Barron: Коля
Лукашенко вздрагивает, поскольку не ожидал, что Бэррон вообще ответит ему.Barron: я все привезу
Barron: ты меня встретишь?
Коля хмыкает. И почему он так взволнован? Kolya: ну да Kolya: без меня тебя не пустятBarron: хорошо
Barron: ладно
Barron: скоро увидимся^^
Kolya: ага Хоккеист выключает телефон и кладет обратно в сумку. Десять минут практически истекли, пора возвращаться. Хорошо раздевалка находится не так далеко от арены. Коля по пути надевает перчатки и кивает тренеру, снимая защиту с лезвий. На лед парень выезжает как раз тогда, когда ребята заканчивали «разминку» в виде тренировки Скотта и приступали к усиленным тренировкам. Тони подает Коле клюшку, параллельно говоря, что как только его друг придет, он даст ему об этом знать. Лукашенко благодарит тренера и откатывается обратно к ребятам. Никита спрашивает где он был, на что Коля отмахивается, говоря, что ничего такого важного. Марк фыркает, но это остается незамеченным. Негромкий галдеж на льду прерывается мощным свистком и в следующую секунду вся команда разъезжается по полю. Пока Коля с Никитой бросали друг другу шайбы, отрабатывая подачу, Марк успел пару раз сбить Мэтта с ног. Уокер помогает другу подняться и с интересом наблюдает за тем, как тот тяжело вздыхает. Сначала старший хотел поинтересоваться почему тот такой грустный, но вспомнил, что каждый раз перед матчем Стивенсон бросает курить, и перехотел. Ну, это целая трагедия. Марк несильно ударяет друга в плечо, издевательски усмехаясь. Коля забивает шайбу не ожидавшему этого Полу, разворачивается, тормозит внутренней кромкой лезвия и хмыкает. Вратарь, кажется, показывает Лукашенко фак, но белорус уже отвернулся и даже не заметил этого. После парни отработали быстрый старт, торможение, чуть больше времени уделили передаче и ведению шайбы, поскольку это было немаловажно, и закончили на передачи ее с разных расстояний. Тони объявляет о небольшом перерыве, а Коля слышит, как где-то сзади страдальчески стонет Мэтт. Он тоже устал, дыхание участилось, а в глазах начинает чуть мутнеть из-за того, что Коля так и не поел. Хоккеисты уходят в раздевалку, снимая с себя увесистые шлемы с перчатками. Лукашенко зачесывает волосы назад, а Никита ржет с его красных щек. Коля шмыгает носом, не обращая на друга внимание, достает бутылку с водой и выхлебывает ту практически целиком. Когда там Бэррон должен был прийти?***
Бэррон выходит из диалога с Колей и некоторое время тупо пялится в экран, думая над дальнейшими действиями. До места ехать всего-ничего, Бэррон думал, что хоккеисты тренируются где-то дальше, раз так рано всегда уезжают. Ну да ладно. Трамп поднимается с кровати, находит какие-то красные свободные шорты у себя в шкафу, надевая их, и плетется на кухню. Что-то поесть, да? Бэррон хмурит брови, раздумывая над тем, что можно привезти Коле. Разве хоккеистам вообще можно есть во время тренировки? Но ведь Коля не успел позавтракать… Бэррон вздыхает, разгоняя всю ту кучу мыслей, что сейчас вертятся в голове. Трамп старается шлепать по коридору как можно тише, все же сейчас утро и большинство спят, но получается плохо. Бэррон даже тут не может быть тихим. На губах появляется усмешка, Бэррон пожимает плечами и заворачивает на общую кухню. Итак, он просто надеется, что после его махинаций здание не взлетит на воздух. У Бэррона с готовкой не все так плохо, но иногда ему лучше даже не пытаться. Трамп надеется, что сегодня не такой день. Рецепт находится быстро, Бэррон решает не экспериментировать, а просто сделать самые обычные сэндвичи. Продукты находятся в холодильнике под пометкой «Макларен»; Бэррон заранее извиняется перед другом. Он ведь не будет против, к тому же Бэррон сам скажет, что позаимствовал пару кусочков ветчины и сыра. На благое дело, друг не должен разозлиться. Расправившись с ножами, которых оказалось хуева туча, и выбрав ту доску, что на вид выглядела самой безопасной, Бэррон кладет все нужные ему ингредиенты рядышком и открывает хлебницу, хлеб из которой практически вываливается. На секунду Трамп задумывается о том, пользуется ли хоть кто-нибудь кухней, потому что та была подозрительно чистой и нетронутой. Впрочем, это становится не так важно, когда Бэррон находит нераскрытый тостовый хлеб. Хлебница закрывается и забывается, а Бэррон подходит к холодильнику и натыкается на салат, в смысле, на его листья. Трамп склоняет голову вбок, берет телефон со стола и пишет Коле.Barron: если я положу листья салата, ты же все равно съешь?
