И вы тоже не вмешивайтесь! Проявите уважение, когда говорите с призраком. Дейенерис увидела, как со своих мест неспешно, один из другим начали подниматься хмурые люди — как знакомые, так и не знакомые ей. Если она сделает хоть один шаг назад, покажет свой страх. Счастье, что здесь нет Марвина и Кинвары, которые с тревогой ждали её на улице. — Я не призрак, я — Дейенерис Таргариен, — вновь заговорила она, когда дотракийцы встали перед ней полукругом. Каждого из них она одарила взглядом и улыбкой. — Та, которой многие из вас поклялись служить, которых я назвала своими кровными всадниками. И что же вижу я теперь? Мои убийцы заняли трон моего отца, мои убийцы готовы принести смерть и этому миру, а вы пируете, позабыв о собственных клятвах. — Кхалиси, — голос у Коварро едва не дрогнул, и в глазах его отразилась почти печаль, но Дейенерис это не тронуло. Какое может быть оправдание у нарушившего клятву? Однако он явно не хотел показать себя слабаком среди этих людей. Ведь он теперь — кхал, если верить синим цветам и почётному месту. — Мы хотели воздать за твою смерть. И я, и Роммо, и многие другие отправились, чтобы отыскать твоё тело и потом завершить начатое, без этого было нельзя. Однако затея наша не увенчалась успехом... После этого мы не пожелали возвращаться в земли, где живут трусливые люди. Дейенерис сделала несколько шагов вперёд, и дотракийцы невольно расступились перед ней. Она увидела, как некоторые из них пялятся на её живот, но ничего не говорят по этому поводу. Взяв со стола наполненную вином чашу, Дейенерис вылила её содержимое на устланный соломой пол. Женщины и рабыни, молча наблюдавшие за происходящим, пребывали в ужасе, о чём свидетельствовали их взгляды. То же самое Дейенерис повторила и со следующей чашей. — Что творит эта безумная? — вскричали за её спиной. — Следи за своим языком, — послышался мрачный голос старого Малкхо. — Но я не понимаю, кхалиси... — обратился он уже к ней. — Нет, — вдруг резко обернулась она, сжимая в руках очередную чашу. — Это я не понимаю. Но очень хочу понять, что заставило вас сделать это? Вот чего стоили все мои усилия, даром пролитое вино. Вы привели в очищенный от рабов Ваэс Дотрак людей, надев на них ошейники, вы отстроили Дош кхалин... — Это не мы, — хмуро перебил её Коварро. — Разве ты не знаешь, что здесь всё равно оставалось достаточно людей, а ещё больше появилось потом? — Но я вижу рабынь даже здесь, — Дейенерис указала на женщин, что жались в углу. — Или они тоже не принадлежат никому из вас? — Выкинь прочь эту сумасшедшую, чего ты слушаешь её? — потребовали у Коварро. — А ты, Малкхо, как можешь смотреть на это? — Попробуйте коснуться меня хоть пальцем, и от этого места не останется даже углей, даже праха. Тогда вы сможете спросить, как так получилось у кхалов Брожо, Куорро, Поно и других, что когда-то угрожали мне. Мой сын мне в этом поможет. Я уже умирала, потому ни одного из вас я не боюсь. И даже всех вместе взятых. Один из мужчин скрипнул зубами, сжимая кулаки, однако Азарро тут же положил руку на чужое плечо, вопрошая: — Ты не можешь ударить беременную женщину. — Могу и ударю, если она не уберётся отсюда. Она никакая не кхалиси. Она чужая здесь, она не из нашего народа. Дейенерис коротко рассмеялась — и смех этот явно напугал остальных. Он был тих и полон ярости, ничего весёлого в нём не было. Оглядывая все эти лица, выражавшие страх, презрение, растерянность, непонимание и гнев, она вдруг с невероятной ясностью поняла: похоже, некоторые из них до конца так и не осознали, что происходит. Особенно это касалось её кровных всадников. — Тебе лучше уйти отсюда, кхалиси, — тихо проговорил Коварро, нахмурившись. — Если твои слова истинны... — Мои слова — правдивы, — прервала его Дейенерис, — а вы свои нарушили. Храбрые мужи, сильные воины... В вас нет ни капли достоинства. Они снова закричали, загалдели, а Дейенерис молча слушала их оскорбления, не издавая ни звука, пока Коварро снова не призвал всех к порядку. Он с сожалением посмотрел на неё. — Я не могу один отвечать за всех, ты знаешь. Ответов ты не найдёшь. Твой кхаласар, кхалиси, распался, когда ты ушла. Мы не смогли отыскать тебя... — Меня убили, — Дейенерис направилась к выходу, чувствуя на себе чужие взгляды. Чувствуя их желание ударить или хотя бы толкнуть её, кое некоторые сдерживали из последних сил. — К следующему рассвету приведи всех своих людей к Матери гор. Если ты не трус. И мы поговорим, как следует. — Вряд ли кто-то ещё захочет прийти, — Коварро медленно покачал головой. — Ты знаешь... много времени прошло. — Я знаю лишь то, что вы сделали. Поэтому приведи своих людей. Если же вы откажетесь, — бросила на него последний взгляд Дейенерис, — вы убедитесь, насколько я жива. Собери в городе всех, кого отыщешь. Всех, кто ещё здесь и не ушёл в степь, передай мои слова другим моим кровным всадникам, которые теперь тоже назвали себя кхалами. К следующему утру я буду ждать вас у Матери гор. С этими словами Дейенерис распахнула дверь, ведущую в густой и прохладный вечер, всё ещё чувствуя устремлённые на себя взгляды. Она покидала теперь казавшийся ей чужим