Его надежда

С того дня многое поменялось, потому что детей перестали выпускать за ворота без особой надобности. Хашираме сильно прилетело, он даже какое-то время не выходил из комнаты. Бедного ребёнка стали включать в дела клана с удвоенным напором, мальчонка стал выходить на патрули. Участвовать в пытках отправлять стали тоже регулярно, но не одного, а в компании Тобирамы, который становился всё холоднее и всё закрытее с каждым новым походом. Итама присоединился к остальным буквально через год, а за ним и ещё один младшенький, с которым не особо общалась. Четыре года пролетели незаметно, принеся смерти целых двух наследников. Они ненадолго вышли на фронт во время одной из войн. Самому маленькому повезло больше, его убили быстро, решив не мучить… А вот второму явно удача не улыбнулась. Перед глазами до сих пор стоит изуродованное тело и заплаканное лицо Хаширамы, нёсшего его на руках. — Чёртовы Учихи! — альбинос впечатывает кулак в стену, оставив приличных размеров трещину. Подпрыгиваю от неожиданности. После тишины, царившей на похоронах, этот звук чересчур громкий. — Брат, успокойся, — подхожу поближе, беря в свои ладони его изувеченный кулак. — А ты куда лезешь?! — на мне явно срывают злобу, не совсем понимая, что именно говорят. — Почему настолько безэмоциональна?! Наплевать на смерть Итамы?! Страх сковывает тело, а чужой взгляд будто прожигает насквозь. — Не ори на меня! — отвешиваю довольно неплохую пощёчину, приводя взбесившегося подростка в чувства. — Я предлагала попробовать завести сердце! Меня даже не подпустили, упрекая в том, что лезу, куда не следует! Альбинос удивлённо оглядывает с ног до головы, прикоснувшись к горящему после удара лицу. — Извини, я не это… — слегка виновато отступая на шаг назад. — Ты не виновата… — Не переживай, скоро тоже отправлюсь на тот свет, и станет всем легче, — проговариваю, не подумав. — Нечестно, что те, кто были сильнее, умерли, а я продолжаю ходить как ни в чём не бывало по этой земле. Чужие крепкие руки в ту же секунду сжимаются на хрупких плечах, притягивая ближе. Он лучше других понимает, насколько все вокруг давят грузом несбывшихся надежд, потому что наши комнаты рядом. Через тонкие стены просачиваются все разговоры, которые всегда одинаковы по содержанию. Отец просит больше стараться, потому что я гарант долгих тёплых отношений с Сарутоби, а они уже не так слепы… Видят, насколько физически слабее ровесников, прекрасно подмечают все слабые стороны. Будь кандидаткой в жены третьего сына, никто бы так не придирался, но это же первый! Наследник, будущий глава, которому нужны крепкие дети с прекрасной родословной. — Никогда больше не думай о подобной ерунде, — меня легонько поглаживают по спине. — Нас с Хаширамой не волнуют твои способности, ты просто дорогая, любимая и единственная сестра, которая должна выжить и подарить прекрасных племянников. — Однако, при отце вы никогда за меня не заступаетесь, — отстраняюсь, уже не веря ни во что сказанное. — Мимо проходящие служанки, отпускающие шуточки, вас тоже не волнуют. Выпутываюсь из чужих рук, выпрямив спину. — Поддержи старшего брата, ему тяжелее остальных, — говорю, разворачиваясь. — Ведь все перекладывали безопасность младших именно на его плечи. — А ты куда? — пытаясь остановить. — Мне надо проветриться, я сегодня чересчур злая, — бросаю, концентрируя в ногах чакру, запрыгивая на ближайшую ветку дерева, чтобы устремиться к тишине и покою. Сегодня охрана сосредоточена внутри поместья, поэтому на входе стоят не особо опытные шиноби, скрыться от которых не составит труда. Несмотря на запрет отца и строгий приказ не выпускать детей за пределы