Реванш

Эта ночь выдалась бессонной.

Трудно спать, когда твой мир рушится вокруг тебя, а ты ничего, абсолютно ничего не можешь с этим поделать. Только молча наблюдать, стараясь хоть как-то исправить эту ситуацию. Да и что тут исправлять? Судьба давно все решила за Рапунцель. На протяжении всех двадцати с лишним лет она никогда не являлась творцом своей жизни. Кто угодно, но не она. Всегда плясала под чужую дудку и даже став главой страны, все равно не может делать что захочет, скованная законом. Законом, что запрещает ей спасти даже самого любимого человека. Рапунцель печально шмыгнула носом, утирая слезы. В углу комнаты, на подушке у зеркала, лежала диадема. Драгоценные камни игриво поблескивали в тусклом лунном свете. Когда-то символ славы и семьи, стал для Рапунцель хуже всяких оков. Она подняла заплаканные глаза на стену, разрисованную красками. Последней рисунок, что она нарисовала — это Вэриан с лунным камнем. Несложно догадаться, что слава — это не то, что приносила и продолжает приносить ей её жизнь. Совсем не то, чего она хотела бы… — Принцесса, полно, — тихо отозвалась Оливия, расчесывая золотые локоны Рапунцель. По просьбе Рапунцель, Оливия, как её единственный друг, эту ночь провела с ней. Рапунцель позвала Оливию к себе с желанием отдохнуть от королевских дел, забыться и просто наконец сблизиться. Эти полгода Оливия относилась к принцессе как к своей миссии, из-за чего их отношения были сугубо деловыми. Рапунцель это удручало не сильно: рядом с ней был самый дорогой сердцу человек — Юджин. Всегда поддерживал, был рядом и просто души не чаял в ней. Но сейчас, когда его больше нет рядом, Рапунцель был жизненно необходим новый союзник. И этим союзником она видела Оливию. Все шло гладко. Они пили какао, заплетали друг другу косы, переодевались. Видеть светящуюся от радости Оливию, когда та примеряла на себя пышные платья принцессы и диадему — естественно, с позволения самой хозяйки этих вещей — было истинным удовольствием. Каждая девушка мечтала быть принцессой, и Рапунцель с превеликим удовольствием отдала бы эту роль кому-нибудь из желающих. Но в разы больше Рапунцель нравилась неофициальная атмосфера. То, что они могли посплетничать о ком и о чем угодно. То, что она, хоть и с трудом, но принимала свой чудесный цвет волос. Показать Оливии всю прелесть быть самой собой — вот цель Рапунцель. И пускай Оливии все ещё было сложно называть Рапунцель как-то кроме «Принцесса», Рапунцель видела и понимала — движется она в верном направлении. Пусть медленно. Пусть с переменной удачливостью. Но движется. И все было бы хорошо, если бы сплетни, слово за слово, не переросли в обсуждение любовных интересов. — Просто, я… — кротко отозвалась Рапунцель, поворачиваясь к Оливии. — Я не могу поверить, что мне придется повесить человека, который все это время был рядом и поддерживал меня. Почему, когда на кону жизнь любимого человека, я буквально бессильна? Рапунцель замялась, отводя взгляд. Она притупленно смотрела на свою обожженную и изуродованную руку. Рапунцель знала и понимала, что такому действию нет оправдания. Знала, что Юджину не может быть прощения, что он буквально плюнул ей в душу, но… Она любила его. Любила всем сердцем и была бесконечно благодарной за то, что он вытащил её из башни. Показал ей то, кем она является на самом деле. И, если предавшая королевство Кассандра заслуживает второй шанс, то почему Юджин не заслуживает его? Оливия слегка качнула головой и легким жестом кинула расческу на тумбочку принцессы. Она поджала ноги, сложила руки на коленях и разгладила складки своей ночнушки. Фрейлина произнесла тихое «пам-пам-пам», нервно выдыхая. Надо было как-то облегчить страдания Рапунцель, вот только идей и том, что и как сказать — не было совсем. Когда ты уже под трибуналом и все знают день твоей казни, спасет тебя только истинное чудо. Или нет? — По правде говоря, — тихо начала Оливия, будто рассказывая Рапунцель секрет. Глаза Рапунцель загорелись ярким пламенем надежды, — есть один негласный обычай…

***

Кассандра тоже, будучи взволнованной словами Августа, не смогла сомкнуть глаз. Сложно спать, когда твоя совесть решила сделать тебе неожиданный подарок и резко проснуться. И ведь какая глупость! Все получили то, чего они заслуживали: Кассандра — признание, Юджин — петлю на шее. Казалось бы, радуйся, да и только, ведь ты на посту Капитана, а ненавистный и презираемый тобою человек больше не будет мешаться под ногами. Но когда ты знаешь, что это незаслуженно, радоваться очень сложно. Да и утро выдалось не менее суматошное. Поскольку Кэсс теперь Капитан — это значит, что ей нужно было срочно отбыть в столицу. Прямо с утра, чтобы быстрее вступить в свои прямые обязанности. Однако все почтенные гости отбывали лишь ближе к вечеру, а значит и кареты за каждым из них, включая псевдо-Шарлотту, приедут лишь под вечер. А как убраться из графства, не вызывая лишних подозрений, когда все и так на вас косо смотрят — вопрос интересный. Особенно невыносимо это становилось на фоне того, что Август все ещё не остыл. Играть в обиженного, как подметила Кассандра, у него получалось чертовски хорошо. Разводить театр одного актера он научился неплохо. Похоже, в детстве он чертовски любил делать это. В голове Кассандры закралась мысль о том, что если его и пороли, то щадяще. Иначе как объяснить то, что из него так и не смогли выбить всю дурь, что не свойственна гвардейцу. Прямо сейчас Кассандра складывала свои вещи под чутким надзором Августа. Вновь этот холодный и убийственный взгляд. Кассандра закатила глаза, бросая одежду на кровать и резко разворачиваясь к Августу. На его лице не дрогнула ни единая мышца. Он стоял ровно и неподвижно, смотря на Кассандру сверху вниз. И делал он это так, будто девушка плавно повернулась, мило улыбаясь, а совсем не была в гневе. Такой выдержке можно лишь позавидовать. — Хватит дуться на меня за то, что я выбрала себя! Она вернулась в графство после дуэли. А за то время, пока не было Рапунцель могло произойти все, что угодно! К тому же, из нас двоих именно ты все это время был уверен, что Юджин винов… Август слегка повернул голову и поднял брови. Его спокойствие ещё больше выводило её из себя. Почему он постоянно такой спокойный? Чтобы не случилось, что бы не произошло ему все равно! Он просто наблюдает! Единственное, что вообще способно вывести его на эмоции — это его отец. Кассандра чувствовала, как накаляется до предела, как её тело окутывает мелкая дрожь. Девушка сжала зубы, нервно сжимая и разжимая кулаки. В подобном же состоянии она пребывала, когда обнаружила проститутку, готовая вот-вот сорваться, как собака с цепи. Август лишь самовлюбленно хмыкнул, расплываясь в широкой улыбке. Она же не бросится в драку с мужчиной, что не только крупнее и выше, но ещё и сильнее, чем она? Хотя бы в пользу физиологических особенностей. Да Август одним ударом лишит её всякого желания с ним драться. И даже не самым сильным. Кассандра и Август отвлеклись от игры в гляделки, когда дверь её комнаты скрипнула. Напряжение, которое парой мгновений назад можно было резать ножом, спало на «нет». В дверях появилась уже знакомая низкорослая девушка — Женевьева. Она неуверенно вошла в комнату, прижимая к себе метлу и кивая в знак приветствия. Август показательно развернулся к Кассандре спиной, приветствуя служанку. Кассандра оскалилась и странно клацнула зубами, подобно собаке, что была готова вот-вот укусить, но в самый ответственный момент оказалась отдернута хозяином. — Я случайно подслушала ваш разговор, — неуверенно начала она, стыдливо отводя глаза в сторону. Кассандра недовольно цокнула, возвращаясь к упаковке своих вещей. Этого ей ещё не хватало. — И… В общем… Вы не правы: госпожа вернулась в поместье сразу после скандала. Она торжественно объявила, что свадьба все же состоится, а по прибытию Рапунцель отбыла в столицу. Мы тогда думали, что на помолвку, но вот Иоан, как оказалось, прибывает в Корону не раньше дня сердец. Кассандра воскликнула гневное «черт возьми, чего же ты молчала!». Они с Августом синхронно развернулись друг к другу, переглядываясь. Двое гвардейцев поняли, что думают об одном и том же без лишних слов. Это подстава. Афера ради замужества, чтобы получить в свои руки безграничную власть. Черт возьми, все гениальное — просто! Она вновь повернулись к Женевьеве, пытаясь вспомнить какие даты были в документе. Ведь, если даты нужные, то это действительно то, о чем они думают. Но для этого — надо все проверить. Перерыть архив. Отыскать документ о заключении брака. Кассандра схватила с постели меч, перекинула его через плечо и торопливо и неуклюже поправила кожаный ремень. Она мимолетно коснулась губами щеки Августа и молнией выбежала из комнаты. Август осторожно дотронулся до щеки, хмурясь. Он пытался понять, что именно она хотела сказать ему своим «поцелуем». Настолько ли это было сделано машинально, насколько было просто неудачной попыткой извиниться за вчерашнее? Женевьева и Август переглянулись, когда звуки шагов утихли, и вздрогнули, когда раздался оглушающий стук парадных дверей. Как сильно нужно хлопнуть деревянными резными дверями, чтобы их стук был слышен аж на втором этаже? Молодые люди ринулись в сторону окна и прильнули к нему. С огромным шоком и удивлением они наблюдали за происходящим на улице. Лакей, что, судя по всему, выгуливал гостевых коней, стоял в одном из отдаленных углов сада. Молодой парень чесал черного коня, осторожно поглаживая его по бокам. Он что-то насвистывал себе под нос, весело улыбаясь. Однако долго длиться этой идиллии было не суждено. Веселые рабочие будни лакея разрушила Кассандра, что резким движением отпихнула его в сторону. Она практически с разбегу запрыгнула на коня и вцепилась в поводья. Девушка со всей силу ударила коня по бокам. Жеребец встал на дыбы и, не мешкая ни секунды, сорвался с места, оставляя за собой огромные клубы пыли. Лакей схватился за голову, что-то крича уносящейся Кассандре. Гостевая лошадь… ему за это голову снесут. — Полагаю… — кротко начала Женевьева, разрушая тишину. Август вновь обратил на неё взор, и она, оторвав взгляд от окна, посмотрела на мужчину в ответ. — Вам нужен новый конь? Август кротко кивнул, провожая уносящегося вдаль черного коня. Женевьева ушла незаметно, оставив его наедине со своими мыслями. Август скривил губы и нахмурился, замечая, что следом за Кассандрой, с задержкой в пару минут и не таким галопом, отправилось несколько мужчин. Будто они не хотели приближаться к ней слишком близко, но и не должны были терять её из виду. Ничем хорошим это не обернется…

