Его надежда

Мне приходится брать себя в руки, откидывая желание забиваться в угол и продолжать нескончаемо лить слёзы, потому что сейчас это позволено только Мадаре. Это он потерял единственного оставшегося родственника из некогда большой семьи. Я помогаю главе перебраться в другую часть комнаты, как только он немного приходит в себя, и становится способен с поддержкой ходить. Снотворное было слишком сильным, и его эффект будет длиться часов восемь, если не больше. Пока мне на руку его спокойствие, пусть продолжает дремать, потому что так не придётся вливать лишнюю дозу обезболивающего. — Джун, найди ещё кого-то, — наконец-то позволяю нескольким людям увидеть окровавленный труп, чьё лицо прикрыто тряпочкой. — Надо перенести тело Изуны в его спальню. Спасибо традициям, которые помогут сокрыть последствия оперативного вмешательства, иначе пришлось бы подбирать какие-нибудь глупые отговорки. — Госпожа, старейшины вызывают главу к себе, — шиноби неуверенно проговаривает. — Кажется, это касается Вас… — Не успел единственный человек, который мог бы сесть на место Мадары, отойти на тот свет, как им снова понадобились дети, — ухмыляюсь, вероятно слегка безумно, потому что подчиненный отшатывается как от огня. — Я разберусь, не трогай моего мужа, и остальным это передай… Ему и так заниматься документами для подготовки церемонии прощания. — Как прикажите, Айко-сама, — парнишка кланяется, а потом пулей улетает в направлении нескольких знакомых, начав что-то скомканно объяснять. Быстро переодеваюсь в более подходящую для официальных собраний одежду, и нехотя плетусь в другое крыло поместья на встречу с противными дедульками, от которых Изуна и Мадара отгораживали последние полгода, докладывая отчёты из лазарета без моего участия. Что-то внутри заранее вопит от возмущения и недовольства, поэтому захожу внутрь большой комнаты сразу настроенная не самым лучшим образом. — Айко, Вы наконец-то соизволили почтить нас в тот момент, когда не приглашали? — презрение скользит в каждом брошенном слове. Для них я была и навсегда остануть проклятой Сенджу, бельмом на глазу, лишним ртом, который приходится кормить. Не так важно, как много сделаю для клана, этих дедулек выводит наличие вражеской крови, текущей в моих жилах. Они недовольны тем положение, что заняла, и у них есть союзники, готовые в любой момент попытаться убрать. Собственно именно из-за этого пыталась развить иммунитет хоть к каким-то ядам, чтобы не откинуться, если ненароком съем что-то сладкое с кухни, не заметив странного привкуса. — Я тоже рада вас видеть, уважаемые старейшины, — фальшиво улыбаюсь, сохраняя лицо, не позволяя ни единому мускулу дрогнуть, выдав раздражение. Без разрешения присаживаюсь на довольно массивный стул, занимая место главы клана, намекая на то, что сегодня буду вместо него. «Не показывай слабину, иначе съедят» — раздаётся эхом в ушах голос, который более никогда не услышу. Ценные советы от Изуны, наверное, буду помнить всю оставшуюся жизнь. — По моему мнению, даже лучше, что пришла именно вторая жена, — кто-то заговаривает после непродолжительной паузы. — Эту проблему надо обсуждать непосредственно с ней, поскольку наш упрямый правитель отрицает любые проблемы со здоровьем своей подстилки. Слух невольно разрезает последняя фраза. Это попытка указать на моё место… Я не основная мать наследников, а просто про запас. В моём бы мире таких называли «любовница», но тут смягчили, используя более уважительную форму. Проще говоря, вторая — это просто прихоть правителя, потому что первую выбирает не сам, следуя чужой указке. Таджима был огромным исключением из заведённых правил. — Перейдём сразу к делу, — не проходит и пары секунд, как ещё один открывает рот. — Вы уже довольно продолжительное время занимаете высокое положение, но с той потери драгоценного ребёнка, более ни разу не объявляли о беременности… Вообще уверены в том, что способны на это? — Чтобы завести ребёнка, нужно быть регулярно близкой с мужем, — начинаю, придав лицу безэмоциональности и отстранённости. — К большому сожалению, все