двора, лазейки всегда находятся. Не бывает ничего идеального, главное найти эти слабости и умело ими пользоваться. Каменный берег встречает привычным журчанием воды и прохладой. С тех пор, как Мадара узнал о том, что я наследница, больше не показывался ни разу. Последний раз я видела этого мальчонку года три назад, когда он чисто случайно забрёл сюда во время стычек Учиха и Сенджу, пытаясь скрыться от преследования с ужаснейшими ранениями. Наверное, в тот момент взгляд этого ребёнка был настолько затуманен, что он даже не понял, кто именно перед ним, практически сразу упав в обморок. Я тогда не особо осознавая содеянное, начала в каком-то шоковом состоянии лечить самые глубокие порезы, позабыв о том, что не должна и вовсе помогать клану, с которым все остальные родственники враждуют. Ушла раньше, чем знакомый успел прийти в себя, чтобы лишний раз не создавать ему и себе проблем. Уверена, соклановцы его нашли и доставили домой. Тогда Харука сильно ругала за чересчур израсходованный резерв, уровень наполненности которого не стоит так сильно опускать, если не хочу свалиться с чакроистощением на несколько дней. Благо, у неё есть какие-то настойки, помогающие быстро решать подобного рода проблемы. После них надо только немного поспать, а дальше лекарство само поможет возобновить всё недостающее. Я поправляю платье, и присаживаюсь на булыжники, уже нагретые солнечными лучами. Волосы предательски лезут в глаза, поэтому аккуратно заправляю прядку за ухо, пытаясь минимизировать неудобства. Иногда желание отрезать эти патлы так сильно, что страшно, но в большинстве своём такая длина и шелковистость устраивает. Если привыкнуть, жить не так уж и сложно. Скидываю сандалии и вытягиваю ноги к воде, позволяя себе немного расслабиться. В стенах спальни всё давит, а одиночество сковывает тисками, заставляя иногда тихо всхлипывать, но на природе… Тут другое дело. Вокруг так много звуков — пение птиц, журчание воды и шелест листвы, — это всё создаёт особую атмосферу защищенности и уюта. Аккуратно опускаюсь, решив, что полежать будет ещё лучше, раскинув в разные стороны руки. Хочу дождаться, когда суматоха в клане поутихнет, и вернуться только тогда. Подобный выход из ситуации посоветовала нянечка, которая обычно во время всех похорон не особо ей родных людей, отсиживается в спальне, вышивая очередной цветочный орнамент. — Гражданским место в их деревнях, тут территория воюющих кланов, — грубый мужской голос выводит из лабиринта мыслей, заставив резко подскочить на ноги. — Девушка, я бы посоветовал вернуться домой, если не желаете пасть прямо тут от клинка одного из самых страшных гениев современности. Пробегаюсь глазами по крепкой фигуре парня, которому не больше восемнадцати, смотрящему с невероятной скукой и усталостью. Глаза удивительно холодные и взрослые, как будто их обладатель пережил на своём веку уже слишком много не самых детских событий. Отступаю на шаг, на мгновение испугавшись, позволив панике захватить разум, но спотыкаюсь, полетев вниз. Чужой взгляд мгновенно смягчается, и меня хватают за запястье, заставив вспомнить уже когда-то происходившую подобную ситуацию. Кажется, с тех пор слишком многое изменилось, но чужая ладонь остаётся всё такой же тёплой и большой, слегка прибавившей мозолей. — Мадара? — срывается прежде, чем успеваю подумать. Мозг не желает верить в то, что когда-то знакомый может настолько сильно поменяться, ведь от него исходит что-то доселе не виданное, напоминающее жажду убивать и доминировать. От милого паренька остались лишь воспоминания, потому что когда-то привычная улыбка на губах не появляется, даже когда произношу его имя. — Всё