Barron: или ты не ешь их?
Спустя секунду до Трампа доходит, и он бьет себя по лбу.Barron: а, у тебя тренировка же
Barron: ладно, забей, я сам решу
Бэррон откладывает телефон на кухонную тумбу и вздыхает. Он чувствует себя каким-то идиотом. Или ребенком. Или ребенком-идиотом. Бэррон даже не знает, что из этого хуже. Ладно, нет времени на самобичевание, у Бэррона голодный парень где-то на хоккейном корте и все еще нетронутые сыр с ветчиной. Взяв себя в руки, Трамп нарезает сыр ломтиками и ветчину кубиками. Постепенна тишина на кухне начинает разбавляться размышлениями вслух, а пока Бэррон выкладывает все нарезанные продукты на хлеб, вспоминает те редкие моменты, когда они с мамой вместе готовили на кухне. Особенно такие вот простые сэндвичи в школу. Бэррон грустно улыбается, потому что таких моментов и правда было немного, но зато те хорошо запечатлелись у него в памяти. Как мама так же нарезала ему ветчину, а Бэррон сидел рядышком и рассказывал ей о том, как прошел его день. А потом они вместе шли рисовать на этаж, попутно жуя те самые сэндвичи, казавшиеся Бэррону чуть ли не самой вкусной едой в мире. А потом все это прекратилось. И сэндвичи, и разговоры, и рисование. Трамп чувствует, как в уголках глаз начинает скапливаться влага, поэтому тут же одергивает себя и накрывает приготовленные сэндвичи второй половинкой хлеба, потом берет нож и разрезает поперек, придавая треугольную форму. В итоге Бэррон сделал два с салатом и два без. Возможно, этого будет мало, но они все равно потом пойдут в столовую, а зная и видя порции Лукашенко, голодным тот точно не останется. Все свои приготовления Бэррон складывает в найденный контейнер, и вдобавок ко всему берет из холодильника две бутылки воды. Ну так, на всякий случай. Собрав все, Бэррон выходит с кухни и быстрым шагом преодолевает расстояние до своей комнаты. Осталось самое главное—привести себя в порядок. Трамп находит у себя в шкафу какие-то штаны, то ли темно-зеленого, то ли болотного цвета, надев которые он понимает, что они свободные. Пожав плечами, Бэррон снимает с себя домашнюю футболку, надевает другую, тоже белую, но в голову приходит мысль о том, что на корте, наверное, холодно, там же лед и все такое, поэтому поверх футболки Бэррона надевает черную кофту, тоже свободную. Трамп так же находит белые носки и черные кеды, которые вскоре оказываются на ногах. Импровизированный «завтрак» вместе с бутылками воды Бэррон кладет в свою учебную сумку, рядом с тетрадями. Сумка тяжелее, чем обычно, но не сильно, так что Бэррон не думает, что это будет такой уж проблемой. Перед самым выходом Бэррон заглядывает в ванную, чтобы умыть лицо, но почему-то задерживает взгляд на своих отросших волосах и сглатывает. Будет ведь нормально если он их немного завьет? Быстро сделанные кудри выглядят довольно мило, но до жути непривычно. Бэррон чуть приподнимается на носках и тут же опускается, следя за тем, как волосы слегка пружинят. Не слишком ли это? В любом случае, времени уже нет, нужно выходить. Бэррон бьет себя по щекам, собираясь с духом, и выходит из комнаты, наконец закрывая ту на ключ. Вахтерша провожает Бэррона отсутствующим взглядом, никак не комментируя ни то, что парень выходит раньше, чем вообще все остальные в кампусе, ни его внешний вид. Бэррон радуется, что все-таки надел кофту, потому что даже на улице стало как-то в разы холоднее. Он ждет такси минуты две, после чего садится и тут же трогается с места. Волнения нет, Бэррону скорее интересно увидеть хоккейный корт и…ну…Колю в форме? Трамп краснеет от собственных мыслей. Ранее он пропускал их совместные занятия по физкультуре, но на то время они еще не были так близки, как сейчас, да и вообще тогда все было странно и запутанно. Сейчас полегче, слава богу. Неожиданно для себя, но Бэррон оказался молодцом, что сделал себе кудряшки. Так волосы в глаза не лезут. Довольно удобно. Машина останавливается возле высоченного здания, а у Трампа от внезапно