Его надежда

В этот вечер я впервые за очень долгое время ужинала не в компании двух братьев Учих, чувствуя себя так, как будто вернулась в те года, когда ещё был жив Акира и мы с тётенькой жили вместе. Почему-то кажется, что это было слишком давно… Время так быстро летит, что становится страшно. — Никто не отравил, не переживай, — говорю, присаживаясь на мягкую подушку. — Я сама готовила это, больше ни один не притрагивался. Обычно на кухню я хожу только чтобы сварганить что-то себе, Изуна и Мадара не едят то, что делаю из соображений безопасности. Не сказать, что сильно не доверяют, но продолжают осторожничать, перестраховываясь. — Я об этом даже не думала, — женщина принимается аккуратно и медленно сваливать рис палочками в небольшой шарик. — Странно, что ты об этом печешься. Беззаботно улыбаюсь, переливая чай из чужой кружки в небольшой стаканчик. Вот это я уже брала с общего стола, стоит проверить. — Кто научил тебя быть настолько недоверчивой? — нянечка окидывает внимательным взглядом, заставив немного поёжиться. — Раньше всегда кидалась на еду, не особо заботясь о проверке. Распределяю по языку сладковатую жидкость, пытаясь найти привкус чего-то инородного. — Глава и его помощник всегда так делают, — спокойно говорю, поняв, что ничего опасного точно нет. — Этих парней не раз пытались отправить на тот свет, а я просто переняла эту дурацкую привычку… «Доверяй, но проверяй» — это всегда твердит Мадара, так что фраза вбилась в голову и никуда не хочет уходить. — Наследников поят ядом в собственном клане, смешно, — замечаю ухмылку. — У Сенджу такого никогда не было. — Не злорадствуй, — хмурю брови, показывая насколько сильно недовольна. — Везде есть предатели и завистники. Ужасающая сила пугает часть шиноби и прислуги, поэтому они сторонятся, а иногда замышляют что-то недоброе, если их родственников слишком сильно наказывают за нарушение правил. Слышу, как сёдзи отодвигаются, неприятно заскрипев, заставляя повернуться в сторону звука. — Айко, мы сегодня будем всю ночь работать, так что не жди брата, ложись спать, — это Изуна, который выглядит намного холоднее обычного, определённо ощущая дискомфорт из-за члена вражеского клана прям перед носом. — Завтра утром сразу иди лечить заложников, если не возникнет непредвиденных ситуаций. Бумаги из лазарета оставлю в вашей со старшим спальне на столе, заполни и сделай копии для архива… Очки, которые просила, привезут завтра, так что постарайся не просто калякать кисточкой, а выводить нормальные слова. — Передай нашему главе, что переночую в этой комнате, — тепло и мягко, пытаясь развеять повисшее напряжение. — Всё, что поручил, будет выполнено в срок, не переживай. — Как будет свободная минута, зайди ко мне, надо обсудить кое-что непредназначенное для чужих ушей, — импровизированная дверь захлопывается с такой силой, что дрожь невольно пробирает тело. Тяжело вздыхаю, продолжая есть, решая ничего не говорить Харуке, которая специально испытывала терпение второго сына, давя на него своей чакрой. Это неприязнь, которую никогда не получится искоренить. — Значит, это он доводил Тобираму до больничной койки, — она задумчиво протягивает, всё ещё не отведя взгляда от того места, где только что стоял человек. — Как же похож на отца в молодости… Только более спокойный и безэмоциональный. — На Таджиму-сана? — оживляюсь, включаясь в диалог. — Если подумать, то они действительно почти как две капли воды. — Ты встречала их бывшего главу? — окинув каким-то придирчивым взглядом. — Да, хороший был мужчина, — грустно улыбаюсь, отпивая немного жидкости. — Сначала пугал до чертиков, но на пороге смерти разговорился, перебрасываясь фразами даже со мной… Буцума никогда так не будет любить своих детей и жену. Отец Мадары готов был убивать голыми