Его надежда

Если честно, я даже не особо помню, что было в этом полу-сне, который поддерживал Мадара, потратив приличное количество чакры. Однако, разум был странно опустошенным, а голова удивительно лёгкой. Наверное, так я ещё никогда не отдыхала… Похороны прошли на следующий же день, Изуна не стал затягивать, организовав всё довольно быстро. Такая скорость мешала мне ориентироваться в происходящем, я была слегка потеряна, цепляясь за первого сына, словно за спасительный круг. Его терпению можно позавидовать, не каждый способен оставаться спокойным при постоянном нахождении за спиной девочки, которая словно приклеилась, не желая отпускать. Однако, спустя неделю разбитость сменилась обычным равнодушием и спокойствием. Я машинально выполняла свои обязанности, перестав донимать знакомого присутствием рядом. Просто мозг переключился исключительно на работу, выкинув всё остальное из головы. Мне самой было не особо понятно, что творится с разумом, но некое отсутствие эмоций даже радовало… Так проще. В один из вечеров я попросила братьев Учих собраться и выслушать то, что узнала. Лучше сразу рассказать о том, что их план с обменом снова проваливается. Не вижу смысла скрывать… Чем раньше выясниться, тем быстрее решать, что делать дальше. — Ожидаемо, — Мадара хмыкает, не особо удивляясь. — Я предполагал подобный исход, но всё равно дождёмся момента, когда Хаширама станет главой, и отправим письмо с предложением. — И что будет, если не заберут? — спрашиваю, спокойно вглядываясь в чёрные глаза. — Узнаешь, когда всё решится, — беззаботно пожимая печами. — У меня на тебя есть свои планы… Заставлять соглашаться на то предложение не буду, решишь сама, но от этого будет зависеть исключительно положение в этом клане. — Нам не выгодно тебя просто так отпускать, — Изуна подхватывает диалог. — Лазарет держится после ухода Казуко именно на твоих плечах. — В общем, можешь не переживать, — первый сын снова зарывается в документы. — Либо совершим обмен с твоими родственничками, либо оставим в вечном рабстве тут… Выкидывать никто никуда не будет, еда и крыша над головой не исчезнут. Комната погружается в тишину, но спустя какое-то время младшенький её нарушает. — Брат, не слишком ли жестоко они поступают? — вопрос, на который и я бы тоже хотела знать ответ. — Нет, вполне обычно, — глава откликается мгновенно. — Поставь себя на их место. — Я бы боролся до конца, — сжав кулак. — Это же их сестра, неважно, что родная только по отцу. — Нет у этих придурков Сенджу выбора, — отрываясь от бумажек, поворачиваясь в нашу сторону. — Влезать к нам в поместье было бы глупо, как и ослушиваться отца, от которого зависят их жизни. — Но зачем считать её мёртвой? — позволив непониманию проскользнуть на лице. Мадара тяжело вздыхает, залпом осушая стакан воды. — А как думаешь будет проще жить? — сейчас его лояльность в отношении членов вражеского клана удивляет. — Считать дорогого человека умершим лучше, чем постоянно мучаться от мыслей о том, пытают её или нет… Морят голодом или постоянно допрашивают, издеваются или насколько часто избивают просто за то, что принадлежит к другому клану. — В этом есть логика, — Изуна спокоен и холоден. — Но почему могут отказаться забрать обратно домой, если представится такая возможность? — Посмотри на Айко, — указав рукой на меня. — Вспомни, какой эта дура была, когда только сюда попала… Представь, что она твоя сестра, похищенная людьми, не знающими пощады, надменными и высокомерными, не способными к элементарному сочувствию… Надеюсь, правильно помню все слухи о нашей семье. Он делает паузу, позволив братишке обдумать сказанное. — По их мнению мы держим её в подвале, в ужаснейших условиях, не позволяя видеть белый свет несколько лет подряд, — щёлкнув пальцами. — Насколько сильно поверишь в то, что сестричка жива и невредима? Сможешь ли быть уверен в том, что никто не промыл мозги столь слабому шиноби? — Тогда