***

Кассандра припала к коню, практически ложась на него. Она держалась за поводья так крепко, как никогда не делала этого, продолжая бить коня по бокам, стараясь придать ему большую скорость. Ветер больно бил в лицо, «царапая» щеки и нос. Волосы путались, неприятно липли к лицу, лезли в рот и в глаза. Сильные порывы ветра заставляли глаза слезиться, закрывая все непонятной размытой пеленой. Казалось, сама вселенная хотела, чтобы Кассандра притормозила. Но Кассандра не могла. Не хотела. Ей нужно было как можно скорее добраться до столицы. Если она найдет этот чертов документ и покажет его Рапунцель, то все встанет на свои места. К черту должность, к черту ненависть к Юджину, к черту собственное достоинство. Это не в её стиле — ставить кого-то выше себя, но разве не это главная цель гвардейца? Это все меркнет на фоне того, насколько озлобленная сейчас Кассандра. Так легко, так очевидно! Черт возьми! Почему Кассандра, не находящаяся даже в гвардии, не говоря о специальном подразделении, нарыла в разы больше информации, чем хваленые специализированные гвардейцы Рапунцель? Это заставляло Кассандру злиться ещё сильнее, даже не столько на гвардейцев, что, судя по всему, являются недееспособными, сколько на Рапунцель. Неужели Рапунцель в разы важнее её репутация, чем то, что Юджин очевидно невиновен? Кассандра хотела справедливости, жаждала её. И она была готова сорваться с места, лишь бы оправдать невиновного. Разве это не благородно с её стороны? Разве это не показатель того, что она заслуживает быть гвардейцем? И тем более капитаном? И Кассандра яро верила, что она делает это все из искренних и бескорыстных побуждений. Подкрепленная собственными интересами, ненавистью к Рапунцель и Вэриановскими «дровами», она действительно жаждала справедливости. По отношению к себе. Её так долго держали в тени. Она столько раз терпела неудачи. Но сейчас был шанс засиять ярче, чем прежде. За счет всех тех, к кому она испытывает жгучую ненависть. И пусть она не готова лишить явно невиновного Юджина жизни, но она готова утвердиться за его счет. Вновь восстановить авторитет в глазах людей, гвардейцев, отца. И на подсознательном уровне Кассандра прекрасно знала, цель её не спасти честь Юджина. Но признаться в этом было сложно. Пусть Кэсс и Август считают, что она хочет искупиться. Вэриан и совесть знают — она просто хочет вернуть свой прежний авторитет, встать на свое законное место. Иногда, ради желанной цели, можно и попустить своей гордостью, упустив желанную должность. Ведь цель оправдывает средства, и, в итоге, ты все равно окажешься в большем выигрыше. А Вэриан удостоверится в том, что пожар её ненависти не потухнет, а разгорится ещё пуще. Сжигая все на своем пути и выжигая путь к заветной цели — мести. Конь Кассандры несся с бешеной скоростью, оставляя за собой ядовитые клубы пыли. На полной скорости перейдя границы столицы, Кассандра ни на секунду не подумала притормозить или сбавить скорость. Все как один расступались по сторонам от несущейся на полном ходу по мостовой лошади. Мирный день на главной площади столицы в одно мгновение превратился в непонятный хаос и суматоху. Женщины и мужчины хватали детей за воротник, притягивали их к себе и кричали что-то бранное вслед Кассандре. Гвардейцы достаточно грубо толкали женщин и стариков лишь для того, чтобы те не попали под копыта разъярённого коня. Люди толпились и толкались, наступали друг другу на ноги, от чего ругались ещё сильнее. Испуганные дети рыдали в полный голос, встревоженные женщины переглядывались, тщетно пытаясь успокоить своих чад. Ничего не понимающие мужчины переговаривались с гвардейцами, надеясь, что хотя бы служителя порядка прояснят ситуацию. Но гвардейцы ничего не могли сказать, кроме высеченного на костях «сохраняйте спокойствие!». Но это лишь ещё больше поднимала страх и беспокойство в рядах граждан. Однако и в экстренной ситуации, предполагающей любому гвардейцу остановится, вне зависимости от того, ведет он погоню или нет, дочь Капитана не стала тормозить. Когда прямо перед ней на пустую дорогу выбежал малый щенок она не повела и бровью. Кассандра припала к лошади, судя по всему собираюсь перепрыгнуть нерадивое животное. Но в следующее же мгновение она с полными страха глазами дернула за поводья, уводя коня прочь, в торговый квартал. Вслед за псом выбежал маленький мальчик, вырвавшийся из материнской хватки. В один голос люди завопили что-то невнятное, приводя в ужас как ребенка с псом, так и Кассандру и её коня. Гвардейцы не пустили женщину к сыну, из-за чего испуганная мать билась в подобиях конвульсий, рыдая в полный голос. Страхом и ужасом был пропитан воздух на главной площади сегодня. Выйдя в торговый квартал, Кассандра наконец решила притормозить. Однако конь её не слушался. Испуганный столь резким поворотом и криками людей, он без разбора мчался вперед, издавая оглушающе громкое ржание. Кассандре лишь оставалось с трудом удерживаться верхом на вышедшем из-под контроля коне, уводя поводья в разные стороны, чтобы в очередной раз избежать столкновения. Получалось очень и очень плохо. Конь то и дело задевал малые и большие тележки, переворачивал деревянные лавки, растаптывал зрелые овощи и с ужасающим грохотом разбивал бутылки с алкоголем. Кассандра досадливо шипела про себя, крича невнятное «простите!», что тут же уносилось с ней, заглушаемое шумом ветра. Происходящее заставило гвардейцев действовать быстро, без особых раздумий. Если они помешкают ещё немного, кто знает, какой ущерб понесет столица. Несколько гвардейцев выставили острые концы алебарды, не позволяя разбушевавшемуся животному нестись дальше. Конь встал на дыбы, резко тормозя. Уставшие руки Кассандры не смогли более удерживать поводья, и Кассандра неуклюже слетела с коня. Она перелетела пару гвардейцев, что с нескрываемым удивлением наблюдали за её траекторией падения, и достаточно громко шлепнулась оземь, перекувырнувшись и ударившись о чьи-то ноги. Кассандра просипела, потирая ударенный затылок. Она подняла глаза на группу из нескольких гвардейцев. Мужчины накидывали веревки на коня, старались его связать. Несколько мужчины направляли на него алебарды, тыча концами в бока, чтобы усмирить его. Связать коня, имеющего и так не самый покладистый характер, а ещё с учетом того, как сильно он взбушевался, оказалось не легко. Но спустя тысячу попыток парням удалось. Обладатель ног, о которые стукнулась Кассандра, взял её под руки, помогая встать. Кассандра встала с земли, слегка отряхнулась и с улыбкой на лице повернулась к помогшему ей встать человеку. Улыбка Кассандры медленно сползла, когда она поняла, кто именно помог ей. Перед ней стояла невоодушевленная всем происходящим Рапунцель. Лицо принцессы не выражало ничего, кроме крайнего разочарования, раздраженности и лютой злости, граничащей с гневом. По праву руку от злой Рапунцель стояла Оливия. Именно о её ноги и стукнулась Кассандра и именно она помогла ей встать. Оливия, в отличии от Рапунцель, выказывала лишь презрение. Смотрела она на неё исподлобья с нескрываемым превосходством. Казалось, ещё чуть-чуть — и фрейлина Её Величества расплывется в злорадной и ядовитой ухмылке, однако ничего, кроме карих глаз, эмоций не выражало. Было бы глупо полагать, что хаос, происходящей на главной улице, не дойдет до Рапунцель. Крики были настолько громкими, что принцесса оказалась потревожена ими даже в тронном зале. А когда к ней вбежали находящиеся в панике гвардейцы, стало понятно, что произошло что-то очень серьезное. Именно по приказу Рапунцель был собран отряд, сейчас укрощавший коня. А сама Кассандра, по счастливому или не очень стечению обстоятельств, приземлилась прям у порога замка. — Кассандра, — Рапунцель щелкнула пальцами, вытаскивая руки из-за спины. Кассандра повернулась к ней, собираясь что-то сказать, но её перебила Оливия, что откликнулась значительно раньше, кротко ответив «да?». Кассандра непонимающе нахмурилась, насупилась и опустила голову вниз. Разве из них двоих Кассандра тут не она? — Отведи госпожу Капитана Королевской Гвардии в тронный зал, — два гвардейца отточенными действиями взяли её под руки, — и дожидайтесь меня. Мне нужно оценить ущерб и убедиться, что никто не пострадал. Кассандра слегка поежилась, когда её опять назвали «госпожой Капитан». Эти слова больно полоснули по барабанным перепонкам, навивая воспоминания о вчерашнем вечере. Они с Августом и вправду похожи, до ряби в глазах. И проявляется это не в самых приятных моментах. С другой стороны, Рапунцель не отличалась каким-то особым характером, таких, как она — пруд пруди. А ощущалась особенной… Кассандра отпихнула от себя гвардейцев, рыча что-то невнятное, разворачиваясь и собираясь уходить. Резким хлопком по плечу её остановила Оливия, она же и развернула Кассандру, возвращая хамоватую девушку на место. Рапунцель с высоко поднятыми бровями и явно выраженным недоумением смотрела в глаза Кассандры. Было очевидно, что такому действию она была крайне удивлена, а, может быть, даже оскорблена. Кассандра поджала губы, виновато опустив голову. Повернуться спиной к монарху, когда он не отпускал тебя, — это верх хамства и неуважения. Такой легкий пункт этикета, как она могла так проколоться? — У меня будут проблемы? — с легкой запинкой и еле-слышно произнесла она. Рапунцель ничего не ответила.