руками за каждого родного и дорогого сердцу… Замолкаю на мгновение, осознав, насколько действительно успела привязаться к тому, кто уже покинул этот мир. — Оставь похвалы при себе, — тётенька фыркает, скрестив на груди руки, всё так же покрытые шрамами. — Он отдавал приказ тебя убить. — Успела подзабыть этот косяк, — беззаботно пожимаю плечами, поднимаясь на ноги. Застываю, и спустя секунду продолжаю, поняв, насколько нехорошо это прозвучало. — Я помню, что в тот раз из-за этого погиб Акира, — отворачиваюсь, не желая смотреть собеседнице в глаза. — И нет, этого я не простила, но… Постарайся не сильно бесить молодых правителей, они тут вообще ни при чём, потому что Мадара в тот день успокаивал меня у реки и оберегал, даже понятия не имея о принадлежности бесполезной девчонки к такой высокородной семье. Он до сих пор хранит кинжал твоего дорогого сына, который у меня могли отобрать сразу же, передарив какому-нибудь другому шиноби… — Хочешь сказать, что тот клинок, который не нашли… — она не успевает закончить, закашлявшись, прижимая подрагивающую ладонь ко рту. Бросаю посуду, тут же оседая рядом, протягивая платок. — Братишка отдал мне его, чтобы смогла себя защитить… — тихо шепчу, прогоняя замелькавшие перед глазами картинки давних воспоминаний. — Зачем? — всё ещё не до конца отдышавшись. — Всё равно убивать не в состоянии, слишком мягкая. — Я перерезала глотку человеку тогда… — встряхиваю головой, убирая ненужные эмоции. — Не хотелось тебя волновать, поэтому промолчала… Хаширама и Тобирама тоже не были в курсе. Родные глаза расширяются от удивления и непонимания. — Твоя одежда была чистой, на ней не осталось крови вообще, — всё ещё не веря. — Когда перерезаешь шею её всегда много, она брызгает и неминуемо оставляет следы. — Да, я была вся перемазана, — улыбаюсь. — Лицо, руки, волосы, накидка — везде были алые пятна, которые вводили в ужас… Я ревела очень долго, всё тело трясло, и казалось, что ничего не смывается… Лохматый мальчонка помог умыться и успокоиться. Слабые руки обвиваются вокруг моей шеи, притягивая к себе, обнимая так крепко, как никогда до этого. — Если тот ребёнок был настолько добр, что помог плачущей девочке, куда же он делся потом? — спустя какое-то время слышу довольно глупый вопрос. — Он до сих пор рядом, нянь, — смеюсь. — Тот пугающий молодой человек, которого ты видела сегодня днём, сейчас развлекающийся только ему понятной игрой… *** Спустя неделю Харука стала слегка менее нервной, привыкнув к тому, что никто ничего ей тут не делает. Когда меня не было, ни один шиноби не пытался заговаривать с пугающей своей аурой женщиной, поэтому она занималась тем же, чем и я в свободное время — вышивала. Футон и часть своих вещей я перенесла в ту спальню, что выделили нянечке, чтобы иметь возможность почти всегда находиться рядом. В мои поручения она перестала влезать спустя три дня, потому что небольшое недовольство от того, что помогаю врагам, никак не останавливало. Я всё равно шла и делала свои дела. — Айко, заметила, что на одежде и постели, которую я использую, такие же узоры, каким я тебя учила в детстве? — как-то спросила она за запоздалым ужином. — Я их сделала, — беззаботно пожимаю плечами. — Вышивка на кимоно, которое носит глава, тоже моих рук дело. Однако, парень уже ругается за такое количество цветочков в его окружении. — Могу научить другим орнаментам, — нянечка берёт иголку с тканью. — Смотри, это не так уж и сложно. Сначала любые столкновения с Изуной или Мадарой превращались во что-то ужасное, но сейчас они уже ограничиваются презрительным взглядом, предпочитая не перебрасываться словами просто так. Я себя уже не чувствую неким препятствием, мешающему началу ссоры. Однако, не всё так гладко, как могло бы быть. Болезнь никуда не уходит, она