накатившего чувство страха все сжимается внутри. Да он даже не выглядит как спортсмен, не будут ли на него косо смотреть? Ладно, это, наверное, не важно. Он пришел к Коле, а не к кому-то там еще. Глубоко выдохнув, Бэррон выходит из машины и направляется в сторону главного входа. Смысла писать Коле нет, у того, наверное, еще тренировка. Трамп заходит внутрь и тут же крутит головой, хватаясь за свою сумку, как за единственное родное, что есть в этом незнакомом месте. Постояв так где-то с минуту и успокоив бешено стучащее сердце, Бэррон подходит к небольшой будке и стучится в стекло. Оттуда на него вылупляются сразу два совершенно грозных глаза, а Бэррон в ответ улыбается и говорит, что его, наверное, должны были предупредить. Трампа отправляют постоять возле турникетов и подождать, а сам охранник куда-то звонит и что-то быстро бубнит, поглядывая на рвано вздыхающего от нервов парня.***
—Лукашенко! —Коля аж подпрыгивает от неожиданности. Перерыв кончился минуты три назад, не больше, они успели только на лед обратно выйти, Мэтт даже не успел никак пошутить по-идиотски, а белоруса уже окликает тренер. Коля непонимающе смотрит на него, а Никита спрашивает, что ему опять надо. Коля долго и пристально смотрит тренеру в глаза, а после в мозгу что-то щелкает. Точно, Бэррон! —Катись сюда, —кричат ему с другой стороны поля. Хоккеист пожимает плечами, делая вид, что и сам не понимает зачем его зовут, отъезжая от друзей к выходу со льда. Тони что-то бубнит для вида и кивает на открытую калитку. Коля защиту на коньки надевает, но тренер рекомендует их вообще снять, а не шататься в них по чужому корту. Не дай бог что случится с полами, коньками и самим хоккеистом. Коля сомневается, но все же решает сменить обувь. В коньках и правда не побегаешь, —Давай недолго, —бросает Тони, хлопает хоккеиста по плечу и самолично выходит на лед, говоря, что у него есть кое-что особенное для остальных парней. Коля уже не слушает, что он там остальным затирает, уходит в раздевалку и как можно быстрее снимает с себя коньки. Выглядит странно, учитывая то, что форма все еще на нем, но да ладно, возиться еще и с формой потом он точно не хочет. Хоккеист снимает перчатки на ходу, перекладывая пластмассовый пропуск с одной руки в другую. Сердце бьется быстрее с каждым шагом, а после так вообще делает сальто назад и падает куда-то вниз. О, боги, Бэррон такой мягкий, обалдеть можно. Трамп хоккеиста замечает, неловко жмется в плечах и коротко махает ему. Коля видит, как у парня краснеют кончики ушей и это так чертовски мило. Лукашенко ладонью подзывает Бэррона поближе, а после кидает ему в руки пропуск и говорит, чтоб тот заходил. Бэррон неловко прижимает холодную пластмассу к турникету и дергается, услышав слабый писк. Они оказываются на одной стороне, Коля берет Бэррона за рукав кофты и кивает охраннику. Пройдя всего каких-то нескольких метров и завернув куда-то за угол, Коля осматривается, после чего останавливает Бэррона и притягивает парня к себе. —Привет, кудряшка, —мягко произносит он, ероша парня по волосам. Светлые мягкие пряди путаются в пальцах, а Бэррон жмурится, словно котенок, хватаясь за подол форменной футболки. —Привет, —бубнит Трамп, когда Коля, наконец, отстает от волос Бэррона и усмехается, —я не вовремя, ты…—уже было начинает он, но его прерывают. —Нет, все отлично, —Бэррону становится неловко, что Коля так пристально его осматривает, поэтому он поджимает губы, что те становятся узкой полоской. Они стоят так несколько секунд, после чего Коля проводит тыльной стороной прохладной ладони по пылающей щеке Трампа и выдыхает, —ладно, пойдем, —тихое: «угу» в ответ. Пока Коля вспоминает как вообще идти обратно и разбирается, куда он вообще затащил Бэррона, Трамп рассматривает Лукашенко в форме и пытается не выдать то, как его взбудоражил такой вид парня. Еще и его слегка покрасневшие щеки, вместе с тем, как Коля забавно шмыгает носом и поправляет стоящие дыбом волосы. У Бэррона