почему ты до сих пор не отказался от дурацкого плана? — вступаю в разговор. — Если всё так плохо, и надежды нет. — Она есть, — ухмыляясь. — Сердечко то может встрепенуться от любви к родственнице, заставив совершить что-то необдуманное. — Не рассчитывай, — фыркаю, скрестив на груди руки. — Это не те люди, которые поддаются мимолётным желаниям. Они тоже умеют думать, не хуже тебя, уж поверь. — Их проблемы, я то ничего не теряю, — покрутив кисточку. — Остаюсь в выигрыше в любом случае, потому что ты лечишь наших шиноби, берёшь на себя часть документов и работаешь посыльным в любой конец поместья… По запасному замыслу ещё и от проблем со старейшинами избавишь. Твои истерики и капризы — ничто, потому что с возрастом их всё равно становится куда меньше. Изуна выплывает из лёгкой задумчивости, вдруг, выдав то, что вообще к теме разговора не относится. — Айко, у тебя очень дурацкое имя, — звучит, как оскорбление, но он определённо не это имел ввиду. — Кто придумал вообще так называть нежеланную дочь… — О чём ты? — непонимающе окидываю взглядом. — Если так подумать, то ситуация действительно довольно забавная, — Мадара улыбается. — Неужели не знаешь значения? Мотаю головой, всем видом показывая полное неведенье только им понятной шутки. С чего так развеселились? — «Дитя любви», — первый сын практически выдыхает, тут же отвернувшись. — Обычно называют только появившихся на свет наследников именно отцы… Он у тебя приколист. *** Спустя примерно два месяца моё эмоциональное состояние стало беспокоить окружающих. Я стала всё чаще прокручивать в голове кучу вопросов, которые до этого предпочитала игнорировать. Делать не хотелось абсолютно ничего, поэтому в свободные минутки просто лежала, рассматривая потолок, перестав обшивать узорами всё, что попадалось под руку. Изначально это несомненно радовало главу и его заместителя, которые перестали тратить бюджетные деньги на нитки, но потом подобное поведение стало настораживать. Как-то объяснить то, что испытывала невозможно. Мир просто потерял краски, любимые цветочки стали тусклыми, какими-то уже не сильно интересными. — Моя старая амуниция тебе как раз, — Изуна похлопывает по плечам, призывая приободриться. — Мадара не самый аккуратный человек, поэтому его вещей не осталось… Наверное, было бы комфортней в чём-то более свободном, а не облегающем. — Без разницы, — останавливаюсь у зеркала, в котором видится довольно непривычное отражение. — Напомни, как я на это согласилась… Принимать участие в тренировках двух сильных шиноби — какое же глупое решение. Хотя, Мадара не особо давал выбирать, буквально поставив перед фактом, а на следующий день вручив переодёвку. Подобную одежду я не носила никогда. Обычно всё было максимально закрытым даже в летнее время года, а тут какой-то комбенизончик, с верхом, похожим на майку. Хорошо, что хоть нижняя часть не шорты, а свободные штаны. — Лицо повеселее сделай, — первый сын придирчиво осматривает. — И волосы в хвост собери. — Они короткие, какой смысл? — фыркаю, нехотя повинуясь. — Сам бы лучше тем же занялся. Пару дней назад я психанула, устав постоянно заплетаться во время подлечивания раненых, и просто срезала к чертям собачьим локоны по плечи. Однако, быть самому себе парикмахером тяжело, поэтому получилось очень неровно и неаккуратно. Изуна подравнял и привёл в божеский вид тем же вечером, обрубив в процессе до конца мочки уха. — На спаррингах я всегда их убираю, — он ловко перевязывает лентой свои пряди. — В процессе разогреваешься, а от них становится только жарче. Господи, как я это всё ненавижу. Сейчас снова буду ходить в синяках и ссадинах… Тобирамы в детстве как будто было не достаточно. — Итак, госпожа Главный медик, продемонстрируйте свои таланты, — специально подшучивая, уже явно поняв насколько мои способности стали хуже за полтора года отсутствия практики. Кстати, с должностью он не придумал, я теперь действительно