дом, который теперь населяли незнакомцы. Те, кого она, похоже, даже не знала. — Они не поверят, что ты жива! — раздался последний окрик. — Тогда постарайся, чтобы поверили, — почти прошептала Дейенерис, ступая за границы света, в темноту. Туда, где её в напряжении ждали Марвин и Кинвара. Похоже, последние слова они прекрасно слышали. И, вероятно, даже расслышали некоторые иные выкрики. Хорошо, что не ворвались туда. — Я уж подумал было... — Марвин выглядел немного бледно. На лбу выступил пот, и он то и дело нервно пережёвывал кислолист. Кинвара неожиданно крепко обняла Дейенерис, произнося: — Я мысленно молила Владыку Света защитить вас. — Спасибо вам, — поблагодарила Дейенерис. — А теперь пойдёмте отсюда поскорее. Больше не хочу здесь оставаться. Наверное, я просто ошиблась дверью... Последняя фраза, похоже, удивила Марвина с Кинварой, но они, видя, что Дейенерис не слишком настроена говорить, не стали приставать с расспросами. Дейенерис же была им за это благодарна ещё больше. *** — Это было опасно, — проговорил, наконец, Марвин спустя долгое время, когда они покинули основную часть города, оставив позади понемногу затихающие рынки и пылающие костры. Сейчас они шли по той самой широкой дороге, направляясь уже в сторону Матери гор. Их окружала ночь. Дейенерис же казалось, что она может идти здесь и вовсе вслепую. Хорошо, что сейчас ни Кинвара, ни Марвин не видели её лица, на котором лежала печать тоски. — Не более опасно, чем умереть, — тихо возразила она, погружённая в мысли. — Эти люди не поверили, что это и в самом деле вы? — Кинвара чуть приблизилась, и теперь шла рядом с Дейенерис. Она коснулась живота, в котором снова беспокойно ёрзала её дочь, устраиваясь поудобнее. Оказавшись вдали от рынка, Дейенерис всё же надела вместо панциря лёгкую кольчугу, в которой оказалось намного легче. Доспехи же нёс Марвин, который пока не пожелал с ними расставаться. Теперь обе его руки были заняты. Рог по-прежнему болтался за спиной. Сейчас он напоминал нагруженного вещами мула. — Они этого уж точно не ожидали, — Дейенерис улыбнулась темноте. — Думаете, они придут? — Кинвара оглянулась. — Если не придут, то знают, что случится. Говоря это, Дейенерис и сама до конца не понимала, что сделает. Но милости от неё пускай не ждут. Так или иначе, им стоит ответить, посмотреть ей в лицо, если каждый из них не превратился в труса. Досадно, конечно, что в этот раз не все кхаласары собрались в один, как когда-то, многие ходят по Дотракийскому морю, и вряд ли удастся их всех отыскать... Но Дейенерис даст о себе знать: пусть рассказывают о ней, пусть передают из уст в уста историю о её возвращении. За пределами города путников со всех сторон обступала высокая трава, которую беспокоил засушливый ветер. Вскоре Божий Путь привёл их к глубокому озеру, именуемому Чревом Мира. Дейенерис, подойдя к нему, осторожно опустилась на колени и зачерпнула ладонями холодную воду, плеснула её на своё пылающее лицо. После этого сделала несколько глотков. От неё немного сводило зубы, но и пить было приятно. Во рту, соскальзывая по горлу, разлился вкус чистоты и жизни. — Когда-то здесь, под этими звёздами, — Дейенерис вскинула голову, — я зачала Рейего. Они смотрели на нас, как и сейчас. Кинвара присела рядом с Дейенерис. Марвин не без облегчения сбросил панцирь на траву и снова достал из повязанного на пояс мешочка кислолист. Но при этом он не забывал оглядываться по сторонам. Очевидно, беспокоился, как бы кто не последовал за ними. Ибо недавно они покинули пределы Ваэс Дотрак, и никто не запрещал проливать кровь на эту землю. Но Дейенерис чувствовала, что никого из тех, кто желал бы ей зла, здесь нет. Только степь смотрела на них, и острые вершины Матери гор безмолвно плыли в темноте ночи. — Здесь стояли шатры и навесы, гремели барабаны и гудели костры, — продолжила Дейенерис. — Здесь я когда-то была счастлива. Кинвара ласково улыбнулась и опустила руку в прохладную воду. Она и сама зачерпнула её, поднося ко рту. — Говорят, у этого озера в самой его середине и вовсе нет дна, — рассказывала Дейенерис. — Поэтому оно называется Чревом Мира. Дотракийцы верят, что некогда из его вод верхом на коне выехал первый мужчина. Me nem nesa... — добавила она по-дотракийски. — Это все знают. — О, позвольте, — вдруг спохватился Марвин, явно желая немного разрядить обстановку. Он, неловко улыбнувшись, достал что-то из сумы и протянул Дейенерис. В свете луны показался искусно вытесанный из дерева миниатюрный колокольчик, расписанный зелёными и синими узорами. — Он тоже... наверное, не совсем тот, но я не смог пройти мимо, только увидев. Мне кажется... вам подойдёт. — За что же? — Дейенерис, почувствовав знакомое тепло, протянула руку к подарку. — Вы сразились с теми чудовищами и одержали победу, — ответила за Марвина Кинвара. — Давайте я помогу вам вплести его? Дейенерис коротко кивнула, чувствуя, что глаза внезапно защипало. Так, словно Кинвара вдруг на короткое время стала её матерью, а Марвин — беспокойным отцом. Она быстро заморгала, чувствуя, как Кинвара осторожно заплетает совсем маленькую косу в серебристых волосах. Марвин же, как