кружится голова от переизбытка мужественности только от одного взгляда на хоккеиста. Трамп скользит глазами по надписи «Lukashenko» и хмыкает. Точно такая же надпись была на той самой футболке, из-за которой они, по сути, теперь вместе. Бэррон тихо смеется, тут же привлекая к себе внимание. —Что смешного? —совершенно искренне удивляется хоккеист, чем только сильнее смешит. —Ничего, —пожимает плечами Трамп, из-за чего кудряшки на голове вновь забавно пружинят, —тебе идет форма, —Коля на комплимент ничего не отвечает, хмыкает, дергая краешком губ, а после выдает победное: «о, нашел» и вновь тянет Бэррона куда-то. Трамп просто следует за Колей, а после восторженно открывает рот, когда какой-то темный туннель сменяется целой хоккейной ареной. Бэррон мотает головой из стороны в сторону и дабы не упасть, хватается свободной рукой за Колю. Лукашенко ничего не говорит, но на всякий случай бросает взгляд на лед. Их появление осталось незамеченным и это в каком-то смысле даже хорошо. —Тебе, наверное, лучше сесть повыше, —рассуждает хоккеист, —так сможешь все рассмотреть, —Бэррон кивает головой, а Коля невольно задерживает взгляд на парне. Ну правда, как можно выглядит так невинно? Это точно тот самый Бэррон, что и несколько часов назад? —Что? —смущенно фырчит Трамп, —ты так смотришь… Коля уже было тянется, чтобы вновь потрепать Бэррона по волосам, но вовремя вспоминает, где они находятся. Блин. Трамп эту резкую перемену замечает, неловко улыбается и кивает наверх. «Так куда мне сесть?» —спрашивает он, чуть склоняя голову вбок. Коля считает до трех, вдыхает и пропускает Бэррона вперед, на трибуны. Они садятся практически на самый верх, Бэррон крепко держится одной рукой за пластмассовое сиденье и слегка нагибается вперед, рассматривая парней на льду. Коля одной рукой тянет Трампа обратно и хмурится. «Не делай так» —Бэррон понятливо кивает, снимает с плеча увесистую сумку и кладет ту на соседнее кресло. Коля косится сначала на ту, а после на Бэррона. Брови ползут вверх, словно ждут чего-то, а до Трампа не сразу доходит. —А, точно, —Бэррон вполоборота поворачивается к сумке, открывая ту, —может не стоит есть перед выходом на лед? —спрашивает Трамп, уже держа в руках контейнер. Коля тоже думал об этом, но что-то ему подсказывает, что лучше хоть что-нибудь закинуть в живот, а то киты сожрут его изнутри, а это будет не очень хорошо. —Да я немного, —отмахивается белорус, забирая из рук Бэррона уже раскрытый контейнер, —только один, —и тут же принимается уплетать сэндвич за обе щеки. Бэррон хлопает глазами, мысленно умиляясь этой картине. Коля как ребенок, только вернувшийся с прогулки. Мило. —Не подавись, —хмыкает Бэррон, спустя секунду, протягивая Коле взятую бутылку с водой. Лукашенко смотрит на то, как Трамп сжимает ее своими пальцами и вздыхает. Мысли бы сейчас отключить, —Коль..? —А, да, —белорус возвращается с небес на землю, забирая бутылку из рук, которую осушает практически до дна. Взгляд Бэррона сам собой приковывается к четко выпирающему кадыку, что движется вверх-вниз, и, кажется, Трампу самому не помешает немного охладиться. Лукашенко заканчивает издеваться над глазами парня и горлышком бутылки, а у Бэррона походу поднялось давление. —Ты как открытая книга, кудряшка, —усмехается белорус, после чего подмигивает, еще раз, все же, ерошит Трамп по волосам и встает с места, —я пошел, жди меня на льду, —Бэррон угукает в ответ, и Коля скрывается за поворотом, оставляя Бэррона одного с красными щеками и пересушенным горлом. Завел и свалил, в этом весь Лукашенко. От очень интересных и разносторонних мыслей о Коле Бэррона отвлекает какой-то резкий звук, из-за которого его всего передергивает. Осмотревшись по сторонам, Трамп понимает, что звук этот был на льду, но его природа осталось неизвестной. Бэррон все-таки чуть наклоняется, высматривая среди всей толпы хоккеистов знакомые лица. Первым находится Никита, да и то только потому, что тот практически такой же