Его надежда

По возвращению в клан меня ожидала не самая приятная картина. Харука только-только узнала о смерти любимого ребёнка, поэтому буквально кричала, не в силах остановить слёзы и отойти от располовиненного тела. Какие-то шиноби старались её оттащить, но это было слишком бесполезным занятием. Привести в чувство безутешную женщину смог только глава, неожиданно появившийся, чтобы проверить насколько много людей было потеряно. Его громкий приказ не смог бы проигнорировать, наверное, даже мёртвый. — Уберите всех посторонних, нам нужно подсчитать мёртвых и раненных, — настолько безэмоционально, что мурашки побежали по коже. — Быстро! Уже в комнате я всё же открываю рот, стараясь успокоить тётеньку. Её лицо в тот момент, когда сказала, что видела кончину подростка собственными глазами, навсегда отпечатается в памяти. Такой вины и сочувствия я не видела ещё никогда. Она считает себя причиной всего плохого, никогда не перекладывая ответственность на окружающих. То, что парень попросил меня передать, окончательно добило нянечку, вызвав новый поток слёз, который заставил и меня снова разреветься. В тот вечер мы даже имели наглость выгнать к чертям собачьим пришедших с соболезнованиями первую жену и её детей. Показуха, потому что они ни капельки не скорбят. Для них это был просто человек, отвечающий за безопасность, не более. Похороны, в итоге, тоже легли на плечи бедной женщины, потому что Акира был сиротой. Таких хоронят в общей могиле, не особо заботясь об упокоение души. Харука ругалась со всеми примерно неделю, и всё же выбила разрешение на отдельную могилу, которую пришлось копать чуть ли не своими руками. Тётенька была выжатой, словно плавающей по только ей видимому течению. Я ей искренне сочувствовала, она потеряла слишком много родных в своё время. Новые смерти от подобного становится только сложнее принимать. По сути дела, эта женщина постоянно обжигается об эти узы, связывающие с другими, не в силах прекратить порочный круг. — Ты теперь будешь под опекой моей жены, — отец огорошивает неожиданной новостью через две недели, не особо заботясь о подготовке неокрепшей психики ребёнка к переезду. — Харука с этого момента будет исключительно руководить лазаретом. — Но, Бутсума-сама! — нянечка возражает. — Я занимаюсь её обучением самостоятельно, все предметы идут по индивидуальной программе. — Ей достаточно основ, мы отдадим её в другой клан, — холодно, не терпя слов поперёк. — Нет необходимости тратить ресурсы на того, кто просто размен мирного договора. Сейчас важнее, чтобы она не погибла на войне, потому что сыновьям я бы предпочел подобрать более хорошую партию из наших. Замираю, понимая, насколько я тут не нужна. Почему меня вообще настолько ненавидят?! Лишний раз даже на глаза этому мужчине не попадаюсь, а он всё равно смотрит с презрением. Вещи из небольшой родной комнатки перевозят в тот же день, заселив в какое-то не особо большое холодное помещение неподалёку от спальни Тобирамы. — Зато теперь можно не спать допоздна! — стараюсь себя приободрить, распахнув ставни, впуская свежий воздух. — Не шуми! — одна из служанок моментально открывает сёдзи, даже не пытаясь соблюдать принятые нормы поведения. — Госпожа плохо себя чувствует, веди себя максимально тихо, иначе наказание не заставит себя долго ждать. Молодая девушка удаляется так же быстро, как и появилась, но привлекает внимание других зрителей, теперь с интересом заглядывающих в моё личное пространство. Подхожу к импровизированной двери, и недовольно её закрываю, пытаясь скрыться куда подальше от любопытных сплетниц. Уже ночью понимаю, что тихо в этом крыле не бывает. Постоянные шаги будят всё тёмное время суток, а с рассветом к этим звукам прибавляется звяканье посуды, потому что все остальные уже проснулись. — Доброе утро! — Хаширама врывается, тоже удивляя невоспитанностью. И это он мне