Матерь богов

— И что он сказал? Как отличить женщину, которая понесла? — доносился негромкий шёпот из-за соседнего стола, скрытого от глаз Квиберна высоким стеллажом, забитым книгами. Этим мальчишкам нескоро предстоит выковать серебряные звенья. Квиберн встретил свои четырнадцатые именины. Два года в Цитадели, и только теперь ему позволили сдать свой первый экзамен и выковать первое кольцо. Им стала бронза, означающая познания в астрономии. Он был уверен, что способен на большее, и что мог бы получить хоть три кольца, не будь он сыном простолюдина и к тому же — слишком юным. До экзамена по медицине его точно не допустят раньше, чем через несколько лет. Впрочем, он и сам пока к тому не стремился. Сдавать его следовало не раньше, чем будешь полностью уверен в своих силах. Поэтому следующим на очереди стало железо, означающее военное дело. — Он сказал, это связано с тем, что женщины кровят каждый месяц, — пояснил другой голос. — Пф-ф-ф, — презрительно фыркнули в ответ. — У моей матери как-то носом кровь шла, когда отец съездил по нему кулаком. Это что-то значит? Послышалось сдавленное хихиканье. Однако узнать окончание этого малосодержательного диалога Квиберн и не смог — появились другие заботы. — Ты, да, эй ты, долговязый сопляк, — мерзкий, кажущийся визгливым отклик вынудил Квиберна обернуться, отрываясь от чтения «Великих осад Вестероса» мейстера Швайалтана. Он уже знал, кто это был: Гьюн, которому снова что-то пришлось не по вкусу. — Ты занял моё место! «А вот и объяснение, что именно», — понял Квиберн, хотя был практически уверен в том, что прежде никогда не видел, чтобы Гьюн здесь сидел. Обильные всходы прыщей выступали на покрасневшем от негодования лице. Он называл Квиберна сопляком, хотя сам был старше его всего на год. Но Квиберн действительно был высоким, из-за чего быстро приобрёл привычку сутулиться, стараясь не особенно выделяться среди остальных. — Да пожалуйста, — фыркнул Квиберн, закрывая толстый том и отодвигая от стола скрипучий стул. — Вы там, потише! — зашипели на них, что вынудило Квиберна проглотить следующую реплику. Гьюн, победоносно улыбнувшись, отпихнул его, плюхнулся на освободившееся место, раскладывая перед собой принесённый пергамент. — Кто это тут визжит с утра пораньше? — поинтересовался негромко Марвин, появляясь словно из неоткуда. Квиберн даже вздрогнул от неожиданности. — Ба! Гьюн! Думал, девчонка к нам пробралась. — Отвали, придурок, — коротко буркнул Гьюн, расставляя принесённые с собой небольшие камни так, чтобы края большого листа пергамента не подворачивались. Видно было, что с Марвином он связываться не желал, как бы ни хорохорился. — И оба проваливайте по-хорошему, — он окинул Квиберна и Марвина недобрым пристальным взглядом с ног до головы. Вдвоём они действительно выглядели несколько комично: высокий и худой Квиберн и низкий, крепко сбитый Марвин. — Больно нужен мне гной из твоих прыщей на одежде, — скривился Марвин и потянул Квиберна за край рукава. — Пойдём отсюда, старина. Старина. Одно из любимых словечек Марвина по отношению к Квиберну. Гьюн пробурчал вслед нечто гневное и ядовитое, но недостаточно громко, чтобы это можно было расслышать. — Где ты был? — спросил Квиберн, когда они спускались вниз по широкой винтовой лестнице. Толстый том всё ещё был зажат у него под мышкой. — Трахал его мать-шлюху, — кивнул в неопределённом направлении Марвин и хохотнул. — У нас могут быть проблемы, — осторожно заметил Квиберн, пропустив мимо ушей грубое замечание. Марвин неторопливо пережёвывал кислолист. В уголках губ пузырилась похожая на кровь слюна. Он сплюнул прямо на каменную ступеньку, оставив на ней неприглядное пятно. — Скорее у него будут проблемы, — пообещал Марвин. — Пусть только попробует сунуться. И Сетерес с Окли. Марвин иногда вёл себя хуже любого самого задиристого мальчишки, которого Квиберн знал. За вспыльчивость и яростный нрав его и прозвали Мастифом — вовсе не из-за внешности. В особенности Марвин терпеть не мог тех, кого сам называл не иначе как «вшивые лордики» — отправленных в Цитадель своими знатными семьями. Их отцы жертвовали на её нужды определённое количество золота, и многие из них полагали, что им все кругом должны. Некоторые из «вшивых лордиков» считали своим долгом унизить хотя бы словами выходцев из семей простолюдинов, которых ставили ниже себя — сыновей кузнецов, свинопасов, пекарей, пахарей, конюхов, плотников. Они не любили также мальчишек, имеющих физические недостатки. Не любили тех, у кого цвет кожи был отличным от их собственного. Они не любили никого, кроме себя самих. Гьюн и его приятели были как раз из такой породы. Конклаву в целом и Сенешалю в частности на внутренние конфликты между школярами по большей части было плевать. Разве что могли забить особо отличившихся в стоящие перед Двором Сенешаля колодки. Не так давно в них оказался Нимос, пойманный за воровством еды с общей кухни, где приходилось столоваться тем, кто не имел возможности сорить родительским золотом в Староместе. Архимейстеры, в конце концов, пренебрегали даже тем фактом, что школяры и кандидаты хаживали в бордели. Да и некоторые из мейстеров, невзирая на данные обеты, тайком прокрадывались по ночам к продажным девкам, но об этом принято было молчать. Попробуй заикнись — и сам окажешься позорно забит в колодки. Квиберн и Марвин жили на Вороньем острове, в замке Воронятнике, в западной башне которого обитал архимейстер Валгрейв. Ему было чуть за сорок, человек добрый и понимающий. Двое учеников Валгрейва, занимавшиеся воронами и прислуживающие ему, занимали кельи на первом этаже той же западной башни. Но мейстер позволил Марвину и Квиберну поселиться на северной стороне, в уплату прося совсем немногое: помогать его ученикам в меру сил. — И знания о воронах каждому мейстеру никогда не лишние, — назидательно говорил он, едва заметно улыбаясь. Квиберн опустил книгу на плохо обтёсанный стол, и Марвин заторопил его: — Пойдём, нам нужно в Шёпотный залив. — Зачем это? — настороженно спросил Квиберн, хотя ответ ему был известен. Глаза Марвина сверкнули. Он снова сунул в рот кислолист: — Подарок для нашего