высокий, как и Коля, а еще Никита единственный молчит. Ершова пихают в плечо и что-то быстро говорят, но вместо того, чтобы нормально ответить, хоккеист кивает и одергивает плечо, поворачиваясь к кому-то. Этим кем-то оказывается Мэтт. Тот что-то довольно возбужденно рассказывает другу, на что Никита лишь легко улыбается и дергает бровями. Стивенсон чешет затылок, оглядывается по сторонам и что-то спрашивает куда-то вверх, потягиваясь. Бэррон усмехается, подпирая щеку ладонью и замечает Марка. Уокер прокручивает клюшку в руках, шлепает Мэтта по предплечью, прося его, кажется, быть тише, и вздыхает, точно так же осматриваясь. Становится понятно кого искали парни, хотя итак гадать особо не нужно было, когда на лед выходит Коля. Стивенсон хлопает его по плечу, втирая белорусу что-то про то, что они уже успели соскучиться. Лукашенко нервно усмехается и разминает шею, кивая в сторону тренера. Бэррон откидывается обратно на сиденье, ждет, пока на льду начнется хоть какое-то движение, а то пока команда о чем-то разговаривает с, видимо, тренером и смотреть на это не очень-то и интересно.***
—Все нормально? —слова Никиты звучат неожиданно, Коля вздрагивает, чем настораживает друзей, а после отмахивается. —Нормально, —только и отвечает парень. Тони заканчивает тянуть время, отпускает парней обратно, говоря им разбиться на две команды. Поскольку до конца осталось где-то минут сорок, может сорок пять, лучше напоследок уделить внимание командной игре и на игру ребят в целом. Хоккеисты дружно кивают, а после решают кто в чьей команде будет. Именитая четверка конечно же собралась бы вместе, если бы в последний момент Уокер не отъехал от них и отмахнулся. Мэтт шутит, что у Марка, кажется, нехватка внимания, раз тот решил играть за сегодняшних соперников. Никита вздыхает, что они все равно одна команда и не важно, кто сегодня выиграет, а Коля хмыкает, замечая слегка охуевшие лица сокомандников, когда Марк уведомляет их о том, что сегодня он играет за них. Кажется, Лукашенко слышит что-то о том, что шанс выровнять счет сегодня намного больше. Как жаль их расстраивать, но это не так. И совершенно не потому, что сегодня за всем этим наблюдает Бэррон, точно нет. На секунду Коле вспоминаются тренировки в Беларуси, в самой первой команде, но из воспоминаний его тут же выдирает резкий свисток и громкое: «на позиции». Не лучшее место и время, чтобы о прошлом вспоминать. К тому же оно уже не имеет никакого смысла. Хоккеисты разъезжаются по разным сторонам поля, а Коля, вместе со Скоттом по другую сторону поля, подъезжают друг к другу. Оба коротко кивают, не сдерживая нетерпеливого смешка. Капитан команды и по совместительству второй центральный нападающий и Лукашенко, что лучше и быстрее может быть раза в полтора. Где-то слева Мэтт показывает правому Марку фак, шайба чуть скользит на скользком льду, а затем уши режет резкий свисток. Бэррон на трибунах, кажется, замирает, а после и вовсе забывает, что такое воздух и как им дышать. Наваждение не спадает, но до Трампа не сразу доходит что к чему, а на глаза попадаются совершенно разные, незнакомые фамилии. Бэррон теряется во всей этой вакханалии и находит Колю лишь тогда, когда он с силой отталкивает парня из команды и забивает шайбу. Его тренер кивает головой, видимо довольствуясь результатом, а у Бэррона коленки подкашиваются. Коля такой крутой!***
Белорус все же слишком сильно толкнул Скотта, поэтому помогает капитану подняться. Тот мотает головой, мол все в порядке, а после срывается с места. Игра еще не закончена. Коля хмыкает, разворачивается на сто восемьдесят и в какие-то жалкие секунды оказывается на своей стороне поля. Парень тяжело дышит, пока Мэтт хохочет во всю глотку, льстя белорусу в уши. Вот что-что, а это Стивенсон умеет. Никита просит друга заткнуться, после чего они дают друг другу пять и кивают стоящему на воротах Полу. —А ты сегодня буйный, —усмехается Скотт, когда они вновь встречаются лбами. —Немного, —юлит