с каждым днём только ухудшается и словно сжирает изнутри. — Айко-сан, можно на минутку? — Джун подзывает, виновато склонив голову. — Глава меня повесит, если спрошу, поэтому задам этот вопрос Вам… Почему мы держим пленную Сенджу не в камере? — Она мне как мама, — не особо задумываясь отвечаю. — Поэтому передай всем сильно волнующимся, что ничего не сделает. — Ещё одно маленькое уточнение можно? — поклонившись. — Зачем Харука сдалась в заложники, если могла отбиться совершенно спокойно? В тот момент застыла, осознав, что ответа на это у меня нет. Увидеть меня явно было не первостепенной задачей, потому что могла уже быть мертва. Так рисковать просто из-за любопытства тётенька бы не стала, поэтому тем же вечером я поинтересовалась. — Не хочу, чтобы те, кто видел меня всю жизнь сильной, наблюдал за тем, как медленно угасаю, — она говорила так спокойно, словно в этом нет ничего странного. — Я рассчитывала умереть в тюрьме, не прожив и недели из-за ужасных условий, но ты вмешалась и продлила моё существование на этой земле. Радоваться или нет в тот момент я не понимала. Такое ощущение, что она не особо то и хочет продолжать жить, давно перестав бороться. Её слова про то, что слишком задержалась на этом свете, которые произносила ещё тогда, когда мне было шесть, обретали новые краски. Оказывается, эта ужасная дрянь, что уничтожает изнутри, коснулась её уже очень давно, после того, как опустошила резерв до нуля несколько раз. Другие медики не давали ей и пяти лет, но благодаря техникам она смогла продержаться целых пятнадцать, пережив даже тех, кто пророчил смерть. Через две недели нянечка слегла окончательно. Ей было тяжело даже просто сидеть, что уж говорить про ходьбу. Необратимый процесс почему-то стал набирать темп, и его было невозможно остановить. — Когда уже вернёшься обратно в комнату? — Мадара схватил за запястье, остановив в коридоре практически у самого входа в кабинет. — А что, соскучился? — шучу, натягивая на лицо ухмылку, пародируя его. — Никто не кричит по ночам, должен наконец-то высыпаться. — Не язви, — щёлкнув по носу. — Я серьёзно, ты мне нужна… Вообще видела какой там бардак без женщины под боком? Уже перестал находить нужные бумаги в этих завалах… Слегка обидно, что меня просят переселиться обратно только из-за того, что хорошо убираю, так и хочется оставить его наедине с этими проблемами, заставив самого расставлять всё по местам. Однако, мне ли не знать, что глава не просто прохлаждается, а работает сутками, не имея времени на поддержание нормального состояния спальни. — Тётеньке осталось не очень долго, так что скоро снова всё встанет на круги своя, — улыбаюсь, уже слегка устав постоянно делать вид, что не переживаю из-за этого, готовая к любому повороту событий хоть сейчас. — Кажется, она не доживёт до конца переговоров… Извини, я никудышный медик, снова не оправдываю ожидания и надежды. — Свои или мои? — упрекнув. — Если про мои говоришь, то я не особо то и рассчитывал на что-то. Учитывая насколько она плохо выглядела тогда, шансы были минимальны. Ловко обхожу юношу, стараясь удалиться как можно скорее. Не хочу это обсуждать, мне и так не очень хорошо последнее время. Трепать нервы лишний раз не самая лучшая затея. Дайте мне просто насладиться этими короткими мгновениями рядом с той, кто был опорой и поддержкой с самого попадания в этот жестокий мир. Тепло ладоней, которые сейчас всегда ужасно холодные, дарили покой, нежно гладили каждый вечер, погружая в сон. — Не хочешь сбежать? — странное предложение от Харуки слышится поздней ночью, когда дописываю навалившиеся из-за работы в лазарете документы. — Мадара же сказал, где ключи от кандалов, предоставил возможность выбрать, где именно хочешь находиться сейчас больше. — Это проверка, — распускаю