why did you keep silent?

ронан не успевает отмыться от последствий клубничного взрыва. вернее, ему попросту не дают. адам смотрит так голодно, приоткрыв рот, и этот голод совершенно не имеет никакого общего с ягодами, прилепившимися по всему телу. они целуются, будто не виделись вечность. ронан пачкает кремом и красным желе ему одежду. джозеф незаметно снимает с адама рубашку — и ронан пачкает уже его голое, жаркое тело. ронан не замечает, как они втроем перебираются на кровать. он открывает глаза и видит адама, склонившегося над ним, закрывает — и чувствует джозефа, его руки и ласковые касания. клубничный аромат окутывает их, смешивается с их запахами и дыханием. сладость их тел становится почти невыносимой на мгновение — ронан насильно заставляет себя дышать. слишком много ощущений. ему было всегда слишком много. адам и джозеф. он просто смотрит на них, слепленных, будто единое целое. его идеальные мальчики. адам нависает сверху, его грубые движения заставляют джозефа схватиться руками за кованое изголовье кровати. громкие стоны оглушают. ритм усиливается, и через мгновение они оба кончают, сдавленно рыча. ронан наслаждается их томным видом, их усталостью и ласковыми поцелуями. адам перекатывается на спину, пытаясь отдышаться, затем встает и скрывается в ванной. а джозеф, кажется, вовсе потерял связь с реальностью: лежит, не шевелясь. ронан подползает ближе и, осторожно наклонившись, пристегивает его наручниками к изголовью. тот слабо дергает рукой. — воу, детка, погоди, я пока не готов к продолжению. мне нужно в душ, смыть с себя торт, который у меня, блять, во всех местах. покурить. и все такое прочее… — не нужно. — если ты планируешь трахать меня, то… — не планирую. — сейчас вот немного обидно стало. — джозеф от возмущения даже хмурится. ронан рассматривает светло-зеленые глаза и размышляет, когда тот прекратит наконец отыгрывать роль наивного дурачка. джозеф отлично врет, но его беда в том, что он до сих пор верит в неспособность ронана распознавать обман. переглядки продолжаются, пока джозеф не сдается. — ладно! — он снова дергает рукой, но уже сильнее. — черт дери тебя. ты же понимаешь, что я все равно уйду? — не уйдешь. — ты теперь всегда будешь говорить только по два слова? ронан не отвечает. он тянется к тумбочке, где лежат сигареты. поджигает одну и протягивает джозефу. — какая романтика, линч! он курит, прожигая ронана взглядом. это они уже тоже проходили. ронан почти уверен, что на него ничего уже не подействует: ничего из того, что джозеф скажет или сделает, не будет воспринято в штыки. у ронана сейчас одна цель — не отпускать его, и агрессивное курение явно не поможет смягчить обстоятельства. джозеф переворачивается и тушит сигарету в пепельнице, стоящей на тумбочке с противоположной стороны. ронан наклоняет голову ровно в тот момент, когда рука джозефа исчезает в ящике и бесшумно шарит там. — так ты тоже не уйдешь. я забрал все твои таблетки. — тварь. он снова ложится. рука в наручнике опасно изгибается, но, видимо, это его мало беспокоит. он закрывает глаза. ронан просто наблюдает. чтобы что-то нагрезить или пройти глубоко в сон джозефу нужно снотворное. обычные сновидения не имеют достаточной силы для него — он исчерпал свои лимиты еще пару лет назад. все возрастающие способности требовали подпитки, и джозефу приходилось принимать свои волшебные зеленые капсулы, если он хотел достать что-либо из сновидения. ронан выгреб все из его карманов и ящиков поблизости. наклонившись к джозефу, он всматривается в его лицо, кажущееся сейчас безмятежным. будто в отключке. дыхание глубокое, но редкое. какое бывает у людей, когда они проваливаются в сон. ронан несильно хлопает джозефа по щеке. — не спи. реакции не следует. ронан следил за ним весь вечер — джозеф точно ничего не принимал. ничего, что