лекции читал? — Что надо? — укрываюсь с головой, всем видом излучая нежелание видеть кого-то. — Утренняя растяжка, — спокойно объясняет братец. — Поднимайся, умывайся и иди на улицу. Резко вскакиваю, впервые в жизни услышав о подобной штуке. С нянечкой мы, видимо, это пропускали… Спустя минут десять я начинаю проклинать всё существующее на этом свете, потому что помимо долбанных шпагатов и разработки вообще всех мышц, на этом собрании идиотов тренируют ещё и силу. Про завтрак можно забыть, он светит именно мне ближе к обеду, потому что преподаватели не отпускают, пока не добиваются желаемых результатов от воспитанника. Это ад на земле, а не жизнь. Самое обидное, что остальные наследнички отделались минут за пятнадцать, быстро свалив куда подальше, чтобы провести свободное время за детскими играми. — Безнадёжно, — в какой-то момент проговаривает преподаватель, махнув рукой. — Иди отсюда. Мне даже узнавать не хочется, о чём он так сожалеет, я беру ноги в руки и валю на завтрак, которого не осталось. Оказывается, в большой семье нельзя опаздывать, ничего не достанется. Хватаю булочку, одиноко лежащую на столе, и удаляюсь в спальню, сожалея о том, что нельзя запереться. Обед мне не светил по той же причине, что и первый приём пищи… Про ужин упоминать, думаю, не стоит. В итоге, булочка и много воды за день. Отличный рацион для растущего организма! Спустя месяц такой великолепной жизни я прилично потеряла в весе, и психанула, плюнув на запреты. Без разрешения стала пользоваться кухней пока никто не видит, по ночам объедаясь так, что становилось страшно. — Хаширама, тебе не кажется, что на ней висит одежда? — как-то спросил Мадара, когда я в очередной раз увязалась за старшим братом к реке. — Всегда так было же, — первый сын либо слепой, либо прикидывается. Жаловаться при нём Учихе я не могла, так что смысла начинать этот разговор особо не было. В такие встречи я обычно тихонько сидела под деревом, наблюдая за тренировками этих двух друзей, про себя подмечая некоторые приёмчики, чтобы потом их использовать в своих спаррингах. К жёсткому расписанию удалось привыкнуть только месяца через три. Нормализовать режим питания удалось примерно тогда же. Я догнала остальных детей, поэтому почти не задерживалась на занятиях, выигрывая всё больше свободных минут, которые могла потратить на поход к Харуке, теперь буквально жившей в госпитале. Ей незачем было возвращаться в свою комнату рано, там никто не ждал, поэтому она до поздней ночи иногда делала запасные лекарства или в сотый раз перечитывала книгу, которую успела выучить наизусть. За прошедшее время у неё даже успело скопиться приличное количество вышивок. — Мадара, — привлекаю внимание мальчугана, присаживаясь на корточки. — Смотри, какие цветы нашла! Протягиваю небольшой букетик из неизвестных мне растений. Понятное дело, никакой радости на лице юного шиноби не читается, он лишь кивает, снова переключившись на заточку собственного оружия, которое приносит только, когда нет Хаширамы. Может оно как-то палит принадлежность к клану, я не особо во всём этом разбираюсь… — Эй, — дёргая за плечо. — Давай кое-что друг другу пообещаем? Меня окидывают скептическим взглядом, когда протягиваю свой маленький мизинец. — Даже если вы с братом перестанете общаться по какой-то страшной причине, поклянись не разрывать связи со мной, — выпаливаю, делая самое невинное личико из всех возможных. — Вот тебе заняться нечем, — Учиха нехотя обхватывает мой палец своим. — Договорились… А теперь иди ещё пособирай сорняки, я слишком устал от своих дел, хочу просто полежать в тишине. Повинуюсь, вскакивая на ноги, шутливо кланяясь. — Как прикажите, Мадара-сама, — смеюсь, разворачиваясь. — Приколистка недоделанная… — секунда, и меня поднимают в воздух вверх тормашками, мстя за неудачные дразнилки. Вскрикиваю от неожиданности, судорожно руками стараясь