дорогого друга, ты забыл? Квиберн кивнул едва ли не с обречённостью, пусть сама идея поначалу и казалась ему привлекательной. До того самого момента, пока он не понял, что Марвин собирается сделать это всерьёз. Но, в конце концов, именно Марвин разделил его стремление пробраться в закрытое хранилище, чтобы увидеть те книги. Ценные. Опасные. Полные запретных, будоражащих разум тайн. — Чванливый козёл Пицель должен поплатиться, — напомнил Марвин, когда они прошли через Главный вход, спускаясь к извилистому лабиринту улиц, в котором можно было запросто заблудиться, оказавшись там впервые. — Ты так и не сказал, как собираешься это сделать, — Квиберн вопросительно поднял брови, не отрывая взгляда от лица Марвина. Пицель являлся мейстером, принёсшим обеты, он носил цепь, время от времени читал лекции по экономике и был до зубовного скрежета высокомерен. И на одной из последних он мимоходом заявил о том, что простолюдинам не дано до конца познать тонкости экономики и математики, не говоря уже о военном деле. — Вилы, серпы и пахотные орудия — вот оружие крестьян, — безапелляционно заявил он, спокойно оглядывая лекционный зал, который был на треть полон тех, о ком он только что сказал. Марвина это разозлило — и не его одного. Только покинув лекционный зал, он тут же принялся за разработку довольно простого, хотя и рискованного плана. Тот, как и чтение тех самых книг по ночам, грозил немедленным исключением. — Весело, — ответил Марвин. — Я надеюсь, во всяком случае. Выстроенный из камня город, как и прежде, бурлил жизнью. Торговцы из Эссоса, кузнецы, моряки десятков национальностей, священнослужители и куртизанки. В тени деревьев и под крышами домов, у чёрных стен Звёздной септы, мимо похожих на дворцы зданий Гильдии бесконечным потоком неслась человеческая река. И над всем этим возвышался пылающий неугасимым огнём маяк Хайтауэр, стоящий на острове Битвы. — Была моя любовь прекрасна, словно лето, и локоны её, как солнца свет... — пел один из музыкантов, сидя на краю широкой площади. Пальцы его перебирали сладкоголосую арфу. Кое-кто останавливался послушать давнюю, любимую многими мирийскую песню. «Время моей любви» растекалось волнами, подобно солнечному свету, о котором в ней пелось. Квиберн видел, как одна из девушек в порыве чувств прижалась к идущему рядом с ней высокому молодому человеку. Тот рассмеялся, притягивая её ещё ближе и даря ей короткий волнительный поцелуй в сухие, овеянные солнцем губы. В Староместе легко было затеряться, оставаться никем неузнанным, и Квиберну всегда нравилось это чувство — никто не обращал на них никакого внимания. Огромная гавань всегда была полна пришвартованных кораблей со всех концов света. Некоторые только пришли, иные — готовились к отплытию. На них грузили зерно, шелка, ящики с яблоками и апельсинами, крепко переругиваясь и смеясь, матросы катали пузатые бочки с вином. Рыбацкие жёнки предлагали купить свежей форели, крабов, угрей и миног. Гвалт стоял невообразимый, но именно в нём и чувствовалась подлинная жизнь. — Подожди здесь, — шепнул Марвин Квиберну в самое ухо, хотя скажи он это громко, вряд ли кто-то посторонний смог бы различить слова. — Мне нужно кое-куда отойти, — он мотнул головой в сторону. — Корабль из Кварта, — ещё тише пояснил он. И, не дожидаясь ответа, шмыгнул вниз, ступая по деревянному, скрипучему, пропитанному солёной морской водой настилу. Квиберн дожидался его чуть в стороне, отойдя подальше от шумных моряков, с тревогой высматривая Марвина — того, казалось, нет слишком долго. — Я думал, тебя там сожрали василиски, — недовольно пробормотал Квиберн, когда Марвин, улыбаясь во весь рот, вернулся. Кажется, он всё-таки получил желаемое. — Скажешь тоже! — Так что они продали тебе? Что там из Кварта? Неужели... — Вино колдунов, вечернюю тень, — подтвердил его догадку Марвин. Он загадочно улыбнулся. Квиберн ошалело поглядел на него, не веря собственным ушам. То самое вино, о котором они читали в книгах. Тень, которую пьют Бессмертные. — Но, Марвин, это же... это ерунда. Разве они продают его? Да тебя надули! Наверняка, это дешёвая подделка. — Достать его трудно, но возможно, старина, — поправил Марвин, поучительно воздев указательный палец вверх, совершенно не задетый написанным на лице Квиберна недоверием. — Ты знаешь, для его изготовления нужны чернильные листья черноствольных деревьев, которые растут только в Кварте... поэтому я порядком поиздержался. Я разузнал, что порой они возят его с собой для собственных нужд... Но за плату могут поделиться с достойным. Взгляд Квиберна скользнул в сторону пришвартованной чуть в стороне каракки, что мерно покачивалась на волнах. Ветер теребил мрачные синеватые паруса. Солнечный свет, растекаясь по тёмной, обитой железом древесине, делало корабль почему-то ещё более зловещим. Здесь, днём, на свету, он казался мёртвым и покинутым. И Квиберну казалось, что за ними пристально наблюдают. По телу пробежали неприятные мурашки. Усилием воли Квиберн перевёл взгляд на Марвина и оглядел того с ног до головы. Тот походил скорее на портового грузчика, чем на кандидата из Цитадели, и уж тем более на некого «достойного». — И сколько же они содрали? — едва не с отчаянием спросил он, всё ещё сомневаясь в подлинности напитка. — Почти всё, что я за последние две луны заработал в Палате Грамотеев, — Марвин чуть нервно потеребил рукав. Квиберн едва не охнул — неоправданная трата, да ещё и ради дурацкого розыгрыша. Марвин очевидно прочитал его мысли, потому только ободряюще похлопал Квиберна по плечу, хотя сказанное им было не таким уж и весёлым: — Так что в ближайшее время наши совместные траты лежат на тебе. Квиберн вздохнул, смиряясь с неизбежностью. У них всегда был общий бюджет — с тех самых пор, как они поселились у Валгрейва. — Если это даже не подделка... Пицель сразу его обнаружит. Унюхает. Ты же знаешь, оно дурно пахнет. — Нет, если как следует его замаскировать. Побольше перца в его любимое перечное пиво — и он даже не заметит, как проглотит его. Я добавлю всего половину этого — достаточно, чтобы он сбрендил на какое-то время, но быстро пришёл в себя, — Марвин продемонстрировал