***

В тронном зале было непривычно тихо. Настолько, что сквозь плотно закрытые окна можно было услышать, как заупокойно завывает ветер. Звук шагов эхом отзывался от высоких потолков, легким звоном задевая ажурную люстру. Казалось, можно услышать треск огня свечей. Но это лишь галлюцинация, вызванная сильным напряжением и нервами. Никто в здравом уме не зажигает свечи в самый разгар рабочего дня. Кассандра слегка раздраженно притопывала ногой, оглядывая бесконечный потолок тронного зала. Тишина нервировала, а в совокупности с осознанием того, что именно ты ждешь, становилось в разы хуже. Чтобы хоть как-то отвлечься и скоротать время, она начала считать подсвечники. Подсвечников оказалось лишь четыре штуки, из-за чего они кончились достаточно быстро. Потом Кассандра перешла на окна, а когда кончились и они, то ей пришлось задрать голову так высоко, как только возможно. Она начала считать свечи на люстре. Никогда ещё Кассандра не была так увлечена математикой, как сейчас. Она даже представить не могла, как много свечей на этой величественной люстре. Боже, а ведь кто-то их зажигает… Кассандра слегка шатнулась, промаргивая. Голова немного кружилась, так что стало понятно, что считать свечи дальше — делать хуже себе, да и занятие это надоело Кассандре очень быстро. Она слегка помассировала переносицу и развернулась ко входу в тронный зал, в надежде увидеть стоящую в роскошных дверях Рапунцель. Зря. Казалось, за «счетной работой» Кассандра провела час, а, может быть, и больше, но Рапунцель все не было. Зато были двое гвардейцев, что довели её. Двое мужчин полушепотом переговаривались между собой, обсуждая последние новости Короны. Начиная с помолвки одной из придворных дам и заканчивая своими собственными семьями и детьми. Очередные сплетни, ничего интересного. Куда интереснее дела обстояли с Оливией. Рыжая фрейлина за этот час, почти два, отсутствия и ожидания Рапунцель успела обойти тронный зал вдоль и поперек. Поправить каждую подушку на троне уже трижды. Протереть каждый подсвечник замызганной и странной тряпкой шесть раз. И поправить свое поганое платье раз шестьдесят, может быть, и больше. На сорок втором разе Кассандре сбилась. Зато Кассандра четко уловила, сколько раз и как косо Оливия глянула на неё. Складывалось такое ощущения, будто в глазах фрейлины Кассандра — враг народа побольше, чем Вэриан. Долгие часы ожидания не оказались тщетны. Двери тронного зала громко распахнулись и в них показалась Рапунцель, в уже привычном пышном платье и диадеме, инкрустированной тысячей сверкающих бриллиантов. Принцесса выглядела уставшей, измотанной и злой более, чем когда-либо. На мгновение Кассандра почувствовала, как её лицо заливается краской от стыда. Рапунцель и так приходится нелегко: Вэриан, обязанности, к которым она не привыкла, дело Юджина, странная болезнь, съедавшая её изнутри, и разочарование в самой себе. А тут ещё и она со своими выходками. — Извините, что заставила вас ждать так долго, — наконец разрушил тишину сладкий, но явно заспанный голос Рапунцель. Принцесса поправила волосы, медленно переходя с них на шею. Она осторожно прошлась руками по своей тонкой шее, разминая её, а после перешла на плечи, делая круговое движение головой. Было понятно, что у Рапунцель болит почти все, из-за того, что, будучи погруженной в дела королевства, она совсем не уделяла времени себе и тем сигналам, что посылало ей тело. Выглядела она намного более изнеможденной, чем когда-либо. Рапунцель приобняла себя за шею и встала напротив Кассандры. — Что ж, давай, я жду, — на выдохе произнесла она. Кассандра непонимающе подняла брови. — Оправдывайся, ты же всегда с этого начинаешь, разве нет? Саркастичные слова Рапунцель больно ударили по Кассандре. И вправду, в последнее время она всегда начинала свой диалог с ней с оправданий. Даже если не начинала, то заканчивала точно. Оправдываться за совершенное ею деяние стало уже в порядке вещей за это долгое время. Оливия лишь ехидно посмеялась, становясь чуть поодаль Рапунцель. У Кассандры не нашлось ни одного весомого аргумента в ответ на это едкое замечание, посему она просто отвела взгляд. Рапунцель вздохнула. — Хорошо, — странно-блаженно произнесла она, — тогда я начну. Какого черта ты устроила?! Резкость перехода Рапунцель со спокойного и монотонного голоса на властный и озлобленный заставила Кассандру удивиться, но не более. Кассандра много раз видела, как при общении со слугами так делали Фредерик или Арианна. Так что должного эффекта на неё это произвести не могло. Кассандра лишь уважительно качнула головой, отмечая, что Рапунцель быстро учится. Если слово «быстро» достаточно уместно для девушки, что вошла в свои обязанности регента, как только вернулась домой, а воистину властвовать начала только-только. А вот Оливия, в отличии от Кассандры, осталась под впечатлением. Надменная фрейлина неосязаемо вздрогнула, когда приторные нотки голоса её госпожи сменились на что-то неимоверно горькое. — Это не я, — Кассандра рассекла руками воздух, закачав головой, — это Люциус. Ты же знаешь, он может быть чертовски неуправляемым. — Да? — с издевкой протянула Рапунцель, убирая руки за спину и медленно, словно акула, обходя Кассандру. — А почему же ты, зная об этом лучше, чем кто-либо другой, взяла именно этого скакуна? М? Рапунцель вновь вернулась на прежнюю позицию. Она слегка прильнула к Кассандре, заглядывая ей в глаза. Кассандра замялась и поджала губы. Она не боялась Рапунцель. Ни прежнюю, ни нынешнюю. И, если редкие служанки да гвардейцы питали к Рапунцель неизвестный им доныне страх, то Кассандра была из числа того большинства, что были знакомы с характером Рапунцель. Ей сложно давалась грозность. Даже сейчас, когда она прибегала к таким странным попыткам в манипулирование, она выглядела скорее нелепо, чем страшно. И, как бы Рапунцель не пыталась выглядеть подобно её отцу, все знали — это лишь временно. Когда полувоенная ситуация придет в норму, то принцесса вновь станет лучезарным солнцем, не заслоненным черной луной. Уверены были в этом все, даже те, кто боялся её сейчас. Только вот Рапунцель, каждый день рассматривая свое уставшее лицо в зеркале, сомневалась в этом. С каждым днем Рапунцель все больше подмечала, что из зеркала на неё смотрит больше не беззаботная принцесса. Это не она. Это не её отражение. Синие, почти черные мешки под глазами замазывались тоннами пудры. Когда-то изумрудные глаза, с задорным огнем смотрящие на мир, сейчас выглядели уставшим и тусклыми. Угас огонь, угасла страсть и мечты. Осталось лишь осознание и желание побыстрее закончить этот ад. Морщинки, появлявшиеся на лице от вечно хмурого выражения лица, лучше не делали. Рапунцель не нравилось смотреть на себя такую, но раз за разом, день за днем она продолжала подходить к зеркалу. — Я была на прогулке, — выдала Кассандра, тонко намекая на то, что конь-то и неё. — Мне предложили прокатиться верхом и… — Без седла? — перебила её Рапунцель. Это был финиш. Найти что-то против этого фактора Кассандре не удастся. И вправду, кто ездит на прогулке на коне, которым ты не можешь управлять, да ещё и без седла? Кассандра постыдно склонила голову, признавая свое поражение. — Ты была назначена Капитаном Гвардии, Кассандра! Ты должна быть примером для всех, и что я вижу? Ты, не успев даже толком войти в свои обязанности, устраиваешь на главной площади погром! — столько эмоций бурлило в ней. Столько возмущения и гнева. Рапунцель вдохнула, успокаиваясь. — Если ты думаешь, что это удар по мне — подумай вновь. Не я настояла на утверждении тебя как Капитана. Не мой авторитет ты пошатнула такими действиями. Рапунцель догадывалась, чем грезит Кассандра. Догадывалась и понимала, но благополучно закрывала на это глаза. Если я не вижу происходящего — значит, его не существует. Неприятно осознавать, что та, кому ты доверяла как себе, ныне готова вогнать в твою спину нож. А Кассандра, казалось, этого почти и не скрывала. Она открыто помогала сапорианцам, без задней мысли заманила Рапунцель в ловушку и просто с искренним удовольствием наблюдала за тем, как Вэриан душил её. А все из-за какой-то старой ведьмы, которая никого из них не любила. В какой-то момент в голову Рапунцель закралась такая мысль, что ненависть к ней копилась в Кассандре давно, просто профессионально скрывалась. А Готель всего-навсего стала последней каплей, сломавшей плотину и заставившей потоку этой ненависти выйти наружу. Кассандра сглотнула плотный ком, застрявший в её горле и не дававший дышать полной грудью. Отец… Подумать только, отец. Неужели именно он предложил поставить Кассандру на эту лидирующую роль? Он — оскорбленный, униженный, потерявший какое-либо уважение из-за действий и слов Кассандры — выдвинул её на роль Капитана как замену Юджину. Глаза Кассандры невольно наполнись слезами, которые она быстро сморгнула. Мерзко на душе. От самой себя мерзко. Он все ещё старался делать для неё только лучшее, он все ещё любил. Любил самой нежной и теплой отцовской любовью. Даже после столь мерзкого предательства принцессы и ухода к сапорианцам. Даже после всех тех мерзких слов, что она высказала ему. Даже после того, как холодно и отстраненно она вела себя с ним, будто он чужой ей вовсе. Любил, любит и будет любить её всегда, что бы она не сделала.

Единственный монстр здесь — это она.