такая же неуклюжая и невнимательная, — он слегка тянет на себя, помогая снова ровно встать на ноги. Вокруг воцаряется напряженная тишина, потому что ни один из нас не знает, что можно сказать. Годы порознь изменили обоих, прошлая детская общительность сошла на нет. Даже я стала немного поспокойнее, научившись ловко отлынивать от всего опасного и ненужного. — Странно, — вдруг слышу, резко подняв голову, встречаясь с горящими алым глазами, заставляющими мурашки пробежать по спине. — Неужели теперь чужая чакра не действует на тебя так, как раньше? Учитывая, что приходится постоянно находиться недалеко от Тобирамы и Хаширамы, я просто привыкла к этому ужасному давлению, уже чисто интуитивно игнорируя любое воздействие. Остались только ужасные головные боли, появляющиеся, если слишком долго терплю подобные издевательства над всем организмом. — Ошибаешься, — вдыхаю побольше кислорода. — Но я делаю успехи в контроле над эмоциями. Одариваю тёплой улыбкой, чувствуя, как необыкновенная лёгкость появляется во всех конечностях, свидетельствуя о том, что Учиха решил сжалиться. — Ты правда наследница Сенджу? — глупый вопрос, на который он прекрасно знает ответ, ведь Хаширама всеми своими действиями указывал на то, что я его сестра. — Да, — киваю, пряча глаза за свисающими волосами. — Слабая и беспомощная, но с высоким статусом… Судьба сыграла очень злую шутку. Ощущаю пальцы на собственном подбородке, грубо поднимающие, чтобы смотрела в лицо собеседника. — Ты меня с того света в прошлый раз вытащила, совсем мозги не работают? — заставив вздрогнуть от непривычной грубоватой интонации. — Бесполезные такого делать не в состоянии, уж поверь. Сглатываю, ощутив, как ноги предательски подкашиваются. Я всем естеством ощущаю, насколько уже сейчас этот человек сильнее, и прекрасно понимаю, почему в каноне все побаивались, обходя стороной. — Не рассчитываешь силу, — мягко касаюсь чужого запястья своей холодной ладонью. — Мне больно. Замечаю на секунду ставший виноватым взгляд, а спустя мгновение чужая рука опускается. Прослеживаю за её движением, и только сейчас замечаю сколько крови на одежде Мадары. Она вся в уже подсохших алых пятнах, свидетельствующих о недавней бойне. — Что за дурацкое сострадание на твоём лице? — он отступает на шаг назад, увеличив расстояние между нами. — Я сын главы, а вешать на свою душонку грехи — моя прямая обязанность. — Я знаю, — вспомнив, сколько на Хашираме смертей. — Прости, если оскорбила подобным. Глубоко вдыхаю, и склоняюсь, принося свои глубочайшие извинения. — Не надо, мне этого и дома хватает, — собеседник фыркает, опускаясь на камни, скрещивая ноги в позе лотоса. — Где твоя привычная невоспитанность? *** В тот день долго поговорить не получилось, потому что я торопилась вернуться до заката, чтобы никто не обнаружил ненароком ухода одной непоседы, вечно приносящей проблемы. Больше встретиться нам было не суждено, мой день рождения стремительно приближался, поэтому спустя неделю я уже была зачислена в ряды армии, которая усилено готовилась к предстоящей войне. — Отец, ты сейчас серьёзно? — Хаширама вскакивает со своего места, не веря в сказанное главой. — Если её возьмут в заложники, потребуют очень большой выкуп, — так холодно и спокойно, что у меня пропадает всякая надежда на его сострадание. — Хочешь потерять всё преимущество в войне, потому что эта дурочка вляпалась в проблемы? Тобирама только сводит брови, образовав на лбу морщинку, даже не пытаясь перечить, прекрасно зная, что это бесполезно. — Значит, если попадаю в плен, автоматически мертва сразу же? — уточняю, решив не тратить нервы на бесполезную злость. — Да, — мужчина