придерживать падающую юбку, открывающую вид на нижнее бельё. — Доигралась? — ухмыляясь, гордо неся меня к воде. — Не смей, зараза, — только произношу последнее слово, как меня ловко выкидывают в реку. Выкарабкиваюсь на её поверхность, используя чакру, чтобы снова не уйти на дно. Сдуваю с лица выбившуюся из основной массы волос мокрую прядку, обиженно смотря на повеселевшего Мадару. — Я тебя покалечу, — бурчу, отжимая длинные локоны и одежду. — Ага, как же! — он всё прекрасно слышит, отличаясь великолепным слухом. — Сначала поймай! У кого-то недавно было плохое настроение… Но такая его игривость придаёт некой энергии, поэтому я моментально оказываюсь рядом, удивив появившейся после тренировок скоростью. Сомневаюсь, что смогу её использовать во время сражений, потому что контролировать чакру в подобных манёврах тяжеловато, но отомстить одному знакомому очень даже можно. — Ты попался в мою ловушку! — напрыгиваю словно маленькая обезьянка. — Айко! Чёрт, слезь! — меня бузуспешно пытаются отодрать, вопя почти на всю округу. — Я сейчас промокну, мелкая пакость! — На это и расчёт, — хитро усмехаюсь, не собираясь оставлять в покое мальчонку. — Мстя моя будет ужасной! — Тогда держись! — юный Учиха резко набирает скорость, влетая в воду, из которой только что вылезла, снова заставив мои волосы стать тяжёлыми от впитавшейся влаги. Смеюсь, только сильнее прижимаясь к чужому телу. — Это отчаяние? — спрашиваю, весело хохоча. — Это попытка утопить одну надоевшую особу! — он ныряет под воду, заставив наконец-то отцепиться. — Всё равно я победила, — фыркаю, скрестив на груди руки, как только выныриваю. — На тебе нет ни одного сухого клочка! *** Пролетело ещё полгода, наполненные исключительно тренировками. В это время дети не знали особой радости, потому что даже игры учили выживать. Та же игра в прятки тут была не совсем обычной. Помимо поиска подходящего места, тебе нужно максимально сокрыть чакру, не дав обнаружить водящему. Однако, днём всё ещё не так плохо, я могу с кем-то говорить, доставать Мадару своей любовью к цветочкам, но ночью всё затихает, от накатывающего одиночества начинаешь сходить с ума. Поскольку я девочка, мне не дают пробираться в комнаты братьев и ночевать там, поэтому периодически я выбираюсь из окна на свежий воздух, наблюдая за живностью, что бодрствует во тьме. Смерть Акиры до сих пор снится в кошмарах, никак не желая выходить из памяти, впечатавшись настолько четко, что становится страшно. Я неимоверно хочу вернуться в свой мир, где все проблемы были максимально пустяковыми, по сравнению с теми, что царят вокруг сейчас. Не представляю, как буду оставаться в здравом уме, когда юный Учиха пропадёт из жизни, узнав о том, что наследница. Интуиция подсказывает, что этот день не за горами, потому что общались мальчуганы не сильно долго. — Айко, нападай! — юный Учиха командует, встав в боевую стойку, ожидая удар. Хаширама неподалёку только тяжело вздыхает, предчувствуя мои скорые травмы. Это первый раз, когда Мадара решил привлечь и меня к спаррингам, решив, что слишком много сижу, просто наблюдая. — Не бей сильно, — пропискиваю, вспомнив, сколько ещё синяков не сошло с тренировок, проводимых совместно с Тобирамой. В прошлый раз он очень сильно перегнул палку, чуть не проломив рёбра довольно сильной атакой. Потом извинился, но боль, пронзающую всё тело, слова не излечат. Медики сказали, что трещина зарастёт сама собой, и не стали ничего делать, просто приказав пролежать две недели в постели. Это было неимоверно скучно, потому что никто особо не навещал. Харуку запретили впускать в крыло наследников без особой надобности, чтобы ограничить влияние на воспитание чересчур свободолюбивой женщины. Собираюсь с силами и бросаюсь на знакомого, стараясь обмануть, чтобы спустя несколько мгновений захватить, не дав двигаться. — Медленно, — ловко уходя, но не