будто всё ещё немного смущённый, смотрел на север — в сторону Студёного моря, куда несла свои воды река, берущая начало из озера. У реки не было имени, но между берегов Ифекевронского царства она становилась чёрной и опасной. Кинвара помогла Дейенерис подняться, придерживая за локоть. Живот её теперь так выпирал из-под одежды, что можно было подумать, минула уже шестая или седьмая луна, как дитя находилось там. А ведь совсем недавно он был почти незаметен. — Я надеюсь, что мы успеем добраться до Миэрина прежде, чем всё произойдёт, — заметила Кинвара. Марвин серьёзно кивнул. — Если я рожу под звёздами, в этом тоже не будет дурного, — покачала головой Дейенерис. — Но не думаю, что до этого дойдёт. — Главное, — подытожил Марвин, — чтобы этого не произошло в пути. Остальное меня мало волнует. Вы будете слабы после родов, поэтому вам потребуется надлежащий уход и покой. На это Дейенерис ничего не сказала. Она вскинула голову и, сложив ладони у рта, негромко, ласково позвала в ночь: — Дрогон! Дрогон! Все трое замерли, прислушиваясь к тому, как шепчется вокруг на тысячи голосов степь. Живая, древняя, мудрая. Её колыбельная баюкала, текла со всех сторон, кутая в тёмное покрывало. Вскоре его разорвал рык, обрушившийся с неба, когда чёрная тень закрыла крыльями звёзды и луну. Дрогон, действительно находившийся где-то поблизости, сел на другой стороне озера, вздымая волны на тихой прежде глади. Тревожа её сны своим присутствием. Он торопливо, в несколько шагов, обошёл озеро и приблизился к Дейенерис. Из пасти его пахло огнём, мясом и кровью. Видимо, он охотился. Интересно, напал ли он на кхаласар или питался животными? Сейчас Дейенерис это не беспокоило. Она улыбнулась ему и попросила: — Нам нужно, чтобы ты стерёг, как и прежде, наш сон этой ночью. Дрогон прилёг у самого подножия горы, которая, словно стена, защищала людей от суховея, дувшего сейчас с востока. Дейенерис, Марвин и Кинвара устроились рядом. Рог положили поблизости, чтобы не напороться на него во сне. Дейенерис, едва прижавшись к невероятно тёплому боку сына, почти сразу заснула, убаюканная степными песнями, которые нашёптывали порой сами звёзды. Они ярко горели в эту ночь. Горели, как никогда. И среди них, оседлав небесные огни, мчался бесчисленный кхаласар Великого Жеребца. *** Дрогон разбудил всех с первыми лучами солнца, коснувшихся вершины горы с другой стороны. Он коротко рыкнул, и Дейенерис тут же распахнула глаза. Сейчас она немного жалела, что спала не в кровати, однако тепло Дрогона вселяло уверенность. Марвин и Кинвара оглядывались по сторонам. — Вы слышите? — спросила Кинвара. Марвин кивнул, почувствовав дрожь земли. — Копыта. К нам едут всадники. Дейенерис тоже слышала это — степь содрогалась от топота. Сердце её забилось, когда, встав в полный рост, она увидела поднимающуюся над широкой дорогой пыль. — Коварро передал им — и они пришли, — поняла она. — Всё-таки пришли. — Нам нужно быть настороже, — напомнил Марвин. — Кто знает, что у них на уме. Дейенерис неожиданно охватила дрожь. Но не страха — волнения. Даже странного предвкушения. Ночь, проведённая здесь, придала ей сил, почти развеяла тоску, которая овладела ею в Ваэс Дотрак. Решительность вернулась к ней, она черпала её из этой земли, травы, гор и воды. Само небо протягивало к Дейенерис сияющие руки золотых лучей рассвета. Она посмотрела на Дрогона, который, поднявшись, слегка расправил крылья. Лучше встретить тех, кого она называла своими кровными всадниками, верхом. Как и подобает кхалиси. Только она сама была всадницей дракона, а не лошади. — Подождите здесь, — попросила Дейенерис. — Скоро мы отправимся в путь. Не бойтесь за меня. Марвин и Кинвара отошли в сторону, чтобы не оказаться снесёнными потоком ветра, когда Дрогон взмыл вверх. Он победоносно и радостно взревел, сделав круг над озером, и Дейенерис, чувствуя свободу, рассмеялась — на сей раз, с облегчением. Она позабыла и о холодном приёме, и о хмурых лицах. Сейчас, глядя на приближающиеся фигурки людей внизу, она чувствовала себя сильной, как никогда. Это все они проиграли, а не она. Это они смирились с неизбежным, а не она. Лошади, завидев и почуяв дракона, пролетевшего так низко, в ужасе вставали на дыбы, ржали, едва не сбрасывая своих всадников. Их ругательства утонули в очередном рыке. Наконец, Дрогон, сделав над кхаласаром несколько кругов, вернулся к озеру, и опустился у самой воды. Дейенерис, выпрямив спину, ждала. Маленькая и хрупкая фигурка на спине большого чёрного дракона. В коротких волосах колокольчик из белой моржовой кости бился о второй, деревянный, издавая едва слышную и приятную мелодию. Всадников было достаточно — они остановились на расстоянии, поскольку лошади попросту отказывались приближаться к пугавшему их дракону, молотя копытами воздух. Коварро ехал рядом со старым Роммо, которого Дейенерис тоже узнала. Он постарел ещё больше, но всё так же крепко держался в седле. Падать с него явно не собирался. Они, как и в доме Дрого, встали полукругом, молча разглядывая Дейенерис и её дракона. Вероятно, именно он, Дрогон, послужил окончательным доказательством того, что она — та, за