небольшой пузырёк, наполненный густой тёмно-синей жидкостью. Квиберн заворожено посмотрел на привезённое из дальних краёв «колдовское вино». — Хочешь сам попробовать, а? — заметил его взгляд Марвин, снова аккуратно встряхивая пузырьком. — Там останется, да только не рекомендовал бы делать это в Цитадели — проблем не оберёшься. — Смеёшься ты надо мной что ли? — пробурчал Квиберн. — Туманить свой разум — последнее дело. — А вот посмотреть как оно сработает на практике было бы интересно, да? — подначивал его Марвин, глядя на худое хмурое лицо. И тут же вновь хохотнул — видимо, предстоящее мероприятие нисколько его не пугало. — Я бы предпочёл наблюдать со стороны, — нервно ответил Квиберн. — Так что давай провернём это всё поскорее и избавимся от него. — Не сомневайся, оно того стоит, старина. То, что случилось двумя днями позже в «Пере и кружке» оставило яркие воспоминания, будоражившие разум ещё не одну неделю. Проще было отыскать способ добавить в перечное пиво вечернюю тень, чем выбросить из памяти искажённое неподдельным ужасом лицо Пицеля. Он замер на мгновение, тупо глядя перед собой, а после вскочил из-за стола, опрокидывая тот и неистово, просто безумно вопя. Все, кто находились в таверне, уставились на него. Голос Пицеля срывался на истерический визг, когда он, вырывая клочки волос заметался по пропахшему потными телами, элем и жареной рыбой помещению. Он сбивал столы и стулья, пока его не скрутили и не повалили на пол двое мужчин, опомнившиеся первыми. — Эти звуки! — верещал, как резанная свинья, Пицель, отчаянно вырываясь. Молодой, подающий огромные надежды мейстер. Безумец. — О, прекратите! Молю вас! Эти звуки разрывают реальность! Они идут! Идут! Идут! Вопли его ввинчивались в мозг. — Идут! *** Расплата настигла Квиберна спустя почти целую луну, когда случившееся только начало меркнуть в памяти. Они с Марвином избавились от пузырька с «вечерней тенью» в тот же день, бросив в воды Медвички. Не приходилось сомневаться: Конклав, конечно, поверит обладающему непогрешимой репутацией Пицелю, что тому подсунули проклятое пойло недруги. Завистники. Низкие люди, достойные осуждения и кары. Квиберн ждал, что за ними придут — также, как когда они с Марвином впервые добрались до тех книг. Марвин, напротив, казался на удивление беспечным, говоря, что всё это ерунда — в «Пере и кружке» это мог сделать кто угодно. Хоть сам трактирщик. Один из преданных учеников Пицеля подстерёг Квиберна, когда тот возвращался один в Воронятник, оставив Марвина сидеть в библиотеке. — Я знаю, что это ты и твой дружок сделали, — проговорил Велфорд, выходя из полумрака. Сумерки уже сгустились у неработающего деревянного моста и Квиберн, погружённый в собственные мысли, не заметил притаившуюся в густой тени фигуру. — Что ты несёшь? — голос его слегка дрогнул. Кажется, Велфорду это пришлось по вкусу — губы его растянулись в нехорошей улыбке. — Тебе прекрасно известно, гадкий мальчишка. — Я ничего не делал, — настаивал Квиберн. — С какой стати... — Ты, верно, забыл, что я тоже был там в тот вечер и видел. О, я видел, как твой дружок покатывался со смеху, глядя на унижение мейстера. Квиберн сжал губы, не произнося ни звука. Он не намерен был оправдываться. — Да-да, не отрицай. И мейстер Пицель разделяет моё мнение. Может, вы сговорились с другим отребьем, которому не по вкусу то, что он говорит, но это уже не так важно... — Так пусть придёт и сам скажет об этом. Скажет об этом перед Конклавом, перед другими мейстрами! — не выдержал Квиберн, слегка отступая. — Почему он посылает тебя? Верно, потому что он знает, что его обвинения — ложны. И лекции его — полная чушь! Велфорд недобро прищурился. — Ты, кусок божьего дерьма, ещё и жалкий врунишка? — он замахнулся. Квиберн смотрел на него широко открытыми глазами. Кулак обрушился ему на плечо, повалив на землю. Свитки, которые Квиберн держал в руках, разлетелись в стороны. Он быстро принял сидячее положение, снизу вверх глядя на нависшего над ним, словно грозная скала, Велфорда. Фигура чернела на фоне усыпанного звёздами неба. — Мы не сделали ничего дурного, — нахмурился Квиберн, упрямо глядя вперёд. Велфорд оказался так близко, что Квиберн слышал исходящий от него густой запах чеснока, видел как от ярости на виске пульсирует жилка. — И жалкий трус, недостойный ни цепи, не мейстерского звания — это ты. Ты и Пицель! — Что ты сказал? — ласково, почти шёпотом переспросил Велфорд. — Вы оба — мерзкие, низкие люди, — повторил Квиберн, зная, что ему стоило бы замолчать, прикусить язык. Он слышал, как шумно дышит от гнева Велфорд. — Ты делаешь это, потому что тебе это нравится. Это даёт тебе ощущение власти. И силы, которой у тебя не будет отродясь. И Пицель твой — лжец. Иди и засунь себе в рот его член! — прежде Квиберн никогда не говорил подобных вещей, это было скорее в духе Марвина, но всё это здорово вывело его из себя, заставило сорваться впервые в жизни. Взгляд, острый, как камень, впился в Квиберна — он это ощущал кожей. Тишина росла — и вместе с ней росло ощущение силы. Квиберн даже не пытался подняться, понимая, что тут же полетит обратно, хотя рука его слепо шарила по мостовой в безуспешных поисках хотя бы небольшого камня. В следующий миг кулак Велфорда врезался в челюсть Квиберна возле самого уха, на мгновение практически оглушив. Дальний выбитый зуб вылетел изо рта, порезав губы, теперь безвольно открытые. Кровь сочилась между ними, стекая по подбородку. Квиберн осознал себя лежащим на спине, ощущая, как на лице наливается синяк. Щека нестерпимо горла и пульсировала. Велфорд, плюнув на него и яростно пнув ногой в бок на прощанье, неторопливо направился прочь, оставив Квиберна лежать на мостовой. Тот ещё долго глядел в кажущиеся нарисованными звёзды, улыбаясь непонятно чему, насколько позволяла распухшая щека. Марвин, вернувшийся из библиотеки, и обнаруживший его в келье с огромными синяком на лице, в залитой кровью одежде, пришёл в неистовство. Лишь уговорами удалось убедить его не ринуться совершать месть сию минуту, по горячим следам. — Ничем хорошим это не закончится, это уж точно, — пробормотал Квиберн. — Может, на