волосы, позволив локонам заструиться по плечам. — А даже если он серьёзно настолько подобрел и решил не использовать в качестве разменной монеты, я не хочу. Сейчас ей уже можно говорить обо всём честно. Она своим глазами увидела, что люди здесь не относятся ко мне плохо, уважают, помогают и рассчитывают на помощь при серьёзных ранениях. — Солнышко, я впервые вижу, чтобы ты была настолько энергичной и общительной, — нянечка вздыхает, приподнимаясь на локтях, чтобы сесть. — Моя всего боящаяся девочка так сильно поменялась, что не узнаю временами. — Прости, — некая вина всё ещё гложет. — Я знаю, ты ненавидишь Учих, хочешь собственными руками мстить им за все причиненные твоим детям страдания… Но для меня они стали куда более родными, чем Сенджу. Тут я могу заниматься тем, чем хочу, имею право говорить и одеваться так, как хочется, не следуя этим дурацким правилам этикета, которые вдалбливали с самого детства из-за высокого положения… Никто в этом месте не осуждает за слабость, потому что просто заложница, и не должна иметь какую-то огромную силу… Кому-то столь бесполезному хоть где-то позволили ощутить себя нужной, понимаешь? — Я не осуждаю, — замечаю слабую улыбку на чужих устах. — Возможно, смотреть на всё только с одного бока и правда было глупо… Перед смертью в голову начинают лезть странные мысли, заставляя жалеть о многом. — Мам, не говори так, — подползаю, обнимая. — Ты ещё поживёшь, я покажу тебе вид с крыши, как только поднимешься на ноги. Тонкие чужие пальцы зарываются в мои волосы, расчёсывая их аккуратными движениями. — Айко, тебя не возьмут обратно, — усмехнувшись. — Я не знаю, что будешь делать с этой информацией, но после смерти Буцумы ничего не изменится. Для Тобирамы и Хаширамы ты мертва, в саду даже есть надгробие с твоим именем и той датой, когда похитили. Отстраняюсь, непонимающе смотря в чужие тусклые глаза. Она не выглядит хорошо, слишком бледная и худая, какая-то измученная и непривычно тихая. Уже не бормочет вечерами, ругаясь из-за каких-то мелочей, всё больше спит или просто лежит, смотря в потолок. — В первую встречу ты говорила другое… — впадаю в некий ступор. — Враньё, чтобы припугнуть Мадару и не обесценить твоё существование, — спокойно, словно это обычное дело. — Если бы была несчастна, я бы промолчала, дав тебе пожить иллюзией важности, хотя бы немного дольше… Однако, мой лучик не выглядит грустным, а значит сможет светить и дальше, зная правду. Комната погружается в минутную тишину, после которой нянечка продолжает. — Братья тобой действительно дорожили, и долго не могли свыкнуться с мыслью, что снова облажались в защите младшего члена семьи, — тяжело вздохнув. — Но уже даже старший свято верит в то, что Учихи не будут так долго держать у себя того, кто не приносит выгоды. Странный смех неожиданно вырывается наружу, заставив тётеньку вздрогнуть от неожиданности. Чёрт возьми, так мои шутеечки про то, что Сенджу Айко умерла, не шутки вовсе. Серьезно же похоронили… Даже отряд проверить не послали! — Мамуль, у меня появилась небольшая мечта, — лёгкая истерия скользит в каждом произнесённом слове. — Я схожу на одно из сражений когда-нибудь, и хорошенько развлекусь, наблюдая за лицами тех, кто увидит призрака сестрёнки в первых рядах вражеского клана. — Твой выбор, — даже не пытаясь останавливать. — Главное не заиграйся слишком сильно. Успокаиваю разбушевавшиеся эмоции, возвращая спокойствие лицу и каждой частичке тела, которая натянулась словно струнка. — Давай ложиться, уже поздно, — Харука касается моей щеки, легонько поглаживая большим пальцем. — Поспишь сегодня со мной? Я так хочу снова ощутить тот покой, что испытывала, когда укладывала тебя совсем маленькую рядом. Если бы мне дали ещё раз пережить тот вечер, я бы сказала нянечке куда