свободное время он проводит в этом зале с вами, а потом заполняет нужные вам же отчёты или тренирует юных шиноби для прикрытия… Угадайте чьих задниц. Тут же вежливо улыбаюсь, заметив раздражение собеседников. Я всего лишь ткнула их в правду, ничего более. Будь мы с Мадарой на самом деле женаты, подобная его занятость являлась бы проблемой. — Госпожа, попрошу не выражаться, — кто-то делает замечание. — Тогда и вы тоже следите за языком, — заправляю за ухо кучерявую выбившуюся из причёски прядь. — Знаете ведь, что глава не любит то прозвище, что распространилось по поместью… Будет очень нехорошо, узнай он, кто именно занимался слухами, не правда ли? Дедульки боятся правителя, это можно заметить по тому, как вздрогнули при одном упоминании. Именно из-за этого страха до сих пор не смогли надавить достаточно сильно, чтобы стереть меня из этого огромного дома, не оставив и воспоминаний. — Вы смеете угрожать? — слегка повысив голос. — Всего лишь предупреждаю, — включаю безобидную дурочку. — Напоминать о том, что пару месяцев назад из-за меня был вырезан наполовину клан Хагоромо, думаю, не стоит. Поднимаюсь, еще раз оглядывая неприятных людей. — На этом откланяюсь, — твёрдо проговариваю, показывая, что беседа окончена. — Если будут какие-то важные темы для обсуждения, зовите в любое время. Резко разворачиваюсь, даже не поклонившись, и стремлюсь покинуть это помещение, забыв происходящее словно страшный сон. А когда возвращаюсь в свою комнату, ноги предательски подкашиваются, заставив спуститься по стенке, оседаяя на пол, прижимая к груди подрагивающие колени. Как вообще Мада мог терпеть их? Давление чакры от сразу шестерых — невыносимая пытка, ведь старейшины были далеко не самыми слабыми шиноби в своё время. Такое ощущение, что мои внутренние органы сплющились вместе с парочкой костей. Слёзы от боли и неприятных ощущений снова начинаются капать из глаз, смывая косметику, которую впервые в этом мире на себя нанесла, скрывая тёмные круги и не самый свежий тон лица. Оказывается, все прошлые совместные встречи с этими дедульками, братья Учихи сажали подле себя, чтобы защитить, а не просто для моего психологического комфорта. Всхлипываю, но тут же замолкаю, услышав шорох, доносящийся из спальни. Тут же собираю волю в кулак, и кое-как встаю, пытаясь добраться до спасительного ящика с обезболивающим. Ненавижу эту слабость, которая видна слишком явно, несмотря на наличие во мне крови сильных шиноби! *** Уже днём, когда подсчитываю бюджет для парада лицемерия, именуемого «Церемония прощания», из-за закрытых сёдзи раздаётся грохот. Глава окончательно оклемался, сейчас желая только рвать и метать, потому что более не ощущает чакры Изуны. Её нет нигде в поместье, а это может значить только одно… Уверена, надежда на то, что драгоценный младший братик выживет, не покидала первого сына до сих пор. — Мы с мужем немного поссорились, — выглядываю в коридор, выбрав самый тихий из моментов. — Лучше не заходите, если не хотите отхватить чем-то тяжелым по голове. Джун уже стоял наготове, вытащив из ножен меч, поэтому моё заявление его изрядно удивило. Не даю задавать лишних вопросов, тут же громко захлопнув сёдзи. Тяжело вздыхаю, и снова сажусь за стол, занимаясь скучными делами бухгалтерии. Моё умение игнорировать происходящее вокруг очень пригождается в некоторые моменты. Пусть лучше Мадара выпустит эмоции таким образом, чем потом сорвётся в один из моментов на подчинённых или мне. Крики слышать ненавижу до сих пор, это остаточное после житья у Сенджу… Наверное, никогда теперь не смогу воспринимать их нормально, даже если повышают голос не в мой адрес. — Ненавижу! — стул вылетает, снося недо-двери, задевая возникшим потоком ветра распущенные волосы. Еще парочка сантиметров, и я бы заработала сотрясение, учитывая приложенную силу. — Сегодня вечером переедем в другую комнату, — спокойно проговариваю, продолжая аккуратно выводить на бумаге цифры. — Не против? Ничего не слышу в ответ, поэтому перевожу взгляд на крупную фигуру, поправляя очки, слегка сощурив глаза. Зрение