время он оставит нас в покое. — Мне очень жаль, — тихо и виновато сказал Марвин потом, когда Валгрейв сделал компресс и выдал Квиберну небольшой пузырёк макового молока. Мейстер поверил им на слово, что Квиберн случайно нарвался в городе на пьяных до беспамятства бродяг, которые его избили и отобрали все заработанные деньги. — Я должен был подумать о чём-то подобном... И был слишком неосмотрительным. Должен был предвидеть, что в случае чего ни один обоссанный шлюхин выродок ко мне не сунется. Поостережётся. — Но как он понял? — невнятно спросил Квиберн, чувствуя, что его слегка клонит в сон: маковое молоко, выданное Валгрейвом, уже начало действовать. Комната слегка плыла перед глазами. — Потому что мы не учли, что на нас вообще хоть кто-то обратит внимание. Мы-то с тобой, конечно, тоже те ещё простофили. Уверен, что Пицель пытался жаловаться Сенешалю, но тот не предал значения тому, что два школяра находились в месте, где их вполне ожидаемо можно увидеть, — Марвин на мгновение склонил голову с серьёзным и хмурым видом. — Ведь это действительно сделали мы, — Квиберну вдруг стало едва ли не весело. — Да. Но какие он мог предоставить доказательства, кроме того, что полагал нас наглыми тупицами, которые ещё и посмеялись с него? Поэтому и пришёл этот ублюдок. Он вдруг вскинул голову и продемонстрировал Квиберну свой объёмный кулак — кулак не юноши, но почти взрослого и сильного мужчины. — Что? — не понял Квиберн. — Он за это ответит. Велфорд ответит за содеянное, — также серьёзно пообещал Марвин, обхватывая на сей раз руками плечи Квиберна и вынуждая его лечь на кровать. Слова его доносились словно откуда-то издалека, из мира спутанных грёз, — я клянусь тебе, Квиберн. Я до него доберусь. Возможно, и до чванливого козла тоже. Рано или поздно. Реальность рассыпалась на куски, разлеталась, как цветные стекляшки, выбитые из витражей. Яркие лучи стекали по вымощенным камнем улицам. До Квиберна доносился бой колоколов Звёздной септы, ругань моряков, девичий смех и мягкий голос певца: — Была моя любовь прекрасна, словно лето — и локоны её, как солнца свет... — в голосе слышалась невиданная доселе тоска. — И локоны её, как солнца свет... как солнца свет... *** — Господин? Господин? — кто-то осторожно потряс Квиберна за плечо. Тот даже не спал — скорее, плавал где-то между миром далёких воспоминаний и реальностью. Чужое прикосновение заставило вздрогнуть. — Джико? — голос звучал хрипло спросонья. — Что произошло? Квиберн повёл плечами, стряхивая воспоминания, как тяжёлое пальто. Он посмотрел на стоящего перед ним мальчика с бронзовой кожей и карими миндалевидными глазами. Прежде Квиберн полагал, что Джико, на самом деле, потомок дотракийцев, но тот уверял, что он, как и его родители, жил и родился в стенах Квохора. А дотракийцев встречал только в Ваэс Дотрак, когда однажды ездил на Западный рынок вместе с небольшим торговым караваном. — Простите, господин, к вам посетитель. — Кто? — Квиберн нахмурился. — Он назвался Матхаром из вольного города Мира, — Джико пожал плечами. — Сказал, что вы знакомы. «Вполне допускаю». — Не все знакомые одинаково приятны... — заметил Квиберн вслух. — Ну ладно, веди его сюда. Джико торопливо закивал и юркнул за дверь. Оттуда послышался приглушённый разговор. Квиберн осмотрел стол в поисках предмета, который мог бы использовать в случае, если «старый знакомый» окажется не самым приятным типом. На глаза попался недоеденный завтрак: варёные яйца, мясо, разваренное так, что почти распадалось на отдельные волокна, сладкий спелый помидор и крупная соль. Порой Квиберн ловил себя на мысли, что до сих пор скучает по густой овсянке с маслом и мёдом, которую привык есть, живя в Королевской Гавани. — Надеюсь, я не отрываю вас от дел, — проговорил вошедший в кабинет высокий, облачённый в кольчугу человек на валирийском. Его лицо поросло косматой чёрной бородой, глаза весело сверкали под кустистыми бровями. Левую щёку перечерчивал старый уродливый шрам. — В любом случае, хотелось попрощаться перед тем, как вы отбудете. Квиберн слегка прищурился, рука легка на кажущийся бесполезным столовый нож. Незнакомец басовито рассмеялся, чуть откинув голову. — Не стоит себя так утруждать, — всё ещё отфыркиваясь, как породистый кот, проговорил он уже на общем языке. — Чем вам обязан? — холодно поинтересовался Квиберн. — Вас представили Матхаром из Мира, однако я не знаю никого с таким именем из этого славного города. — Новое имя взять легко. И, конечно, мы действительно знакомы, — Матхар коснулся своей бороды, плавно проводя по лицу от подбородка ко лбу. Под ним оказалось другое — действительно знакомое. — Ним, — едва сдержав удивление, выдохнул Квиберн. Та самая женщина, которая помогла ему разобраться с Хунгаром. — Если тебе так будет угодно, — уже мягким женским голосом ответила она. — Я пришла выплатить свой долг до конца. — Каким же образом? — Я слушаю, знаю и вижу. Кое-кто умрёт, — улыбка не сходила с лица Ним. Она плавным движением, словно не была облачена в большие для неё мужские доспехи, села в стоящий с другой стороны стола стул. Квиберн почувствовал, как в горле у него моментально пересохло. — Нет, не ты, — Ним покачала головой, предугадывая вопрос. — Тогда кто же? — Это не имеет значения, по правде сказать. Единственное, что важно — тебе и леди Белле стоит быть готовыми покинуть уютный Квохор, если убийство действительно свершится. Его могут связать с вами двоими и той тайной, которая находится у тебя здесь, — Ним слегка топнула ногой. — Он нашёл нас? — полувопросительно произнёс Квиберн, вновь глядя на Ним и стараясь игнорировать пробежавший по спине озноб. — Не совсем... Но люди любят играть в большие кровавые игры. Надеюсь, ты не рассчитывал сидеть здесь вечно? — А похоже? — иронично ответил вопросом на вопрос Квиберн. — Поэтому, надеюсь, у тебя есть наготове хоть какой-то план, — Ним обмакнула указательный палец в тарелку, собирая крупицы соли, а после сунула его в рот, облизывая. — Тебе-то какое дело до этого? — голос Квиберна прозвучал не особенно приветливо. — Никакого. Однако теперь, когда ты предупреждён и мы в расчёте, полагаться