по всем документам ответственная за лазарет и обучение новых врачей клана. — По крайней мере, она не потеряла гибкость, — второй сын подходит, надавив на плечи, заставив полностью сесть на шпагат. — Мышцы можно и подкачать, не так уж и критично. — Посмотри на ноги, — старшенький хмыкает. — Я и раньше замечал, что слишком тонкие, но ты вообще хоть когда-нибудь ими занималась? — Обычно меня просто били, требуя защищаться и отвечать, — бурчу, не охотно вспоминая времена, когда только попала в этот мир. — До этого должны были преподавать основы, — тяжело вздыхая. — Уверена, что этих уроков не было? — Я не помню ничего до пяти лет, естественно, не могу утверждать, — факт, который раньше скрывала, теперь озвучиваю с завидной лёгкостью. — Акира говорил что-то про обучение контролю чакры, но про какую-то подготовку к спаррингам не было ни слова. — Растяжка же есть, очень даже неплохая, — Изуна помогает подняться. — Сомневаюсь, что это врождённое. Киваю, хватаясь за протянутую ладонь. — Ладно, давай просто оценим, на что вообще способна, — Мадара встаёт в боевую стойку, намекая на то, что стоит уже перейти к тому, зачем собрались. — Нападай так сильно, как это вообще возможно. Нехотя концентрирую чакру в ногах, стараясь развить максимальную скорость, и хоть немного задеть оппонента, который уходит от атаки с завидной лёгкостью и беззаботностью. Прокручиваю в голове воспоминания, стараясь повторить хотя бы часть тех движений, что знаю. Выпады альбиноса тоже применяю, но не так успешно, как он сам, вызывая лёгкую улыбку у младшего Учихи. — Поймал, — глава смеётся, схватив мой кулак. — Убита и разгромлена. — На уровень десятилетки тянет, — второй парень подходит сзади, похлопав по плечу. — Всё не так уж и плохо. — Если забыть, что мне четырнадцать, — вытираю со лба пот, отходя в сторонку, чтобы отпить немного воды. Однако, где-то в глубине души я слегка рада, что в отличие от прошлого, сейчас никто не ругает. Распускаю волосы, разлохмачивая их собственными руками, создавая небольшой беспорядок, потому что так они выглядят куда более пушистыми и объёмными. — Посиди пока, мы слегка разомнёмся с Изуной, — Мадара потуже затягивает пояс. — Потом сходим в одно место, которое тебе определённо должно понравиться. Тяжело вздыхаю, приземляясь на лавку, позволяя ветерку обдувать лицо. Я всё равно не в состоянии уследить за их движениями, слишком быстрые. Остаётся только прислушиваться к всплескам чужой чакры, чтобы хоть примерно представлять, кто одерживает верх. Однако, моё внимание привлекает некое шевеление, замеченное боковым зрением. — Чёрт возьми! — выкрикиваю, надеясь, что это остановит двух молодых людей, пока сама резко подскакиваю, чтобы оттащить чересчур маленького и любопытного ребёнка от опасной зоны. Где его мама? Почему он тут в гордом одиночестве?! Успеваю за шкирку ловко убрать в тот момент, когда чужое крепкое тело с грохотом падает на землю, чуть не прибив малыша, который вообще никак не отреагировал. Прижимаю к себе всё ещё улыбающееся чудо, внимательно смотрящее своими чёрными глазками-пуговками как будто в душу. — Так ты всё-таки умеешь быстро реагировать, когда надо? — глава спрашивает так, как будто ничего не произошло, подав руку младшенькому, помогая подняться. — Извини, мы не успели остановиться. Он подходит ближе, чтобы рассмотреть нарушителя спокойствия получше, но когда протягивает свою большую ладонь, чтобы развернуть совсем ещё крошечного мальчонку, тот начинает реветь, вцепившись в мою одежду. — Акира! — знакомый женский голос слышится где-то сбоку. — Господи, он стал слишком шустрым, нельзя ни на минуту отвернуться. — Кагоме-сан? — удивлённо осматриваю ту, у которой помогала принимать роды, когда только попала в поместье. — Это Ваш? В моей голове прошло меньше времени… Почему-то думала, что этот малыш до сих пор лежит в пелёнках. — Мадара-сама, извините за грубость, я не заметила сразу, — она