Коля; свисток звучит слишком неожиданно, но не для него. Скотт и глазом не успевает моргнуть, как уже оказывается отброшен в сторону. Хоккеист проезжает мимо остальных, уворачиваясь от не таких уж резвых атак, ведя шайбу с такой легкостью, словно она не весит вообще ничего. Лукашенко обманным маневром делает полукруг, а уже через секунду набирает скорость, и вратарь просто не успевает осознать всю ситуацию, как шайба пролетает меж ног и попадает прямиком в ворота. Мэтт с другого конца орет, что Коля самый лучший, а Лукашенко замечает совершенно недобрый прищур Уокера и его всего передергивает. Не к добру это. Произойти что-то эдакое не успевает. Тренер просит ребят поменяться, поскольку хотел посмотреть на игру всех. Мэтт ноет, что это нечестно, за что ему прилетает от возвращающегося на скамейку запасных Пола. —Эй, —окликает вратаря Уокер, —бить Стивенсона-моя работа, — и тут же практически угрожающе хмурится. Пол смеется, пожимая плечами, а Мэтт делает вид, что его сейчас стошнит. Парни наконец собираются в одну кучу, открывают калитку запасных и меняются с товарищами по команде. Мэтт снимает шлем и шумно вздыхает. Канадец интересуется почему Марк вдруг решил играть против них, но Уокер в ответ лишь мотает головой. Сам, наверное, и не знает почему. Пока Мэтт пытался вывести Марка на чистую воду, попутно успевая бесить еще и Никиту, Коля мельком посматривает на Бэррона. Тот что-то с неподдельным интересом чирикает, да так усердно, что, видимо, совершенно забыл где находится. Может это и к лучшему. По крайней мере, Бэррон может заниматься своими делами, а не сидеть и палить на него всю тренировку. Это успокаивает, учитывая прошлый печальный опыт. Лукашенко так глубоко задумался об этом, что даже не заметил, как пролетело время. На льду Йохан и Нейтан посылают друг друга нахер и не ввязываются в драку только благодаря вовремя выехавшему Скотту. Капитан отчитывает этих двоих, а Тони, покачав головой, зовет два основных состава обратно на лед. Никита пихает Колю в плечо, но тот реагирует только раза со второго. —Ты куда смотришь? —непонимающе выдает друг, а Колю всего передергивает. Прежде, чем Никита заметил Бэррона, белорус встает со скамейки и кивает друзьям на лед. Все трое на него странно косятся, а Коля фыркает, что у них тупые лица. Мэтт возмущенно орет—впрочем, орет он всегда—и они выезжают обратно на лед. Даррен сталкивается плечами с Мэттом, из-за чего последний хмурится, получая в ответ лишь ехидную усмешку. —По сторонам смотри, мелкий, —смеется нападающий, а Стивенсон поджимает губы и практически взрывается. —Этот мелкий может тебе твою же клюшку в жопу засунуть, —угрожающе шипит канадец, —так что это тебе по сторонам нужно смотреть, —Даррен уже хочет что-то ответить, но Марк проезжает мимо и таким испепеляющим взглядом зыркает на него, что шутливая атмосфера сразу же пропадает. Даррен цыкает и отъезжает на свою позицию, а Уокер спиной проезжает мимо Стивенсона. —Мэтт, —в ответ лишь нахмуренные брови, —забей на него, —Тони орет Марку, чтобы тот уже наконец определился с командой, на что получает лишь кивок. Мэтт долго смотрит другу в спину, в конце концов тяжело вздыхая. Заключительная игра должна была уже начаться, как Даррен, резко выдохнув, оповещает тренера о том, что он хочет поменяться с Йоханом. Тони уже было разозлился, но вовремя вспомнил где и с кем находится—с детьми—поэтому просто вздохнул и кивнул. На льду все молчат, а ребята буквально всем своим естеством ощущают, как напрягся Мэтт и с какой силой он сжал в руках клюшку. Мэтт с Йоханом примерно одного возраста и сказать, что они не ладят—ничего не сказать. Йохан проворачивает клюшку в руке, а Коля слышит шипящее: «уебок» и даже гадать не нужно от кого оно следует. У них вроде командная игра должна была быть, а теперь…теперь Марк с Колей пересекаются взглядами. Уокер вряд ли сможет как-то удержать новенького, поэтому вся надежда на терпение Стивенсона, коего у него