придётся только на свои силы, — напомнила Ним. Между пухлых алых губ скользнул кончик языка. — Я всегда полагался только на себя. — Это верно, — покладисто согласилась Ним. — Хотя моей помощи ты и не гнушался, не так ли? В Браавосе или в той ситуации с Хунгаром, м? — На войне все средства хороши, моя милая, — наставительно произнёс Квиберн. — И это — последний раз, хотя я могла бы остановиться и раньше, — продолжила мысль Ним. — Так почему же не остановилась? — не удержался от вопроса Квиберн. Он не хотел признаваться в том даже самому себе, но чем дальше, тем меньше ему нравилось присутствие Безликих где-то поблизости. — На то была воля Многоликого бога, — серьёзно ответила Ним. — Хотя я не могу обещать, что вскоре не придётся подарить ему и твою жизнь. — Как будто в действительности она чего-то стоит сама по себе, — Квиберн покачал головой, побарабанил пальцами по столу, чувствуя, что беседа начинает его утомлять. — Если жизнь ничего не стоит, — усмехнулась Ним, вставая со стула, — то чего тогда стоит смерть? Одно почти неуловимое движение — и перед ним вновь стоял тот, кто и вошёл: похожий на наёмника человек по имени Матхар из Мира. — Помни о нашем разговоре и будь начеку. Было интересно иметь с тобой дело, — хохотнул Матхар на прощанье и, бряцая оружием, несколькими размашистыми шагами пересёк кабинет и вышел за дверь. Квиберн пытался отогнать обуявшие его тот же миг тревожные мысли. Он пытался припомнить не видел ли чего подозрительного всего пару недель назад, когда они с Серсеей вновь посещали дом Орхана, который, как всегда, оказался радушным хозяином. Столы были заставлены жареными чайками, фаршированными сладким укропом и луком, куропатками в пряном масле, дымящимися ломтями тушёной баранины с острым перцем и чесноком, форелью под корочкой из соли, булочками с начинкой из толчёных орехов, фруктов и сыра, печёными яблоками с корицей, тирошийским грушевым бренди, дымно-ягодным и сухим красным вином, а сам Орхан постоянно улыбался, сверкая золотыми зубами. Пусть мрачная тень произошедшего за стенами Квохора всё ещё маячила над всеми ними. Не говоря уже о новостях из Залива Драконов, об уничтожении Нового Гиса и Волантиса, до которого уже дошли тучи из вулканического пепла. Серсея, покинув их после третьей смены блюд, удалилась в комнату к жёнам Орхана. Квиберн не сомневался, что ей подобное доставляет мало удовольствия, но и винить в том не мог — бесконечные беседы о нынешних поставках древесины она оставляла Квиберну. Сама она не упускала возможности узнать у женщин, две из которых говорили на беглом общем языке и были родом из Тироша, побольше об их муже. И заодно о людях, приходящих к Орхану. Размышления прервал Джико, который всё это время, похоже, стоял за дверью. Квиберн не знал, что он смог услышать — говорили они с Ним довольно тихо, но не особенно переживал по этому поводу. Джико был предан ему больше, чем кому бы то ни было. Квиберн слишком хорошо разбирался в людях, чтобы не заметить этого прежде. — Нет, господин! — выпалил он, поспешно забегая внутрь. Выглядел он несчастным. — Не делайте этого. — О чём ты говоришь, мальчик мой? — тихо поинтересовался Квиберн. Джико, которому на самом деле было почти шестнадцать, что приближало его к возрасту взрослого мужчины, в такие моменты словно вновь становился ребёнком. Глаза его наполнились горечью и разочарованием. — Куда бы вы ни направились, я отправлюсь с вами, господин! — с жаром заверил он, делая ещё один шаг вперёд. — Но кто сказал, что я намерен отбыть из Квохора, Джико? — мягко, с улыбкой продолжал расспрашивать Квиберн. Джико смутился, стыдясь признаться, что подслушивал беседу, стоя возле двери. Наконец, он решился. — Тот господин... — он помотал головой, словно не был уверен в сказанном. — Не важно, тот человек сказал, что пришёл попрощаться перед тем, как вы отбудете. И я подумал... — Это ещё не значит, что я уеду на самом деле, — заверил его Квиберн. — Господин Матхар полагает, что я уеду. — И правильно делает. У вас хранятся те вещи, — настаивал Джико, окончательно осмелев, стоило ему заговорить о том, что его давно волновало. — Я помню, вы заказали их у одного мастера. — Ты вынуждаешь меня оправдываться, — упрекнул его Квиберн. — Простите, я не... — Джико запнулся. — Я просто боюсь, что вдруг вы и в самом деле уедете. Не представляю тогда, что делать... — Детям леди Беллы в любом случае потребуются такие кресла рано или поздно, — пояснил Квиберн. И здесь он даже не кривил душой: предпочитая всегда иметь в запасе какой-нибудь план, он в самом деле попросил столяра вытесать два небольших кресла и обить их мягкой тканью. Дети не так давно начали самостоятельно держать головку, потому Квиберн счёл это безопасным. — Однако ты забываешься, Джико. — Возьмите меня с собой! — попросил тот. — Вы сами говорили, что я — способный ученик. — Это так, — согласился Квиберн. Мальчик был самым способным среди тех четверых, которых попросил обучить искусству врачевания Орхан. Джико быстро запомнил каждый важный орган человеческого тела. — Но я не желаю разлучать тебя с твоими родителями. Как они к этому отнесутся? Джико закусил губу. — Отцу моему всегда было плевать на меня, потому что я недостаточно силён для кузнеца. У матери есть ещё трое моих братьев и сестра. — Твой отец — кузнец, — задумчиво проговорил Квиберн, словно узнал об этом впервые. Хотя именно к этому он и пытался подвести разговор. — Да, — кивнул Джико. — Он работает с валирийской сталью. Мне это никогда не было дано... Помогать другим — так, как это делаете вы — вот моё истинное призвание! Я не хочу здесь оставаться! Здесь нет ни одного лекаря, который был бы вполовину хорош, как вы. Квиберн вздохнул. Он приблизился к Джико, кладя руку ему на голову, хотя он был лишь чуть выше мальчишки. Рука его взъерошила угольно-чёрные волосы. — Хорошо, Джико. Я подумаю об этом. Однако ты должен будешь пообещать мне, что смолчишь об услышанном, — когда Джико быстро закивал, Квиберн снова ласково ему улыбнулся. — Вот и замечательно. И ещё одно — возможно, ты тоже сможешь кое-что разузнать. Например, что говорят в кузнице твоего отца. На