— Я объявляю тебе выговор, — кивнула Рапунцель, выводя Кассандру из своих мыслей. — Выговор?.. Мне?.. — с несвойственной себе робостью выронила Кассандра. Она слегка встрепенулась от этой режущей ухо тихости и откашлялась в кулак. — Выговор? Мне? — повторила она уже громче и увереннее, с неявным наездом. Рапунцель невесомо качнула головой, полуприкрыв глаза и облокотившись о трон. — Вы… Вы не можете так со мной поступить! Это не честно! Я… Да черт возьми, я даже в должность вступить не успела! — А я, по-твоему, должна ждать, пока ты в должность вступишь?! — Рапунцель оскалилась, фыркая. Однако, поймав себя на мусли о гневе опять, она тут же втянула воздух в легкие, осторожно усаживаясь на трон. — Кассандра, послушай, я не хочу с тобой ссориться. Ты была мне подругой, и я правда хочу, чтобы ты оставалась для меня таковой. Я, как твоя подруга, действительно искренне рада, что ты встала на этот пост. Я знаю, как ты о нем мечтала, и я знаю, что происходит в твоей голове. Мы, ты и я, испытываем одни и те же противоречивые чувства, просто в силу жизненного опыта выражаем их по-разному. Рапунцель глубоко вздохнула, переводя дыхание и искренне улыбаясь Кассандре. Та отвернулась, не желая видеть её улыбку. Она, как и Рапунцель, тоже скучала по тем временам, когда они были как сестры. Но былого не воротишь. Есть много факторов, что больше не позволят Кассандре смотреть на Рапунцель как на то невинное существо, которым она была когда-то. Много причин, которые не позволяют Кассандре назвать Рапунцель подругой. Нет, она не враг. Но Кассандру просто передергивает каждый раз, когда она видит её. — Но как монарх я не могу закрывать глаза на то, что ты делаешь. Прошу, пойми меня, Кэсс, я и так очень многое спускаю тебе с рук. Не воспринимай это в штыки. — Вы… — Кассандра вздохнула. Странное чувство жгло её грудь. — Вы правы, принцесса. Это действительно моя вина, впредь я буду лучше выполнять свои обязанности… — Очень надеюсь на это, — слегка дрогнувшим голосом, но как можно более ласковом произнесла принцесса. Рапунцель невесомо махнула рукой, говоря, что Кассандра может быть свободна. Кассандра сделала реверанс, который вполне можно было назвать язвительным и даже издевательским. Рапунцель скривилась и повернулась к Оливии, начиная незамысловатый разговор. Оливия усмехнулась, с широкой улыбкой и явным удовольствием поддерживая этот по-женски глупый разговор. На душе у Рапунцель становилось теплее, когда Оливия улыбалась ей. Ещё в начале своего становления регентом и приобретении новой фрейлины Рапунцель и представить себе не могла, что отношения с ней могут стать хоть сколько-то теплыми. Уж слишком жестокой и властной казалась ей бывшая придворная дама, чье имя она узнала на дуэли двух дорогих ей людей. И пускай Рапунцель все ещё звала Оливию «Кассандрой», сейчас она стала делать это значительно реже. А Оливия отставила свое «не позорьтесь» на второй план, хоть и не отказалась от него. Рапунцель наконец удалось, пускай и немного, но расположить её к себе. А значит, сейчас главное не потерять это все. Ведь, как оказалось, наживать себе врагов в разы легче, чем находить союзников. Кассандра обиженно сжала руки в кулак, глотая свою гордость. В этом не было её вины. Она не виновата в том, что этот бешенный конь вышел из-под контроля. Будто бы она специально раззадорила его, чтобы он передавил всех этих людей. Да лучше бы передавил, тогда она бы смогла сказать, что да, она виновата. Девушка поправила волосы, судорожно вдыхая и стремительно покидая тронный зал. Ну ничего, она заставит Рапунцель подавиться своими словами и своим выговором. Прямо сейчас Кассандра направлялась в архив. Опять. За документами. Вот только теперь не за чьим-то призрачным досье, точно не зная того, чего она хочет, а за конкретными документами. Договор о продлении сотрудничества между графами и монархами, чтобы увидеть дату, которой она была подписана. Да даже не дату, а то, чья рука подписала его: Рапунцель или Юджина. А там взглянуть и на дату доноса. И тогда у Кассандры, в совокупности со словами служанки, будут неопровержимые доказательства. — Кассандра, — резко произнесла Рапунцель, столь же внезапно поворачивая голову к Кассандре. Что-то сказанное Оливией заставило Рапунцель встрепенуться. — Где Август, Кассандра?

