Виноват Мерлин

Мерлин чувствовал себя самым гнусным и подлым предателем на свете. И чем больше и ближе он начинал дружить с Артуром, тем отвратительнее становилось это чувство, приобретшее в сознании волшебника необъяснимую материальность. И она становилась опухолью, давящей на мозг, росла и росла, причиняя боль. Мерлин трусил, наконец, признался он себе. Важность Артура в его жизни росла и ширилась, и мальчик не поспевал за этими изменениями. Лавина сорвалась с места, набирая скорость и объем. И ее не остановить. Мерлин и не пытался, только наблюдал за этим словно со стороны — знал, что просто сшибет и раскатает, если попробовать вмешаться. Но и бездействовать полностью не представлялось возможным. Мерлин понимал это так же отчетливо, как и механизм простейшей магии. Он чувствовал, как Артур становится частью его жизни, неотъемлемый, искренний, родной, как семья. Мерлин был в восторге и трепещущем ужасе. Так близко к нему еще никто не подбирался. И это было странно, непривычно, пугающе, восхитительно. А еще он не знал, что ему делать. «Будь собой» советовала мама, когда он мимолетно поделился в своем письме крохотной частью своих опасений. Мерлин же находил противоречие в этом пожелании с аксиомой, что вбивалась ему в голову с малых лет. Впервые он пожалел, что не умел правильно заводить друзей. И тут же поморщился: «заводить» — что за определение, будто речь идет о собаке, а не о лучшем друге? Который, к слову, «завелся» и без его непосредственной помощи. Какой же Мерлин все-таки жалкий… — Мерлин! Ты просто восхитителен! Эмрис вздрогнул и опустил палочку. Они тренировались в пустом заброшенном классе: трансфигурировали камешки, выложенные в ровный ряд на столе, в бокалы. Только что Мерлин превратил один из них в чистейшее произведение искусства из фигурного хрусталя. А мыслями улетел в свои нераспутанные дебри. Артур же залихватски прикрикнул, будто это было его личной победой, и смотрел на Мерлина восхищенными глазами. — Пустяки, — смутился Эмрис, не желая акцентировать внимания на своем фокусе. — Да ты что! Это же невероятно! — Артур взял в руки бокал, в котором отражался и преломлялся свет осеннего солнца из окна. — Я поражаюсь. Признайся, ты не спишь, круглую ночь напролет тренируясь? Потому что другого объяснения нет тому, как ты легко это проделываешь. Эмрис уставился в пол, желая поскорее закончить эту тему. Потому что другое объяснения было. И он не мог никому о нем поведать. Но и так не хотел лгать Артуру… — ...у меня вот только и получается, что сделать нечто, напоминающее глиняную миску, — между тем разглагольствовал Артур, с вызовом глядя на свой рядок еще не тронутых камешков. — Тебе просто нужно немного потренироваться, — вздохнул Мерлин. — Для этого мы и здесь. — Да-да, — Артур кивнул и, эффектно обернувшись, наставил палочку на свой ряд камней. — Fera Verto! Вспышка — и вот на столе появилась… да, еще одна глиняная миска. — Мне кажется, ты плохо представляешь, как выглядят хрустальные бокалы, — нахмурился Мерлин. — Не обязательно громко кричать заклинание, гораздо важнее очень четко представить то, что ты хочешь получить. Просто почувствуй, — увлекшись объяснением, Эмрис даже забыл о своем внутреннем противоречии. — Как этот плоский камешек приобретает форму бокала — во всех мелких деталях, представь это так подробно, словно ты уже это видишь. Не так важно на сколько громко ты произносишь формулу заклинания, или на сколько крепко ты держишь свою палочку — важно, как ты направляешь поток энергии внутри себя, даешь этому сгустку цель и направление. Ты творец, а магия — твой послушный инструмент. Только позволь себе почувствовать ее. Мерлин замолк, дав время Артуру переварить его сумбурное наставление. — Понимаешь, о чем я? — наконец, спросил он, когда Артур никак не отреагировал и даже не опустил палочку. — Для этого нужно хорошее воображение, — хмыкнул Артур. — Я думал, ты им не обделен, — фыркнул Мерлин. — Конечно же, нет. И Артур повторил упражнение еще раз, и еще, и еще — пока не получил требуемый результат. — Ух, а это сложнее, чем я думал, но гораздо эффективнее, если получится сосредоточиться, — сказал Артур, заметно вспотевший от усилий, но довольный. — Почему на уроках нас не учат такому подходу? Мерлин пожал плечами. — От нас не требуют понимания механики работы магии, а просто учат голым формулам, что не так эффектны в конечном итоге, как именно понимание происходящего. Магия, это прежде всего чувства — а нам ее преподносят как математику. Артур ошеломленно моргнул, и Мерлин смутился, поспешно добавив: — Мама так говорит. — Твоя мама, вероятно, очень умная, — уважительно протянул Артур. Хунит всегда говорила, что Мерлин особенный. И что толпа ненавидит, топчет и уничтожает исключительных людей, глубоко в душе Эмриса поселив страх, который искоренить сейчас очень сложно. Мерлин был предрасположен доверять людям, но насильно давил в себе это качество. Мама называла это «инстинктом самосохранения». Мерлин начинал считать это препятствием на пути полного доверия между ним и Артуром. — Да, это так, — Эмрис польщенно улыбнулся, чувствуя нотку горечи на корне языка. — Поэтому ты применяешь этот метод? О котором сейчас рассказал? Мерлин закусил губу. — И поэтому тоже. — А еще почему? — Интуитивно, наверное. Я точно не помню момент, когда начал так делать, — слегка слукавил Мерлин и почувствовал себя от этой маленькой лжи очень плохо. Артур молча взялся за камешки Мерлина и без заминок превратил каждый из них в разной формы хрустальные бокалы. — С каждым разом все проще это делать, — восхитился он. — Теперь я стану круглым отличником! Мерлин лишь рассмеялся на это заявление. — Не обязательно быть отличником, чтобы быть хорошим волшебником. — Но ты же отличник, — выгнул бровь Артур. — Или ты боишься конкуренции? — Я своего рода перфекционист. А ты нет. Тебе быстро надоест быть прилежным. Артур надул губы. — Ты сомневаешься во мне. Как непедагогично с твой стороны. — Но я и не учитель. — Да, но я хотел сказать, что ты мог бы стать потрясающим учителем, а теперь передумал. Артур спрятал палочку и насмешливо посмотрел на Мерлина, закатившего глаза. — А если серьезно, то — спасибо. Мерлин зарделся и уставился в окно. Он чувствовал, что не заслуживает этой похвалы. Этой благодарности. Ложь не должна вознаграждаться. Это неправильно. Мерлин должен рассказать. Он даже раскрыл рот, чтобы… — Слушай, раз мы так быстро справились, может, пойдем поиграем в Плюй камни? Мерлин моргнул, снова поймав себя на зависании. Решимость улетучилась вместе с моментом бесследно, как и не бывало. — Почему бы и нет?..