сей раз появившиеся было в глазах Джико облегчение сменилось подобием суеверного ужаса. — Но... но вы же знаете... — пролепетал он. Квиберн осторожно сжал плечо Джико. — Прекрасно знаю. Лучше, чем ты можешь представить. Но я не прошу тебя выведывать их тайны ни в коем разе. Это слишком рискованно. Мне нужны их разговоры. Если твой отец чем-то обеспокоен — ты мог бы проявить участие. Сделать вид, что заинтересован в его деле... И слушай, просто слушай. Настроения этих людей мне также важно узнать. Понимаешь? Джико посмотрел на Квиберна с сомнением, но взгляд его вскоре вновь наполнился решительностью. — Если вы поклянётесь, что не оставите меня... — Ни за что, — пообещал Квиберн. — Ты слишком умный мальчик, чтобы плавать в этом болоте. «И, возможно, пташка из тебя тоже получится полезная, если научишься улавливать суть». Джико кивнул, покидая кабинет. Квиберн вовсе не собирался обманывать мальчишку: он действительно намеревался забрать его с собой. Лишние руки, готовые работать безо всякой платы, всегда высоко ценились. Квиберн скользнул пальцами по столу, стряхивая несуществующие частички пыли. Пока что наиболее очевидным оставалось одно: ему немедленно стоит разослать других найденных тут пташек по всем уголкам города. Если наметилось нечто действительно опасное, то некоторые люди не могут об этом не говорить, передавая тревожные вести из уст в уста. И слухи эти вполне могут слиться в весьма занятную песню. *** Серсею, по всей видимости, что-то беспокоило. Квиберн застал её в небольшом внутреннем дворике, где почти никогда не было людей. Сир Григор высился рядом, пока она, сидя в тени, что-то попивала из чаши. По запаху похожее на тот самый грушевый бренди, бочонок которого подарил им Орхан. Рядом стоял небольшой кувшин, в котором плавали кусочки лимона и листья мяты, возле него — медное блюдо с крупной белой черешней. В руках Серсея держала какое-то шитьё. — Мне никогда не нравилось, что меня заставляют учиться рукоделию в то время, как Джейме было дозволено рубить мечом кинтану, — не поднимая головы, произнесла она. Видимо, узнала Квиберна по шагам. Да и кого бы ещё Гора подпустил, не двинувшись с места. — Но чем только не займёшь собственное время. Голос у неё был тихим, но даже в нём сквозило нечто странное. Квиберн, не выдавая собственного волнения, опустился рядом. — Герольд и Джоанна? — Они с Мирандой, — Серсея едва заметно поджала губы и наконец посмотрела в глаза Квиберну с упрёком. — С тех пор, как мы побывали у Орхана вы почти не посещали меня. — Сожалею, ваша милость. Дела, — пояснил Квиберн с сожалением в голосе. — Что вас беспокоит? Серсея хмыкнула, сделала короткий глоток и отложила шитьё в сторону. Золотыми нитями на красной ткани вились причудливые узоры. — О, вовсе не то, что я вынуждена сидеть здесь, как курица-наседка с шитьём и не то, что единственное моё общество — это кухонные девки или глупые шлюхи Орхана, — с мрачной иронией проговорила Серсея. — Столько времени прошло, а вы так толком и не сказали, что намерены делать дальше. — Как я уже сказал, прежде всего, нам нужно обеспокоиться безопасностью ваших наследников. — Вы мне это говорили уже множество раз. Бросьте, Квиберн, я знаю: вы не настолько глупы, чтобы полагать, что здесь они всегда будут в абсолютной безопасности. Квиберн тихо вздохнул и налил себе освежающего напитка, пахнущего мятой и лимоном, желая промочить горло. Серсея теперь часто стала поднимать эту тему — с тех самых пор, как обнаружила в его комнате собственную корону. — Вы правы, — вынужден был согласиться Квиберн, всё ещё не будучи уверенным в том, что стоит беспокоить Серсею раньше времени. — Вечно это продолжаться не может. — И каковы же наши планы? — Многое зависит от Марвина... — Квиберн поймал её взгляд. — Я знаю, что вы думаете обо всём этом, но, увы, таково положение вещей. Серсея нахмурилась и сделала ещё один короткий глоток бренди. — Вы не думали о том, чтобы продать корону и купить на вырученные деньги нечто более ценное? — Нет, ваша милость, — Квиберн покачал головой. — Даже на эти деньги мы не купим больше пары кораблей или двух десятков наёмников. Прок от них, конечно, был бы, но для возвращения в Вестерос — никак нет. — И всё же наёмники — полезное приобретение, — заметила Серсея. — И не надёжное. Эти люди не будут умирать за вас, — прозвучало это чуть жёстче, чем требовалось. И Квиберн тут же поторопился смягчиться. — Ваша величество, дело не только в этом... — он протянул вперёд руку, осторожно касаясь пальцами её запястья. Кожа Серсеи была тёплой на ощупь. — Вы, наверное, помните историю с братом Дейенерис Таргариен? Его прозвали Королём-Попрошайкой после того, как он продал корону своей матери Рейеллы. — Я не собираюсь... — Именно поэтому, — по-прежнему мягко оборвал её Квиберн, слегка сжимая пальцы на её руке, — ваша корона останется. Это не просто символ. Можете полагать меня сентиментальным стариком, суеверным и странным, но продавать её... всё равно что продавать ваше будущее. В изумрудно-зелёных глазах Серсеи вдруг блеснули слёзы. Но она сумела быстро с ними справиться, сморгнув их. — Вы правы, — тихо проговорила она, быстро беря себя в руки. — Но это не даёт ответа на вопрос, который я вам задала. Квиберн встал, сделал несколько беспокойных шагов, сложив руки за спиной. Он чувствовал, как Серсея внимательно следит за ним. Определённо, что-то в ней изменилось — даже не взирая на то, что она более не прикасалась к кристаллу с того дня, как увидела тот странный кошмар. Чужое — его — воспоминание. Иногда Серсея казалась ему иной. Но он каждый раз напоминал себе: всё случившееся повлияло на всех них, и на него самого тоже. — Есть кое-что, что меня тревожит, — вынужден был признаться Квиберн. — Хотя я надеюсь, что времени у нас будет ещё достаточно. Серсея молчала, давая Квиберну возможность договорить. — Сегодня я получил одну весть... Судя по всему, скоро в Квохоре станет неспокойно. Прольётся кровь. — Орхан? — лицо Серсеи, словно тихая вода, оставалось почти неподвижным — но Квиберн видел, как ею тут же овладело беспокойство. Квиберн на всякий случай обернулся по сторонам: вид пустого двора с несколькими пальмами нисколько его не успокаивал. Он подошёл как можно ближе, говоря уже почти шёпотом. — Я не могу знать точно, ваша милость, однако мои пташки должны будут раздобыть хоть какую-то информацию, чтобы мы понимали, как скоро придётся бежать. — Прежде вы упоминали Саат... Квиберн кивнул. — Это, помимо прочего, ближайший безопасный к нам город, дети и без того слишком малы для далёкого путешествия. — Даже думать не хочу, — помотала головой Серсея. — Я не намерена сидеть здесь вечно, и всё же они по-прежнему остаются младенцами... Перенесут ли они дорогу? — Столяр сделал по моему чертежу пару специальных кресел, которые бы их дополнительно защитили. Ещё я приготовлю для них настойку из огненного стручка и не-коли-меня, — он вскинул руки, глядя на то, как нахмурилась Серсея, — это полностью безопасное средство, которое придаст им сил. Куда больше беспокоит другое: детям всё ещё нужна кормилица. — Я и сама думала об этом постоянно, — призналась Серсея. — Как бы вы поступили? Не можем мы взять эту... Миранду с собой, — Квиберн понял, что Серсея хотела назвать кормилицу отнюдь не по имени, но смогла удержаться. — Потому что в таком случае придётся тащить за собой и её отродье. — Разумеется, это неприемлемо, — Квиберн коротко пожевал губу, чуть хмурясь. У него имелись определённые соображения на сей счёт, однако следовало хорошенько обдумать каждое из них. — В ближайшее время я постараюсь решить эту задачу, ваша светлость, — в итоге сказал он. — Я чувствую себя запертой в этом месте, — вновь пожаловалась Серсея. — Я не могу и не хочу оставлять детей на слуг, но всё же... — Здесь вы в безопасности. — Да, и я заперта, — Серсея, снова взявшаяся было за шитьё, едва не переломила в руках костяную иглу. В голосе её вдруг зазвучал гнев. — Вы могли бы посетить дом Орхана, — предложил Квиберн. — Возможно, это будет полезно. Да и он сам будет польщён. — Я знаю, что в городе в скором времени будет праздник, — сказала Серсея, чуть подумав. — Почему бы не отправиться на него? Я готова смотреть даже на развлечения этих дикарей, лишь бы не сойти с ума. Квиберн задумался — в большей степени, насколько это безопасно. — Да, ваша милость, но эти люди будут чествовать Чёрного Козла, — криво улыбнулся Квиберн. — Я знаю, что это имеет мало общего с рыцарским турниром. — И всё же кровь там прольётся. Они будут убивать специально приготовленных животных. — Я женщина, — чуть насмешливо напомнила Серсея. — С чего бы мне бояться крови? Я вижу её всю свою жизнь. Квиберну одновременно и пришлась по душе эта идея, и беспокоила его. — Не сомневаюсь, Орхан будет только рад вашему появлению и предоставит личную охрану. Сира Григора лучше оставить здесь для безопасности Герольда и Джоанны. И... — он запнулся. — Там будет в избытке народа. Потребуется уложить ваши волосы в традиционную причёску, чтобы вы привлекали к себе поменьше внимания. — Это меньшая из моих забот. — Как вам будет угодно. Празднество произойдёт через две с половиной недели. Мы успеем сшить вам подходящее платье. И я извещу Орхана. А теперь, с вашего позволения, я вас покину, — Квиберн коротко поклонился. Серсея вновь взялась за шитьё. Квиберн видел, что настроение её заметно улучшилось — вероятно, давно следовало предложить ей посетить одно из официальных торжеств. Главный ежегодный праздник, конечно, был довольно многолюдным событием, но вполне вероятно, что именно там никто не станет обращать на них особого внимания. *** — Семьсот миль, — спустя пару дней Квиберн очередной раз изучал карту, которая и без того хорошо отпечаталась в памяти. Словно от этого расстояние до Саата может сократиться. Квиберну по-прежнему не давали покоя определённые сомнения: сам он, учитывая тот факт, что пожар потушен, отправился бы скорее обратно в Норвос. Но и там бы они не смогли остановиться — вряд ли получится устроиться также безопасно, как здесь. Подобная удача выпадает редко. И то была в самом начале ещё и заслуга Марвина. Кое-что Квиберн уже успел разузнать о Саате. Ничего примечательного не обнаружил — довольно бедный портовый город, промышляющий в основном торговлей с Морошем и Ибом. Квиберн пока что слабо представлял себе, как они смогут укрыться там. Хорошо, если никто не бросится в погоню — но и исключать подобный исход невозможно. Это было бы наивно и недальновидно. Квиберн вернулся к рабочему столу, желая составить список вещей, о которых ему нужно позаботиться в ближайшее время. Он снова вспомнил о Марвине — действительно ли он будет ждать их с Серсеей в Саате? И будет ли с ним не только Кинвара? Головная боль, немного отпустившая его, вновь заставила потереть виски. — Господин! — это был другой мальчишка, пятнадцатилетний Морио. Квиберн поднял на него обеспокоенный взгляд. — Там человек... упал со строительных лесов. Он без сознания. У него нога сломана. Кость наружу торчит, вот эдак, — показал Морио, прислонив к бедру запястье и оттопырив в сторону ладонь, — кровь так и хлещет. — Так чего ты тут зазря языком треплешь? — строго спросил он. — Пусть несут. А ты сам вели Джико быстро вскипятить вино и принеси чистый шёлк. Морио коротко кивнул и ринулся прочь. Квиберн принялся закатывать рукава. Он даже был рад, что снова появилась возможность отвлечься от не дававших ему покоя забот. Уже после, когда он отмывал руки от крови, а на полу стоял наполненный перепачканными отрезами ткани глубокий таз, выдался случай задать волнующий его вопрос. — Ты беседовал с отцом? — спросил Квиберн, тщательно намыливая кожу между пальцев. Джико, помогавший ему, кивнул. — И что он сказал? — Кажется, дядя куда-то подевался, — Джико коротко вздохнул. — На него это непохоже. Он работал вместе с отцом в его кузне. Так что, честно говоря, он совсем не в духе, я и сам не знаю, что думать. — Твой дядя? И как давно это произошло? — Несколько дней назад, — понурился Джико. — Так домой и не вернулся. — Печальное известие, мальчик мой, — Квиберн вытер руки. — Нынче неспокойные времена. Больше твой отец ничего не сказал? — Я знаю, вы просили меня слушать... Завтра он просил меня пойти вместе с ним — говорит, сейчас важнее