***

Август досадливо втянул воздух, потягиваясь. Конь, что был отдан ему из графских конюшен, размеренным шагом шел вперед, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Вот такие тихие и размеренные прогулки Август всегда любил. Когда существуешь только ты, легкий прохладный ветерок, пение птиц и тихий топот коня. Правда, вся эта тишина изредка нарушалась весьма громкими хлопками сумки, что Кассандра так благополучно забыла в графстве, по бокам коня. Но это можно было пережить. Такая хорошая погода, казалось бы — хватай коня за поводья и просто иди гулять по ближайшей мостовой, желательно в компании приятного тебе человека, а может быть даже какой-нибудь красивой дамы. Но нет. Сегодня о спокойных и излюбленных им конных прогулках он мог только мечтать. Причем по многим причинам, одну из которых звали Кассандра, которой не сиделось на месте. Однако ничто не сможет испортить его хорошего настроения, даже своевольная и эгоцентричная компаньонша. Из мыслей о лучшем Августа выдернул конь, что внезапно встал на дыбы. Все это произошло так быстро и внезапно, что не до конца успевший вернуться в реальность Август просто вывалился из седла. Даже за поводья схватиться не успел — не среагировал вовремя. Для гвардейца такая рассеянность и невозможность быстрой реакции была губительна. И Август прекрасно знал свою слабость, но делать с этим почему-то ничего не спешил. Август с глухим, но больно отдающимся в висках звуком шлепнулся оземь. Он тихо фыркнул и приподнялся на локтях, осторожно вставая. Что же заставило столь спокойное животное так подскочить? Это не Люциус, которого можно взбесить неудачным чихом. Это графский конь, которого из состояния нирваны не вырвет даже самый громкий взрыв. И несмотря на то, что конь достаточно быстро успокоился без чужой помощи и тихо пощипывал траву в ближайшем углу, Август чувствовал подвох. Август огляделся, желая увидеть причину этого испуга. Глаз его весьма быстро зацепился за черное пятно, что выглядело инородно и выбивалось из общей массы. При ближайшем рассмотрении оказалось все куда более просто — черный, острый и гладкий камень. Да настолько гладкий, что мерзкая дрожь, чем-то похожая на озноб, посетила его. Он осторожно провел по нему рукой, пытаясь понять природу этого странного предмета. Как знал Август: камни из ниоткуда не появляются, они не растут вверх и тем более не имеют форму остро заточенного лезвия, если их не затачивали специально. А это уже вызывало тревожные мысли. Август, что был родом не из столицы, видел черные камни впервые. Возможно, слышал о них краем уха несколько лет назад, мог слышать странные сплетни о них между придворными дамами, но видеть — никогда не видел. Для него стало более чем очевидным, что именно привело коня в такой ужас. Оно и понятно, непонятное чувство страха посетило и его. Тот самый неосязаемый страх, который появляется на подсознании и является частью инстинкта самосохранения. Неестественно тихо стало вдруг в лесу. Все вокруг просто замерло, стихло и погрузилось в гробовую тишину, что нарушалась тихим дыханием самого Августа. Будто сама природа ощущала этот всепоглощающий ужас, который постепенно обволакивал все твое сознание. А если есть страх, то значит есть и что-то, что вызывает этот страх. Или кто-то… Август напрягся, косясь через плечо и прислушиваясь к каждому шороху. Пусть с реакцией у него проблемы, но со слухом все в порядке. И шестое чувство его не подвело. Кто-то подходил к нему со спины. Медленно и осторожно, почти крался. И лишь неосязаемый шорох травы выдавал преступника, посмевшего потревожить покой леса. Возможно, если бы Август пытался найти коня, то он бы совсем не заметил своего гостя. Август резко развернулся, замахиваясь мечом. Лезвие с оглушающим звоном ударилось о другой такой же камень. На лице гвардейца застыло удивление, сопровождающиеся явным непониманием в глазах. Железный клинок рассыпался на тысячи осколков, подобно хрустальной вазе. Август сделал нерешительный шаг назад, оглядывая сломанный меч. — Какого черта… — пролепетал он. Черный камень засиял голубым, уходя вниз. За ним показался Вэриан, он опустил руку вниз, как только черный камень полностью исчез в траве, оставив за собой лишь небольшой холм земли. Юноша выглядел невпечатленным. Он со скептицизмом смотрел на Августа, слегка приподняв брови. Но и в этом скептицизме читалось ликующее превосходство. Он оглядывал Августа, пронзая каждый сантиметр его тела своими неестественно стеклянными глазами. Того, что он видел в пабе, было недостаточно, чтобы быть уверенным в том, что Август — это тот, кого он ищет. Однако тембр голоса, пусть даже и шепот, более чем соответствовал услышанному им ранее. Что ж, игра на удачу. Если Вэриан попал — хорошо, нет — одним гвардейцем меньше, одним гвардейцем больше, разве это имеет значение? Вэриан широко улыбнулся, вальяжно качнув головой. Август нервно усмехнулся в ответ, незаметно дернув плечами. Что ж, раз у Августа нет меча, а ретироваться ему некуда, то придется драться в рукопашную. Драться и надеяться, что в борьбе против самого опасного преступника всех семи королевств он сможет одержать победу. Наивно. Если драка неизбежна — стоит нападать первым, как неоспоримое правило знали многие гвардейцы. Но, как бы сильно Август не хотел применить это правило сейчас, дела обстояли явно иначе. Вэриан с насмешкой смотрел на то, как неуклюже и рвано Август уворачивался от черных камней. Гвардеец боялся оступиться, сделать неверный шаг, чем ещё больше смешил Вэриана. Для юноши, знающего наперед, что у его оппонента просто нет шансов, это была лишь забавная игра. Он вымотает свою жертву перед тем, как окончательно расправиться с ней. Тут, в глуши, ему никто не помешает получать удовольствие от устранения соперника. Вэриан закатил глаза, издавая легкий смешок. И это те самые гвардейцы, с помощью которых Рапунцель желает сломить его? Жалкое зрелище. Вэриан убрал руки за спину, уворачиваясь от каждого удара Августа. С таким же успехом его пыталась когда-то одолеть Адира. И с такой же виртуозностью он уворачивался от каждого её удара. Воины и вправду ни капли не отличаются друг от дружки. Те же приемы, те же тактики. И те же ошибки со стороны Вэриана. Август достаточно быстро вычислил главную слабость Вэриана — любовь к легким победам. Пустить пыль в глаза нарочно неумелыми ударами оказалось легко. Даже если бы Вэриан не уворачивался, удары Августа все равно его бы не коснулись. Август сделал резкий и рискованный ход, ударив оппонента в лицо. Вэриан отшатнулся к дереву и зажал нос, что-то шипя. Августу удалось не только разбить ему нос, но и вернуть с небес на землю, показав зазнавшемуся мальчишке, что он не воин. Август намотал голубые локоны на кулак и ударил Вэриана головой о дерево. Несильно, но и этого удара хватило, чтобы разбить парню лоб. Теплая и склизкая кровь медленно стекала вниз, распространяясь по телу до жути противной дрожью. Разбитая голова давала о себе знать неприятными импульсами и звоном в ушах. На мгновение Вэриану показалось, что он вот-вот отключится. Однако шепот призрачный подруги заставил Вэриана прийти в себя. Её слова, похожие на змеиное шипение, как яд, быстро проникали в каждую клетку его сознания. Мимолетными вспышками возбуждая в больном разуме ненависть и злость, заставляя физическую боль утихнуть. Пусть лишь на время. Вэриан резко развернулся, стараясь ударить в локоть. Точный удар в сухожилие заставит Августа ослабнуть. Но Август не ослаб. Одним движением он швырнул Вэриана на землю. Глухой шлепок и сдавленный стон Вэриана ознаменовал победу. Драться против женщин Вэриан был силен. Даже самая сильная в любом случае уступала ему — мужчине. Однако, когда перед ним предстал равный, а, может быть, даже и превосходящий его соперник, вся сила испарилась. Будто её и не бывало. Август бил без пристрастия, не вкладывая в свои удары всей той ненависти и презрения, что мог. Возможно, со стороны гвардейца его удары казались даже слабыми. Но бил он четко по ребрам, не выражая особых сожалений. Гвардейцев учили, как правильно наносить удары: максимально болезненно, но так, чтобы синяков почти не оставалось. И пускай соблазн сорваться, выместить весь тот накопившийся в нем гнев и был велик, Август старался держать себя в руках. Он впился руками в землю и зажмурился. Опьяненный болью Вэриан даже не пытался хоть как-то увернуться или сопротивляться. В глазах темнело, а каждый новый удар отдавался ужасной судорогой по телу юноши. Хотелось сжаться в комочек, зарыться в эту противную холодную землю. Попытки призрачной девочки поднять в нем дух, разжечь огонь ненависти, не увенчались успехом. Он просто валялся на пыльной земле, тяжело вдыхая неприятный воздух и мысленно надеясь, что это скоро кончится. И в этот момент Вэриан не знал, что хуже: когда на тебе срывают злость и бьют, не жалея сил, не жалея тебя, не зная границ своей жестокости, или когда тебя лишь мутузят, стараясь причинить побольше боли, сопровождая все это противной, мерзкой и насмехающейся улыбкой. Самое большое наказание — это знать, что задача твоего мучителя — это унизить, а не убить тебя. — Уже не такой сильный, да? — выплюнул Август. Вэриан проскулил в ответ что-то невнятное. Голова шла кругом, а во рту стоял противный привкус крови. Вэриан осторожно привстал, что-то тихо постанывая, и сплюнул горькую кровь. Хотя кровью назвать это сложно. Липкая, тягучая, горькая черная жижа, больше похожая скорее на слизь, нежели на кровь. Странно наблюдать, как из открытых ран сочится привычная тебе бордовая и теплая кровь, а вот сплевываешь ты что-то совершенно инородное. Что-то, чему явно не место в твоем теле. Неужели лунный камень все-таки дает о себе знать? Камень… Август выдохнул, переводя дыхания. Наверное, воспитательный процесс на этом можно окончить. Август никогда не бил безоружных и слабых, но сейчас его занесло. Сам того не осознавая он поддался этому искушению, пусть и не в полной силе. Власть — ужасная вещь, особенно когда эта власть граничит с насилием и жестокостью. Хотя, с такой логикой он в принципе не должен был бить Вэриана. Без своих лунных сил он ни на что не годен. Самоуверенный семнадцатилетний прохвост, возомнивший себя богом, не более. Вэриан перевернулся с живота на бок, наблюдая за тем, как медленно Август расстегивает на себе ремень. Вэриан прикрыл глаза, сделал глубокий и тяжелый вдох и уперся пальцами в землю. Увлеченный действием, затуманенный собственной болью, Вэриан совсем забыл о своем преимуществе. Грязный приемчик, пускать камни под ноги, но Вэриан знает, что Август ожидает этого от него. Посему идет на поводу у чужих ожиданий. Август отскакивает назад и тут же оступается. Запинается о серый комок шерсти, что так удачно примостился у него за спиной. Главное преимущественно Вэриана не лунный камень, а Руддигер. Самый Верный и преданный друг. Вэриан сжал руку, поймав Августа в тиски, и удовлетворенно выдохнул. Немного прихрамывающий енот неторопливо подошел к своему хозяину. Он ткнулся мокрым носом в холодную щеку Вэриана, что-то обеспокоенно рокоча. Вэриан приветливо, но через силу улыбнулся, потрепав своего любимца за загривок. Правду говорят, что животные будут верны тебе всегда, что бы ты не сделал. Юноша поднялся с земли, заметно покачиваясь. Он с блаженной ухмылкой оглядел гвардейца, что тщетно пытался выбраться из каменной западни. Вэриан самодовольно хмыкнул себе под нос и прикрыл глаза. Ещё никому не удавалась выбраться оттуда самостоятельно. Кроме Рапунцель… Вэриан нахмурился, прогоняя в голове вопрос о том, как солнечной принцессе удалось сохранить свою жизнь. Вероятно, магия лунного камня имела свойство слабеть в зависимости от того, насколько далек ты от происходящего. Или же причина в ином… — Не рыпайся! — резко скомандовал Вэриан, сжав руку ещё сильнее. — Иначе я превращу твои ребра в труху! Август глухо застонал, но попытки выбраться оставил. Он склонил голову, с трудом выдыхая и провожая взглядом Вэриана, идущего к лошади. Сумка, висящая на лошади, однозначно принадлежала Кассандре. Кассандра не любила сумки, считала их лишним предметом, что только зря занимает руки, которые могут быть заняты чем-то более полезным. Но именно эту сумку Вэриан неоднократно видел висящей в её шкафу, когда Кассандра любезно приглашала его в свою комнату. Вэриан вытряхнул содержимое на землю, разбрасывая вещи ногой, что-то выискивая. Пусто. Черт. Зато тут лежала Ванесса. Вэриан нахмурился, поднимая с земли ножны. Ножны-то Ванессины, а вот Ванесса ли в них — это главный вопрос. Помимо самого клинка и рукоятки к нему, Вэриан так же постарался сделать ножны. Сам нарисовал предполагаемый дизайн, сам, хоть и не без труда, заработал на этот дорогой подарок денег и сам сделал их. Ножны были черными, но них была вырезана луна, которая была обвита терновой розой. Кассандра никогда не понимала скрытых смыслов. Считала их глупыми, говорила, что даже пятилетний