пытаясь нанести увечий в ответ. — Ещё раз! Удивляюсь неожиданной мягкости, которой никогда раньше не присутствовало при обучении, поэтому в следующий раз стараюсь больше, используя другую тактику. — Ошибка на ошибке, — крепкая рука хватает за ногу, поднимая в воздух прям в тот момент, когда стараюсь поставить подножку. — Хаширама, ты прикидываешься, что их не видишь или действительно слепой? Ответа от старшего брата не следует. Он продолжает просто прожигать взглядом другой берег. — У женщин другое предназначение, — наконец-то наследник Сенджу заговаривает. — Это дела, в которые тебе лучше не влезать. — Ей идти на войну… — мягко опуская на землю мою тушку. — Медика из неё никто не собираются делать, насколько я понимаю, а это значит только то, что она будет в первых рядах подвергать свою жизнь опасности практически каждодневно. Кажется, смышлёный мальчишка запоминал мои жалобы, не просто пропуская их мимо ушей. Не упомянул о том, что владею залечивающими техниками, и тыкнул носом в явный изъян образования. — Именно поэтому старшие отвечают за неё головой, — тяжело вздыхая, не желая продолжать разговор. — Главное, чтобы показала себя в других областях на высшем уровне. Замечаю, как черноглазик выразительно изгибает бровь, но разговор не продолжает. — Сама книги возьми, и становись более самостоятельной, — шепнув на ухо перед тем, как вновь заулыбаться, переведя тему на обсуждение каких-то сторонних вещей. Всю следующую неделю я не выходила за пределы дома, слишком заваленная заданиями по предметам, что учат вести семейный быт. Никого особо не волновало, что в будущем буду окружена служанками с ног до головы, если выйду замуж за Сарутоби. Все как будто страховались. Этикет уже был вбит в голову, поэтому на встречи с наследником соседнего клана я могла ходить самостоятельно. Такие прогулки не длились долго, максимум несколько часов, которые мы проводили почти в полной тишине, наслаждаясь природой и попивая ароматный чай. За редким исключением, могли поставить ещё корзинку с конфетами, которые абсолютно не хотелось есть в той напряженной атмосфере. Будущему муженьку было шестнадцать, и моя персона его не привлекала абсолютно ни в каком плане. Ходили слухи, что совсем скоро кого-то примут на пост второй жены, чтобы был гарант появления наследников. — Госпожа, отец просит подойти к нему в кабинет, — молодая девушка подбегает как раз в тот момент, когда стремлюсь побыстрее скрыться в своей комнате. Где я успела накосячить? Всё стараюсь делать идеально, чтобы лишний раз не получать наказаний и не слушать лекции. Недовольно фыркаю, но направляюсь в нужную сторону, стремясь побыстрее разобраться с появившейся проблемой, нарушающую планы посидеть в библиотеке, читая книги по медицине и лекарственным травам. — Айко, ты знаешь мальчика, с которым твой брат проводил время у реки? — глава не медлит, почти с порога огорошив вопросом, который боялась услышать. На мгновение впадаю в ступор, но спустя секунду прихожу в себя, начав строить дурочку, коих ещё поискать надо. — Папа, о ком именно из моих многочисленных друзей идёт речь? — присаживаюсь на выделенную подушку, выпрямив спину. — Дети из ближайшей деревни довольно часто заглядывают, чтобы набрать воды, я знаю почти каждого ровесника. Замечаю на лице мужчины дикое нежелание слушать детский лепет, поэтому решаю продолжить, вспомнив все слухи, что слышала от служанок. Рассказ получился достаточно эмоциональным, чтобы спустя минут пятнадцать мне приказали замолчать и выйти вон, под непонимающие моей внезапной разговорчивости взгляды братьев. Если хочу жить тихо и спокойно, надо научиться отваживать подальше неприятных людей, что так и норовят подобраться поближе, подпортив нервы. Первые шажки я уже делаю, надо продолжать в том же духе. Если останусь всё той же боящейся каждого шороха девочкой, умру при следующей же бойне.