склоняется, остановившись. — Изуна-сама, Вы тоже. — Всё нормально, — парень снова вернул ту грубую высокомерную интонацию, всем естеством излучая превосходство. — Забирай его и уходи. Я разрешил работать, приводя в поместье сына, но постарайся больше не доставлять подобных проблем. — Простите, этого не повторится, — женщина так и не поднимает головы, ожидая, когда ей дадут команду это сделать. Временами я забываю, что этот парень правитель, которого тут боится и уважает практически каждый служащий. В таких ситуация пропасть между нами видна больше всего, она напоминает насколько разные. — Значит, Акира у нас непослушный мальчонка? — искренне улыбаюсь, начав щекотать детёнка, который тут же перестаёт плакать, засмеявшись. — Ему всего полтора года, но он так быстро бегает, — знакомая вздыхает, выпрямляясь, подходя поближе, забирая черноволосое чудо. — Без мужа так трудно растить… Были бы Вы с нами раньше, Айко-сан, наверняка, смогли бы его спасти. — Неужели нет живых родственников? — спрашиваю, скривив забавную рожицу, чтобы продолжить веселить малыша. — Я сирота с десяти, а родители почившего супруга покинули этот мир в предпоследней войне, — до сих пор не устаю поражаться тому, насколько легко люди тут говорят о подобном. — Так что… Раньше Казуко-сама брала на себя заботу о ребятне служанок, но теперь с этим всё сложно. Такую женщину отпустили на пенсию! — Мне её не заменить, — виновато смеюсь, почему-то ощущая на плечах груз несбывшихся надежд. — За лазаретом еле успеваю присматривать, что уж говорить о том, чтобы брать роль няни. — Нет-нет, что Вы? — Кагоме похлопывает по плечу. — Госпожа, без Вас столько народу бы уже похоронили… А эта работа связующим звеном с нашим грозным главой, новенькие буквально боготворят за то, что даёте возможность привыкнуть к его силе и холодному голосу. Слегка покашливаю в кулак, призывая женщину немного попридержать язык. Она сразу же замолкает, склонившись, а потом стараясь удалиться как можно скорее. Иногда служанки забываются и болтают лишнего при тихо стоящем неподалёку Мадаре. — Я в комнату, — проговариваю, развернувшись. — У меня ещё много документов. — Сегодня выходной, — глава хватает за запястье. — Мне надоело твоё постоянное апатичное состояние, никуда не сбежишь. Тяжело вздыхаю, поправляя одежду, просто кивнув. Я действительно сильно не в настроении последнее время, это должно неплохо подбешивать того, кто находится рядом двадцать четыре на семь. Однако, когда мы пересекаем забор, отделяющий поместье от небольшого лесочка, я слегка настораживаюсь. Конечно, доверие к первому сыну высоко, но подобные фокусы заставляют напрягаться. Невольно хватаюсь за край чужой одежды, боясь, что меня могут здесь оставить. Он знает о моих странностях, поэтому никак не реагирует, просто продолжая идти вперед. — Что это? — удивлённо раскрываю глаза, смотря на красивую полянку, усеянную огромным количеством каких-то неизвестных мне цветов. — Мы часто играли тут в детстве с братьями, — Изуна отвечает вместо родственника, проходя и присаживаюсь около большого древа. — Ты постоянно вышивала раньше что-то похожее, поэтому решили, что привести сюда, будет довольно неплохим решением. — Они быстро отцветают, — Мадара кладёт руку на плечо, слегка похлопывая. — Ещё всего неделю и тут останутся лишь зелёные побеги. — На нас могут напасть, — бурчу, теребя ткань штанов. — Зачем так рискуете? — Я перережу глотки любому, кто попробует сюда сунуться, — глава явно серьёзен, на это намекает болтающееся за спиной лезвие. — Играйся сколько влезет. — Медик должен быть в хорошем расположении духа, — второй сын проговаривает, прикрывая глаза. — Именно ты опора для раненных в трудную минуту, поэтому подними собственное настроение так высоко, как это возможно. Даже если это забота только для блага клана, я очень благодарна. Ощущение, что кто-то готов прикрывать спину в любую минуту, невероятно