кого себя выдаёт. Хотя о том наверняка должны были подсказать их сердца. Всадников оказалось больше, чем представлялось поначалу, но и не так много, как хотелось бы. Может быть, всего три или четыре тысячи, которые заняли всё обозримое пространство. Почти у каждого из них наверняка был полный колчан стрел — и Дейенерис надеялась, что у дотракийцев хватит ума не попытаться убить её здесь и сейчас. Кольчуга мягко позвякивала под кожаной, пыльной жилеткой. — Вы пришли! — поприветствовала она, и звонкий голос прокатился над степью, зазвенел, рассыпаясь, сливаясь со звоном колокольчиков в чёрных дотракийских косах. — Пришли поклониться стопам Матери гор и признать себя виновными в том, что нарушили клятвы. Коварро, не слезая с лошади, крикнул ей в ответ: — Мы пришли, чтобы убедиться в том, что ты не была призраком, и никакая ведьма не навела на нас морок. Теперь видим — это ты! — И что же вы намерены с этим делать? — Ночью мы обратились к Дош кхалин, — заговорил Малкхо. Он выглядел предельно серьёзно. — Нам нужен был их мудрый совет. — Совет женщин, которых вы снова заточили в доме, — прервала его Дейенерис. — Которые теперь смотрят на меня свысока и желают моей смерти. — Они сами настояли на том, чтобы всё вернулось как прежде, ибо так угодно Великому Жеребцу. Таковы правила, таков уклад нашей жизни, ты знаешь. Это все знают, — пояснил Роммо. — Никто не может нарушать их. Но сейчас мы пришли поговорить с тобой не об этом. Другие всадники за их спинами согласно заголосили. Некоторые вздымали в воздух свои аракхи. Дрогон, завидев это, предупредительно рыкнул, заставив на этот раз их коней завизжать в испуге. — Вели своему зверю прекратить! — грозно выкрикнул ей Азарро, сдерживая своего жеребца и явно боясь упасть. — Тогда и вы видите себя, как подобает, — ледяным тоном напомнила Дейенерис. — Что же вам сказали Дош кхалин? Я хочу услышать, пусть мне это и не понравится. Говорите правду. Коварро, кажется, пребывая в смятённых чувствах, рассказал: — Они сказали, что в Закатных королевствах Матерь гор не видит своих сыновей, и узы наши теряют свою силу. Кровные, кхаласар — это здесь, на нашей земле, в степи. Но не там, за отравленной водой. Уйдя туда, мы разорвали связи со своей землёй, потому и узы кровных... — Ничего более не значат. Так они сказали? — в голосе Дейенерис зазвучал металл. — Надо полагать, вы знали об этом заранее, когда нарушили свои клятвы? — Нет, — ответил вместо Коварро Роммо, теперь тоже ставший кхалом, — мы не знали. Мы действительно считали, что не смогли до конца исполнить свои клятвы, и лишь поэтому предстали перед Дош кхалин и поведали им, что случилось. И их слова ты слышала, мы сказали тебе, как есть. Пусть Матерь гор засвидетельствует это, я говорю правду. Пусть Великое Травяное море подтвердит истинность этих слов. — Но я так и не узнала, что помешало вам придерживаться своих слов. Когда кхала убивают, его кровные всадники совершают месть, а после отправляются следом за ним в Ночные земли, чтобы воссоединиться со звёздным кхаласаром. Но я была там, и ни одного из вас не видела. Так в чём же дело? Вы, зная это, предали свои слова, изречённые здесь же. — Ты считаешь, что мы нарушили закон, — продолжил старый Роммо. Полный силы голос его громыхнул. — А разве это не так? — спросила она. — Ответьте, разве это не так? — на этот раз в словах Дейенерис послышалась ярость, и Дрогон, чувствуя это, сделал шаг вперёд, от которого лошади снова беспокойно заржали. — То, что сказали вам эти старухи, никак не связано с другим. Они придумывают для вас оправдания, поскольку не питают ко мне привязанности, как и всякий, кому нравится оставаться в прежнем мире. — Ты права, — согласился Азарро, с трудом заставляя своего жеребца подъехать чуть ближе. — Но выслушай, что я скажу. То, что Коварро не успел пояснить тебе сразу в том доме, ибо ты не пожелала выслушать, — Дейенерис промолчала, и Азарро продолжил. — Твоя смерть... мы не могли последовать за тобой и свершить месть, пока не будет проведён надлежащий ритуал, чтобы ты отправилась в Ночные земли, а мы, твои кровные, могли последовать за тобой, наказав виновных в этом. — Некоторые из нас снова сели на корабли... Большинство, — добавил Коварро, — и я был среди них. Мы хотели узнать, куда унёс тебя дракон, мы искали тебя, но следы твои терялись. Как нам было следовать данным клятвам? Как могли мы сделать это, скажи? Нечто похожее Дейенерис уже слышала прошлым вечером в доме Дрого и начала понимать, к чему они клонят. Сейчас всадники замолчали, глядя на неё сурово и серьёзно. Лица их были полны решимости. Она обводила их взглядом, гадая, насколько искренны они в сказанном. Ветер дул со всех сторон, вздымая пыль. Вокруг колыхалась трава, низко пригибаясь к земле, и солнце за спиной Дейенерис разгоралось всё ярче. — Значит, — через некоторое время заговорила она, чувствуя знакомую боль в груди, — вы вскоре опустили руки, и, даже уверовав в мою смерть, больше ничего не стали делать. Продолжили жить, некоторые из вас сами объявили себя кхалами, пока убившие меня праздновали победу. Покаяние перед Дош кхалин окончательно успокоило