why did you keep silent?

этот заезд — полный провал. ронан нехотя, со скрипом, где-то глубоко в душе признается себе, что адам был прав: вестись на провокации кавински было ни в коем случае нельзя. но поганец в белых солнечных очках знал что и как сказать, чтобы ронан моментально завелся. «жаль, что тебя сегодня не будет», — протянул он тогда ронану, усевшись рядом с ним в столовой. «приз — ящик пива, хотя… тебе же не это надо, да, линч?». оскал, полный белых зубов, солнечные очки, задранные на голову, в коем-то веке не скрывали глаза — зеленые, неправдоподобно яркие для того, кто жрет колеса, как хлопья, заливая их поутру молоком. кавински выдержал паузу, чтобы ронан вдоволь насладился мерзким психологическим ходом в его монологе: 1. отрицание. будто то, что ронан не явится, уже решено. кем-то посторонним, не ронаном. КАК БУДТО ЕМУ УЖЕ ЗАПРЕТИЛИ; 2. приманка — пиво. будем честны, это достойный приз; 3. наживка в виде вопроса, который ронан должен будет задать себе сам. и прийти к выводу, что да, ему надо совсем другое. хотя пиво, конечно, тоже неплохо; 4. зрительный контакт. иногда ронан думает, что очки кавински нужны для того, чтобы не получать слишком много от людей, которые под этим взглядом сделают что угодно. адам скорбно вздохнул напротив, и ронан, отмерев, проговорил: «черта с два тебе. я приеду». кавински дернул головой, очки упали со лба ему на глаза, и он молча ушел. тачку ронана в очередной раз заносит на повороте. он еще пытается нагнать белый мицубиси, еще не смирился до конца, но с каждой звенящей секундой понимает, что придет сегодня вторым. так и происходит. гонка была честной. вроде бы? но ронан все равно зол. по разным причинам на себя он злится на протяжении всей недели, а в пятницу и субботу у его адекватности выходной, поэтому направлять злость приходится на кого-то другого. ронан резко останавливает машину перед мицубиси, перекрыв кавински путь. тот наполовину успевает выйти, как ронан сносит его и прижимает к задней дверце, схватив за майку. — воу, детка! — шепчет тот. пошлые шуточки и прозвища давно не задевают ронана. он справляется и в этот раз, крепче наматывая на кулак белую ткань майки. ребром ладони он касается жаркой кожи между ключиц и колючего стебля черной перевернутой розы, набитой на груди кавински. она начинается ровно под челюстью, идет через кадык, ключицы и уходит ниже на грудь. ему вдруг становится интересно, где она заканчивается. ему редко доводилось видеть кавински без школьной рубашки, знания о его татуировках были примерны и основывались на мимолетных взглядах. шипы розы колят ему руку. но, возможно, так только кажется. — ты что-то сделал с машиной, да? — спрашивает ронан. — приснил лишних лошадок? кнопку «нитро»? ручного енота, который давит только на газ и никогда на тормоз? — ты пересмотел киношек, дорогуша. — кавински улыбается. впрочем, татуировка «вор» над его правой бровью говорит сама за себя. — а теперь отпусти и дай мне присосаться к одному из моих трофеев. ронан выпускает майку. смотрит, как она, расправившись, скрывает собой черный стебель розы на груди. что означает эта татуировка? у него самого вся спина представляет собой дикое, бурное хитросплетение из птиц, их когтей, клювов и цветов. прекрасная картина, которую он толком никогда не видит и часто вообще забывает про нее. только обернувшись, взглядом может выцепить чернильные крылья, удобно лежащие на плечах. у кавински таких рисунков, кажется, сотня. ронан моргает. вдруг все татуировки на теле кавински обретают странную четкость. надпись «this dream is a killer» на ключицах, кресты и глупые рисунки черепов на руках, перечеркнутые четыре линии пятой — будто отметки о выполненных делах. ронан моргает еще раз. кавински, ухмыльнувшись, несильно толкает его в грудь и уходит. *** следующая их встреча происходит в понедельник. все выходные они явно копили энергию и ждали, когда смогут вцепиться друг другу в глотки вместо утреннего кофе. ни свора, ни гэнси с адамом так и не смогли понять, что послужило триггером и кто первым нанес удар. мгновение — и они уже сбивают парты и падают на пол, рыча и скалясь. ронан привычно укладывает руки на шею кавински, так привычно, что на ней скоро будет постоянный оттиск его пальцев. рубашка расстегнута на две верхних пуговицы, удобно распахнута воротом, чтобы обнять ронана линча как своего. кавински бьет по ребрам. и еще. пытается вдохнуть, тянется руками к шее, чтобы сбросить давящие ладони, мажет по черным браслетам, царапает запястья, случайно задевает свою же рубашку и дергает ее, раздирая пуговицы. ронан прыгает взглядом с лица кавински на его шею. потому что