больше, не зациклившись на свалившейся словно снег новости. — Я тебя очень сильно люблю, солнышко, — она поцеловала в макушку и отвернулась к стенке, потому что на том боку ей было не так больно засыпать. — Я тебя тоже, мам, — прижимаюсь к удивительно хрупкой спине, погружаясь в очень крепкий сон. А уже утром просыпаюсь от непонятной тревоги, охватывающей разум. Что-то внутри вопит о том, что произошло страшное. — Нянь? — дёргаю женщину за плечо, не ощущая тока чакры, который хоть и был в последнее время слабым, но читался довольно отчётливо. — Проснись. Подсознание уже прекрасно знает, что ответа не последует, потому что чужая кожа ужасно холодная, словно фарфоровая. Насильно переворачиваю на спину, беря её ладонь в свою, так и не перестав звать всеми известными способами, пока слёзы предательски скатываются по щекам непрекращающимся потоком. — Госпожа Айко? — Джун заглядывает внутрь, явно услышав голос, который уже сорвался на крик, но резко захлопывает сёдзи обратно, куда-то побежав. Видимо, один очень проницательный человек уже дал инструкции на этот случай, потому что много времени пройти не успевает перед буквально залётом Мадары в небольшую комнатку с плетущимся где-то позади Изуной. Ему ли было не знать, что свихнусь, когда это случится, перестав контролировать всё, что вытворяю. — Отпускай, — странно мягко беря холодную руку, вытягивая из моей не особо крепкой хватки. — А теперь иди ко мне и позволь нашему великолепному заместителю заняться похоронами. Продолжаю рыдать, не сделав абсолютно ничего, потому что не хочу. Мне надо вернуть время назад и как-то это предотвратить! — Почему нельзя отдать собственную жизнь тому, кому хочешь?! — выкрикиваю, ударяя кулаком по полу. — Вышли все вон! — грубо обратившись к уже собравшимся чересчур интересующимся шиноби и служанкам, сбежавшимся на суету. — Иначе всех завтра же повешу в пыточной на несколько суток! Второй сын ничего не говорит, только легонько встряхнув мои волосы, поспешив удалиться и увести тех, кому сейчас прилетит от очень злого главы, ненавидящего, когда кто-то собирает сплетни. — Зачем умирают те, кому не надо? — чувствую, как крепкие руки аккуратно притягивают к себе. — Скажи, почему именно она и Акира? Что плохого сделали? Они же ничего хорошего и не видели за всё время существования! Почему судьба так жестока с кем-то, постоянно играя злые шутки! — Ты слишком много думаешь, — сжимая сильнее. — Успокаивайся. — Не хочу! — пытаюсь оттолкнуть парня, но он определённо настроен серьёзно, и не собирается давать мне совершать ошибки. — Пусти! — Хочешь туда, где спокойно? — странный вопрос срывается с чужих губ, когда насильно поднимает за подбородок, заставляя встречаться с горящими алым глазами. — Я могу на несколько часов избавить от этой реальности. — Это больно? — не отвожу взгляда, впервые, наверное, так внимательно изучая чужое слегка обеспокоенное лицо. — Конечно, нет, дурочка, — смахнув снова покатившуюся слезинку. — Как будто я настолько жестокий человек, чтобы заставлять тебя страдать ещё и физически, когда морально убита полностью. — Тогда сделай, — хочу убежать, провалиться сквозь землю, забыть всё, что видела и чувствовала. — Пожалуйста, я так сильно устала от всего… Улыбаться, писать, делать вид, что всё в полном порядке… Как ты умудряешься так жить постоянно, открой страшный секрет?! Кому, чёрт возьми, продал душу?! Снова скатываюсь в истерику, заметив проскользнувшее удивление. Кто-то явно не ожидал, что увижу, насколько он сам измотан и убит, так и не отойдя от недавней смерти папы. — Клану и младшему брату… — после этих слов не помню уже ничего, потому что сознание куда-то улетучивается, пока тело беспомощно расслабляется, придерживаемое тёплыми руками, которые аккуратно поднимают в воздух.