вашу совесть, вот и всё. Вы считаете, что смысли с себя позор, но лишь прикрыли срам жалкой ветошью. Раньше я видела перед собой воинов, — со скорбью вымолвила она, — теперь я вижу трусов, которые прячутся за отговорками. У которых не достало смелости пойти до конца. Может быть, вы никогда и не намеревались этого делать. — Это не так! — едва не взревел Малкхо. Люди за его спиной возмущённо заревели, оскорблённые этими словами. — Ты хотела ответа — и мы его дали. — Дали, — признала Дейенерис, — и что же собираетесь делать теперь? Я пришла сюда, надеясь вернуть тех, кто верен мне, и узнать правду. Однако вовсе не уверена теперь, что здесь остался хоть кто-то, кого я прежде знала. Эти люди, верно, и правда умерли. — О чём ты говоришь?! — Азарро подъехал ещё ближе. — Не столь важно. Мир изменился, с ним изменились и вы. Я ждала этой встречи, но, видимо, надежды мои оказались напрасны. — Ты хочешь, чтобы мы вновь последовали за тобой или чтобы отомстили твои врагам? — спросил Роммо. Дейенерис пристально посмотрела на него, посмотрела и на людей, стоящих за его спиной. На недовольные, хмурые лица. Ей снова сделалось горько. — Вы отвернулись от меня, забыли обо всём, что случилось, ваша верность не стоила ничего... Поэтому и я отворачиваюсь от вас. Больше не молите о помощи, и не приходите ко мне, когда за вами придут чудовища, — кто-то попытался перебить её, но Дейенерис лишь возвысила голос. Так, что он снова полетел над Степью, гонимый ветром и обретающий невероятную силу. — Смерть разрывает некоторые узы, как я вижу, но иные узы она готова связать заново! Те, кто отрёкся от меня и своих прежних слов и не желает признавать за собой вины, пусть навеки живут с несмываемым позором. Умасленные косы их, и колокольчики их значат не более, чем украшения, купленные у торговцев. Они не говорят ни о вашей смелости, ни о доблести, ни о верности... — набрав грудь побольше воздуха и раскинув руки в стороны, Дейенерис ещё снова возвысила голос и воззвала к самим небесам, к Матери гор, что находилась за её спиной. — Но пусть слышит мои слова этот мир! Те, кто решит искупить свои ошибки, омыть их кровью моих врагов и врагов всех людей, пусть направляются в Миэрин! — Дейенерис опустила взгляд на угрюмых всадников. — Вы слышали моё слово, передайте это остальным, передайте всем, кто прежде следовал за мной или готов последовать теперь. Я не стану никого убивать или карать, ибо жизнь ваша и есть кара, которую вы понесёте. Ибо никто не покарает вас горше самого неба! Смерть в огне — слишком великий дар для тех, кто отрёкся от своих слов. Дейенерис видела, что слова её разозлили всадников, и лишь грозный вид Дрогона не позволяет им напасть. Сейчас их не остановила бы ни её беременность, ни Матерь гор. Сказанное задело их уязвлённую гордость. Правдивые слова, гневные слова, слова, идущие от самого сердца. — Те, кто отречётся от меня и сегодня, пускай идут, куда пожелают. Вы — кровные пустоты. Так следуйте за ней, гонитесь за призраками и ищите себе оправдания. Бегите, спасайтесь, ибо мир больше не на вашей стороне, — сказав это, она проговорила уже едва слышно: — Дракарис! Дрогон, взмыв вверх, выпустил струю пламени. Дейенерис увидела лица — знакомые лица, на этот раз искажённые лишь страхом, — обращённые в её сторону. Но Дрогон хорошо чувствовал её помыслы, а Дейенерис вовсе не собиралась сжечь степь, что было вполне возможно. Поэтому он, выдохнув пламя в воздух над ними, развернулся в сторону, где ждали Марвин и Кинвара. Это ничего, может, даже лучше, что остаток пути они тоже проделают верхом на Дрогоне. Он надёжней любой лошади, и ни один предатель не попытается нагнать их. Всадники беспорядочно метались, усмиряя обезумевших лошадей, всё ещё крича что-то. Кто-то даже выкрикивал её имя — возможно, Коварро, который, видимо, сожалел о случившемся более всех, — но она не желала оборачиваться. Ответы она уже получила. И дала им выбор. Пусть подумают над этим, как следует. — Залезайте, — коротко бросила Дейенерис, приземлившись рядом с Марвином и Кинварой. — Мы отправляемся в Миэрин. — Но как же... — не понял Марвин, которому не очень нравилась перспектива снова лететь верхом на драконе. — Пускай остаются. Вы наверняка прекрасно слышали всё, и я не желаю более задерживаться здесь, — Дейенерис наблюдала за тем, как Кинвара принялась забираться наверх, помогая Марвину затащить некоторые вещи. — Пусть живут и помнят. Однако... — чуть подумав, добавила она, глядя туда, где поднималась над дорогой пыль, — возможно, некоторые из них сознают кое-что и захотят искупить свою вину. Тогда я... возможно, я, — поправила себя Дейенерис, — подумаю над тем, чтобы простить их, если они докажут свою верность. Может быть... если не окажется слишком поздно. Так что лучше бы им поторопиться с принятием решения. — До Миэрина на драконе лететь по меньшей мере несколько дней, — с полным смирения вздохом объявил Марвин. — Если учитывать необходимые остановки. Чуть обернувшись к нему, Дейенерис улыбнулась. — Тем лучше для нас. Значит, скоро мы окажемся там, где меня действительно ждут. «Надеюсь на то», — мысленно добавила