ребенок сможет все это понять. Но Вэриану было все равно. Для него было большим удовольствием не только изучать смысл всего этого, но и составлять из всей этой символик шифр, разгадать который мало кто сможет. Юноша вытащил из ножен кинжал, прошелся двумя пальцами по лезвию, убирая с него невидимый слой пыли. Клинок игриво поблескивал, отражая редкие солнечные лучи, что попадали сюда сквозь кроны деревьев. Вэриан резко ударил его о черные камни. Раздался оглушающий лязг метала, что больно ударил по барабанным перепонкам, ещё несколько секунд отдавая в ушах звоном. Вэриан ласково улыбнулся, когда обнаружил, что лезвие осталось целым. Лишь несколько появившихся зазубрин напоминали об этом ударе. Это Ванесса, нет сомнений. Когда Вэриан говорил, что ничего не сможет уничтожить этот нож, они имел ввиду, что буквально ничего. Неподдельно теплое чувство вновь начало греть его душу. Парень бережно убрал клинок обратно в ножны, прикладывая к своему тазу. Костюм без лишних промедлений создал для него ещё одни ножны, подобно тем, в которые он когда-то убирал меч. Меч… Интересно, у кого он сейчас? Желание вновь понаблюдать за происходящим в Вэриане убил Август, который возобновил свои попытки вылезти. Он и забыл о своем «друге». Парень недовольно фыркнул, издал усталый вздох и развернулся к Августу, медленно приближаясь. Все-таки власть и превосходство ужасно пьянили, заставляя и вовсе позабыть о том, что буквально пару секунд назад он не находился на лидирующих позиция. Вэриан грубо взял обездвиженного гвардейца за лицо. Он с пренебрежением помотал его голову из стороны в сторону, с заинтересованным видом разглядывая. Август оскалился и нахмурился, но ничего не произнес. Вэриан, не церемонясь и, казалось, даже не подумав лишний раз, засунул свой большой палец в рот гвардейца, чем привел Августа в явное негодование. — И что она в тебе нашла, — недоумевая фыркнул Вэриан, рассматривая зубы Августа. — Ни кожи, ни р- Вэриан отпрянул, хватаясь за ладонь и скрежеща зубами. Не готовый терпеть такого хамства, Август укусил нерадивого злодея. Нельзя сказать, что Вэриану было больно — мало что можно почувствовать сквозь каменную броню. Тут сыграл эффект неожиданности. Хотя Августу, вероятно, стоило тоже подумать дважды, перед тем как кусаться. В конечном итоге, камень — это не самый мягкий материал, и осознание столь глупого, но явно необходимого решения пришло лишь с зубной болью. Август прикусил губу и глухо простонал, прикрывая глаза. Вэриан зашипел, со злостью смотря на своенравного гвардейца. Мало того, что он посмел прикоснуться к тому, что по праву принадлежало ему, так он ещё и брыкаться вздумал. Это было самым глупым и необдуманным поступком в его жизни, и он заставит его пожалеть о том, что он сделал. Вэриан ударил Августа по лицу, вкладывая в свое пощечину всю ненависть и всю злость, что накопилась в нем за это время. Эмоции штормом бушевали в нем, накладываясь друг на друга и постепенно застилая глаза красной пеленой. Ни о каких пытках теперь и речи быть не могло. Только животная ярость и горячее, болезненное желание наконец расправиться со своим соперником. Август лишь сдавленно кашлянул, не давая Вэриану нужной реакции. Никакой мольбы, никаких криков или слез, даже простейшие попытки выбраться он оставил. Глаза Августа были пусты, не горели тем привычным пламенем любви к жизни, который Вэриан привык видеть. Пламя, что заставляло изнеможденную, избитую, полуживую Рапунцель давать ему отпор на островах. Заставляло её сквозь нестерпимую боль и головокружение раз за разом вставать с земли и вновь идти в бой. Ничего такого и в помине не было. Пустая безысходность, принятие своей судьбы. Весь пыл Вэриана как рукой сняло. Он недовольно фыркнул, делая пару шагов назад и убирая волосы на затылок. Он был готов поклясться, что дело все в том, что он гвардеец. Чертовы гвардейцы с их нездоровым патриотизмом, когда смерть за родину воспринимается как лучшая награда за служебный долг. Больные на голову какие-то… Хотя, когда его это беспокоило? Нет… Тогда почему прямо сейчас он не может и пальцем пошевелить, чтобы пересилить себя и сделать то, зачем пришел? — И чего же ты ждешь? — резко раздался знакомый голос. — До конца жизни им любоваться будешь? Покончи с ним уже, мы и так много времени потеряли. Вэриан устало выдохнул, прикрыл глаза и слегка качнул головой в такт слов своей наставницы. «Да… Да, ты права» — тихо просипел он, пытаясь отогнать от себя пустые мысли. Пусть призрак для него и не авторитет, но иногда она говорит очень и очень дельные вещи. Однако в голове теперь завились совершенно иные, не менее тревожащие остаток здравомыслия. И это не могло не отразиться на лунным камне, тусклость которого начала напрягать уже саму девчонку. Если он так мнется сейчас, то что будет, когда он столкнется лицом к лицу с проблемой пострашнее? Разве он не считал всех убогими, превознося себя как творца и бога? Не он ли решил попустить всеми законами, чтобы достичь желаемого, даже если ему придется идти по головам? Неужели она ошиблась, совершив рокировку с Кассандры на Вэриана? Август закусил губу, ожидая того, что будет дальше, и боясь сделать вздох. Кто бы и в чем бы не был бы прав, ничего хорошего это не предвещало. Встречаться лицом к лиц с тем, с кем общался поехавший подросток, не хотелось. А значит, нужно как-то выбираться отсюда, если он, конечно, хочет остаться в живых. Вот только как? Вэриан потянулся к Ванессе, но остепенился, почувствовав на своем плече когтистые лапы. Над ухом послышалось хлопанье крыльев, глухое уханье. Сомнений не осталось — это Филин. Его Вэриан узнает из тысячи. Птица держала в своей лапе странную ветку, явно желая к себе внимания. Вэриан нахмурился и щелкнул пальцами, освобождая Августа. Август рухнул на землю, закашливаясь. Хотелось просто поскорее убраться отсюда, как можно быстрее и как можно дальше. Однако сова резко поменяла его мнение. Август в стал с земли и отряхнулся, встречаясь взглядом с Вэрианом. Голубые глаза юноши все ещё блестели недетским желанием расправиться с Августом, что было сложно не уловить. Однако мужчины лишь обменялись кроткими кивками, ловя себя на одной мысли — их общая знакомая явно не чаи распивает, а значит, об этой «маленькой войне» придется временно забыть. — Мир? — произнес Август и протянул Вэриану руку. — Ага. Дружба, жвачка, — едко отозвался Вэриан. Вэриан фыркнул, что-то пробубнил себе под нос, но руку пожал. Август услужливо улыбнулся, проговаривая свое имя. Да, именно это имя произнесла Кассандра в адрес своего спутника в пабе, он не прогадал. Вэриан тогда ещё пошутил себе под нос «хорошо хоть не март», перед тем как окончательно смыться, чтобы не попасться. Его лицо озарила хитрая улыбка, пришедшая на смену оскалу. Сам Вэриан, судя по всему, представляться не спешил. Он всем своим видом давал понять, что этому миру, как и знакомству, он не рад. Что его истинные желания прямо сейчас напрямую разнятся с тем, что он делает. Однако под отчаянно выжидающим взглядом пустых глаз Августа Вэриан сломался. Он с обреченным отвращением буркнул свое имя, подобно тому, как хозяин бросает собаке кость. Августовское «я знаю» он проигнорировал, на чем оба парня учтиво и невесомо качнули друг другу головой. Вот и произошло «официальное» знакомство двух кавалеров Кассандры. Вот только приятным его назвать можно было с натяжкой. — Chamaedaphne calyculáta, — с заумным видом произнес Вэриан, быстро переключаясь с одной темы на другую. Вэриан звучал уверенно и убедительно. Хотя говорить «звучал» было неправильно. Он был уверен и был убедителен. Более того, он был прав. Не уверен в том, что он прав, а именно прав. Правда, Августу это вообще ничего не дало. Август непонимающе свел брови к переносице и пару раз моргнул, впившись взглядом в тоненькую веточку. То, что Вэриан назвал таким замудренным словом, для Августа выглядело как обычной колокольчик. С парой отличительных моментов: на ветке был лишь один цветок и листья, на первый взгляд, казались шершавыми. Вэриан наконец поднял взгляд на него и встретился с его полными недоумения глазами. В четыре удивленных глаза они глядели друг на друга. Август — удивленный тем, как Вэриан назвал это растение. Вэриан — удивленный тем, что Август не знает его названия. Предатель устало втянул воздух и закатил глаза, звучно цокнув в это время. Боже, с каким идиотом ему придется сотрудничать, раз он банальной номенклатуры знать не знает. — Вечнозеленый ветвистый кустарник из семейства Вересковых, обычно растущий на болотах и озерах и именуемый хамедафна, — таким тоном обычно диктуют какие-нибудь тексты под запись. Причем Вэриан постарался, даже интонацию с мимикой подобрал похожую на то, какую изображают профессоры. — Именно этот, — он слегка качнул веткой, — это хамедафна обыкновенная, — Август непонимающе развел руками. Вэриан фыркнул, вручая Филину ветку. — Вы в народе его, если не ошибаюсь, зовете кас… сандрой… Вэриан замолк, поворачиваясь к птице, чью хозяйку звали аналогично. Совпадений не существует, он усек это давно. Любое совпадение — это не просто удачное стечение обстоятельств, это следствие чьих-то действий. И то, что случайно для одного, является запланированным действием для другого. Иногда даже того, о ком ты совсем не подозреваешь. Знал это и Филин, случайно или нет — он подобрал нужное растение. Филин действительно был умной птицей, он хорошо ладил как с животными, так и с людьми. И пускай особой осторожностью не отличался, но он был умен и верен, а это много стоило. Но в голове Августа никак не могло уложиться то, что кто-то считает животное равным себе. — Я знаю ближайший водоем, где растет хамедафна. Он недалеко от старой Короны, я там лягушек для опытов часто ловил, — тихо хихикнул Вэриан. — За мной, я покажу дорогу. Вэриан было направился в сторону, где должен находиться его старый дом, но Август одним движением остановил его. Он схватил юношу за волосы и грубо дернул назад, на ходу разворачивая к себе лицом. Без слов стало понятно, что Август этой идеи не одобрил, и что этот «дружеский» жест был приказом стоять на месте. Вэриан задрожал, ощущая, как гнев захлестывает его с новой силой. Гнев, держать под контролем который было ужасно сложно. Гвардеешка и так действовал ему на нервы своим слащавым видом и тем, что смел дышать рядом с Кассандрой. Но такого поведения Вэриан просто не мог простить, он проявил крайнее милосердие, не убив его сразу, и этот черт смел так себя вести? — До старой Короны пешком минимум час, а то и больше, — проворчал Август, отпуская Вэриана. — Что бы с ней ни случилось, ты даже при всем своем большом желании не подоспеешь вовремя. — Другие предложения, умник? — ощетинился и оскалился Вэриан. Он тяжело и неровно, достаточно громко, дышал, пытаясь совладать со своими эмоциями и чувствами. Он скрестил руки на груди, закрывая одной из ладоней лунный камень. Артефакт из-за резкого прилива того количества эмоций вновь засиял, грозясь разразиться очередным всплеском света. Этими всплесками Вэриан, выявив закономерность их появления, охотно пользовался, чтобы ослепить своего противника и на время выбить из колеи. Сейчас ему это было не нужно, это лишний раз задержит их. А с учетом этих бессмысленных распрей двух похожих, но совершенно разных молодых людей, они и так в заведомо проигрышном положении. За этот долгий промежуток времени Вэриан достаточно неплохо освоил свои силы. Но моменты, когда лунный камень выходил из-под контроля или переставал слушаться все ещё были не редкостью. Призрачная девчонка говорила, что проблема в эмоциях Вэриана. Точнее, в том, что он не может их контролировать. А если он не может контролировать самого себя, то на что он надеется в отношении одного из сильнейших артефактов, чья сила напрямую зависит от психического и эмоционального состояния своего хозяина? Ведь лунный камень, как известно, питается любыми эмоциями, не имеет значения, ненависть это или всепоглощающий страх. В ответ на вызывающий вопрос Вэриана Август лишь промолчал. Гвардеец окинул взглядом деревья и развернулся, оставляя Вэриана за спиной. Вэриан пару раз похлопал глазами, с недоумением смотря вслед ушедшему куда-то в кусты мужчине. Руддигер что-то зарокотал, и Вэриан, присев на корточки, слегка прошелся рукой по его макушке. Юноша трепетно прошелся рукой по его морде, стараясь не цепляться взглядом за ярко-красную ленту, которой была перевязана передняя лапа его любимца. Красный цвет был подобран им для того, чтобы кровь, впитавшись в ткань, была видна не так сильно. Это помогало Вэриану хоть немного не чувствовать себя виноватым перед этим беззащитным клубочком серой шерсти. Вэриан прошептал грузное «прости меня», поджимая губы. Он столько раз успел извиниться перед Руддигером за эту неприятную случайность, но грызущая совесть все никак не отпускала. Она сжирала его изнутри, оставляя за собой черное и неприятное чувство вины, смешанное с