здесь что-то не так. не то чтобы он разбирался так хорошо, как тут все должно выглядеть, но… тут явно что-то не так. мелькающие руки мешают ему рассмотреть, он хватает их и укладывает на пол по обе стороны от головы. кавински тяжело дышит, но наконец-то больше не вырывается. лепестки розы находятся не там, где они были в пятницу. ронан помнит хорошо, потому что достаточно много времени — удивился он этому факту уже сильно позже — потратил на осознание своей руки, лежащей на колючей татуировке аккурат между ключицами. и лепестки были ровно на ней, на выпирающей косточке. ронан еще тогда подумал, как, должно быть, больно было делать… а теперь они значительно ниже, почти у самого слова «dream». кавински окончательно затихает. то ли от того, что восстановил дыхание, то ли потому что заметил подозрительный интерес ронана. они оба молчат. как и все вокруг. их, конечно же, никто не разнимает. класс медленно приходит в движение: ребята поднимают опрокинутые парты, расставляют стулья и начинают рассаживаться сами. гэнси и адам, постояв еще немного, оставляют ронана в покое. убивать он явно передумал, а остальное он как-нибудь решит сам. и ронан решает. слюнявит палец и проходится им по лепесткам, сильно надавливая. — линч… ты охуел? — кавински лежит тихо и охуевает сам. — это же не сраная переводилка, так? — ты охуел. — кавински толкает сидящего на нем ронана и поднимается с пола. почему они вообще сцепились?.. ронан не помнит. он почти уверен, что кавински тоже. в распахнутой на груди рубашке и с черным стеблем розы, уходящим ниже, он выглядит чертовски плохо…рошо. вот блин. *** неделя проходит в молчаливых наблюдениях. конечно же, ронана за кавински. тот своего поведения не поменял и вел себя, как обычно. как распоследнее мудло, в общем. возможно, ввалиться в раздевалку, когда у него занятие по теннису, а у кавински — бассейн, было не самым беспалевным маневром в жизни ронана. но ему плевать. он плюхается на скамейку ровно в тот момент, как кавински хватается за первую пуговицу своей рубашки, чтобы снять ее. реакции никакой не следует, пальцы медленно перебираются от одной петельки к другой. ронан громко хлопает ракеткой по скамейке. кавински даже не вздрагивает, просто устало произносит: — что тебе надо? ронан не знает, что ответить. он готов к действиям, каким угодно, но совершенно не готов к словам и объяснениям, что за ерунда происходит с ним последнюю неделю. как будто что-то… мешает? тревожит? он понятия не имеет. но сейчас его точно тревожит тот факт, что нужно что-то озвучить. — я еще не придумал, — произносит он наконец. — давай побыстрее, у меня бассейн. — и?.. — непонимающе спрашивает ронан. — и то, что мне придется раздеться. типа… полностью. — и?.. — ты к этому не готов, детка. ронан фыркает. — я рискну. кавински пожимает плечами и отворачивается. он еще немного возится с рубашкой, а затем стягивает ее. сначала как будто неуверенно, ронан даже не подозревал, что кавински может испытывать чувство вроде этого, а затем все быстрее. ронан хотел бы, чтобы у него было больше времени или чтобы оно застыло и прекратило шевелиться. но у него есть только десяток секунд, пока кавински вешает рубашку на вешалку и убирает в шкафчик. огромный дракон на его спине невыносимо хорош. детально проработанный, он раскрытой пастью лежит на плече, и ронан задумывается, не он ли все время шепчет кавински, подбивая ввязываться в авантюры. язык лижет нежную кожу, а изо рта льется «i will burn you down». это угроза? напоминание? чьи вообще это слова? ронан обнаруживает себя подошедшим вплотную. он тянет руку, не зная, кого коснутся пальцы через мгновение — кавински или дракона? кто быстрее отзовется на чужую прохладу? он легко проводит самыми кончиками по извивающемуся кольцами рисунку, до пояса низко сидящих брюк. вздрогнув, кавински оборачивается. драконий морок спадает, и ронан немного приходит в себя, не сразу замечая изменения. его предупреждали. к этому он действительно оказался не готов. розы не было. вместо нее — колючая проволока. с шипами и изгибами ее вполне можно было принять за стебель, но… она им совершенно точно не была все те разы. ронан непонимающе хмурится. из-за спины кавински ему чудится смех, больше похожий на хрип. кавински тихо произносит: — я же говорил. он не улыбается, его лицо выражает озабоченность и сомнения, и ронан снова отмечает, что эмоциональный диапазон кавински представляет собой нечто большее чем «иди сюда, я тебе втащу» и усмешек разной степени гадкости. ронан молча уходит. ему нужно побыть наедине со своими мыслями. он оставляет кавински полураздетым и таким же потерянным, как и он сам.