Дейенерис, чувствуя, как сердце снова сжалось, а дочь толкнулась в животе. Она не знала, насколько правильно поступила, однако чувствовала: помиловать этих трусов и предателей — ещё более унизительно для них же, чем смерть. Дрогон взмыл в утреннее небо, стремительно рассекая воздух и поднимаясь над зелёным травяным морем. *** — Как думает ваша милость, они всё-таки придут? Хоть кто-то из них? — спросил Марвин, когда они, утомлённые, приземлились в глубине Дотракийского моря. Окружали их всё те же бескрайние степи, по которым блуждали кхаласары, способные обнаружить чужаков. Но вряд ли при виде Дрогона они рискнут напасть. Так верно рассудили все трое. Тем более, отдых действительно требовался, пусть и небольшой. Следовало поесть и попить, а здесь как раз бежал небольшой ручеёк, прятавшийся между стеблями высокой травы. — Я знаю, что некоторые придут... Иные, — Дейенерис помолчала, окидывая окружающее её бескрайнее пространство, полное свободы, — выберут другой путь. И пускай. Мне не нужны очередные ложные обещания, взятые силой. — Слушайте нашу королеву, — посоветовала Марвину Кинвара, извлекая из небольшой сумы вяленое мясо и сыр, завёрнутые в промасленную бумагу, — вам полагалось бы уже привыкнуть к тому, что она понимает, что делает. — Я знаю, — он посмотрел на Дейенерис и покачал головой, — но это не отменяет моего беспокойства. Как вы себя чувствуете? Дейенерис, погладив Дрогона, присела рядом с Марвином и Кинварой прямо на примятую траву. Взяла кусочек сыра. — Хорошо, мейстер, — она была честна, — как ни странно, даже лучше, чем раньше. Кинвара огляделась ещё раз, но не с опасением — с интересом. — Полагаю, одна из остановок придётся на какой-нибудь разрушенный кваатийский город. — Да, — Дейенерис кивнула и, прожевав сыр, добавила, — так даже безопаснее... Всадники вряд ли сунутся туда. — Совершенно не зря, — добавил Марвин и, встретившись с чуть насмешливым взглядом Дейенерис, которая уже привыкла к его ворчанию, пояснил, — я имею в виду... в сложившихся обстоятельствах им полагается отвращать даже нас. Мало ли, что может скрываться там. — Но рискнуть придётся, — решила Дейенерис, — да и мы будем проводить в них каких-то несколько тёмных часов. Дрогон будет с нами и предупредит в случае опасности. Она снова оглянулась на сына, который присел чуть поодаль и лениво наблюдал за людьми, которые делили еду. Дейенерис, вспомнив былое, стащила с ног сапоги, с удовольствием ощущая ветер на своих взопревших ногах. Она опустила стопы на траву, что пощекотала её между пальцев. Приятное, упоительное ощущение тёплой и влажной земли, сочной травы заставило её окончательно успокоиться. Марвин вызвался набрать немного воды, и Дейенерис выразила желание сходить к ручейку вместе с ним. Если суховеи продолжат овевать степь, скоро и его не станет. Марвин молча наполнял водой небольшой мех, думая о чём-то, Дейенерис же разглядывала своё подрагивающее отражение, склонившись над водой. Пригладив взлохмаченные короткие волосы, она коснулась колокольчиков. Улыбнувшись самой себе, она зачерпнула воды, чтобы сполоснуть лицо и взмокшую шею. «Неужели это я? — подумала Дейенерис, снова посмотрев на себя. — Неужели всё это настоящее?» Её двойник, глядя из ручья, ничего не ответил. Но глаза её горели. Дейенерис снова протянула руку и коснулась отражения, разрушая его, оставляя после него лишь круги. Подняв голову и посмотрев на соседний берег ручейка, который находился буквально в пятидесяти дюймах, Дейенерис увидела знакомые почти прозрачные стеклянные стебли призрак-травы, и улыбка её угасла. *** Ночь они снова провели в Дотракийском море, но конец следующего дня должен был их встретить руинами города. Так и случилось — уже вечерело, когда по левую руку показались небольшие холмы, вдоль которых пролегал Шёлковый путь, но ещё ближе находился разрушенный город кваатийцев. Следовало искать ночлег, потому Дейенерис направила Дрогона вниз, выискивая глазами место, куда бы он мог спокойно и безопасно приземлиться, ничего не разрушив и не создавая лишнего шума. Кто построил этот город, или какое имя он носил прежде, никто не знал. Дрогон, хлопая крыльями, опустился в месте, которое прежде, очевидно, являлось городской площадью. Она была окружена разбросанными повсюду камнями и засохшими деревьями. — Ваэс Эфе, город Оков, — изрёк Марвин. Без восторга. Оглядевшись, Дейенерис увидела то, что напомнило о пирамидах Миэрина. Они здесь достигали сравнительно небольшой высоты. Дрогон махнул хвостом, с грохотом прокатывая по площади камни. От неожиданности Дейенерис вздрогнула — слишком громким был звук для подобного места. Однажды ей доводилось искать убежища в подобном городе, который находился в Красной Пустоши. Она назвала его Ваэс Толлоро... и сейчас вдруг вспомнила, как видела его — точнее сказать, его копию или отражение, — по ту сторону. В город заползала тьма, беспокоя истлевшие кости, которыми он был усеян. Здесь же на первый взгляд не оказалось никаких следов истлевших человеческих останков. Только разруха, которую оставили когда-то после себя разграбившие город дотракийцы. Относительно уцелело лишь несколько