приятно. — Если хочешь, можем потом вместе сходить помолиться за упокоение души Харуки, — грубый знакомый голос звучит невероятно понимающе. — Не думай, что не замечаю ночных вылазок к могиле. — Тогда и за Таджиму-сана тоже, — беру чужие ладони в свои, улыбнувшись. Я слишком зациклилась на собственных трудностях, позабыв сколько эти парни успели потерять за не особо длинную жизнь. Сейчас, когда вижу, как пытаются неуклюже поддерживать, осознаю насколько доставила проблем. — Похандрим последний день, и забудем всё, словно страшный сон, договорились? — младшенький так и продолжает спокойно сидеть под тенью ветвей. — Надоело уже, жизнь продолжается… Мы не настолько слабы и никчёмны, чтобы зацикливаться на смерти тех, кого уже никогда не вернуть. *** В тот день мы действительно насильно все уверили себя в том, что пора заканчивать это самобичевание. Если бы и могли что-то предпринять, было уже поздно. В прошлое вернуться невозможно, а настоящее постоянно напоминает о проблемах, которые есть. Меня стали таскать на спарринги постоянно, чтобы во время набега на поместье могла дать отпор, не отвлекая их от боёв. Почему-то оба правителя Учих были уверены, что никуда не уйду, в любом случае попытавшись остаться в их клане. Так пролетел ещё один месяц. И всё бы ничего, но меня снова начали мучать кошмары, только на этот раз не те, что обычно. Я начала видеть плачущую маму из моего родного мира, которая стояла над деревянным гробом, в котором покоилось то тело, что имела раньше. Видеть свою прежнюю внешность было удивительно непривычно после девяти лет проживания со светлыми кудрями и белой практически не проблемной кожей. — Сходи выпей успокоительного, — Мадара скидывает с ног сандалии, только вернувшись из кабинета. Что ж у меня в жизни не может не быть загонов абсолютно? Когда настанет момент покоя?! — Всё нормально, — отворачиваюсь, посильнее укутываясь в одеяло. Обратно в сон окунаюсь моментально, даже не дождавшись, когда прекратится шорох со стороны сожителя, поправляющего постель. Однако, ничего хорошего это состояние не сулило, и я быстро пожалела, что не послушалась совета, поленившись спускаться на первый этаж. В этот раз почему-то содержание показываемой мозгом иллюзии отличалось… Я стала свидетелем того, что было до моих похорон, когда ещё лежала на больничной койке. Ничего подобного не помнила, но скорее-всего действительно умерла не сразу. Почему-то всё естество пронзает невыносимая боль, от которой хочется закричать… Но сделать этого не получается, ровно как и сдвинуться. Я наблюдаю со стороны, так почему чувствую нечто настолько невыносимое? Невольно цепляюсь взглядом за отца, стоящего в самом углу, впервые на моей памяти не скрывающего слёзы. После развода с матерью они старались не оставаться в одном помещении, но в этот раз явно сделали исключение, потому что спустя секунду он позволяет себе подойти к рыдающей женщине, слегка сжимая её плечо. Незнакомая медсестра что-то проговаривает, потянувшись к каким-то неизвестным приборам. Никогда не интересовалась подобной техникой. И в тот момент, когда какая-то кнопочка проваливается под её тонким пальцем, моя способность дышать пропадает, а в груди что-то замирает, остановив абсолютно все привычные процессы, о важности которых никогда не задумывалась. Паника накрывает, пока перед глазами всё мутнеет, погружая в пугающую тьму и одиночество, которое так ненавижу. — Айко! — крепкие руки сжимают плечи с такой силой, что кости готовы треснуть. Я резко вдыхаю кислород, почувствовав, как что-то снова запустилось в организме, отдавая дичайшей болью, которую не причинял своими ударами даже Тобирама. Сломанные конечности в сравнении с этим ничто, просто укус маленького комарика. — Лучше б орала, чем это! — меня неожиданно прижимают к груди, подрагивающими пальцами слегка сминая одежду. — Что с тобой вообще такое?! — Н-не кричи, — выдавливаю из себя, обхватывая