после той раны на спине падает, несмотря на все предпринятые меры. Совсем скоро снова придётся менять линзы на куда более толстые. — У тебя кровь, — стоит только заметить капающую алую жидкость, сразу же подскакиваю, подлетая ближе. — Как ты вообще умудрился так стесать кулаки? Аккуратно подхватываю чужую расслабленную кисть, не встречая никакого сопротивления, но спустя мгновение её почему-то выдёргивают с некой обреченностью. — Прости, — сразу же слышу, пока парень опускается на пол, пряча лицо в коленях, закрываясь руками. — Не используй пока свою чакру… Это невыносимо! Значит, бурлящая внутри сила всё же схожа с Сенджу больше, чем представляла, раз сейчас лицезрею такую реакцию. Мой контроль идеален, ему может позавидовать каждый наёмный убийца, но при непосредственном применении неминуемо приходится его ослаблять, позволяя окружающим на мгновение почувствовать тебя. — Ты не представляешь, насколько сильно сейчас хочу ворваться в поместье твоих братьев и вырезать там всех до единого, — несколько безумно, заставив мурашки пробежать по коже. — Просто представляя стекающую свежую кровь этих… На душе становится так хорошо и приятно, что страшно. Он очевидно проглатывает какое-то ругательство, не желая выражаться при мне, даже в такой ситуации заботясь о том, чтобы не слышала неподобающих слов. — Ощущение поблизости проклятой чакры, пусть и минимально, но похожей на силу Тобирамы, сводит с ума! — сглатываю, понимая, насколько сильно сейчас лишняя. От меня больше вреда, нежели пользы… Это со временем не меняется. Будь здесь Казуко, главе было бы куда спокойнее. Она приносит вместе с собой небывалую теплоту и ласку, коей не обладаю. Плюс, в ней нет ни грамма чего-то от вражеских кланов, потому что является обычной гражданской без выдающейся родословной. — И-извини, — отшатываюсь назад, увеличив между нами расстояние. — Я сейчас принесу поесть и… — Нет! — Мадара резко вскакивает, схватив моё запястье так ловко, словно отсутствие зрения ему и не мешает вовсе. Секунда, и я оказываюсь в крепких объятиях, впав в ступор от неожиданности. Парень дорожит мной, это совсем не новая новость, и его буквально рвёт на части от других чувств, обуявших разум. — Не надо никуда уходить, прошу… — шепотом куда-то мне в макушку, зарывшись носом в растрёпанные волосы. — Просто не используй техники, этого достаточно. Я не хочу оставаться один впервые в жизни… Ненависть будто сжирает изнутри, уничтожая всё человеческое, коего и так оставалось мало после того бесчисленного количества убийств, совершенных на мелких стычках и войне. Наверное, не попади в этот мир, юноша бы и не сопротивлялся этому желанию вырезать всё на своём пути, выпуская агрессию на волю. Однако из-за того, что принадлежу к Сенджу, нося эти гены где-то глубоко внутри, невольно вызываю противоречивые чувства, не давая зверю вырываться на волю. Психика главы расшатана до ужаса с самого детства, это же касается и Хаширамы… Они оба словно имеют две разные личности. Одна работает исключительно на семью и близких, являясь некой маской, а вторая — это истинная личина шиноби, не знающего пощады. Главная из задач во всей жизни глав — не дать взять главенство той, что забирает остатки совести и эмпатии. В детстве пару раз я натыкалась на старшего брата, которого все считали чуть ли не ангелом, после нескольких часов в пыточной. Это был другой человек с пустыми глазами, лишёнными эмоций… У моего дорогого лучика света происходит то же самое. Они забывают в такие моменты о сострадании, поэтому до сих пор придерживаюсь мнения, что «хороших» и «плохих» не существует. Все умудрились отличиться в разные периоды времени, а я выбрала сторону Учих только из-за проявленной когда-то доброты. Клятву, данную Изуне, можно легко нарушить, никто даже не узнает, но я искренне привязалась ко многим членам большого клана, уже не в силах разорвать эту прочную связь. Каждый вылеченный когда-то шиноби дорог, ведь их историей и проблемами проникаешься, пытаешься помочь, если на то есть силы и время. Как медик, я веду больничные карты, записывая