просто-напросто нет. Обе стороны тяжело вздыхают; леденящую тишину разрезает секундный, резкий свист. Однако ж все опасения оказались напрасны. Мэтт игнорировал нападки и даже ничего не сделал, когда Йохан толкнул его к бордюру. Потому что потом Стивенсон оттолкнул парня с такой силой, что тот отлетел и повалил за собой большую часть команды. Канадец шутит, что он всегда был хорош в боулинге, а Марк даже давит из себя усмешку, чем злит сокомандника. Уокер пожимает плечами и приковывает взгляд к Коле, за которым следит уже довольно давно. Шайба мечется по полю, вместе с белорусом, а у Марка такое предчувствие, что что-то не так. Особенно с Колей. Какой-то он слишком возбужденный. Мысли прерывает громкий ор и стук коньковых лезвий о лед. Лукашенко в очередной раз забивает, раскидав половину команды, а Марк хмыкает и чисто на автомате осматривается. Никита с другого конца поля ржет в перчатку с лица Уокера, а Марк опускает глаза и тут же смотрит на порозовевшего Лукашенко. Ну он и пидорас. Старший нервно вздыхает, надеясь, что Бэррон не заметил его так же, как и остальные не заметили Бэррона. Теперь все стало ясно. И то, куда Коля уходил и то, почему сегодня у них опять игра одного хоккеиста. Лукашенко ловит на себе прожигающий взгляд, жмет плечами, как бы спрашивая: «что?», а Марк в ответ лишь скалится и отворачивается, чем напрягает еще сильнее. Свистит конечный свисток, дающий начало последнему раунду, но все лишь мотают головой. Кто вообще решил, что если Марк будет играть за других, то они продуют? Марк вообще нихера не делает, только смотрит на Колю и иногда огрызается, когда у него что-то спрашивают. Да уж, четверка остается четверкой, даже без одного. Воздух заполняется рассекающим лед свистом, а парни, грубо толкая друг друга плечом, пытаются выбить из-под рук Лукашенко шайбу. Получается плохо, потому что Коля, сука, изворотливый и быстрый что пиздец, он перебирает ногами с такой скоростью, что за ним не поспевает даже тренер. А на лице эмоций просто ноль—камень. В этом весь Лукашенко. Непоколебимый. Или нет? Всего на секунду они вновь пересекаются взглядами, а у Коли земля уходит из-под ног, когда Уокер оказывается так близко, что их шлемы касаются друг друга. В горле печет от усердия, но Марк был бы не Марком, если бы не мог сравнять их скорость. —Не выебывайся, —ехидничает Уокер, толкает белоруса и уводит шайбу, передавая ее Скотту. Лукашенко касается коленями льда всего на секунду, но это стоило того, чтобы увидеть настолько шокированное выражение лица. О, да, это то, что Марку было нужно. Уокер смеется, пожимает плечами и уезжает к ребятам, радуясь единственному забитому голу. Тренер хвалит абсолютно всех, несмотря на некоторые проблемы, а Коля стоит и шумно дышит, перебирая пальцами в воздухе. Рядом стоит совершенно спокойный Марк и даже не смотрит на него. Коле бы узнать как там Бэррон, но не сейчас, нет, сейчас он просто будет надеяться, что с Бэрроном все нормально. Марк думает, что, наверное, переборщил слегка. Или нет. Он не знает. Ему просто смешно с того, что Коля волнуется об этом так сильно. Будто Марк ничего не знает. Пфф, Марк знает абсолютно все. Ну ладно, может не все, но девяносто процентов точно. На этот раз слова Тони доходят абсолютно до всех. До первого матча всего-ничего, команде нужно перестать ссориться между собой, сплочённость—это главное. —Стивенсон даже не знает как это слово пишется, —фыркает откуда-то из толпы Йохан, а у стоящих Марка и Коли срывается одновременное несдержанное: «заткнись». Мэтт мастерски делает вид, что он невидимка, но после следующих слов все же не сдерживается, —заступаются, как за девчонку. —Иди ты нахуй, —рыкает канадец, в одночасье набрасываясь на опешившего новичка. Парни валятся на лед, а звуки ударов доходят, кажется, даже до Бэррона. Вся команда кидается их разнимать, но делает лишь хуже, поскольку оба так сильно вцепились друг в друга, что отпускать не намерены. Мэтт разбивает Йохану