кивает, смотря куда-то в сторону. — Тобирама вполне спокойно заменит тебя в мирном договоре с Сарутоби, их наследница довольно сильна, дети получатся ничуть не хуже, чем от женщин нашего клана. — Я могу идти? — невероятная наглость с моей стороны, но больше находиться в этой комнате не хочу. Поднимаюсь, не дождавшись ответа, и пулей вылетаю из помещения, хлопнув сёдзи, напугав мимо проходивших служанок, окинувших непонимающим взглядом. Проношусь по коридорам ураганом, стремясь поскорее запереться в спальне, чтобы никто не трогал и не видел. Обида захлёстывает разум, не смотря на показную безэмоциональность. Да, я знаю, что его любимая женщина умерла по моей вине, прекрасно слышала и то, что моё рождение ужасно подкосило её здоровье… Но это не повод поступать таким образом с дочерью! — Сестра, остановись! — кто-то хватает за запястье, резко разворачивая так, что почти впечатываюсь носом в крепкую грудь. — Успокойся! — Отпусти! — стараюсь вырваться, ощущая, как сильные руки только сильнее прижимают, призывая не поддаваться накатывающей истерике. — Брат с ним поговорит, всё сейчас уладится, — несмотря на грубость альбиноса во время спаррингов, обычно именно он приходит утешать. — Не пугай людей вокруг, и не навлекай гнев нашей мамы за излишний шум… Хватка ослабевает, а спустя мгновение мою ладонь обвивает более большая, потащив в ту сторону, в которую и направлялась, но слегка помедленнее. Однако, стоит только импровизированной двери закрыться, как я начинаю реветь, осев на пол, уткнувшись в собственные колени. — Айко, чёрт тебя подери, — белобрысик присаживается рядом. — Не маленькая же уже. — Я не просила за мной идти! — шмыгаю носом. — Вали к себе и не мешай заниматься самобичеванием. — Тебя всё равно слышно через тонкую стенку, — усмехнувшись. — Разницы нет. *** В итоге, от судьбы никуда не убежать, поэтому я вышла на фронт, и сражалась наравне с остальными примерно полгода. Отнимать у кого-то жизнь так и не получается, поэтому мой максимум как-то сильно ранить, и убежать подальше. Поскольку медик, прекрасно знаю, куда бить, чтобы атака не оказалась смертельной. Отец сначала ругался, но потом просто смирился, даже перестав следить сколько именно человек умудряюсь задеть за время схватки. — Если не уменьшаешь число врагов, то хоть раненных подлечи! — выкрикивает мне один из наших джонинов, указав в сторону покалеченных, уже еле дышащих соклановцев. — Ты наследница, и отвечаешь за людей. Вздрагиваю от приказного тона, но повинуюсь, осознавая, насколько больше пользы от меня было бы, будь медиком в тылу. Отходить слегка в сторону от толпы ужасно страшно, потому что сражение уже перетекло в ту стадию, где не понятны границы кланов. Трупы свалены вперемешку, а пространство пропиталось металлическим запахом. — Изуна, это наш шанс! — слышу знакомый грубый голос, как только присаживаюсь, посылая лечебную чакру, стараясь срастить края обширного пореза. Почему-то уверена, что меня это не коснётся, именно поэтому продолжаю не обращать внимание на всё вокруг происходящее, занимаясь тем, что получается лучше всего. — Перепутать тебя с кем-то определённо невозможно, — не успеваю среагировать, почувствовав удар, который заставляет всё вокруг накрыться какой-то туманной дымкой. Сознание постепенно покидает моё тельце, не дав и шанса как-то оклематься, чтобы отползти. Чьи-то чужие руки ловко поднимают в воздух, закидывая на плечо, словно мешок картошки. — Брат, отступаем! — незнакомец выкрикивает, а я окончательно падаю в омут кромешной темноты, надеясь, что всё это какой-то глупый кошмар… По пути пару раз просыпаюсь, но тут же выпадаю из реальности