помогло бы ему крепко заснуть. он же не обманул его снова, да?... адам возвращается как раз тогда, когда ронан хлопает по щеке второй раз, уже сильнее. — проснись, джози, — шипит он. — прекрати. с ним все хорошо, — адам вытирает мокрые волосы полотенцем. происходящее, кажется, вовсе его не беспокоит. — ты ведешь себя, как параноик. — он очень хороший лжец, ты же знаешь. — то, что ты делаешь, его тупо злит. оставь его в покое. ронан мгновение смотрит на адама, потом снова на джозефа, глаза которого по-прежнему закрыты. — каждый год одно и то же. я не позволю. — он всегда возвращается, — говорит адам серьезно. — и тебе надо смириться с тем, что прежде, чем вернуться, он должен уйти. круговорот кавински в природе, что-то типа этого. ронан молчит, обдумывая слова. все правильно и логично. головой он это понимает, но сердцем не может. паника сжимает тисками грудь. он едва дышит, когда смотрит, как джозеф неподвижно лежит перед ним. он снова бьет его по щеке. на этот раз удар весьма ощутим. тот открывает глаза. — отвали, а? — говорит он сонным голосом. джозеф всегда груб, если ему не дают делать то, что он хочет. только дело в том, что ронану становится физически плохо от одних мыслей о его желаниях. когда бездна смотрит слепыми, темными провалами прямо через его глаза, когда светло-зеленый цвет радужки меркнет, затопленный безумным черным. иногда такое случается, но если это происходит в другие дни — ронан оставляет его и не беспокоит. два-три дня в полном неведении — ему сложно, но он выдерживает. и только четвертого июля от его терпения остаются жалкие ошметки. все его самообладание и внутренние уговоры летят в пропасть, когда приближается день независимости. если джозеф и сделает что-то, то только четвертого июля. в первый раз ему почти удалось. ронан смутно помнит ту ночь. в голове вспышки — вечеринка, много огня, белый мицубиси и джозеф на его крыше — стоит, раскинув руки. ронан хватает его в последний момент и стаскивает вниз. нагреженый дракон, вихрем летящий мимо и пропадающий практически тут же. хохочущий джозеф в его объятьях. с тех пор это периодически повторяется. снова и снова. пасть вытатуированного дракона на бледной спине раскрывается с каждым разом все шире. день рождения адама каждый год плавно и незаметно перетекает в день, когда они могут потерять джозефа. независимость как она есть. они не спрашивали почему. казалось, что если причины будут озвучены, то никогда больше не уйдут, повиснув ядовитым облаком над всеми ними. пусть они хранятся там, в темноте. по крайне мере, с ней ронан может договориться, он может заставить ее замолчать. — не смей спать, — говорит он, тряся джозефа за подбородок. — отвали! как же ты достал меня, — джозеф крутит головой. — не пойму только, это ты меня так сильно ненавидишь или любишь? — второе. — ой все. — джозеф обращается к адаму: — скажи ему! — я говорил, — отвечает тот. джозеф хнычет и бьет затылком подушку несколько раз. — ладно, блин. отмена последних пятнадцати минут. я все понял! лежу, не шевелюсь, — он устраивается поудобнее на кровати, подобравшись повыше к изголовью, чтобы не напрягалась рука, и смотрит на ронана: — если я в заложниках у собственного парня, принеси хотя бы водички. когда они остаются вдвоем с адамом, тот не сводит с джозефа глаз. — ты ничего не сказал про меня, — твердо говорит он. джозеф устало ведет головой. когда ронан ушел, ему нет больше смысла показывать, что у него все в порядке. потому что это совершенно не так. бравада и дерзость иссякли, на смену им пришли пугающее оцепенение и уверенность, что ему нужно уйти отсюда во что бы то ни стало. — не ты пристегивал, — джозеф немногословен. но адам поймет, что он не требует от него идти наперекор ронану прямо сейчас. адам вступится в самый последний момент, остальное время