тех самых пирамид, которые стояли на отдалении от городской площади. Посреди же самой площади находились руины прежде большого, многоуровневого фонтана, увитого иссохшими ветвями растений. Вымощенные камнем улицы расходились от сооружения лучами, теряясь между разрушенных домов. Большинство из них представляло лишь обломки стен, а то и вовсе квадрат фундамента. Прошло всего около четырёхсот лет, но город выглядел так, словно жизнь в нём угасла тысячелетия назад. Вот во что превращается возведённый человеком мир, когда самого человека в нём не остаётся. Зрелище это производило гнетущее впечатление, особенно в сумерках. Не будь рядом Дрогона, Дейенерис предпочла бы остаться в Степи. Не так уж и неправ был Марвин: не самое приятное место. Однако она тут же устыдилась своих мыслей. Драконам не престало бояться привидений и разрушенных городов. Это удел трусливых овец. — И где вы предлагаете остановиться? — спросил Марвин. — Только не говорите, что мы будем искать убежище в одном из домов. Каждый из них того и гляди обрушится. — Здесь я соглашусь с мейстером, — Кинвара не улыбнулась, она редко поддерживала Марвина в его опасениях, а значит, прислушаться стоило. — Это... тоже злое место? — Дейенерис, вопреки всему, почувствовала испуг. — На нас нападут? — Не совсем. Скорее, оно не до конца мертво и печально. Поэтому лучше не нарушать его покой, вести себя тихо, только и всего, — успокоила её Кинвара. — Мы можем устроиться прямо здесь, на площади, немного поспать, а чуть засветло двинуться в путь. — Это хорошая мысль, — поддержал её Марвин. Дейенерис не стала спорить. Кинвара, собрав немного сухой травы, развела небольшой костерок. Дрогон уселся на самой высокой из уцелевших пирамид, пусть высота той и составляла около двухсот футов, что было вдвое меньше любой из пирамид Миэрина, не говоря уже о Великой. И было в ней всего десять ярусов. Белый камень давно истёрся, а кое-где обсыпался. Но Дрогону доставало и этой высоты, чтобы хорошо видеть происходящее вокруг. Самый лучший страж из всех, о которых можно мечтать. Дейенерис села к костру, протягивая руки к ласкающим её пальцы язычкам пламени. Ночь была тёплой и почти безветренной, но возле огня всё равно было приятно находиться, его треск и свет успокаивали не меньше, чем пение степи, обступавшей город. Укрепления и стены почти полностью были уничтожены. Через пробоины и щели виднелось колышущееся море. Из бездны неба выплывали яркие звёзды, но луны пока видно не было. — Красиво, — заметила Дейенерис. — Наверное, — Марвин подбросил в огонь ещё немного сухих веток. Кинвара не обратила внимания на их слова, в её глазах плясали языки пламени, губы беззвучно шевелились. Она то ли молилась, то ли говорила с кем-то. Дейенерис заметила, что Марвин тоже косится на красную жрицу. — Владыка Света ответил вам? — тихо спросила Дейенерис. Кинвара, моргнув несколько раз, осмотрелась по сторонам, словно надеясь кого-то увидеть. Слегка обеспокоенный взгляд её остановился на Дейенерис. — Вы видели тень в Ваэс Дотрак, — неожиданно сказала она. — Вы говорите о Куэйте? — уточнила Дейенерис. Марвин, чуть подвинувшись, тревожно поинтересовался: — О чём речь? Нас кто-то преследует? — Не совсем так, — Кинвара покачала головой. — В пламени я видела Матерь драконов, которая бежала за тенью, а теперь тень бежит за ней. Но никакого желания причинить вред я не ощутила. — Как же, как же, — мрачно посетовал Марвин. — Всякий клятый раз, когда речь заходит о предзнаменованиях и пророчествах всё оборачивается сущим ужасом и мраком. Кинвару, да и Дейенерис отчего-то развеселили его слова, хотя он сам при этом имел вид совсем недовольный. — Это не пророчество, — заверила Кинвара. — И я не чувствую опасности, — Дейенерис сама посмотрела на огонь. — Куэйта... если это действительно была она, привела меня к дому Дрого. Я и сама знала, где он находится, но всё-таки она хотела, чтобы я нашла тех людей. — Ладно. Хорошо, — не очень терпеливо закивал Марвин. — А теперь-то ей чего от вас нужно? — Верно, её величество ведёт речь о колдунье из Асшая, повелительнице теней. Возможно, она хочет что-то поведать ей, — предположила Кинвара. — Тогда ей следовало бы показаться здесь и сделать это при всех, а не красться следом, — Марвин сжал кулаки. Рука его тут же нырнула в суму, откуда он вытащил кислолист. Вскоре он уже жевал его, с силой, почти яростью работая челюстями. — Когда человек ничего не злоумышляет, ему нет смысла прятаться. — Я даже сама не знаю, что видела, — призналась Дейенерис. — Может быть, это был кто-то другой, не Куэйта. Просто я приняла этого человека за неё. — Проклятье, — выругался Марвин, — этот город... — Нам просто следует быть осмотрительнее, — Кинвара не дала Марвину распалиться. — Владыка предупредил бы меня, угрожай нам что-то. Однако он, пусть и снова здесь, ничего не сказал о грозящей опасности. Это скорее... информация, которую следует принять к сведению. Я так думаю. Дейенерис посмотрела на Дрогона — очертания его громадного чёрного тела выделялись даже на фоне ночи. В городе стояла тишина, нарушаемая лишь треском насекомых и лёгким сквозняком, гуляющим