чужую шею, а ногами обвивая талию, начиная реветь так, как никогда прежде, повиснув обезьянкой. Так холодно и страшно… Я не хочу терять отдаваемую теплоту. Мозг так и кричит об опасности, только сильнее нагоняя истерику. Кажется, что если отстранюсь, сразу же снова окажусь в том страшном месте. Шмыгаю, вытирая лицо о мягкую ткань мужского кимоно, владелец которого пребывает в не меньшем шоке и панике. Раньше никогда по собственной воле не обнимал настолько крепко. — Что случилось? — сёдзи с грохотом открываются, впуская внутрь непривычно растрёпанного Изуну. — На нас напали? Замечаю в его руках клинок, уже вытащенный из ножен, готовый кромсать противников в любую секунду. Однако, стоит ему увидеть странную картину в самом ближайшем углу, как он засовывает лезвие в ножны, устало вздыхая. — Я вас расселю завтра же, если сейчас не услышу внятной причины этого положения, — строго, делая вид, что это он тут старший и главный, а не тот, за которого продолжаю цепляться. — Она не дышала, — до сих пор не успокоившись, удивляя эмоциональностью. — Её сердце тоже не билось… Совсем, ни единого толчка! Всё тело похолодело, стало фарфоровым… Айко будто действительно умерла… Чувствую, как хватка становится сильнее. Меня используют как какую-то мягкую игрушку, зарываясь носом в пушистые волосы. — Тогда каким образом сейчас выглядит вполне живой и здоровой? — подходя ближе, хватаясь за мою ладонь, на секунду всё же позволив непониманию проскользнуть на лице. — Я то откуда знаю, что с этой дурой не так? — слегка раздраженно, всем видом намекая на то, что сейчас не в настроении обсуждать то, что произошло. — Это подождёт до утра, сейчас мне хочется только уложить её обратно, и не отходить ни на шаг. Ещё буквально секунду второй сын стоит рядом, а потом резко разворачивается, надев на лицо маску безэмоциональности. — Айко, нам надо будет завтра поговорить, — он спокоен и собран. — Зайди вечером, это так больше не может продолжаться. — Изуна! — старшенький буквально рычит. — Брат, просто позволь это сделать, — выдыхая. — Ты мне всегда доверял, так продолжай это делать. Ничего плохого этой драгоценной девчонке не сделаю, но кое-что обсудить всё же стоило уже очень давно… Сёдзи хлопают, оповещая о том, что человек покинул помещение, решая не продолжать начавшуюся перепалку. — Мадара… — зову, снова шмыгнув носом. — Тихо-тихо, прекращай плакать, — поглаживая по спине. — Этого больше не повторится, обещаю. Давай я зажгу свечку, и посижу, пока не уснёшь. — Нет! — практически выкрикиваю. — Не бросай, пожалуйста! — Я никуда не ухожу, — пытаясь безуспешно пересадить на постель. Сцепляю ноги, а пальцы переплетаю в замок, не давая отстранить от себя. — Дай побыть вот так, — шепчу, пряча лицо в складках одежды. — Мне страшно, я не хочу снова в тот холод и одиночество… Умоляю, дай покапризничать, только сегодня ночью поспи рядом. — Ты уже не маленькая, — слегка приподнимая, пока сам выпрямляется в полный рост. — Это неприлично… Парень всё же решил осветить спальню, не обращая внимания на меня, повиснувшую тяжким грузом. Он хоть и шиноби, но всё же человек, и таскать другую тушку, имеющую довольно приличный вес, слегка неудобно. — Один раз, — слёзы снова струятся по щекам, оставляя новые мокрые дорожки. — Никогда больше не попрошу. — Я подвину свой футон поближе, но на одном с тобой ютиться не буду, — мягко, но достаточно строго, чтобы не требовала больше, дав понять, что это и так максимум. — Если станет нехорошо, просто протянешь руку. Киваю, благодаря уже за это, потому что мог вообще ничего не предпринимать, настаивая на своём. — А сейчас отцепись, и иди в постель, — слегка наклонившись, дав коснуться пятой точкой стула. — У меня не две пары рук, чтобы держать тебя, одновременно устраивая место для сна. Открываю рот, чтобы снова возразить, но меня опережают. — Молчи и следуй приказам, — включив личность главы. — Иначе накажу, ясно?