различные травмы… В подобных документах упоминается очень многое, возможно проследить даже дату первого сражения, в которое попал когда-то совсем зелёный парнишка, сейчас являющийся капитаном. К Сенджу Буцума просто не дал проникнуться такой симпатией, ограждая от лазарета, принуждая выходить в бой непонятно за что. Просто родиться в определённой семье недостаточно для безоговорочной преданности… Нужен правильный подход родителей в воспитании. — Айко, ты чего? — только сейчас замечаю, как начала мелко подрагивать, пока вытираю скатывающиеся слёзы о чужую одежду. Почему-то осознание того, насколько много всего получила за пять лет от некогда врагов, заставило расчувствоваться намного сильнее ожидаемого. Видимо, накопившаяся за бессонную ночь усталость наложилась, побуждая эмоции выходить наружу. Я же так сильно поменялась с момента прибытия в этот мир только благодаря гордым и невероятно любящим своих родных Учихам. Преданность Изуны брату так вообще на всю оставшуюся жизнь оставила удивительный пример чего-то настолько редкого и неповторимого, что страшно. — Плачу вместо тебя, — промямливаю, переплетая в замок пальцы за крепкой спиной. — Кто-то же должен это делать. *** Мы двое успокаиваемся далеко не скоро, просидев в какой-то опустошенности часа два, если не больше. Говорить не хотелось, поэтому гробовая тишина повисла в полуразрушенной комнатке. Просто присутствия Мадары рядом хватало для уюта и спокойствия. И в один из моментов я просто отключилась, уснув так крепко, что даже не почувствовала каких-то манипуляций с перемещением моего тельца в совсем другое положение. Обуявший в начале холод пропал спустя какое-то время, сменившись приятной теплотой и чувством невероятной защищенности. — Меня успокаивает только то, что ты дышишь, — шепот проскальзывает сквозь начавшую уходить дремоту, пока чьи-то пальцы нащупывают пульс на шее, заставляя недовольно мычать. Ёрзаю, стараясь устроиться поудобнее, ещё определённо придя в себя не до конца. Глаза пощипывают от соли, которую так и не смыла после нескончаемого водопада слёз. И от этих неприятных ощущений снова хочется убежать подальше в то невероятное спокойствие, из которого организм решил выдернуть. — Поспи ещё немного, — чувствую большую ладонь, аккуратно поглаживающую по спине, и заставляю веки подняться. Хотелось закончить с делами пораньше, но теперь придётся снова возиться полночи при свете свечи с документацией. При осознании полной нетронутости отчётов с лазарета так вообще становится дурно. Там завалы разгребать ещё очень долго из-за того, что в войну практически не имела возможности отходить от раненных, а потом помогала Изуне и Мадаре с основными бумажками. Стоит только немного начать осознавать окружение, как в нос ударяет родной запах солнца и леса, преследующий главу, наверное, всю его жизнь. Слишком много времени этот человек проводит под чистым небом на нескончаемых патрулях. — Надо приготовить поесть, — мямлю, отрывая голову от крепкого плеча, сглатывая скопившуюся во рту слюну, с удивлением обнаруживая ещё и засохшую струйку около рта. Ещё пару секунд залипаю в ближайшую стенку, а потом резко вскакиваю, осознав не самое приличное положение, практически сразу пошатнувшись и чуть не потеряв равновесие. С каких пор я сидела на коленях юноши?! — Если пойдёшь на кухню, захвати алкоголя, — как ни в чём небывало, легонько стукнувшись затылком о стенку, полностью расслабившись. К щекам приливает кровь, заставив их предательски покраснеть. Учитывая уже заходящее за горизонт солнце, я проспала не меньше часов четырёх, уткнувшись в тёплую шею… Нервно поправляю волосы, заметив отсутствие ленточки, до этого держащих их в небрежном пучке. — Ты же не спала ночью? — Мадара скорее утверждает, а не спрашивает. — От тебя пахнет чернилами. Смущение почему-то захлёстывает с новой силой. Что у него за странные способы определять мои занятия? — Бумажной волокиты всегда полно, — глубоко вдыхаю, откидывая куда подальше так и лезущие глупости. — Сегодня закончу большую часть, и завтра точно буду посвободнее…