ненавистью к себе. Такое же мерзкое и противное чувство он испытывал, когда его отец угодил в янтарь. Вот только после отказа принцессы все это усилилось отчаянием и осознанием того, что у него больше никого не осталось. И вот опять… Он снова делает больно, снова вредит тому, кто души не чает в нем. Неосознанно, не желая этого. И сколько бы раз Руддигер не рокотал у его ног, как бы не терся о руки, пытаясь успокоить и показать, что покалеченная лапа — это не страшно, Вэриан все равно чувствовал себя последним ублюдком. Может быть, главный злодей своей истории он, а не принцесса?.. Топот копыт вывел Вэриана из мыслей. Юноша кинул взгляд через плечо, разглядывая коня. На седле висела сумка Кассандры, похоже, именно на её сборы гвардеец потратил большую часть времени своего отсутствия. Он нервно вздохнул, сглатывая и вставая с земли, ласково прижимая енота к своей груди. Вэриан не любил лошадей и не умел на них кататься. Последняя его попытка научиться кататься в седле, под чутким надзором Юджина и Кассандры, закончилась падением с лошади и переломом руки. Видно, не такой уж и чуткий был надзор. С тех пор отношения у Вэриана и лошадей были очень натянутые. Но, судя по всему, вселенная, в лице Августа в данном случае, не оставила ему выбора. Ему придется лезть на лошадь. Август подал Вэриану руку, помогая забраться на коня. Неуклюже, неумело, стараясь не уронить енота, он через силу влез в седло, сглатывая противный ком в горле. Август почувствовал неприятный холод рук предателя, обжигающий его ладони даже сквозь платную ткань перчаток. Настолько ледяная и неприятная, словно он трогает руку мертвеца. Августу хотелось верить в то, что причина такому адскому холоду — это его броня. Вот только верилось с трудом. Судорожно выдыхая, Вэриан нервно впился пальцами в густую шерсть Руддигера. Филин перепорхнул с плеча Вэриана на макушку коня. — Ты весь дрожишь, — изумился Август, направляя коня в нужную сторону. — Неужели самый опасный преступник семи королевств боится кататься на лошадях? — с нескрываемой насмешкой широко улыбнулся он. Вэриан промолчал, одарив Августа презрительным взглядом, а после отвернувшись. Вэриан хоть и не терпит едкие замечания в свою сторону, но это уж как-то слишком по-детски. Да и зачем что-то говорить, когда твои действия и твое тело само все скажет за тебя? Каким бы уверенным не хотел казаться Вэриан, чтобы показать свой авторитет, у него это получалось плохо. Банально потому, что он, сам того не подозревая, вжался в грудь Августа, обхватив руками его плечи. Не самое удобное положение, однако выбирать не приходится. Сажать Вэриана сзади Август не стал, ведь именно бывшему алхимику предстояла важная роль — указывать дорогу. Однако, с учетом того, что Августу приходилось «приобнимать» Вэриана, чтобы тот не впивался ногтями в его шею, перспектива потеряться казалось не такой уж и плохой. Да и управлять мчащимся конем одной рукой был совершенно новый опыт. Как и прижимающийся к нему и дрожащий, подобно крольчонку, особо опасный преступник. Подумать только… Кому расскажешь — засмеют. Повисшую неприятную тишину Август пытался разбавить шутками. Глупыми, несмешными, максимально плоскими, но заставлявшими Вэриана глухо смеяться шутками. Такой поступок, вероятно, был направлен не на попытку сдружиться или найти общий язык. Нет. Августу нужно было куда-то вылить свое волнение, а также постараться хоть как-то успокоить Вэриана, который не на шутку трясся. Тупые гвардейские шутки показались ему лучшим вариантом и, судя по смеху, который Вэриан упорно держал в себе, он не прогадал. До этого были попытки разговорить Вэриана, но он упорно отказывался идти на контакт. Держал гордое молчание. Не то, чтобы Августу хотелось получить от него ответов, но в такие моменты он чувствовал, как неприязнь нарастает. Вэриан нахмурился, как будто что-то увидел. Это, конечно, чисто физически было невозможно, ведь большую часть дороги он провел зажмурившись. Август знал дорогу до Старой Короны, туда вела единственная тропа, потеряться было сложно, так что на данный момент он в помощи Вэриана не нуждался. Юноша резко схватился за поводья, уводя коня вбок и всполошив как сову, так и Руддигера. Енот вздыбил шерсть и впился когтями в грудь Августа, чтобы не упасть с коня. Август зашипел, схватил енота за шкирку и грубо перекинул через плечо, изначально намереваясь и вовсе выкинуть серую крысу в кусты. Из-за всего этого сумбура, скомканности и чертового блохастого енота, расцарапавшего ему всю грудь и щеку, Август не успел понять, что вообще произошло. — Ты что, черт тебя дери, творишь?! — стараясь осознать, что происходит, переспросил Август. — Мы обогнем Старую Корону, — прорычал Вэриан. — Ты сам сказал, что озеро недалеко от неё. А значит, что это самый кратчайший путь. Август взялся за поводья, дергая их на себя и стараясь притормозить коня. Вэриану это заметно не понравилось. Он, ещё сильнее вцепившись в узду, всеми силами пытался отпихнуть Августа. Он бил его локтями в бока, намеренно целясь в ребра и живот. Из-за этой игры в перетягивание конь беспорядочно прыгал с места на места, не зная, куда ему деться. — Ага! Кратчайший путь к моей виселице! Меня быстро повяжут там, а я ещё не отдал свой должок принцессе! Мы отправимся в неё только через мой труп! — Знаешь, меня более чем устраивает такое условие! Не найдя ничего лучше, Август сжал запястья Вэриана в одной руке, а второй всячески вытягивал из неё поводья. Казалось, он просто прирос к лошади. Да и чертов енот, перелезший и уже исцарапавший ему всю спину, не делал лучше. Пойманный в ловушку Вэриан начал брыкаться сильнее. Это ещё больше всполошило и так испуганного коня. Конь ушел в глубь леса, напролом идя сквозь колючие кустарники, больно бьющие тело ветки и крапиву. В тщетных попытках остановить коня, Август прижал Вэриана к себе за шею, не отпуская запястий. Непонятно, как он умудрился укусить Августа за шею, стараясь отвадить от себя, а когда это не сработало, и вовсе начал пихать его ногами, настырно стараясь выкинуть из седла. Как он умудрился так выкрутиться, осталось для Августа загадкой, хоть это и было последним, о чем он думал в тот момент. В ответ на это Август лишь недовольно шипел, яростно стараясь одной рукой остановить бешеного коня. Что же за день сегодня-то такой. Однако сам конь облегчил Августу эту задачу, внезапно останавливаясь в овраге и становясь на дыбы. Слишком самоуверенный в себе Вэриан, которому наконец удалось отцепить от себя Августа, мгновенно оказался вне седла. Но Вэриан был бы не Вэриан, не забери он с собой и Августа. Вцепившись в чужую белую рубашку, он повалил его за собой. Поднимая огромные клубы пыли и ударяясь буквально о каждый корень дерева, молодые люди кубарем покатились вниз по склону. Падение было недолгим, но достаточно болезненным, если учесть, насколько крутой овраг тут был. Парни с глухим шлепком упали на рыхлую и зыбкую землю. Август с отвращением скинул с себя Вэриана, тяжело дыша. Он глухо простонал, хватаясь руками за ребра. Черт возьми, когда он становился гвардейцем, никто не говорил ему, что он будет кататься вниз по склонам. Кажется, он прокатился по всем камням, которые там вообще торчали. Вэриан оперся руками о землю, вытирая тыльной стороной ладони разбитый нос. Он умудрился удариться головой об один из корней деревьев. Причем не чем-то, а именно носом, невиданная удача! Вот бы ему ещё так в начинаниях везло, как в получении трепки. Вэриан недовольно фыркнул, вытаскивая из волос застрявшие там палки. — Надеюсь, ты доволен, — прорычал мужчина, вытирая шею. Поганец умудрился не просто укусить его, а прокусить. Пусть не глубоко, но явно болезненно. Хотя, может быть, ему просто повезло расцарапать шею во время падения? — Теперь мы даже не знаем, где мы. — Знаем, — тяжело вдохнул он. — Это песок, мы у озера. Не благодари. Вэриан встал с земли, осмотрел озеро, над которым кружил Филин, и что-то пропел про себя. Все вокруг было спокойно. Настолько спокойно, что Вэриану становилось не по себе. Под ногами квакнула лягушка, навевая мысли о былом. О том, как в шесть утра он убегал из дома, чтобы поймать лягушку. О том, как весь мокрый, грязный, но довольный, он возвращался домой, гордо протягивая отцу склизкую и мерзкую жабу. О том, как отец постоянно ругался на него за это. Но Вэриан помнил, как тот улыбался в этот момент. Так тепло и уютно, что отпущенная отцом лягушка, которую он так долго ловил, совсем не обижала маленького алхимика. Где-то прокуковала кукушка, легкий ветерок качнул ветки деревьев, отдаваясь рябью по девственно нетронутой глади воды. Вэриан судорожно втянул воздух в легкие, ощущая, как теплые слезы скатываются по щекам. Как же больно возвращаться в родные места, где ты знаешь буквально каждый закоулок. Где каждый цветок до боли знаком. В те самые места, которые должны были быть спасением, а стали проклятием. Здесь его жизнь началась, здесь же она и сломалась. — Вэриан? Вэриан! — слегка прикрикнул Август, приводя его в сознание. Юноша немного подскочил и повернулся к гвардейцу. Мужчина нахмурился, вопрошающе смотря на своего временного союзника. Пускай он и выставил себя, как нахальный самовлюбленный дурак, он все ещё человек, живое существо. И когда кто-то так резко уходит в себя, не отзываясь на свое же имя, это всегда беспокоит. Вэриан лишь поднял ладонь вверх, давая понять, что Августу лучше стоять там, где он стоит, и молчать. Он не нуждается ни в чьей помощи. Помогли уже однажды, спасибо. Вэриан в очередной раз окинул взглядом озеро, приходя к неутешительному итогу: Кассандра там. Прямо под водной гладью этого болота. Как же эту дуру угораздило провалиться туда? А главное, на кой черт она вообще поперлась в самую чащу леса, спустилась вниз к озеру и решила нырнуть? Если она нырнула самостоятельно, то почему не выплывет? А если не сама, то… Кому вообще придет в голову топить дочь самого капитана?! Это же обязательно вскроется, и тогда виновнику мало не покажется! Если, конечно, не с подачки королевской семьи это было сделано… — Что ж… — протянул Вэриан, смахивая с глаз слезы. — Ты достанешь Кэсс, а я приведу твою лошадь. — Ты что, и плавать не умеешь? — Август повернул голову на него. Вэриан нахмурился и оскалился, резко поворачиваясь к Августу. Гвардеец задел его за живое, и это было заметно. Август опешил. Вот так задачка. Он лишь пошутил, а это оказалось правдой. Разыскиваемый по всем закоулкам преступник, за чью голову обещают чуть ли не всю королевскую казну, не умеет плавать. Услышь Август это из чьих-нибудь уст, он бы не поверил. — Ты же… Агх, к черту. Леди Кассандра? Она плавать умеет? Вэриан отвел взгляд и слегка пожал плечами. Если умела, уже бы выплыла. А если не умела, то уже не выплывет. Вэриан хотел что-то съязвить, но благородно промолчал, ловя себя на мысли о том, что все они хотят надеяться на лучшее. Но, если быть рациональным, то Филин бы не привел их сюда, будь судьба Кассандры не так печальна. Очевидно, что если она и выплывет, то лицом вниз. Вэриан хмыкнул и ухмыльнулся, вальяжно вытягивая руку. Песок засиял, и из него стремительно образовался острый черный камень, на который идеально легка ладонь Вэриана. Август присвистнул. Да, он уже видел, как Вэриан колдует. Но это не отменяет того, насколько это было впечатляюще и зрелищно. Чертовски виртуозно. Вэриан закрыл глаза и сжал ладонь, черный камень вспыхнул ярким синим светом. Похожий свет Август, кажется, уже где-то когда-то видел. Но вот где? — Не уверен, что с завязанными за спиной руками она далеко уплывет, — ехидно подметил он и тут же продолжил. — Она не была на тех занятиях. Август устало помассировал виски, а после принялся расстегивать рубашку. За что ему это? Лучше бы сидел дома, со своей племянницей, и заплетал ей косички. Вот это жизнь, а не эта бессмысленная беготня за дочерью капитана и купание в местном болоте, чтобы эта дура не утонула. Вэриан оценивающе глянул на оголенный торс гвардейца, слегка приулыбнувшись и прикусив губу. Вся грудь Августа была исцарапана, Руддигер постарался на славу. Единственное, что смутило Вэриана — это обильное количество странных шрамов и перемотанная бинтом левая рука. Не слишком ли он молод, чтобы иметь такой набор боевых «отметин»? Август глянул на Вэриана через плечо, и юноша, как ни в чем не бывало, отвел взгляд. Послышался всплеск воды. Вэриан упал на песок, смотря в небо. Август не выплывет, по крайней мере, с Кассандрой точно. Это озеро слишком глубокое и там слишком много всяких водорослей, которые осложняют всплытие. И Вэриан, однажды чуть не утонувший в нем, прекрасно помнил, как тяжело было всплывать. Казалось бы, он должен ликовать и радоваться тому, что его соперник пропадет в пучине болот, но что-то неприятно грызло его изнутри. Парень принял положение сидя, погладил Руддигера по шерсти и протянул руку в сторону озера. — Я ещё тысячу раз пожалею об этом… — лунный камень на его груди засиял.