наблюдая и выжидая. — у меня нет ключа. — я справлюсь. «я справлюсь, только уйди и не подставляй себя». адам понимает и, надев футболку, уходит вниз. он задержит ронана насколько сможет. тот даже ничего не поймет. адам тоже хорошо умеет врать, просто это называется другим словом. джозеф тихо хохочет. его забавляет сложившаяся ситуация. только что они все втроем жарко трахались, хоп — и он уже пристегнут к кровати, ронан совершенно безумен, а адам без пяти минут в немилости. хохот уже готов скатиться в истерику. — какое мерзкое кино и сценарист ваш ебанько, — напевает джозеф, обхватывая браслет наручников второй рукой. — так, ладненько, поехали. сломанная в юности кисть, вывернутый и неправильно сросшийся большой палец — путь к отступлению не так уж и труден. просто надо вывернуть палец заново, чтобы он прошел через браслет. джозеф морщится от боли и, дернув сильнее, освобождает руку из стального плена. если бы ронан пристегнул правую, а не левую руку, хрена с два он бы сейчас направлялся к мицубиси, выуживая ключи из наспех надетых джинсов. он не заботится о том, чтобы прятаться — если он сядет в машину, ронан его уже не догонит. уже захлопывая дверцу, он слышит доносящиеся из дома голоса: один злой и громкий, второй еле слышный. но сейчас ему все равно. ему просто надо уехать. потом он сделает что угодно в свое оправдание, но сейчас он не может ровным счетом ничего. в голове хаос, а дракон на спине царапает зубами плечо. *** они болтают на кухне. ронан почти успокоился от мысли, что джозеф никуда не денется, что будет рядом. просто подождать и переждать очередное его помешательство, не рыская по округе и не взрывая себе мозг отравляющими картинками — что может быть проще? наручники, конечно, это немного чересчур, но он просто не вынесет еще одного четвертого июля. фейерверки, огонь и безжизненное тело на земле? нет, спасибо. только спустя десять минут ронан понимает, что адам просто заговаривает ему зубы. наклоняет голову — не может поверить, что это и правда так. адам выдерживает его пристальный взгляд и говорит: — ронан. одно слово. одно маленькое слово с еле заметной предупреждающей интонацией, и ронан точно знает, что в комнате на втором этаже пусто. он понятия не имеет как — ключ у него в кармане — но джозеф выбрался. и адам не помогал ему. — блин, адам, да какого же хера?! — тихая злоба снова топит его. — послушай… — я не хочу снова искать его, не хочу вытаскивать из огня, не хочу смотреть на закрытые глаза, на кровь, на безумную улыбку! — ты не слышишь. ронан скрипит зубами и отодвигает адама с пути. он берет ключи и распахивает дверь, готовясь выбежать наружу. — я знаю, где он, — говорит адам. ронан останавливается и оборачивается. — он сказал тебе? — нет. — тогда откуда? — потому что я слышу. адам проходит мимо ронана к машине. они петляют по генриетте, въехав в нее с севера, и выезжают через южное шоссе. почти ночь. звезды становятся ярче с каждым пройденным километром. ронан вспоминает дорогу — она ведет на поле, где обычно джозеф устраивал празднование четвертого июля. только сегодня обходится без толпы: поле еле узнаваемо в темноте. непривычно тихое и смирное. адам указывает рукой на пригорок, над которым виден медленно крутящийся диско шар. сияние звезд отражается от зеркальной поверхности и падает на барную стойку, за которой угадывается одинокий силуэт. — приглуши мотор и фары, — говорит адам. ронан слушается, а сам не сводит глаз с фигуры на холме — джозеф сидит, понурив плечи, недвижимый. адам удобнее устраивается на сиденье. ждать придется скорее всего долго, и он готов к этому. ронан двигает кресло назад, сползая с него, и задирает ноги по обе стороны от руля. он согласен ждать при условии, что будет видеть джозефа все это время. — как ты узнал? — спустя минуты молчания спрашивает