снова, так и не сообразив, кто меня и куда пытается утащить. Хочется верить, что это просто второй сын настолько не умеет обращаться с девушками, постоянно подкидывая и тихо матерясь. Однако, мозг продолжает повторять, что мои родственники давно привыкли к хрупкости прекрасной половины человечества, уже прекрасно рассчитывая какую силу стоит прикладывать, чтобы ненароком не причинить боль. Слишком часто мы были вместе… Окончательно прихожу в себя в каком-то тёмном помещении, чувствуя, как голова раскалывается на две части, заставляя постанывать, напоминая о недавнем ударе, который явно был сильнее, чем того требовала ситуация. Пытаюсь пошевелить руками, и с ужасом осознаю, что они прикованы… Звон цепей эхом отскакивает от стен, а неприятная боль от явно кандалов приходит вместе с прояснившимся взглядом. Судя по ощущениям, я тут не несколько минут, потому что на запястьях уже образовались небольшие потёртости и синяки. — Наконец-то ты решила почтить нас своим присутствием, — дар речи пропадает мгновенно, поэтому изо рта не вырывается даже крик, панический страх перед холодным металлом около шеи успокаивает получше любых тряпок между зубов. Беспомощно оглядываю вокруг, и понимаю, что это не просто обычная комнатка. Я была в такой вместе с наследниками Седжу… В таких помещениях устраивают допросы особо неразговорчивых, применяя силу и ломая чужой разум настолько, что потом к нормальной жизни человек уже никогда не возвращается. — Где в следующий раз нападут твои родственнички? — ощущаю, как хорошо заточенное лезвие легко разрезает тонкую кожу, пустив струйку крови. — Эта информация известна всем, кто имеет хоть какое-то отношение к правящей семье. Мотаю головой, как бы говоря, что не в курсе подобного. Меня действительно не посвящают в военные планы… Видимо, не зря… — Я сказал присмотреть, а не пытать! — подобная громкость заставляет ещё больше накатить истерику, а пролетевшая в нескольких сантиметрах от моей бренной тушки дверца срывает все оковы сдержанности, выпустив слёзы, что тут же начинают литься водопадом. Если этот человек способен снести ногой с петель металлическую дверь, страшно представить, что вообще может произойти возьмись он за допрос. — Брат, контролируй себя, бюджет не бесконечен, — сразу же узнаю тот голос, что слышала перед тем, как меня вырубили. — Мадара-сама, Изуна-сама, — мужчина, стоящий рядом, тут же склоняется в поклоне, сразу растеряв всё высокомерие и желание причинять кому-либо боль. Краем глаза замечаю, как ещё несколько человек сделали то же самое, явно начав трястись за сохранность собственной шкуры. — Быстро сняли и опустили на пол, пока я тут лично каждого так не повесил! — властный и грубый тон, не терпящий возражений. Кто-то подбегает сзади, начав крутить какую-то штуку, опускающую меня к такому желанному полу. И как только ноги касаются ровной поверхности, другой парнишка ключом отстёгивает руки. — Где её одежда? — более спокойно и размеренно спрашивает второй наследник Учих, заострив моё внимание на внезапно не самом одетом состоянии. Ответа не следует, поэтому он ловко скидывает свой плащ, укутывая в него, с недовольством посматривая в сторону старшенького, который буквально источает недовольство и злобу, придавливая чакрой с ужасающей силой. — Отнеси в мою комнату, — иногда складывается ощущение, что я какая-то вещь, но сейчас отстаивать свои права совсем не хочется. — Я вернусь, как только объясню значение слова «сдержанность». Он оглядывает всех присутствующих, вызвав у младшенького ухмылку на лице. — Тебе бы самому сначала понять, что это такое, — поднимая моё тельце в воздух, стремясь быстрее удалиться.