***

Август вынырнул, прижимая к себе Кассандру. Дочь Капитана, несмотря на свое долгое пребывания под водой, сознания не потеряла. Легкие её были разработаны прекрасно, так что находиться под водой она могла достаточно долго. Однако в стрессовом состоянии это время резко уменьшалось. Она судорожно и нервно вдыхала, стараясь набрать в легкие как можно больше воздуха. Было заметно, что она, из-за нехватки оного, находилась в предобморочном состоянии. Её глаза были тусклыми, губы и щеки посинели, а челюсть заметно дрожала. Выглядела она ужасно жалко, подобно зайцу, загнанному в угол. Навряд ли кто-либо смог бы узнать в этой полумертвой девушке прыткую и боевую бывшую фрейлину принцессы. Август положил её на песок, падая рядом и тяжело вдыхая. Да… О таких приключениях только романы и писать. Кассандра тяжело вдохнула и выкашляла немного воды. Лежать на затекших руках было неудобно. От этого положения быстро заныла спина, заболели плечи. Положение ухудшали мокрые волосы и одежда, прилипавшие к телу. Страшный сон Кассандры, по причине которого она предпочитала не носить облегающую одежду, становился явью. Понимать, что каждый рельеф, каждый изгиб твоего тела теперь прекрасно виден каждому желающему, было мерзко. И пускай Кассандре никогда не был присущ гендерный кризис, она всегда чувствовала себя тем, кем родилась, и мерзко было по больше части от того, что именно эти изгибы являются причиной всеобщего внимания. Неужели нельзя просто любоваться другим человеком, не опошляя это? В чем смысл любить человека за эти «изгибы», если внутри он просто сгнившее яблоко? Но это все мелочи. Неважные мелочи, что не сравнятся с этим прекрасным чувством, когда ты буквально восстал из мертвых. Никогда Кассандра не чувствовала такого рвения к жизни, как сейчас. Никогда воздух не казался ей таким вкусным, в разы слаще самых изысканных королевских десертов. А жжение в легких никогда не было таким желанным и приятным. Все проблемы будто утонули в неимоверной любви к жизни. Все разногласия казались такой мелочью, чем-то незначительным и глупым. Складывалось ощущение, что ещё немного — и рядом с ней заскачут розовые единороги. Кассандра посмеялась над самой собой и вновь выкашляла воду, поворачиваясь к Августу. Тот поднял бровь, краем глаза ловя на себе чужой взгляд. — Что ты так смотришь на меня, будто я последнее пирожное на подносе? — сдавленно посмеялся Август, неприятно сладко улыбаясь. Кассандра посмеялась в ответ, расплываясь в неподдельно нежной улыбке. — Спасибо… — Благодарить будешь не меня, а свою, — Август сел, выдыхая и проходясь руками по влажным волосам, — птицу, — он фыркнул. — Если бы не она, мы бы не подоспели. Расскажите мне лучше: как давно вы тут? И кто, а главное зачем, решил сделать из вас котенка? Кассандра нахмурилась, услышав «мы». За все это время, что они были вместе, Август никогда не говорил о себе как «мы», да и основания у него для столь громкого наименования не было. Отец Кассандры иногда говорил о себе «мы», отвечая не только от лица капитана, но и за целую армию под его командованием. Король Фредерик со своей женой Арианной часто говорили о себе как «мы», подразумевая под этим как королевскую чету, так и все королевство. Но Август… Он-то куда полез? Или она была настолько невнимательной, что просто не обращало на такую особенность его речи внимание? Но больше, чем от громкого «мы», Кассандру передернуло, когда Август достаточно резко перешел с дружелюбного тона на официальное обращение. — Прошу, давай на «ты», — буркнула она. Август прошелся языком по внутренней части щеки, задумчиво поднял глаза к небу, но ничего не ответил. Он повернулся через плечо, слушая сбивчивый, неровный и местами «покашливающий» рассказ Кассандры. За их спинами стоял конь. Тот самый конь, которого пообещал привести Вэриан. Он спокойно пощипывал редкую траву, копытом разрывая песок. Вэриан, хоть и выполнил свое обещание, приведя лошадь к ногам своего недо-союзника, но сам благополучно смылся. Как чувствовал, надо было все-таки связать, кто знает, какой ужас этот дурак учинит. Однако, кто бы мог подумать, что он окажется таким… Двойственное чувство осталось у Августа, после этой встречи. Вроде бы он враг, а вроде и не ощущается таким. Скорее просто глупый мальчик. Глупый запутавшийся мальчик, что совсем не разобрался в своих чувствах, эмоциях, желаниях. Кассандра рывком села рядом, слегка перебирая пальцами. Мокрые волосы, подобно смоченному в соленой воде кнуту, больно ударили по лицу. Она внимательно осматривала Августа. Она уже видела его шрамы и перевязанное запястье в графском доме, впечатления на неё это не произвело. Таких шрамов она видела очень и очень много, так что особого значения она им не придала: шрамы и шрамы. Но сейчас она была готова поклясться, что что-то в них изменилось. Может их стало больше? Кассандра мотнула головой, когда Август зашел ей за спину. Она глубоко вдохнула, продолжая свой рассказ. Ей было тяжело говорить, тяжело дышать, но её голос ощущался таким живым, что Август неосознанно улыбался самому себе. Кассандра услышала этот мимолетный «хах», с которым губы Августа расплываются в широкой улыбке. — И, в общем, — Кассандра посмеялась, слегка откидывая мокрые волосы назад и вновь откашливаясь. — В общем, я очнулась уже связанная, когда они скидывали меня в воду. Очнись я чуть позже… Я бы уже не очнулась, — она как-то странно усмехнулась, рассматривая свои ноги. Август протянул «угу», вспоминая нескольких мужчин, что удалились вслед за Кассандрой. Не зря его тогда посетило нехорошее предчувствие. Один только бог знает, что было бы, если бы Август отправился в столицу чуть позже. Теперь встреча с Вэрианом не казалась таким проклятием. Может быть, если бы он не встретился с ним, то не смог бы вовремя прийти к этому озеру? В конечном итоге, все, что не делается — все к лучшему. Наверное… — Кому пришло в голову топить вас с мечом? — фыркнул Август и вытащил из ножен меч. — Он каменный, — процедила Кассандра, то ли выкашливая воду, то ли готовясь разрыдаться. — Вместо балласта, чтобы труп не всплыл. Август вновь протянул это противное «угу». Он резким движением разрезал веревку, сковывающую движения его спутницы. Кассандра издала стон, полный блаженства, поднимая руки вверх и потягиваясь. Кости приятно хрустнули. Какое счастье — чувствовать себя свободной. Август поднял меч перед собой, внимательно разглядывая его. Черный, гладкий, украшенный странными узорами. Хотя назвать это узорами было сложно, скорее просто прямые линии, параллельные и пересекающиеся, разной толщины, разного угла наклона. «Каменный», — будто эхом отдалось у него в голове. Каменный… Черные камни Вэриана выглядели точно так же. Август нахмурился, проходясь пальцем по его гладкой основе. Вот где он видел это свечение. Каменный меч Кассандры уже однажды светился. Точно также, как светился тот камень, к которому притронулась рука предателя. Все в одно мгновение встало на свои места в голове Августа. Ай да Вэриан, ай да сукин сын, как все продумал. Кассандра встала с песка, тщетно пытаясь оттряхнуть их от песка. Песок прилип к влажным штанам так, что не отлепишь, раздражая этим Кассандру. Видимо, ей придется раздеться, слегка простирнуть штаны, выжать кофту со штанами и вновь одеться во влажные вещи. Отряхнувшись, подобно собаке, Кассандра сначала выжала мокрые волосы, а потом принялась стягивать с себя одежду. Прилипшая к телу ткань не хотела отлипать, однако Кассандре все же удалось одержать победу в этом нелегком бою. Она присела, упираясь коленями в гальку, и начала споласкивать одежду. Изредка она бросала взгляд на Августа, чтобы убедиться в том, что он не подсматривает. Гвардеец даже не шелохнулся. Вероятно, он поправлял седло и проверял, все ли вещи лежат в сумке Кассандры. — Знаешь, Кассандра, после знакомства с тобой мне начало казаться что моя жизнь… — Август тяжело вздохнул, подавая Кассандре свою рубашку. Подарок в лице мужской рубашки она добродушно приняла, перекинув через плечо, чтобы ненароком не намочить во время выжимания своих вещей. — …что моя жизнь превратилась в какой-то бульварный роман, в конце которого обязательно появится необоснованная любовная линия, — фыркнул он. — Добро пожаловать в мой мир, парень, — хрипло отозвалась она, натягивая уже выжатые, но все ещё влажные штаны обратно. — Я всю свою жизнь в бульварном романе живу, — Кассандра качнула головой, выжав свою кофту. В неравном бою между сухой мужской рубашкой и влажной кофтой очевидно победила рубашка Августа. Она накинула её и слегка одернула, чтобы ткань не прилипала к мокрому телу. — Снимай штаны. — Что прости? — Август без раздумий повернулся к ней, недоумевая склонив голову. — Снимай штаны, я их выжму, — сквозь смех пояснила Кассандра. Август усмехнулся ей в ответ. От этого смеха на душе у Кассандры стало теплее. Как приятно осознавать, что Август больше не сердится. Они сильно сблизились за это недолгое время, легкость его характера давала о себе знать. Да и Кассандре не хотелось бы прощаться с ним на такой неприятной ноте, как скандал. Разрушить доверие легко, а вот построить его, да ещё и за такой короткий отрезок времени, чертовски сложно. Наверное, Кассандра могла назвать его своим другом. Наверное… И если её спросят в лоб, она яростно начнет это отрицать, но что-то в Августе все-таки есть. Что-то неощутимо притягательно и приятное, располагающее к нему. Какой-то непонятный шарм наивности, смешанным с гвардейским воспитанием. Может быть, причина в его больших, как будто по-детски невинных глазах. Он будто читает тебя как раскрытую книгу. Знает каждый твой шаг, каждую твою слабость и оплошность. И этим ловит в свои сети. Этим подкупает. Кассандра закусила губу, вновь тихо хихикнув.

Не хотелось бы ей иметь такого врага.