попытаться отыскать дядю, чем учиться у лекаря из Закатных королевств. — Я всё прекрасно понимаю, — улыбнулся ему Квиберн, заглядывая в глаза. — И это именно то, чего я хочу от тебя. Отправляйся с ними, ищи своего дядю. И не забывай слушать всё, о чём они будут говорить. И запоминать места, где именно его будут искать. Джико сглотнул, однако тут же сжал кулаки. — Хорошо. Хорошо... Я всё сделаю так, как вы говорите. — Очень рад это слышать, — Квиберн мягко сжал его плечо. — Возможно, потом я смогу показать тебе настоящие чудеса, Джико. Такие, которые ни в какое сравнение не идут с тем, чтобы лечить пчелиные укусы или вправлять вывихи. Уголки губ Джико дёрнулись, расходясь в робкой улыбке. — Тогда я могу поступить так, как он велит? — Можешь, — со всей серьёзностью заверил его Квиберн. — Более того — я настаиваю. *** Квиберн явился в отливавший золотом дворец почти ночью, не желая быть замеченным кем-то посторонним. В комнаты Орхана он явился в сопровождении двух Безупречных, молча ведущих его по длинным открытым коридорам. Пламя плясало, отражаясь от белого мрамора колонн. — Удивлён, что ты решил посетить меня в такой час, — тот широко улыбнулся, развалившись на широком мягком диване. Ноги тонули в мягком ворсе дорого ковра с диковинными узорами. — Надеюсь, ты не принёс мне дурные вести? В такой-то час... — Сложно сказать, ваше великолепие, — едва заметно улыбнулся Квиберн. Орхан, похоже, уловил его настроение и тут же выпрямился, принимая серьёзный вид. Золотая чаша с вином, которую он держал в руке, с мягким звоном опустилась на стол. — Тебе бы следовало обрядиться в чёрные вороньи перья... Говори, — велел Орхан, вытирая усы. — Я не могу сказать вам чего-то определённого, — покачал головой Квиберн. — Лишь посоветовать быть осторожнее. Орхан нахмурился ещё сильнее. — Ты хочешь сказать... — Нет никакой уверенности. Только домыслы и слухи, которые до меня дошли. Я пытаюсь выяснить их правдивость. На некоторое время в комнате повисло тяжёлое молчание. Слышно было даже, как лёгкий ветер вздымает шторы из тонкого мирийского кружева. Квиберн почти мог различить участившееся дыхание Орхана. Но не от страха — тот скорее был разгневан. — Это был вопрос времени, когда кто-нибудь попытается добраться до меня. Наверняка, попытаются устроить что-нибудь во время праздника. — Вполне возможно, — согласился Квиберн. — Поэтому я хотел бы попросить вас обеспечить охраной из ваших Безупречных также и леди Беллу. — О! — лицо Орхана на миг посветлело. — Она пожелала принять участие? — Да, если Вашем великолепию будет угодно. — Мне угодно, — тут же согласился он. — Это повод удвоить охрану. Только вот... — Могут возникнуть какие-то проблемы? — тут Квиберном снова овладело дурное предчувствие. И новость, преподнесённая ему Орханом, едва не заставила вздрогнуть. — Надеюсь, что нет. Однако леди Мелларио из Норвоса обычно посещает празднество каждый год, выражая тем своё расположение к Квохору. Привозит с собой какой-нибудь дар. Обычно это весьма ценные рабы. Простая формальность, но... «Вдова Дорана Мартелла», — мысль окатила Квиберна, словно ушат ледяной воды. Кажется, Орхан это понял. — Она вас знает? — поинтересовался он почти равнодушным тоном. — Меня, разумеется, нет, — короткий и тихий смех получился у Квиберна напряжённым. — И, полагаю, леди Белле не доводилось встречаться с ней ни разу. Но вы правы — это повод быть ещё осторожнее. «Надеюсь, леди Мелларио не ожидает найти здесь кого-то из Ланнистеров». — Как и всем, — кивнул Орхан, вновь принимаясь за вино. — Похоже, это чествование Чёрного Козла будет воистину выдающимся. *** Он спускался вниз по крутой, покрытой влагой лестнице. В Квохоре царила глубокая ночь, однако нынче у Квиберна были дела поважнее, чем мять головой подушку. Если времени осталось не так уж много, то терять его он просто не имел права. Зажжённый факел едва разгонял темноту в сумрачных недрах влажного подвала, вход в который таился в полу его рабочего кабинета. Знал ли об этом Орхан? Возможно. Только вот он никогда не посещал там Квиберна и в случае необходимости звал к себе во дворец. — Как поживаете, Лхарис? — поинтересовался Квиберн, загоняя факел в один из пазов в стене. Человек, надёжно привязанный к креслу, замычал, судорожно задёргался. Покрасневшие глаза слезились. Квиберн перетянул его рот кожаной лентой так, чтобы тот не мог откусить себе язык. От него жутко разило мочой и дерьмом. — Затруднительно вести так беседу, верно? Квиберн, слушая громкое мычание, улыбнулся. Он разложил на небольшом деревянном столике блестящие, вымытые до блеска инструменты. На груди Лхариса виднелись выжженные калёным железом письмена не неизвестном языке — загадочные огромные руны, которых Квиберну прежде видеть не доводилось. Даже в книгах по некромантии. Однако Лхарис пока отказывался пояснять, что они значат и как их можно прочесть. — Возможно, сегодня вы станете более сговорчивы? — Квиберн повернулся к своему пленнику, сжимая небольшие щипцы. — Я бы начал с ваших ногтей. Лхарис дёрнулся, бессмысленно сжимая и разжимая кулаки. Квиберн подошёл ближе, склоняясь к его лицу и вглядываясь в полные страха глаза. — Помните вот ещё о чём, Лхарис. Ваш юный племянник Джико. Его безопасность во многом зависит от меня. Так что я бы рекомендовал держать в голове этот факт прежде, чем снова начнёте упрямиться и откажетесь говорить, — вместо ответа послышалось мычание. Испуганное, но, как Квиберну показалось, согласное. На бледном, перепуганном лице Лхариса выступили крупные капли пота. Под низкими потолками, по покрытым испариной стенам метались, подобно испуганным животным, чёрные призрачные тени. Мейстер Пол, думалось Квиберну, не имел воображения и хитрости. И был крайне неосторожен, чего нельзя сказать о Квиберне: жизнь научила его множеству премудростей. — Вечерняя тень, — приговаривал он, голос его — тихий, мягкий, добрый — звучал почти успокаивающе. Металлические щипцы ухватились за край ногтя указательного пальца Лхариса. — Интересно. Но нужно удостовериться, не так ли, милый друг? — с этими словами он медленно потянул ноготь на себя, вырывая его с корнем.