он адама. тот устало вздыхает. — вчера он упомянул вечеринку и то, что я предпочел отказаться от нее. значит, он ее планировал заранее. более того, он ее хотел сам. не для меня, так для себя. это поле — единственное, где он устраивает их. я знал, что он все равно сюда поедет. — почему ты мне не сказал? — потому что ты не желал слушать. — адам поворачивает голову к ронану. — ты хотел наручники, свою непоколебимую уверенность, смирение джози и пару дней в тишине. — он снова отворачивается. — с ним это невозможно. — я могу вытерпеть многое, но только не четвертого июля. — ты не доверяешь ему? — мой страх сильнее, чем доверие. — он всегда возвращается. запомни это. ронан больше ничего не говорит и не спрашивает. они сидят в темноте, смотря на далекий диско шар, крутящийся сам по себе над баром. цветные стекляшки причудливо мерцают. джозеф так и не пошевелился за все это время. проходят часы. ронан, кажется, пару раз успевает провалиться в сон, неглубокий и тревожный. там он рыскает по сонному лесу и напряженно вслушивается в каждый подозрительный шорох. он знает, что ведет себя глупо. открыв глаза ронан с облегчением обнаруживает, что картинка не поменялась — адам все так же рядом, а джозеф все так же один. шевеление на соседнем кресле заставляет его очнуться от оцепенения. — пойдем, — говорит адам, который, кажется, на расстоянии способен считывать эмоции, не иначе. ронан не понимает, что изменилось, но выбирается из машины. — музыка, — поясняет адам. — до этого он сидел без нее. действительно, песня мелодично льется с мягко подсвеченой полянки. шар медленно крутится в ритме, джозеф все так же недвижим. смотря на него, ронан останавливается. — постой, я кое-что забыл. он снова возвращается в машину. ему нужно кресло, пара минут времени и зеленая таблетка. когда он просыпается, нагреженая роза в его руке замирает в непослушных пальцах. ронан не шевелится, только рассматривает цветок: получилось слишком много острых шипов, парочка даже проколола его пальцы до крови, но боль он почувствует позже. белый стебель и листья, и огромные, нежные лепестки нереально зеленого цвета — джозефу должно понравиться. ронан спешно выбирается из машины и догоняет адама. it’s my party I’ll get high if I want to… high if I want to… они подходят ближе. теперь становятся заметны воздушные шарики, прицепленные к барной стойке. один из них джозеф накрутил себе на левую руку, которая почему-то оказывается забинтована. ронан спросит потом. все потом. сейчас важен только взгляд, который он ловит на себе, когда разворачивает джозефа за плечи — уставший, измученный, смиренный. baby, leave me alone, wanna be on my own… ронан вручает цветок. джозеф слабо улыбается. — такой же ебаный пиздец, как и ты. — только один танец. и я буду напиваться с пэрришем, а ты продолжишь грустно лежать на барной стойке и посасывать свой мартини. — это водка. — через трубочку? — мне нехорошо, имей совесть. ронан обнимает его и стаскивает со стула. прижавшись плотно друг к другу, они даже толком не танцуют, просто переминаются с ноги на ногу. джозеф закидывает руки ронану на плечи и жарко дышит ему в шею. все очень смутно напоминает киношную тупую школьную вечеринку, где все уже покинули танцпол, и уборщицы переворачивают стулья, ставя их на столы, а парочка главных героев все так же продолжает стоять в центре зала, не обращая ни на что внимание. ронан хмыкает и кладет руки джозефу на задницу. — надеюсь пэрриш нас не снимает, — бубнит тот ему в шею. — я уверен, что у него в телефоне компромата на нас и так хватает, — отвечает ронан. и добавляет: — прости за наручники. — мне понравилось. но в другой день было бы эффективнее. — если что, они в машине. — не порть момент. они продолжают танцевать. диско шар мерцает нереально зеленым, как и нагреженая ронаном роза.