по разбитым улицам. — Всего одна ночь, мейстер, — в итоге сказала она, глядя Марвину в глаза. — Я знаю. Ваэс Меджхах и Гардак расположены прямо на Шёлковом пути, так что, пусть и разрушенные, они могут оказаться более гостеприимны. Некоторые караваны, идущие Шёлковым путём, останавливаются там, — ответил он. — Но, хотя Дрогон и хорошо видит округу, я первым буду на страже, чтобы разбудить вас в случае чего. Потом меня сменит миледи Кинвара, — он кивнул на красную жрицу. — Если так вы себя будете чувствовать спокойнее, — согласилась Кинвара. — Буду, — буркнул Марвин. — Ложитесь. Да начнётся мой дозор, — шутливо добавил он, и от фразы этой у Дейенерис неприятно кольнуло под сердцем. Той ночью она не видела ни Куэйты, ни смутных теней, как опасалась, сон её не тревожили призраки мёртвого города, однако она бы предпочла увидеть всё это, но только не то самое лицо, которое была не в силах забыть. Лицо Джона Сноу плыло над её сновидениями, и сам он, кажется, тоже куда-то плыл по морю. И в руках он почему-то держал, прижимая к груди, четыре пылающих сердца. *** Голубая лента Скахазадхана, показавшаяся уже в то же утро, наполнила Дейенерис восторгом. Кажется, прежде она никогда так не радовалась виду реки, что впадала в Залив Драконов. И в то же время предвкушение сменилось знакомым волнением, потому что Дейенерис пока не знала, как встретит её Миэрин. Не повторится ли история с Ваэс Дотрак? И в тот же миг она поклялась себе не думать о том, пока не достигнет цели. И ответ на вопрос, жив ли Даарио Нахарис и что сейчас происходит в городе, она получит ровно тогда, когда Дрогон опустится рядом с Великой пирамидой. Если та ещё цела, если не случилось войны, уничтожившей всё. Или не войны? Сердце её дрогнуло. Она вдруг вспомнила, что говорил Марвин когда-то об очередном землетрясении в Валирии, которое наверняка добралось до Залива. Дейенерис тревожно посмотрела на землю, что простиралась внизу, на реку, несущую вперёд свои воды из залива в залив, пока не достигнет Летнего моря. Но ведь Марвин и Кинвара не могли знать наверняка, что произошло с городами в Заливе Драконов. Возможно, всё не так уж плохо. «Это мы тоже скоро увидим». В расположенных на Шёлковом пути разрушенных городах обнаружились следы не столь давнего присутствия человека, что говорило об одном: видимо, какие-то караваны здесь по-прежнему ходили. Это немного успокоило, однако Дейенерис решила пока что не задавать вопросов, ответы на которые ей предстояло получить самой. Горы и Кхизайский перевал, за которым лежал Лхазар показались через день, оплетённые странными серыми разводами, понять природу которых с высоты оказалось невозможным. Сколько Дейенерис не вглядывалась, никак не могла взять в толк, почему они окрасились в цвет мокрого пепла. Когда же разум её пронзила пугающая догадка, Дрогон, отчего-то взревев, полетел ещё быстрее, как будто пытался обогнать сам ветер. — Что случилось? — Дейенерис услышала за своей спиной встревоженный голос Кинвары. Она помотала головой и, погладив Дрогона, попыталась его усмирить. Кажется, Марвин тоже выкрикнул что-то беспокойное, но она не разобрала его слов. Наверняка ему это нравилось меньше всего. — Дрогон, Дрогон, что ты... — ворковала Дейенерис, чувствуя поток встречного ветра, едва не срывавший колокольчики с волос. О того странный ледяной порыв, в тот миг ударивший со спины, оказался совершенно неожиданным. Это оказалось не сильно, но достаточно, чтобы вцепиться в Дрогона покрепче. — Что там?! — чуть скосив взгляд, спросила она у Марвина, который тоже с опаской оглянулся назад. Примеру его последовала и Кинвара. Оба они закрывали Дейенерис обзор. — Ну же, говорите! — Ничего! — перекрикивая ветер, хрипло ответил Марвин. — Там ничего нет! — Я тоже ничего не увидела! — сообщила Кинвара. — Но это было... воистину нечто недоброе. Дейенерис ничего не ответила, сама прекрасно понимая: то был не просто ветер. Это походило на вздох, на стон, на вой, на крик тысяч голосов. Или же на эхо чьего-то нечеловеческого вопля. И вопль этот катился с той стороны, откуда они ушли, из Дотракийского моря. От осознания этого Дейенерис ощутила, как вдоль позвоночника прокатились мурашки. Великая пирамида Миэрина вынырнула из-за гор, когда солнце уже стояло в зените. Кажется, все вздохнули с облегчением. Однако, как оказалось, радоваться рано. Потому что уже спускаясь к городу, Дейенерис не без ужаса увидела, что некоторые из строений обрушены или затоплены, словно здесь бушевала стихия. Вполне вероятно, это то, о чём говорил Марвин. Тут, как и на горах, на зданиях лежал пепел, он же кое-где покрывал раскинувшиеся в разные стороны улицы. Дейенерис стало горько от того, в каком виде теперь находится покинутый ею город. Но винить в том оказалось некого, даже она сама вряд ли могла бы предотвратить подобное. Дрогон проревел, и рёв этот прозвучал, словно гром. Люди внизу вскидывали головы и кричали что-то. От ужаса, непонимания или радости — не разобрать. Дейенерис направила сына в сторону Великой пирамиды, покрытой слоем мокрого пепла. Вероятно, она вернулась вовремя, чтобы помочь тем, кто в том нуждался.