why did you keep silent?

они договорились, что адам на этой неделе приедет из гарварда сам. наверняка ронан хреново спал, впрочем, как обычно, и подвергать его шестнадцатичасовой дороге было глупо и рискованно. спор длился не меньше получаса, но адам давно дал себе слово научиться говорить «нет» ронану линчу, даже если после этого слова в трубке воцаряется ледяное молчание, грозящее заморозить его насмерть. «нет, ронан, жди меня в барнс», — сказал тогда адам. два дня тотального игнора были предсказуемы и почти не беспокоили. в отличие от вида, что открылся ему, стоило только выехать из подлеска на дорогу, ведущую к ферме. адам тормозит и в недоумении выходит из машины. он еще даже не приблизился, но уже сейчас может сказать, что дом выглядит… как будто старее?.. вернее, адаму видна только верхняя его часть, но он очень сомневается, что ронан решил вдруг обновить фасад и занимался на досуге перекраской. чем ближе подъезжает адам, тем сильнее волнение холодит его вены. деревья вокруг дома тоже выросли, ненамного, но все же заметно для того, кто не живет тут все время, чтобы вовсе не замечать их размеры, но достаточно часто появляется, чтобы о них не забывать. адам проезжает еще. ему открывается часть фермы, что была не видна ранее из-за ландшафта — дорога петляла то вверх, то вниз. высокая, спелая трава сожрала подъездную дорожку и весь двор. определенно, это ронан линч и его прекрасные сны. чем обернутся они на этот раз?.. адам оставляет машину и подходит вплотную к зарослям. они выше его роста. и стебли такие плотные на вид, что сомнения, сможет ли он вообще пройти, одолевают на мгновение. адам тянется и опасливо касается гладких листьев — они сыпятся к его ногам, стоит ему отдернуть руку. трава оказывается совсем невесомой, ненастоящей. эфемерный сон, имеющий только знакомый вид, но так и не проникший в реальность до конца. пройти через заросли не составляет труда. на месте, где раньше была парковка, адам натыкается на черный бмв, весь искореженный, с выбитыми стеклами. трава путается в трещинах и швах, стебли проросли через диски и влезли в салон, плотно окрутив руль и кресла. адам пугается: одно дело невинный сон, а другое — когда он может сотворить что-то с реальными вещами или людьми. внезапный порыв заставляет его дернуться к машине и положить ладони на увитый стеблями смятый капот. сонная трава ссыпается, как и перед этим, но металл, настоящий металл тоже меняется: расправляется прямо на глазах. везде, где адам ведет рукой, захватнические стебли превращаются в тлен, освобождая то, что незаконно присвоили. решая закончить с машиной позже, адам пробирается к крыльцу. нащупывает ручку входной двери и распахивает ее. внутри тихо и темно. пахнет затхлостью, будто тут уже давно никто не живет. — ронан?.. — громко зовет адам. его голос тонет в этой тревожной сырости. он забывает, что только что одними прикосновениями буквально расщеплял сон на атомы, и что это тоже сон, и дом, такой старый и неухоженный, часть этого дурацкого представления. он готов мириться с тем, что видит, но ему совсем не нравится, что в ответ он не слышит что-то типа «пэрриш, стой внизу, я, кажется, опять что-то нагрезил» или «блин, ты уже приехал? я не успел прибраться», или привычного, простого, такого нужного сейчас «да чтоб меня!». он вспоминает и свое упертое «нет», сказанное по телефону, и молчание в два дня. что если для ронана все было не так безобидно, как для него самого?.. на второй этаж адам взбегает. не зная почему, но он уверен, что это должна быть их спальня. если что-то произошло, то обязательно в ней. и оказывается прав: ронан здесь. неподвижно лежит на закинутой покрывалом кровати. в одежде, которая выглядит ветхой, хотя адам видел его в ней недавно. постаревший, в морщинах на спокойном лице. адам видел же его недавно… он хватается за косяк и уговаривает себя не закричать. трава, машина, дом — все это нагрезил ронан и как-то перенес. заставил само время забыться сном. но как же сам он?.. адам не помнит ни единого случая, когда сны непосредственно касались бы сновидца, как-то изменяли его. такое вообще возможно? он не знает. он медленно подходит к кровати, присаживается на самый ее краешек. прислушивается — ронан дышит, и ему становится спокойнее. они оба справятся, даже если ронан навсегда останется таким. сколько ему сейчас? лет шестьдесят? цифра кажется жуткой, когда озвучиваешь ее. адам сглатывает. они должны справиться. он поднимает руку и легко касается лба ронана. рассыпается. он рассыпается. холод парализует адама. мучившая до этого тревога исчезает в какой-то сквозной дыре, разверзнувшейся за секунду прямо посередине груди. но потом он понимает. и что сны ронана линча когда-нибудь доконают его окончательно — тоже. он ведет по его лицу: морщины и преклонный возраст исчезают так же, как и вмятины на машине. под пальцами адама теперь снова привычное лицо его мальчика. адам улыбается впервые, как выехал из универа. напоследок он целует его — сухие морщинистые губы становятся снова такими, какими адам их хорошо знает. ронан просыпается от прикосновений. трет глаза. адам завороженно смотрит, как с его рук осыпается иллюзорная старость. — черт, сколько я спал? — грубый и хриплый голос ронана «осыпается» тоже. — я даже не знаю как ответить. но хорошая новость в том, что даже в шестьдесят ты будешь красив. — что? — ничего. — адам снова улыбается. — что последнее ты помнишь? ронан хмурится. появившаяся морщинка между бровей самая что ни на есть настоящая. — что разозлился на тебя. и лег спать. кажется, все. — хотел что-нибудь? — только чтобы два дня до твоего приезда прошли быстрее, и я смог бы в лицо тебе сказать почему ты не прав. — перестарался. ронан снова хмурится на его слова. — ты какой-то загадочный, — говорит он. — у меня есть на это причины. — адам поднимается с кровати. — пойдем, нам надо приложить руки, чтобы все снова стало как прежде. буквально приложить. — да что, блин, происходит? — и не ори, когда увидишь свою машину.