нос, а в ответ ему прилетает в линию челюсти так, что та неприятно щелкает, —сука, —выплевывает канадец в самое лицо парню. Скотт оттаскивает Йохана, а Мэтта пришлось сдерживать Марку и Коле. Стивенсон, все еще не остывший, делает попытки вырваться, но Марк тащит его за ворот на себя и шипит, чтобы он успокоился, пока капитан дает Йохану словесных пиздюлей, а после отправляет восвояси. Даррен с Нейтаном, придерживая пацана, переговариваются о мед. пункте, а Мэтта в итоге отпускают. Канадец тяжело и шумно дышит, смотрит в пол и никуда больше. Никита где-то у себя в голове шутит про униженных и оскорбленных, а Марк, не понятно с чего, смеется во все горло, похлопывая младшего по плечу. —Ладно, сегодня за еду плачу я, —Стивенсон хмурится, не понимая в чем дело, впрочем, как и все остальные, —меня Йохан тоже заебал, —и тут же добавляет, —самому хотелось врезать. Мэтт, впервые за долго время, реагирует на слова Марка не ором, а простой улыбкой. «Но только сегодня» —предупреждает Уокер, не очень убедительно злобно хмурясь. Коля с Никитой переглядываются, но доходит до них только потом. Мэтт…успокоился? Его действительно можно было успокоить едой? Вопросы в голове возникают, но все становится предельно понятно, подумав об этом какие-то жалкие секунды. Мэтт и Марк с самого начала дружили, конечно Марк знает подход к Стивенсону, он, скорее всего, сам этот подход к нему и накопал, это же Уокер. Коля мотает головой, когда Марк в очередной раз похлопывает младшего по плечу. Мэтт корчит смешную рожу и стряхивает руку друга с себя. Все вернулось на круги своя, словно они просто обошли весь каток, невероятно. Никита уже было толкает Колю в плечо, чтобы поехать к выходу, но спотыкается и едет вперед один, оглядываясь на белоруса. Лукашенко вертит головой в поисках какого-то оправдания, но его вовремя спасает тренер. Тот говорит, что ему нужно еще кое-что обсудить с парнем насчет прогулов, на что Никита отвечает: «а вы разве не уже?». Вопрос логичный и понятный, вот только… —Катись, Ершов, —серьезности в голосе Тони столько, что, если бы Коля не знал свою фамилию, подумал бы, что это ему. Никита же напротив, лишь пожимает плечами и сходит со льда, не задавая больше вопросов. Как только за ним захлопывается дверь, оба тут же бросают взгляд наверх, откуда уже к ним спускается немного неловкий Бэррон. Коля мысленно умиляется уже в сотый раз, а в жизни лишь хмыкает, замечая следы карандаша на ребре ладони. Бэррон подходит ближе и скромно благодарит Тони за то, что тот разрешил посмотреть на тренировку. «Господи, он такой милый» —думает про себя Коля, сходя со льда. —Увлекаешься хоккеем? —проигнорировав парня, с сомнением спрашивает он, разглядывая Бэррона снизу-вверх. Трамп хлопает глазами и смотрит сначала на Колю, а после снова на тренера, —ты не смахиваешь на хоккеиста, —в ответ Трамп лишь хмыкает. —Нет, не совсем, —сознается парень, —у меня просто было свободное время, —Бэррон берет в ладони какую-ту тетрадку, что до этого держал подмышкой и разворачивает ту, —я рисую, —Тони искренне удивляет то, насколько детально прорисованной у Бэррона получилась их арена и куча мала из хоккеистов на льду. Бэррон коротко улыбается, закрывает тетрадь и поворачивается к белорусу, —ну я пойду? —звучит скорее как «мне тебя ждать?». Лукашенко кивает, провожает Бэррона тоскливым взглядом и прощается с Тони. Ему нужно как можно скорее переодеться, до того, как хоть кто-то из парней выйдет, и они увидят Бэррона. —Лукашенко, —окликает его Тони перед тем, как тот скроется в дверях, —на будущее, —пауза, —он может приходить, —Коля снаружи безэмоционально кивает, а внутри чуть ли не прыгает от счастья, как дитя. Ну конечно, нет на свете такого человека, кто бы не устоял перед Бэрроном. Он же такой махонький, такой весь из себя светящийся, а еще талантливый и его правда есть за что хвалить. Коля шаг ускоряет, раздеваясь уже на ходу. Как же ему хочется уже затискать Бэррона, аж зубы скрипят.